Глава III Влияние норм материального права на определение состава лиц, участвующих в деле

§ 1. Надлежащие стороны по гражданскому делу - обусловленность нормой материального права

 Проблемы, связанные с влиянием «избранной модели материального правоотношения» на состав лиц, участвующих в деле, неоднократно исследовались в процессуальной литературе: в работах, посвященных сторонам175 и третьим лицам176, субъектам, именуемым «процессуальными истцами»177, а также в исследованиях процессуальных особенностей различных категорий гражданских дел по материально-правовому признаку178.

Центральное место среди лиц, участвующих в делах искового производства, занимают стороны. Общепризнанна формула: надлежащие стороны по гражданскому делу - это субъекты предположительно существующего спорного материального правоотношения. Надлежащий истец по гражданскому делу - субъект предположительно существующего права требования, надлежащий ответчик - субъект предположительно существующей обязанности:

- совершить действие (воздержаться от совершения действия), посредством которого реализуется субъективное право истца (ответчик в иске о присуждении);

- входящей в содержание правовой связи с истцом (ответчик в положительном иске о признании);

- изменить содержание или прекратить правоотношение с истцом (ответчик в преобразовательном иске).

Предположения о существовании между сторонами материального правоотношения достаточно для вывода о легитимности сторон. Стороны надлежащи и в ситуациях, когда по итогам рассмотрения дела суд устанавливает отсутствие материального правоотношения между сторонами. Важно, что не исключалось предположение о том, что истец и ответчик состоят в таком правоотношении.

Действующее процессуальное законодательство не допускает отказа в принятии заявления по мотиву подачи его ненадлежащим истцом или к ненадлежащему ответчику, однако Закон от 27 октября 1995 г. внес в ГПК новеллу исходя из которой замена ненадлежащих сторон стала возможна в ходе подготовки дела к судебному разбирательству (п. 3  ст. 142 ГПК). При этом сохранилась прежняя редакция ст. 36 ГПК, в соответствии с которой замена ненадлежащих сторон возможна лишь во время разбирательства дела. Эту новеллу связывают в процессуальной литературе с тем, что в современных условиях, когда большинство дел рассматриваются судьями единолично, нет смысла переносить замену ненадлежащей стороны в судебное заседание179. Так же решен этот вопрос в п. 3 ст. 138 проекта ГПК. АПК 1995 г., равно как и АПК 1992 г., консервативен: замена ненадлежащих сторон осуществляется лишь в судебном разбирательстве (ст. 36 АПК), как это было и по ГПК до 1995 года.

Действующий ГПК впервые четко определяет задачи, стоящие перед судьей при подготовке дела к судебному разбирательству, выполнение их так или иначе связано с предварительным разрешением материально-правовых вопросов. В частности, определяется норма материального права, которой «следует руководствоваться»; предмет доказывания по делу; круг относимых и допустимых доказательств; состав лиц, участвующих в деле. До внесения в ГПК изменений и дополнений Законом РФ от 27 октября 1995 г. разрешение вопросов материального права официально считалось прерогативой суда при разбирательстве дела по существу. Хотя задачи суда, поставленные законодателем в ч. 2 ст. 141 ГПК в редакции Закона РФ от 27 октября 1995 г., ранее были сформулированы в п. 2 Постановления Пленума Верховного Суда РСФСР «О подготовке гражданских дел к судебному разбирательству» от 14 апреля 1988 г. с последующими изменениями и дополнениями, в редакции Постановления Пленума от 26 декабря 1995 года180 . При этом не было сомнений в правомерности действий судьи в ходе подготовки дела к судебному разбирательству. На мой взгляд, действия, связанные с заменой ненадлежащих сторон с соблюдением требований ст. 36 ГПК, входят в содержание задачи определения состава лиц, участвующих в деле. Выполнение этой задачи после перенесения дела в стадию судебного разбирательства неизбежно вызовет отложение судебного разбирательства, затягивание процесса по делу, так как в соответствии со ст. 36 действующего ГПК даже при несогласии истца на замену ненадлежащих истца или ответчика суд должен известить надлежащего истца, разъяснив ему право вступить в дело в качестве третьего лица, заявляющего самостоятельные требования, или привлечь надлежащего ответчика в качестве второго ответчика. По ст. 36 АПК привлечение судом надлежащего ответчика в качестве второго ответчика возможно только с согласия истца, который отказался на замену ненадлежащего ответчика. Проект ГПК вовсе не предусматривает возможности привлечения надлежащего ответчика в качестве второго ответчика: если истец не согласен на замену ненадлежащего ответчика другим лицом, суд рассматривает дело по предъявленному иску. Представляется целесообразным изменить содержание ст. 36 ГПК, включив в нее, во-первых, указание на возможность замены ненадлежащих сторон во время подготовки дела к судебному разбирательству либо во время судебного разбирательства и, во-вторых, на согласие истца в качестве обязательного условия для привлечения надлежащего ответчика в качестве второго ответчика.

 Глубоко прав был М.А. Гурвич, полагавший, что активную легитимацию в процессе следует отличать от «права на иск в материальном смысле». Вывод об обладании правом на иск в таком смысле возможен при условии установления всех обстоятельств дела, послуживших основанием возникновения спорного материального правоотношения, а также фактов нарушения субъективного права истца, входящего в содержание спорного материального правоотношения, либо фактов, дающих право требовать изменения или прекращения спорного правоотношения. Право на иск в материальном смысле – это право на судебную защиту.

Одновременно трудно согласиться с мнением М.А. Гурвича, считавшего, что право на иск в материально-правовом смысле присуще только искам о присуждении181. Судебная защита прав возможна различными способами, их примерный перечень применительно к гражданским правам изложен в ст. 12 ГК РФ. В их ряду можно выделить три способа, соответствующие основаниям процессуальной классификации исков на иски о присуждении, иски о признании и преобразовательные иски. Право на иск в материальном смысле - это право на судебную защиту любым из названных способов, следовательно, оно имманентно любому виду исков в процессуальном смысле.

Надлежащие стороны, таким образом, определяются как субъекты предположительно существующего между ними спорного правоотношения независимо от того, составляет ли оно предмет иска о присуждении, положительного иска о признании либо преобразовательного иска.

Определить надлежащие стороны по гражданскому делу в некоторых делах нетрудно - материальный закон прямо называет их. Так, имущественную ответственность по сделкам малолетних несут их родители, усыновители, опекуны (ст. 28 ГК РФ), субъекты ответственности, а следовательно, надлежащие ответчики по делам о возмещении вреда прямо названы в ст. 1068, 1069, 1070, 1073, 1076, 1078, 1079 ГК РФ, других законах.

Материальный закон может содержать нормы об альтернативных обязанных лицах в гражданском правоотношении. Так, ст. 1095, 1096 ГК РФ устанавливают правило об ответственности перед гражданином или юридическим лицом – потребителем за вред, причиненный жизни, здоровью или имуществу гражданина либо имуществу юридического лица вследствие недостатка товара либо непредоставления полной информации о товаре. Вред подлежит возмещению продавцом или изготовителем товара по выбору потерпевшего. Потерпевшим может быть покупатель товара – он состоит с продавцом в обязательственном правоотношении, а с изготовителем в силу названных выше статей – в деликтном правоотношении. Если вред вследствие указанных выше обстоятельств причинен не покупателю, а третьему лицу, он состоит в деликтных правоотношениях как с продавцом, так и изготовителем товара. Причем, на мой взгляд, эта альтернатива сохраняется до полного возмещения вреда.

Гражданин С. обратился с иском к обществу с ограниченной ответственностью «Тысяча мелочей» о возмещении вреда, причиненного его имуществу в связи с возгоранием электроприбора, приобретенного им в магазин «Тысяча мелочей». Центральный районный суд г. Хабаровска вынес решение об удовлетворении требования С., однако общество было ликвидировано, и в процессе ликвидации имущества общества оказалось достаточно для удовлетворения требований кредиторов трех очередей, установленных ст. 64 ГК. Не получив исполнения от продавца, С. обратился с иском к изготовителю – заводу «Дальэлектрон». Оба требования заявлялись в один и тот же суд – по месту жительства С., его новое заявление было передано на рассмотрение судье, рассматривавшему первое требование, тот отказал в удовлетворении требования, сославшись на то, что С. уже воспользовался правом выбора ответчика, и у него отсутствует право требования к заводу-изготовителю182. Хабаровский краевой суд отменил это решение и вынес противоположное решение, указав в своем определении: С. вправе требовать возмещения вреда как от продавца, так и от изготовителя до полного его возмещения. С этим следует согласиться, иное решение не отвечает принципам защиты прав потребителя. Другой пример альтернативных ответчиков (изготовителя или продавца лекарств) содержится в ст. 45 Федерального закона «О лекарственных средствах» от 5 июня 1998 года.

Лишь получив удовлетворение от изготовителя товара, покупатель утрачивает право требования к продавцу. В другой ситуации удовлетворение иска продавцом порождает право регресса к изготовителю.

Пункты 2, 3 ст. 18, п. 1 ст. 20 Закона РФ «О защите прав потребителей» дополняют ряд альтернативных ответчиков: изготовитель или продавец товара ненадлежащего качества или организации, выполняющие функции изготовителя или продавца на основании договоров с ними. Анализ отношений, связывающих указанных выше лиц позволяет сделать вывод: организации, выполняющие функции изготовителя или продавца, являются третьими лицами по отношению к потребителям. К третьим лицам по отношению к изготовителям являются создаваемые ими юридические лица вне места нахождения изготовителя – они осуществляют ремонт и техническое обслуживание товара, поставку запчастей в торговые и ремонтные организации, обмен товаров с недостатками. Третьи лица по отношению к продавцу – лица, осуществляющие безвозмездный для покупателя ремонт. Изготовитель и продавец обязаны предусматривать функции третьих лиц в договорах с ними в пределах своих обязательств по договору.

Законодательное установление для истца возможности выбора между двумя ответчиками - явление не новое в гражданском праве и гражданском процессе. Так, при солидарной обязанности (ответственности), установленной законом или договором, кредитор вправе требовать исполнения как от всех должников совместно, так и от любого из них в отдельности, притом как полностью, так и в части долга (ст. 323 ГК РФ). В литературе по гражданскому процессу почти безоговорочно признавалось обязательное процессуальное соучастие на стороне ответчика при солидарном обязательстве (так считала и автор настоящей работы). Обязательное соучастие предполагало обязанность суда независимо от мнения истца привлечь к участию в деле всех субъектов обязанности, входящей в содержание спорного материального правоотношения. Указания на это содержатся в постановлениях высшей судебной инстанции, например, в Постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 23 марта 1979 г. «О практике применения судами законодательства о возмещении материального ущерба, причиненного преступлением»183.

Общепринятая позиция требует пересмотра с учетом принципа диспозитивности, исключения из которого могут быть предусмотрены только законом. Обязательность процессуального соучастия по таким делам объяснялась необходимостью учета интересов как истца, так и всех должников: будучи субъектами общей обязанности, обладая, несомненно, материально-правовым интересом в исходе дела, они вправе участвовать в исследовании доказательств, давать объяснения суду и т.д. При установленной законом возможности для истца избрать субъектный состав ответной стороны и для должника, исполнившего солидарную обязанность, - требовать от остальных должников в порядке регресса исполнения обязанности в приходящихся на них долях, остальные должники, которых истец решил не называть в качестве ответчиков, могут участвовать в деле в качестве третьих лиц184. Участвуя в таком процессуальном качестве, «невостребованные» должники обладают всеми процессуальными правами сторон за исключением прав, которые могут принадлежать только сторонам. В частности, они являются полноценными субъектами доказывания, и решение по делу будет иметь для них преюдициальное значение в последующем при предъявлении к ним регрессного иска ответчиком.

Ситуация с двумя обязанными лицами складывается в материально-процессуальной конструкции из договора страхования. Особенностью процессуального положения страхователя является связанность правоотношениями – деликтным с правонарушителем и страховым со страховщиком; и в том, и в другом он - кредитор. Осуществление его права в одном из правоотношений прекращает существование обоих обязательств с его участием.

Другой пример установленного ГК РФ права кредитора выбрать обязанное лицо–ответчика кроется в содержании ст. 313 ГК РФ – кредитор может отказаться принять исполнение от третьего лица и требовать личного исполнения обязательства должником, если такая возможность предусмотрена законом или иным нормативным актом, условиями обязательства или его существом.

Иногда материальный закон явно неверно определяет обязанное лицо, которое в процессе должно занять процессуальное положение ответчика. Так, например, п. 4  ст. 64 ГК РФ предусматривает возможность предъявления исков кредиторов юридического лица в процессе его ликвидации до утверждения ликвидационного баланса к ликвидационной комиссии. Косвенно это подтверждается ст. 49 Налогового кодекса применительно к обязанности по уплате налогов и сборов (пеней, штрафов) при ликвидации юридического лица. Ликвидационная комиссия - совокупность физических лиц, которые не являются ни обязанными лицами перед кредиторами ликвидируемого юридического лица, ни надлежащими ответчиками в гражданских делах о взыскании с него долгов. До полной ликвидации юридического лица оно является субъектом обязанности и надлежащим ответчиком по искам своих кредиторов.

Иное дело – положение п. 3 ст. 62 ГК РФ, в котором сказано следующее: «С момента назначения ликвидационной комиссии к ней переходят полномочия по управлению делами юридического лица. Ликвидационная комиссия от имени ликвидируемого юридического лица выступает в суде». С первой частью п. 3 ст. 62 ГК РФ следует согласиться, однако вести дело в суде коллегиальный орган не может – он не является субъектом гражданского права; очевидно, дело юридического лица, подлежащего ликвидации, может вести либо член ликвидационной комиссии, уполномоченный ею, либо представитель юридического лица на основании договора, заключенного ликвидационной комиссией от его имени. Высший Арбитражный Суд Российской Федерации, как это видно из постановления его Президиума считает ликвидационную комиссию представителем юридического лица в период осуществления процесса ликвидации частной коммерческой организации185.

Неверно определил субъектный состав правоотношений на стыке гражданского и финансового права Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 12 октября 1998 г. «По делу о проверке конституционности пункта 3 статьи 11 Закона Российской Федерации от 27 декабря 1991 г. «Об основах налоговой системы в Российской Федерации»186. Конституционный Суд установил, что отношения, возникающие между налогоплательщиками и кредитными учреждениями при исполнении последними платежных поручений на списание налоговых платежей, являются налоговыми, следовательно обязанность банка перед налогоплательщиком перечислить сумму налога в бюджет является публично-правовой. По мнению Конституционного Суда, это подтверждается установлением особых мер государства к недобросовестным банкам – у банка может быть отозвана лицензия на осуществление банковских операций.

Учитывая такой характер отношения юридического лица и банка, Конституционный Суд сделал вывод: налогоплательщик считается исполнившим обязательство по уплате налога в момент списания банком с расчетного счета налогоплательщика соответствующих средств в уплату налога при наличии на этом счете достаточного денежного остатка, если денежные средства по каким-либо причинам не поступили в бюджет, недопустимо повторное, уже бесспорное взыскание налога налоговым органом.

В названном Постановлении Конституционного Суда не упоминается, что такой вывод уже нашел отражение в абз. 1 п. 2 ст. 45 Налогового кодекса Российской Федерации, принятого Государственной Думой 16 июля 1998 года187. Предметом регулирования норм Налогового кодекса являются не только собственно налоги, но и различные сборы  (ст. 12-15 Налогового кодекса). Приведенное выше правило о моменте исполнения распространяется только на налогоплательщиков, плательщики сборов в ней не названы. Однако в абз. 1 п. 2 ст. 45 Налогового кодекса содержится дополнительное правило: «Налог не признается уплаченным в случае отзыва налогоплательщиком или возврата банком налогоплательщику платежного поручения на перечисление суммы налога в бюджет (внебюджетный фонд)».

Указание на внебюджетный фонд означает, что правило абз. 1 п. 2 ст. 45 Налогового кодекса действует в отношении как налогоплательщиков, так и плательщиков сборов.

Как в Постановлении Конституционного Суда РФ, так и в Налоговом кодексе РФ оставлен открытым вопрос о субъекте, несущем ответственность за непоступление денег в бюджет, который должен занять положение ответчика по иску налогового органа. Виновными в этом могут быть как банк, обслуживающий налогоплательщика, так и банк, с которым заключен договор расчетного счета соответствующей казной (если они не совпадают в лице одного банка). Списание в бесспорном порядке с них невозможно, так как предметом взыскания являются не их налоги. В то же время Налоговый кодекс не называет кредитные учреждения, осуществляющие безналичные расчеты своих клиентов по налогам, субъектами налогового права.

Объявление Конституционным Судом РФ взаимоотношений юридических лиц – клиентов и обслуживающих их банков налоговыми по сути неверно и не решает вопрос о субъектах ответственности перед бюджетом, если по вине банков налоги не поступили или поступили несвоевременно в бюджет.

Договор банковского счета как основание возникновения правовой связи между юридическим лицом и банком является публичным в смысле ст. 426 ГК РФ гражданско-правовым договором: в соответствии со ст. 846 ГК РФ банк обязан открывать счета на условиях банка всем обращающимся субъектам права. Для клиента заключение договора банковского счета также является публично-правовой обязанностью: действующее законодательство, как правило, не допускает расчетов между юридическими лицами без участия банков. Принцип свободы договора находит минимальное выражение и в определении содержания договора банковского счета, так как условия договора формулирует банк, и в них, естественно, отражаются его интересы, либо условия договора являются стандартными и не могут изменяться сторонами. Свобода договора банковского счета для клиента означает право свободы выбора банка для его заключения и количества счетов в нем.

Заключая договор банковского счета, банк реализует свою функцию предпринимателя, однако у него возникает публично-правовая (не в смысле ст. 426 ГК РФ) обязанность сообщить об открытом счете налоговому органу по месту регистрации клиента. По окончании финансово-экономического года банк обязан по требованию налогового органа предоставить ему сведения об операциях по счету.

Публично-правовой характер отношений из договора банковского счета не означает, что он является налоговым, как это утверждается в названном Постановлении Конституционного Суда РФ.

Гражданско-правовыми являются и расчетные отношения между банком и юридическим лицом-налогоплательщиком, возникающие на основе платежного поручения банку на перечисление налога в бюджет. Банк обязан перевести с расчетного счета налогоплательщика соответствующие средства на бюджетный счет, указанный налогоплательщиком, в определенный законом или установленный в соответствии с ним либо более короткий, предусмотренный договором банковского счета срок.

В случае неисполнения банком поручения налогоплательщика, вследствие которого налог не поступил в бюджет, налогоплательщик не обязан повторно исполнять свою обязанность, так как она им выполнена.

Однако уплатить - значит рассчитаться с управомоченным субъектом. Совершенно прав был Высший Арбитражный Суд Российской Федерации, разъяснивший в Информационном письме Президиума от 4 апреля 1996 г. «Об ответственности налогоплательщиков и банков за непоступление в бюджет налогов», и подтвердивший свою позицию в постановлениях по конкретным делам, что обязанность по уплате налога «может считаться исполненной при поступлении соответствующих сумм в бюджет». Однако Высший Арбитражный Суд РФ неверно определил налогоплательщика в качестве субъекта указанной обязанности.

В Постановлении от 22 июля 1997 г. Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ сделал вывод о недопустимости взимания с налогоплательщика пени, если он совершил все необходимые действия по обеспечению поступления платежей в бюджет, но они не были перечислены из-за нарушений, допущенных по вине банка. Решающее значение, по мнению высшей судебной инстанции, имело в такой ситуации отсутствие вины налогоплательщика. Если сравнить позиции суда, изложенные в двух предыдущих абзацах, то нетрудно заметить их противоречивость. Основание взимания пени с налогоплательщика - налоговое правонарушение, обязательным элементом состава которого является вина налогоплательщика; при отсутствии вины нет правонарушения, а следовательно, ответственности – так полагает Высший Арбитражный Суд. Далее следует рассуждать так: если нет ответственности за деяние, подпадающее под объективные признаки правонарушения – неуплаты налога, то уплата налога в форме его зачисления на счет казны - обязанность не налогоплательщика, а банка.

Противоречие в позициях Высшего Арбитражного Суда РФ – отражение противоречия в Законе «Об основах налоговой системы в Российской Федерации». Пункт 3  ст. 11 Закона содержал правило: «Обязанность юридического лица по уплате налога прекращается уплатой им налога…» В то же время ст. 15 указанного Закона устанавливала обязанности банков по перечислению налогов в бюджет и административные санкции за неисполнение (задержку исполнения) платежных поручений налогоплательщиков в отношении как руководителей банков, так и самих банков.

Содержание ст. 15 этого Закона давало основание для вывода: банки являются субъектами налогового права и налоговых правоотношений с момента получения платежного поручения налогоплательщика на списание налога в бюджет. С этого момента и до момента списания денежных средств с расчетного счета налогоплательщика имеет место двойственность субъектов налогового правоотношения на стороне, противной налоговому органу. Налогоплательщик обязан убедиться, что деньги по платежному поручению сняты с его расчетного счета. На этом его обязанность прекращается.

К такому же выводу приводит анализ главы 18 Налогового кодекса – о видах нарушений банком обязанностей, предусмотренных законодательством о налогах и сборах и ответственности за их совершение. Пункт 1 ст. 133 содержит указание на пеню в размере одной стопятидесятой ставки рефинансирования Центрального Банка России, но не более 0,2 % (в законе не указано от какой суммы, очевидно, от неуплаченной суммы налога за каждый день просрочки платежа – Л.Г.) за нарушение банком срока исполнения поручения налогоплательщика или налогового агента о перечислении налога или сбора.

В главе 18 Налогового кодекса приведены и другие виды налоговых правонарушений банков, выступающих не в качестве налогоплательщиков: открытие банком счета налогоплательщику без предъявления последним свидетельства о постановке на учет в налоговом органе, неисполнение банком решения налогового органа о приостановлении операций по счетам налогоплательщика или налогового агента, неисполнение банком инкассового поручения (распоряжения) налогового органа о перечислении со счета налогоплательщика или налогового агента суммы налога и пени и др. Отраслевой характер приведенных в гл. 18 Налогового кодекса деяний в качестве правонарушений един – это налоговые правонарушения, из чего следует, что банки являются субъектами соответствующих обязанностей, входящих в содержание налоговых правоотношений.

Списание денежных средств с расчетного счета налогоплательщика, как на то указывается в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации, является изъятием денежных средств налогоплательщика, однако это лишь промежуточный этап для уплаты налога, налог в этот момент еще не уплачен. Реализация последующего этапа – перевод денег и зачисление их на расчетный счет казны - осуществляется действиями банков. Выполняя платежное поручение, банк, выступает от своего имени.

Б.Д. Завидов, например, считает, что при отсутствии правовых норм, регулирующих расчеты платежными поручениями, к отношениям по банковскому переводу средств следует применять соответствующие нормы, регламентирующие договор комиссии188.

Такое утверждение представляется ошибочным, так как предметом договора комиссии являются не любые юридические действия, а исключительно сделки.

Выступая от собственного имени в интересах юридического лица – налогоплательщика, банк вступает в самостоятельную правовую связь с бюджетом. Это правоотношение не является гражданско-правовым, оно носит публичный характер. В его содержание входят обязанности банка своевременно списать денежные средства и зачислить их на счет бюджета. Об этих действиях банк обязан незамедлительно информировать плательщика по его требованию об исполнении поручения. Одновременно, как в договоре комиссии, налоговый орган должен решать все вопросы с самим банком по поводу совершения действий по исполнению поручения клиента банка: по расчетному договору и одновременному исполнению публичной обязанности перед банком.

Таким образом, не связь налогоплательщика и банка, а отношение банка и бюджета необходимо считать публично-правовым налоговым правоотношением. К банку, а не налогоплательщику следует обращать требование о взыскании налога и пени за неисполнение обязанности совершить действия по исполнению поручения налогоплательщика. Такой подход к решению проблемы, во-первых, исключает двусмысленность отождествления момента списания денежных средств, составлявших налоговые платежи, с моментом исполнения налогового обязательства.

Во-вторых, он требует включения кредитных учреждений, осуществляющих расчеты налогоплательщиков по налогам, в число субъектов налоговых правоотношений (ст. 9 Налогового кодекса) и дополнений Налогового кодекса нормой об их статусе и мерах воздействия в связи с неисполнением либо ненадлежащим исполнением обязанности перечислить средства налогоплательщика в бюджет.    

В-третьих, следует привести абз. 1 п. 2 ст. 45 Налогового кодекса в соответствие с этимологическим значением слова «уплатить». Формулировка п. 3 ст. 11 Закона РФ «Об основах налоговой системы в РФ» ему отвечала.

Определить надлежащего ответчика по иску налогового органа о взыскании недоимки по налогу и санкций за неисполнение налоговой обязанности можно лишь установив, на каком этапе уплаты налога произошло правонарушение. Если налогоплательщик дал платежное поручение банку на перечисление суммы налога в бюджет и не отзывал его, то надлежащим ответчиком является банк как субъект налогового отношения.

Описанная выше конструкция правовых связей не может быть распространена на ситуации, когда посредством платежных поручений осуществляются расчеты между субъектами предпринимательской деятельности, так как банк в таких ситуациях является субъектом исключительно гражданских правоотношений, следовательно, его ответственность за неисполнение либо ненадлежащее исполнение обязанности перечислить денежные средства получателю может быть лишь регрессной. В гражданском и арбитражном процессе по иску получателя платежа к его плательщику банк может быть третьим лицом на стороне ответчика.

Российская Федерация, субъекты РФ, муниципальные образования названы Гражданским кодексом самостоятельными субъектами гражданского права, и, следовательно, возможными участниками гражданских правоотношений.

Изучение судебной практики показывает, как психологически трудно преодолевается барьер непризнания непосредственной стороной в материальном правоотношении и стороной в гражданском деле публичного образования, а не его органов.

Это прослеживается и в публикациях ученых. Так, Е. Суханов, полагая, что ст. 16 ГК РФ называет публичные образования обязанными субъектами по искам о возмещении причиненных их органами гражданам или юридическим лицам убытков, тем не менее называет финансовые органы или иные управомоченные органы «непосредственным адресатом соответствующего искового заявления». Из рассуждений автора с необходимостью следует, что эти «адресаты» - ответчики по делу189. Между тем финансовые и иные органы государственной власти и местного самоуправления могут быть юридическими лицами - некоммерческими организациями и в качестве учреждений, создаваемых публичными собственниками, представляют их интересы в судах. Из содержания ст. 125, 1071 ГК РФ можно сделать вывод, что органы могут быть лишь структурными подразделениями государственных органов и органов местного самоуправления – юридических лиц; кроме того, ими могут быть и иные юридические лица или граждане (п. 3 ст. ст. 125 ГК РФ).

Н.Ю. Гукасова пишет: «Универсальный ответчик по любым спорам, в которых одной из сторон является государство, российским законодательством не предусмотрен. Поэтому поиск ответчика в каждом конкретном случае при договорной ответственности государства представляет существенные трудности»190.

В Центральный суд г. Хабаровска Д. обратился с иском о возмещении вреда, причиненного по вине инспектора Госавтоинспекции по Центральному району г. Хабаровска. Судья отказал в принятии заявления, указав на то, что ответчиком в деле является Государственная автоинспекция, расположенная в Железнодорожном районе, а не конкретный инспектор, потому следует обратиться в Железнодорожный районный суд. Судья Железнодорожного районного суда отказал в принятии иска, сославшись на то, что Государственная автоинспекция Законом «О милиции» отнесена к муниципальной милиции, и ответственность за действия ее должностного лица несет Администрация  г. Хабаровска, расположенная в Центральном районе, потому и иск должен рассматриваться Центральным районным судом г. Хабаровска. Оставив без комментария выводы судей о ненадлежащих ответчиках как основании для отказа в принятии иска – они совершенно лишены законного основания – отмечу, что ответчик по этому делу ни одним судом правильно не назван.

Центральный районный суд г. Хабаровска в конце концов рассмотрел дело по иску Д., возложив обязанность возместить вред на Администрацию г. Хабаровска. При исполнении решения выяснилось, что сметой расходов юридического лица, каковым является Администрация г. Хабаровска, выплаты в возмещение вреда, причиненного инспектором, не предусмотрены. В последующем со ссылкой на ст. 208 ГПК был заменен расчетный счет Администрации г. Хабаровска, с которого следовало взыскать средства во исполнение решения суда на другой расчетный счет в банке, аккумулирующий средства бюджета г. Хабаровска191. На деле уже в стадии исполнения был заменен должник. По решению суда таковым являлась Администрация г. Хабаровска, в исполнительном производстве – муниципальное образование – г. Хабаровск. Между тем должником в исполнительном производстве может выступать лишь субъект, участвовавший в гражданском деле в качестве ответчика. Исключения допускаются лишь в ситуациях, когда происходит преемство обязанности в спорном правоотношении. Ответчиком по делу следовало признать г. Хабаровск и в такой ситуации не понадобилось бы прибегать к незаконному применению ст. 208 ГПК, рассчитанной на совсем иные ситуации.

Апелляционная инстанция арбитражного суда Хабаровского края по жалобе ООО «Спецопторг», по иску которого г. Хабаровску с Департамента муниципальной собственности, был взыскан долг по оплате подрядных работ, выполненных истцом, отменила решение и взыскала долг с финансового отдела Администрации г. Хабаровска, после чего стало известно, что финансовый отдел не является юридическим лицом, а лишь представляет интересы муниципального образования, что не противоречит ст. 125 ГК РФ. Арбитражный суд Дальневосточного округа отменил эти судебные акты и вынес постановление о взыскании долга из казны г. Хабаровска. 

ОАО «Дальстрой» обратилось в арбитражный суд Хабаровского края с иском о взыскании из казны г. Хабаровска средств, полагающихся истцу за производство ремонтных работ в школах города. Суд «поправил» истца, указав в качестве должника в судебном решении и исполнительном листе Администрацию г. Хабаровска192. На расчетном счете Администрации достаточных денежных средств не оказалось. ОАО «Дальстрой» обратилось в арбитражный суд с новым иском - об обращении взыскания по долгу Администрации г. Хабаровска на имущество самого муниципального образования, указав расчетный счет бюджета города, на который поступают доходы города (налоги, отчисления от прибыли муниципальных предприятий и т.д.). После «шока» городских властей, вызванного решением суда193, попыток дезавуировать судебное решение, оно было исполнено. В сложившейся ситуации г. Хабаровск должен был занять положение первого и единственного ответчика по первому делу. «Окольный» путь к казне города после вынесения решения о взыскании долга города с его Администрации незаконен.

При рассмотрении гражданских дел о возмещении вреда на основании ст. 1069,  п. 2 ст. 1070 ГК РФ за счет казны Российской Федерации, субъектов Российской Федерации или казны муниципального образования критерием определения публичного образования–ответчика является источник финансирования органов и должностных лиц, в том числе органов дознания, предварительного следствия и прокуратуры.

Между ТОО «Бирюза» и ТОО «А и С» был заключен договор о совместной деятельности. Во исполнение договора ТОО «Бирюса» отгрузило медь для ТОО «А и С» в г. Санкт-Петербург. В Санкт-Петербурге медь была изъята и реализована по постановлению старшего уполномоченного Управления по борьбе с экономическими преступлениями ГУВД Санкт-Петербурга и Ленинградской области в связи с возбуждением уголовного дела по ч. 2 ст. 1622 УК РСФСР. Затем постановлением следователя следственного отдела Петроградского РУВД уголовное дело было прекращено за отсутствием состава преступления; сумма, вырученная от реализации меди перечислена ТОО «Бирюса».

Решением арбитражного суда убытки, причиненные ТОО «Бирюса» были взысканы с комитета финансов Администрации Санкт-Петербурга. Правильность позиции суда первой инстанции подтвердил своим постановлением Федеральный арбитражный суд Уральского округа. Судебные акты были отменены Президиумом Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, указавшим на то, что подразделения по борьбе с экономическими преступлениями и органы следствия в соответствии со ст. 7 Закона РСФСР «О милиции» финансируются из бюджета Российской Федерации: «При таких обстоятельствах вред … подлежит возмещению … из федерального бюджета Российской Федерации и по делу в качестве ответчика должно быть привлечено МВД России».

Указание на МВД РФ в качестве надлежащего ответчика неверно – им является Российская Федерация. МВД РФ не может быть и представителем Российской Федерации, так как оно не наделено такими полномочиями Положением о Министерстве внутренних дел Российской Федерации, утвержденным Указом Президента Российской Федерации от 18 июля 1996 г. в редакции Указа от 20 октября 1998 года.

Подобное дело рассматривалось арбитражным судом Приморского края по иску гражданина-предпринимателя С., который по лицензии осуществлял сделки с цветным металлом. Автомобиль С., груженный ломом цветных металлов, был задержан инспектором ГАИ Пожарского района, водворен на арест-площадку, а оттуда похищен неизвестными лицами. Ответчиком по иску о взыскании понесенных убытков в связи с незаконными действиями инспектора ГАИ С. указал Пожарский РОВД. Иск был удовлетворен, апелляционная инстанция отменила решение в связи с неправильным определением ответчика - таковым должно быть УВД Приморского края. Федеральный арбитражный суд Дальневосточного округа отменил эти судебные акты, указав следующее: «Государственная автомобильная инспекция, должностное лицо которой совершило действия, повлекшие причинение вреда С., входит в состав милиции общественной безопасности (местной милиции), финансируемой из бюджета муниципального образования – Пожарского района, следовательно, надлежащим ответчиком является Пожарский район Приморского края в лице финуправления Администрации района».

Неточное определение ответной стороны в делах об ответственности «за счет казны» отмечено в обзоре судебной практики Верховного Суда РФ за второй квартал 1998 года: Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ отменила решение суда о взыскании с финансового управления Администрации города в пользу К. суммы в возмещение вреда, причиненного незаконным лишением свободы. Исходя из установленного ст. 1070, 1071 ГК РФ правила вред в результате незаконного осуждения возмещается за счет казны Российской Федерации. «Согласно Положению о Министерстве финансов Российской Федерации, утвержденному Постановлением Правительства Российской Федерации от 6 марта 1998 г. от имени казны Российской Федерации выступает Министерство финансов Российской Федерации. Между тем названное Министерство не привлечено к участию в деле в качестве ответчика»194.

Делая правильный вывод о финансовом управлении администрации города как ненадлежащем ответчике, Верховный Суд, в свою очередь, называет надлежащим ответчиком его представителя. Ответчиком следовало назвать государство – Российскую Федерацию, именем которой судом (неважно, какого звена судебной системы – мировых судей в России пока нет) был вынесен неправосудный приговор о лишении К. свободы.

В связи с изложенным представляет интерес разъяснение высших судебных инстанций в абз. 1 п. 12 совместного Постановления пленумов этих органов от 1 июля 1996 г.: в случае предъявления гражданами или юридическими лицами требования о возмещении убытков, причиненных в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления или должностных лиц этих органов, необходимо иметь в виду, что ответчиком по такому делу должны признаться Российская Федерация, соответствующий субъект Российской Федерации или муниципальное образование в лице соответствующего финансового или иного управомоченного органа. Это совершенно правильное с точки зрения гражданского права (ст. 1069 ГК РФ) разъяснение тут же опровергается в следующем абзаце: если иск предъявлен непосредственно к государственному органу или органу местного самоуправления, суд привлекает в качестве ответчика по делу соответствующий финансовый или иной управленческий орган.

Государство и другие субъекты государственной власти в лице своих законодательных органов принимают законы, устанавливающие различные льготы, реализацию которых они не обеспечивают. В.Ф. Яковлев, председатель Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, по этому поводу написал: «… в судебной практике вырисовывается проблема огромного значения, связанная с тем, что через судебные решения можно полностью разрушить государственный бюджет – как его доходную часть, так и расходную… стали предъявляться иски о взыскании из государственного бюджета средств, которые в нем не заложены. Иски предъявляются и гражданами, и юридическими лицами в порядке защиты прав по Гражданскому кодексу, на основании соответствующих законов или правительственных постановлений. Это касается законов о ветеранах, о чернобыльцах, нормативных актов о передаче социально-культурной сферы и жилищ муниципальным образованиям и т.д. Реализация этих актов часто бюджетом не обеспечена, в нем не предусмотрено выделение соответствующих средств. Но иски предъявляются в соответствии с законом. Как быть судам? Видимо, надо удовлетворять эти требования. Но тогда от бюджета ничего не останется. А бюджет - это тоже закон. И в бюджете нет лишних средств»195.

Верховный Суд Российской Федерации по этому поводу высказался более определенно, сочтя законными решения судов, которыми обязанности субъектов публичной власти по материальному обеспечению установленных ими льгот перелагаются на те коммерческие организации, которые непосредственно предоставляют услуги, за пользование которыми государство установило льготы.

Анализ судебной практики позволяет выявить явно непоследовательные, популистические решения, когда предметом спора являются всевозможные выплаты и льготы, в том числе льготы по гражданско-правовым договорам, в основном публичным.

Благовещенский городской суд 3 декабря 1998 г. удовлетворил требования группы ветеранов труда к ОАО «Электрическая связь» о взыскании излишне уплаченных сумм за пользование телефонной связью, так как ответчик с 1 января 1997 г. отказал им в предоставлении льгот по оплате телефонной связи, установленных Федеральным законом «О ветеранах», и с тех пор они оплачивают услуги телефонной связи в полном объеме наравне с другими потребителями. Возражавший против удовлетворения исков ответчик объяснил свою позицию тем, что бюджетное финансирование льгот, установленных для ветеранов (равно как других социальных групп российских граждан) отсутствует. В течение 1995-1996 гг. ОАО принимало на себя расходы по льготам на услуги телефонной связи при отсутствии бюджетного финансирования, но в последние два года эти расходы стали непосильными для ОАО. Суд вынес решение об удовлетворении исков, буквально переписав в мотивировочной части текст ответа на подобный иску вопрос в обзоре судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за второй квартал 1998 года, утвержденного Постановлением Президиума Верховного Суда Российской Федерации от 4 августа 1998 г.: «Отсутствие бюджетного финансирования (либо недостаточное для покрытия расходов по реализации Закона финансирование) само по себе не может являться основанием для отказа в предоставлении ветерану льгот, установленных Федеральным законом «О ветеранах».

Ресурсоснабжающие предприятия (употребляется слово «предприятия»; может быть, Верховный Суд имеет в виду лишь государственные и муниципальные предприятия? Применительно к другим коммерческим организациям «предприятие» - имущество, объект их права собственности. – Л.Г.) не лишены возможности компенсировать расходы, понесенные в связи с реализацией за свой счет Федерального закона «О ветеранах», в соответствии со ст. 10 этого Закона, согласно которой расходы на реализацию прав и льгот, предусмотренных ветеранам данным Федеральным законом, производятся за счет средств федерального бюджета и бюджетов субъектов Российской Федерации». Добавим к этому, что Верховный Суд предупреждает «ресурсоснабжающие предприятия», что в случае прекращения предоставления электроэнергии, воды, телефона в связи с тем, что они не полностью оплачиваются, суд обяжет восстановить предоставление услуг и взыщет компенсацию за причиненный моральный вред в соответствии с Законом Российской Федерации «О защите прав потребителей»196.

Приморский краевой суд, рассмотрев в порядке надзора жалобу ОАО «Спасский завод строительных материалов», с которого по решению Спасского городского суда от 5 февраля 1997 г. взыскана задолженность по выплате пособия на детей в сумме 1467608 рублей. По мнению краевого суда, выраженному в Постановлении Президиума от 11 июня 1997 г., выплата ежемесячных пособий не зависит от организационно-правовой формы предприятия и от поступления соответствующих бюджетных средств, поскольку иное не предусмотрено Федеральным законом от 19 мая 1995 г. «О государственных (!-Л.Г.) пособиях гражданам, имеющим детей». И далее, знакомая фраза: «Предприятие имеет возможность в установленном законом порядке решить вопрос о перечислении средств из бюджета на указанные нужды»197.

Замечу, что в приведенном выше обзоре судебной практики за II квартал 1998 г. Верховный Суд занял особую позицию: надлежащим ответчиком является субъект, из кассы которого следовало получить деньги: до 1 января 1998 г., когда пособия выплачивались по месту работы ответчиком должен быть работодатель, после 1 января 1998 года – местные органы социальной защиты, но далее: «Представляется, что ответчиком по искам граждан, получавших пособия на детей по месту работы, о взыскании задолженности по этим пособиям, образовавшейся до 1 января 1998 г., является работодатель, если средства на их выплату ему были перечислены из бюджета субъекта Российской Федерации.

По искам, граждан получавших пособие на детей в органах социальной защиты, о взыскании задолженности по данным пособиям, образовавшейся за период до 1 января 1998 г., а также и по задолженности, возникшей после 1 января 1998 г., в отношении всех получателей этих пособий ответчиком должны являться те органы социальной защиты, которые обязаны были производить выплату названных пособий.

Если будет установлено, что работодатель либо орган социальной защиты не выплатил пособия на детей в связи с неполучением денежных средств из бюджета субъекта Российской Федерации, взыскание задолженности должно производиться с финансового органа субъекта Российской Федерации, который подлежит привлечению к участию в деле в порядке ст. 36 ГПК РСФСР, за счет средств казны субъекта Российской Федерации»198.

Представляется, противоречия в судебных решениях и разъяснениях должны быть устранены высшими судебными инстанциями: если в силу закона вред, убытки, проценты, основные долги по денежным обязательствам погашаются «за счет казны», следует иметь в виду, что государственная казна РФ, казна субъекта РФ и муниципальная казна – это средства бюджета соответствующего публичного образования и иное его имущество, не закрепленное за учрежденными им предприятиями и учреждениями  (п. 4 ст. 214, п. 3 ст. 215 ГК РФ). Надлежащими ответчиками по соответствующим требованиям являются публичные образования, а не работодатели, «независимо от их организационно-правовых форм», местные органы социальной защиты и даже не финотделы, финуправления и казначейство. Конечно, прав и М. Блинов, заместитель руководителя Бюджетного департамента Министерства финансов России, отмечая, что суды, рассматривая подобные дела, как правило, удовлетворяют иски и обращают взыскание на бюджетные средства, предназначенные федеральным законам на иные, не менее значимые цели. «Другими словами, вопреки положению ч. 3 ст. 17 Конституции РФ права одних граждан осуществляется в нарушение прав других граждан. Такая ситуация приводит к исполнению бюджета не по закону о бюджете, а по исполнительным листам судебных органов…».

Главной причиной большого количества исков к публичным образованиям автор считает несогласованность нормативных актов, предоставляющих гражданам и юридическим лицам различные льготы и выплаты, и закон о бюджете на соответствующий год в публичном образовнии. Практика показывает что, предложения исполнительных органов государственной власти и органов местного самоуправления сбалансировать бюджетные обязательства публичных образований отвергаются законодательными и представительными органами власти. В связи с этим предлагается признавать «главными» законами не те, которые предусматривают льготы и социальные выплаты, а законы о соответствующем бюджете199. Решение этого вопроса – прерогатива не судебных, а законодательных (представительных) органов публичных образований. Именно они должны соблюдать это соответствие, и большое количество судебных исков о выплате за счет соответствующих бюджетов является дополнительным аргументом необходимости соблюдения принципа «главного закона» в нормотворчестве. Ведь можно пойти и дальше по мысли М. Блинова, как это сделало финансовое управление Администрации Хабаровского края, выступая в суде в качестве органа, представляющего Хабаровский край - ответчика по иску гражданина Т. о возмещении из казны края убытков, причиненных в результате неправомерных действий руководителя департамента социальной защиты края. Руководитель финансового управления иск не признал, сославшись на то, что бюджет края не предусматривает таких выплат.  

Пленум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации в Постановлении «О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» от 25 февраля 1998 г. разъяснил судам, что «исковые требования государственных органов, органов местного самоуправления по защите права собственности на имущество, в отношении которого они осуществляют права собственника, в том числе и о признании недействительными актов государственных органов и органов местного самоуправления, нарушающих права собственника (речь, видимо, идет о других органах, не тех, что возбуждают дело? – Л.А.) подлежат рассмотрению по существу как заявленные в защиту права федеральной собственности, собственности субъекта Российской Федерации или муниципальной собственности»200.

Трудно объяснить, зачем было прибегать к столь замысловатой редакции, едва ли кто-либо может предположить, что указанные выше органы защищают свое право собственности – они либо субъекты права оперативного управления, либо вовсе не являются юридическими лицами. В чем смысл умолчания о том, что, являясь собственниками, публичные образования выступают в качестве стороны в гражданском деле?

Можно привести пример защиты интересов публичного образования на основе принятого закона, признанного за тем судом недействительным. Так, Хабаровский краевой суд признал недействительным Закон Хабаровского края «О налогах и сборах Хабаровского края» в части установления налога на розничный товарооборот от 30 марта 1995 года. Частные коммерческие организации обращались в арбитражный суд Хабаровского края с исками о возврате из бюджета края денежных средств, уплаченных ими в форме отмененного налога. Суд отказал в исках, указав в мотивировочной части решения по иску ООО «Предприятие оптово-розничной торговли «Хозторг»», например: «Налог на розничный товарооборот является косвенным налогом, получаемым от увеличения цены товара. Организации, являющиеся плательщиками налога на розничный товарооборот, должны формировать розничную цену товара с учетом налога на розничный товарооборот. При данных условиях вреда у самого предприятия быть не может, поскольку налог уплачивали физические лица при приобретении товара, а истец является органом, аккумулирующим налог и затем перечисляющим его в бюджет Хабаровского края».

Тем же арбитражным судом было отказано Хабаровской государственной академии экономики и права в возврате 48 млн. р., составляющих переплату за компьютеры, приобретенные в ТТЦ «Офисная техника». Мотив отказа: истребуемая сумма составляет налог на розничный товарооборот, плательщиком которого является ТТЦ «Офисная техника», а не академия. В конце концов деньги академии были возвращены продавцом, после чего арбитражный суд отменил свое решение об отказе в иске ТТЦ «Офисная техника» по вновь открывшемуся обстоятельству, в качестве которого был признан «факт возврата покупателю суммы, составлявшей налог с розничного товарооборота». Указанный факт дополнил основание иска ТТЦ, не являясь при этом «вновь открывшимся обстоятельством». Это был единственный случай возврата незаконно удержанного налога. На мой взгляд, следовало удовлетворить иски всех коммерческих организаций, так как именно они были налогоплательщиками, затем покупатели вправе были востребовать переплаченное с продавцов.

Анализ Федерального закона «Об общих принципах организации местного самоуправления», Закона Хабаровского края «Об организации органов местного самоуправления в Хабаровском крае», а также Устава Хабаровского края позволяет сделать вывод о непоследовательности в определении понятий «муниципальное образование» и «орган местного самоуправления».

В соответствии с краевым законом муниципальными образованиями являются  г. Хабаровск и все другие города краевого подчинения, а также районы края за исключением районов в городах Хабаровске и Комсомольске-на-Амуре. При этом не учитывается, что все города краевого подчинения, будучи муниципальными образованиями, одновременно являются центрами соответствующих районов – также муниципальных образований. Происходит своеобразное удвоение субъектов. С другой стороны, в г. Хабаровске наряду с Администрацией города созданы и функционируют Администрации 5-ти районов города. Администрация г. Хабаровска – юридическое лицо, некоммерческая организация, учреждение, субъект права оперативного управления. Положения о районных администрациях утверждены Главой Администрации г. Хабаровска. В них указано, что администрации районов, с одной стороны, являются структурными подразделениями Администрации г. Хабаровска, а с другой – юридическими лицами. Это явно неверное решение, так как не может учреждение–субъект права оперативного управления наделять свое структурное подразделение статусом юридического лица, также субъекта права оперативного управления.    

Можно привести примеры, когда материальный закон прямо называет лицо, которое может быть истцом в определенных спорах, заявителем в делах особого производства. Так, истцами в делах о возмещении вреда, понесенного в случае смерти кормильца, могут быть лица, перечисленные в ст. 1088 ГК; они названы с учетом связывавших их с умершим семейных отношений, отношений содержания с учетом возраста и состояния их здоровья.

На мой взгляд, нельзя в одной правовой норме назвать всех лиц, которые могут иметь юридический интерес либо ошибочно считать себя носителями такого интереса, потому истцом либо заявителем может быть любой субъект, считающий себя юридически заинтересованным в той или иной ситуации.

Анализ иных норм свидетельствует о смешении понятий прав требования в материально- и процессуально-правовом смыслах. Так, ст. 28 Семейного кодекса, озаглавленная «Лица, имеющие право требовать признания брака недействительным», называет в качестве таковых не только субъектов, имеющих материально-правовой интерес в деле - несовершеннолетних супругов, с которыми брак заключался при отсутствии на это разрешения органа местного самоуправления, супругов, чьи права были нарушены заключением брака, но и так называемых процессуальных истцов - органы опеки и попечительства, прокурора, обладающих лишь правом на предъявление иска (правом на иск в процессуально-правовом смысле).

К процессуальным истцам следует отнести и родителей несовершеннолетних супругов (лиц, их заменяющих). Они не являются законными представителями своих детей (подопечных), так как вступление детей в брак послужило основанием для приобретения полной дееспособности с этого момента. Лишь вступившим в законную силу решением суда о признании брака недействительным может быть установлена утрата несовершеннолетним супругом полной дееспособности - с момента, определяемого судом (п. 2 ст. 21 ГК РФ).

В качестве обладателей прав требования в ст. 28 Семейного кодекса назван еще один субъект, не являющийся таковым, - опекун, выступающий законным представителем супруга, признанного недееспособным. Точнее, было бы указать: «опекун супруга, являвшегося недееспособным при заключении брака», потому что брак, заключенный с лицом, признанным недееспособным после его заключения, при отсутствии других оснований является действительным.

Вывод: не было необходимости в ст. 28 Семейного кодекса. И прокурор, и органы опеки и попечительства в ситуациях, когда того требуют интересы несовершеннолетних и недееспособных, в силу компетенции, установленной правовыми актами, обязаны защищать их, в том числе путем возбуждения гражданских дел в суде.

Давая перечень лиц, имеющих «право требовать признания брака недействительным», законодатель вынужден помимо супругов указать на иных лиц, права которых были нарушены заключением брака. Таким образом, суду надлежит в каждом конкретном случае выяснять это, обнаруживать юридический интерес как супругов, так и других лиц. Возникает вопрос: может быть, суд вправе отказать в принятии иска лицу, которое не подпадает под признак «право которого нарушено заключением брака»?   Ст. 129 ГПК, как известно, не допускает этого. И, безусловно, вправе обратиться в суд не только «потерпевший» супруг, но и другая сторона, действовавшая злоумышленно или по неосторожности. Семейный кодекс предусматривает только судебное признание брака недействительным, а он является таковым при нарушении установленных законом условий действительности независимо от того, какой из супругов обращается в суд. Недействительный брак - правонарушение в семейном праве, объектом которого являются права и интересы различных лиц, среди которых в первом ряду находятся сами супруги. Можно дать примерный перечень таких лиц. И вполне возможна ситуация, когда по рассмотрении дела будет установлено, что никакого юридического интереса обратившееся в суд лицо не имело - от этого оно не переставало быть истцом в деле.

Представляются неудачным, входящим в противоречие с п. 1 ч. 1 ст. 4 ГПК, ч. 1 ст. 4 АПК положение п. 2 cт. 166 ГК РФ: «Требование о признании оспоримой сделки недействительной может быть предъявлено лицами, указанными в настоящем Кодексе».

В отдельных нормах об оспоримых сделках в качестве лиц, имеющих право на возбуждение дел о признании таких сделок недействительными названы как лица, имеющие личный юридический интерес (истцы), так и их законные представители, а также государственные и иные органы, действующие в соответствии со ст. 42 ГПК, 42 АПК. Ограничения, введенные ГК РФ для субъектов, имеющих личный материально-правовой интерес, не оправданы. Рассмотрим пример из судебной практики. Центральный районный суд г. Хабаровска отказал в принятии иска группе граждан (38 человек), потребовавших признать недействительным договор, заключенный директором ОАО «Дальэнергомаш», акционерами которого они являются, о продаже недвижимого имущества общества, при совершении которой он вышел за пределы ограничений, установленных уставом общества. Отказ был мотивирован тем, что ст. 174 ГК РФ в качестве надлежащего истца называет лишь лицо, в интересах которого установлены ограничения, в данном случае - ОАО «Дальэнергомаш». Очевиден юридический интерес акционеров - участников ОАО. Отказ в принятии заявления незаконен. Признание заявителя ненадлежащим истцом не может быть основанием отказа в принятии иска. Основание к отказу в принятии иска названы исчерпывающе в ст. 129 ГПК. Однако неверен и вывод о надлежащем истце - им может быть любое лицо, полагающее, что его право нарушено недействительной сделкой.

В арбитражный суд Хабаровского края с иском о признании недействительной по основаниям ст. 174 ГК РФ сделки между ОАО «Далькомбанк» и ООО «Хабаровский мелькомбинат» обратился акционер ОАО «Далькомбанк» - юридическое лицо. Суд принял заявление и, рассмотрев дело по существу, вынес решение об удовлетворении иска. Суд счел ограничение ст. 174 ГК РФ круга субъектов, обладающих правом возбуждения дела, противоречащим ч. 1 ст. 4 АПК.

Отметим также, что ст. 177 ГК РФ в качестве уполномоченных на обращение в суд и надлежащих истцов по требованиям о признании недействительной сделки, совершенной гражданином, не способным понимать значение своих действий или руководить ими, называет как самого этого гражданина, так и иных лиц, чьи права и охраняемые законом интересы нарушены в результате ее совершения. Это правило должно распространяться на все оспоримые сделки.

П. 3 ст. 30 Закона РФ «О приватизации государственных и муниципальных предприятий» от 3 июля 1991 г. называл исчерпывающий перечень субъектов, обладающих правом обращения в суд с исками о признании недействительными сделок приватизации201. Это также не соответствовало ч. 1 ст. 4 АПК, устанавливающей право всякого заинтересованного лица обращаться в арбитражный суд за защитой своих нарушенных прав и законных интересов в порядке, установленном АПК.

Представляет интерес вопрос о соответствии ст. 4 ГПК ограничения в праве возбуждать гражданское дело, установленного п. 5 ст. 71 Федерального закона «Об акционерных обществах». В соответствии с ним предусмотрено право акционера (акционеров), владеющего в совокупности не менее чем 1 % размещенных обыкновенных акций общества, предъявлять иск о возмещении убытков к органам акционерного общества, причиненных акционерному обществу их виновными действиями (бездействием). Косвенным иском именует такое требование В. Ярков202. Необычность ситуации состоит в том, что надлежащим истцом в таких делах выступает само акционерное общество, однако решение по делу способно повлиять на обязательственные права акционера (акционеров). Это означает, что если бы иск к органу юридического лица был предъявлен самим юридическим лицом (что, очевидно, едва возможно) только посредством действий органов акционерного общества с соблюдением их иерархии либо прокурора, акционер мог участвовать в деле в качестве третьего лица. В круг лиц, уполномоченных возбуждать дела о материальной ответственности руководителей и заместителей руководителей государственных и муниципальных организаций ст. 122 КЗоТ включает вышестоящие в порядке подчиненности органы. Однако в отличие от них акционер имеет личный юридический интерес «на будущее»203. Представляется, можно считать рассмотренную ситуацию частным случаем возбуждения дела заинтересованным лицом, учитывая, однако, что косвенный интерес присущ любому акционеру, независимо от количества принадлежащих ему обыкновенных акций. Ограничение, установленное п. 5 ст. 71 Закона «Об акционерных обществах» противоречит п. 3 ст. 53 ГК РФ, п. 1  ч. 1 ст. 4 ГПК, ч. 1 ст. 4 АПК.   

Отмечу, что в Федеральном законе «Об обществах с ограниченной ответственностью» данный вопрос решается более последовательно: с иском о возмещении убытков, причиненных обществу его должностными лицами (п. 5 ст. 44 этого Закона), равно как с требованием о признании недействительной сделки, в совершении которой имеется заинтересованность должностных лиц либо его участников (п.5 ст. 45 указанного Закона), либо крупной сделки, совершенной с нарушением установленного законом порядка (п. 5 ст. 46 данного Закона), вправе обращаться в суд любой участник общества независимо от размера его доли в уставном капитале общества.

П. Малышев приводит факты, как в США в 20-е годы американцы становились миллионерами, покупая по одной акции акционерных обществ, они находили юридические недостатки в документах и деятельности обществ, предъявляли иски и вынуждали общества на мировые соглашения, по условиям которых общества были вынуждены откупаться204. Приведенное обстоятельство из жизни американцев, по мнению В.В. Яркова, можно рассматривать как серьезное оправдание ценза, введенного п. 5 ст. 71 Федерального закона «Об акционерных обществах». Представляется, акционерным обществам России такие юридические «ухищрения» были бы только на пользу, так как правовые погрешности в деятельности российских коммерсантов весьма значительны и многочисленны205. 

Косвенной может быть жалоба акционера. Хабаровский краевой суд отменил решение Центрального районного суда г. Хабаровска об удовлетворении требования М., акционера ЗАО «Хабаровсквнешторг», обязать Администрацию Центрального района г. Хабаровска зарегистрировать Устав общества в новой редакции, принятый общим собранием акционеров в связи с требованием п. 4 ст. 6 Закона РФ «О введении в действие части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» и п. 3 ст. 94 Федерального закона «Об акционерных обществах», и вынес новое решение об отказе в удовлетворении жалобы, так как акционер М. не обладает правом требовать защиты чужих интересов (акционерного общества).

Суд первой инстанции, удовлетворяя требование акционера, исходил из следующего. Акционер и акционерное общество состоят в правоотношении, содержанием которого является право требования акционера выплатить ему дивиденды, то есть ту часть чистой прибыли, которая подлежит разделу между акционерами в соответствии с долей их участия в акционерном обществе с учетом ограничений, установленных Гражданским кодексом и Федеральным Законом «Об акционерных обществах», право на получение компенсации при ликвидации юридического лица, а также соответствующие обязанности акционерного общества (абз. 2 п. 2 ст. 48 ГК РФ, ст. 102 ГК РФ, ст. 42,43 Федерального закона Российской Федерации «Об акционерных обществах»).

В содержание корпоративного правоотношения между акционером и акционерным обществом входит также право акционера на участие в управлении акционерным обществом, в том числе посредством действий, относящихся в компетенции общего собрания; преимущественное право акционера закрытого общества на приобретение акций, продаваемых его акционерами; право требовать выкупа обществом всех или части принадлежащих акционеру акций.

Утверждение устава акционерного общества в новой редакции осуществляется по решению общего собрания акционеров, следовательно, голосуя за утверждение устава в новой редакции, каждый акционер реализует свое право, входящее в содержание корпоративного отношения с обществом. Окончательным моментом реализации права на утверждение устава в новой редакции является его регистрация.

В соответствии с п. 4 ст. 6 Закона Российской Федерации «О введении части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» от 21 октября 1994 г. и п. 3 ст. 94 Федерального закона «Об акционерных обществах» от 24 ноября 1995 г. учредительные документы акционерных обществ, созданных до 1 января 1996 г., подлежат приведению в соответствие с нормами Федерального закона «Об акционерных обществах» не позднее 1 июля 1996 г. (Позднее этот срок был продлен до 1 июля 1997 г.). Учредительные документы акционерных обществ, не приведенные в соответствие с указанным Законом до этого времени, считаются недействительными. Недействительность учредительного документа акционерного общества – его устава - влечет его ликвидацию, лишение гражданской правосубъектности. Одновременно это означает лишение акционера всех его имущественных и неимущественных прав. В связи с этим акционер имеет юридический интерес в признании незаконным бездействия органа, регистрирующего устав акционерного общества в новой редакции206.

Одним из доводов кассационной инстанции в обоснование вывода о незаконности решения суда явилась недоказанность нарушения прав и свобод акционера. Логично было бы при таких обстоятельствах передать дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции. В ходе подготовки дела к судебному разбирательству акционеру не предлагалось представить доказательства нарушения его прав и свобод. Требования акционера правомерны и при условии, что нарушение может произойти в будущем.

Кроме того, не учтена установленная Федеральным законом от 15 ноября 1995 г., внесшим дополнение в Закон Российской Федерации от 27 апреля 1993 г. «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан», презумпция, в соответствии с которой на органы и должностных лиц, действие которых обжалуется, возлагается обязанность документально доказать законность обжалуемого действия (бездействия).

Косвенным иском, тем не менее, в первую очередь защищаются интересы самого юридического лица, интерес акционера носит производный материально-правовой характер.

Д., участник ООО «Амурстройдеталь» обратился в суд с иском о признании недействительной крупной сделки, совершенной от имени общества его директором без решения об этом общего собрания участников общества, с ООО «Завод железобетонных изделий». После возбуждения дела в суде произошла реорганизация обществ – присоединение ООО «Завод железобетонных изделий к ООО «Амурсторойдеталь». Суд отказал Д. в удовлетворении иска в связи с тем, что ООО «Амурстройдеталь», в интересах которого возбуждено дело, стал ответчиком в деле – к нему перешли активы ответчика и двусторонняя реституция, на которой настаивал Д., стала невозможной: действия ООО «Завод железобетонных изделий», состоящие в возврате имущества, полученного по сделке, стали собственными действиями ООО «Амурстройдеталь»207.

Косвенным является иск участника (акционера) дочернего общества о возмещении основным обществом (товариществом) убытков, причиненных по его вине дочернему обществу (п. 3 ст. 105 ГК РФ, п. 3 ст. 6 Федерального закона «Об акционерных обществах», п. 3 ст. 6 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью»).

В соответствии с п. 2, 3 ст. 25 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций» от 18 сентября 1998 г. учредители (участники) кредитной организации, владеющие в совокупности не менее чем 1 % уставного капитала вправе обратиться в арбитражный суд с иском

- к руководителю временной администрации о возмещении кредитной организации реального ущерба, причиненного в результате его деятельности;

- к Банку России о возмещении кредитной организации реального ущерба, нанесенного в результате необоснованного назначения временной администрации208.

Примером косвенного иска является иск кредитора о разделе общего имущества супругов для обращения взыскания на долю одного из супругов в общем имуществе супругов (п. 1 ст. 38 Семейного кодекса).

Предметом такого иска является отношение общей совместной собственности супругов. Кредитор одного из супругов не является субъектом этого правоотношения, следовательно, не является он и истцом – ни в общепринятом значении, ни так называемым процессуальным истцом. Его интерес носит косвенный материально-правовой характер. Выдел доли супруга-должника позволит обратить на него взыскание при недостаточности принадлежащего ему имущества.

Такое право кредитора закреплено и в ст. 255 ГК РФ. Она предусматривает 3 ситуации: а) кредитор участника долевой или совместной собственности при недостаточности у собственника другого имущества вправе предъявить требование о выделе доли должника в общем имуществе для обращения на нее взыскания; б) если выделение доли в натуре невозможно либо против этого возражают остальные участники долевой или совместной собственности, кредитор вправе требовать продажи должником своей доли остальным участникам общей собственности с обращением вырученных от продажи средств в погашение долга; в) если остальные сособственники отказываются от приобретения доли должника, кредитор вправе требовать по суду обращения взыскания на долю должника в праве общей собственности путем продажи этой доли с публичных торгов. Им соответствуют 3 конструкции процессуального положения субъектов материальных правоотношений:

- кредитор должника – заинтересованное лицо, по иску которого возбуждено дело (п. 1 ст. 4 ГПК), должник – истец, остальные сособственники – ответчики;

- кредитор – то же процессуальное положение, остальные участники общей собственности – истцы, должник – ответчик;

- кредитор – истец; должник – ответчик, остальные сособственники – третьи лица. В последующей ситуации кредитор предъявляет прямой иск, являясь истцом в деле.

Для решения вопроса о надлежащем ответчике, когда обжалуется решение общего собрания и иные акты органов юридических лиц, важно установить характер возникшего спора. Субъектом гражданских правоотношений всегда является юридическое лицо. Его органы выступают в таком правоотношении от имени юридического лица. Так, давая согласие руководителю на совершение крупной сделки, общее собрание выступает от имени юридического лица. Такое согласие является важнейшим условием действительности сделки. Требование о признании сделки недействительной в связи с отсутствием кворума на собрании акционеров - требование, адресованное к юридическому лицу, которое должно занять положение ответчика.

Общее собрание либо иные органы юридического лица участвуют непосредственно в качестве заинтересованных лиц, если спор возник из корпоративных (внутрифирменных) отношений. Примером тому может служить гражданское дело, рассмотренное Индустриальным районным судом г. Хабаровска. По одному и тому же вопросу в этот суд обратилась группа граждан - акционеров ОАО «Хабаровский комбинат хлебопродуктов». Суть дела такова. Собрание акционеров приняло решение о внесении изменений в устав общества, в соответствии с которыми каждый акционер стал обладателем одного голоса независимо от количества принадлежащих ему обыкновенных акций. Суд вынес решение о признании решения собрания ОАО по этому вопросу недействительным209. В процессе участвовал председатель общего собрания, действовавший на основании полномочий, указанных в протоколе собрания. Спор возник из корпоративного правоотношения.

Не всегда легко установить характер спорного правоотношения, однако нельзя утверждать безоговорочно, что ответственным по делу о признании недействительным решения и иных актов органов юридических лиц всегда является юридическое лицо, чей орган принял оспоримый акт210. 

Встречаются ситуации, когда неправильное определение состава сторон по делу связано с подведомственностью гражданского дела. В качестве примера можно привести дело, рассмотренное арбитражным судом Амурской области по иску территориального управления Антимонопольного комитета по Амурской области к ОАО «Светлана» и ОАО «Амурские зори», связанным между собой тем, что одни и те же физические лица представляют более 50 % состава советов директоров этих обществ, о признании недействительными сделок по приобретению контрольного пакета акций ОАО «Горводоканал», занимающего доминирующее положение на товарном рынке. Акции были приобретены у физических лиц - работников акционерного общества - монополиста. Граждане не были привлечены к участию в деле в качестве соответчиков, хотя из материалов дела видно, что они требовали допустить их к участию в деле. Суд не согласился с этим ввиду неподведомственности арбитражному суду дела с их участием. В мотивировочной части решения было указано: «Сделки по приобретению акций были заключены без предварительного согласия территориального управления Федерального Антимонопольного комитета, следовательно, они недействительны и не порождают для их участников правовых последствий». Решение оставлено без изменения апелляционной и кассационной инстанциями211. Очевидна незаконность судебных актов. Недействительные сделки не порождают последствий, на которые рассчитывают их стороны, но в случаях исполнения таких сделок, что было осуществлено по материалам данного дела, правовые последствия наступают в форме реституции. Продавцы должны вернуть деньги, хотя в деле, решение по которому обязательно для исполнения, они не участвовали. Не могут быть должниками по судебному решению лица, не участвовавшие в гражданском деле в качестве ответчиков. 

Сложно определяется процессуальное положение юридически заинтересованных субъектов в спорах, возникающих из договора лизинга. Ошибка в определении процессуального места арендодателя, арендатора, продавца имущества влечет неправильное решение дела. Необходим тщательный анализ материально-правовой ситуации. В соответствии с нормами § 6 гл. 34 ГК РФ личность продавца предмета аренды и сам предмет аренды определяет арендатор, если договором финансовой аренды не установлено, что выбор продавца и приобретаемого имущества осуществляет арендодатель.

Если выбор предмета договора и его продавца лежит на арендаторе, то он является надлежащим истцом, а продавец - надлежащим ответчиком; по любым требованиям, вытекающим из договора купли - продажи, заключенного между арендодателем и продавцом, они являются надлежащими сторонами. Требование продавца об оплате имущества независимо от того, кто осуществлял выбор предмета аренды и продавца, в силу закона может предъявляться лишь к арендодателю, потому арендатор по такому требованию может быть только ненадлежащим ответчиком. При этом особое правило устанавливается в ситуациях, когда продавец выступает в качестве должника в связи с неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательства, вытекающего из договора купли - продажи. Иск к нему может быть предъявлен как арендатором, так и арендодателем - они выступают в материальном правоотношении как солидарные кредиторы. При этом солидарный кредитор, не заявивший иска, не должен участвовать в деле в качестве третьего лица, не заявляющего самостоятельные требования, на него не распространяется положение п. 4 ст. 326 ГК РФ в силу особого характера обязательства, возникающего из договора лизинга.

Кроме того, ч.1 ст. 670 ГК РФ устанавливает условие, при котором арендатор может выступать в качестве надлежащего истца по требованию о расторжении договора купли-продажи с продавцом. Таким условием является согласие арендодателя.

Иначе решаются процессуальные вопросы, если выбор предмета договора и продавца в соответствии с договором лизинга осуществлялся арендодателем. Арендатор, если бы он был стороной в договоре купли - продажи имущества, являющегося предметом договора аренды, является надлежащим истцом в делах, связанных с исполнением договора купли-продажи. Надлежащими ответчиками в таких делах могут быть как продавец совместно с арендодателем, так и любой из них, выступающие в правоотношении как солидарные должники. Если иск предъявлен к одному из них, другой должен участвовать в деле в качестве третьего лица на стороне ответчика в связи с возможными последствиями исполнения солидарной обязанности одним из должников  (п. 2 ст. 325 ГК РФ).

Давнюю историю имеет позиция Пленума Верховного Суда Российской Федерации в отношении надлежащих сторон по трудовым делам, когда дело возбуждается в суде по заявлению администрации, не согласной с решением комиссии по трудовым спорам. В нескольких постановлениях Пленума, уже утративших действие, и в ныне действующем «О некоторых вопросах применения судами Российской Федерации законодательства при разрешении трудовых споров» от 22 декабря 1992 г. указано: «Независимо от того, кем возбуждено в суде дело: по заявлению работника или администрации, не согласных с решением комиссии по трудовым спорам, - суд разрешает этот спор в порядке искового производства, в котором истцом является работник, а ответчиком - предприятие, учреждение, организация, оспаривающее его требования»212.

Такое определение сторон базируется на теории единого трудового процесса, выдвинутой А.Е. Пашерстником. К единому трудовому процессу автор отнес нормы, регламентирующие порядок рассмотрения трудовых споров как общественными органами, так и судом213.

Взаимосвязь идеи единого трудового процесса с проблемой истца и ответчика в рассматриваемой ситуации подчеркивается А.И. Ставцевой: «Истцом считается работник, обратившийся с требованием в комиссию по трудовым спорам, а ответчиком - предприятие или учреждение, оспаривающее эти требования, потому что процесс рассмотрения трудового спора в комиссии, профсоюзном комитете и суде является единой системой, а значит, стороны, вступившие в процессуальные правоотношения и занявшие в момент его возникновения (т. е. в КТС) положение истца и ответчика, сохраняют этот статус до окончательного разрешения спора в суде»214.

В гражданской процессуальной литературе авторы, поддерживающие сложившуюся практику признания истцом по делу, возбужденному администрацией, работника, исходят из того, что в суде проверяется законность и обоснованность требования работника, которое ранее проверялось в КТС, и суд либо удовлетворяет требования работника, либо отклоняет его215.

А.А. Добровольский объяснил необходимость признания истцом по требованию администрации о признании незаконным постановления КТС по трудовому спору работника, основываясь на собственном понимании иска как единого для гражданского процессуального и материального права понятия216. Такая трактовка понятия «иск» подвергнута в литературе справедливой критике217.

Однако среди ученых немало представителей иного взгляда на соотношение трудового и гражданского процессуального права. Так, Ф.М. Левиант, В.С. Тадевосян, Е.Н. Голованова возражают А.Е. Пашерстнику, указывая на то, что характер нормы права определяется предметом регулирования, что судебный порядок рассмотрения трудовых споров ничем принципиально не отличается от порядка рассмотрения других гражданско-правовых споров, а различия принципов деятельности общественных юрисдикционных органов и суда не позволяют объединить ее в единый трудовой процесс218.

В гражданской процессуальной литературе против идеи единого трудового процесса высказывались Н. А. Чечина, Д. М. Чечот219.

Следует согласиться с авторами, отвергающими концепцию единого трудового процесса. Законом предусмотрен досудебный порядок рассмотрения части трудовых споров. Его соблюдение в современных условиях не является обязательной предпосылкой осуществления работником права на предъявление иска в суд. Судебное разбирательство по таким спорам ведется в полном объеме, при этом суд не связан постановлениями КТС, он не вправе и отменить их, направить дело на новое рассмотрение в КТС.

Истец по гражданскому (в широком смысле) делу - лицо, в защиту субъективных прав или охраняемых законом интересов которого возбуждено гражданское дело. Если администрация обращается в суд, считая постановление КТС незаконным, то это означает, что она обращается за защитой права организации, того права, которое работник оспаривал и отсутствие которого признал профсоюзный комитет. Вынесет суд решение о признании постановления КТС незаконным – признает тем самым право организации, в противоположной ситуации он признает отсутствие права организации.

Права М.С. Шакарян: администрация осуществила перевод работника, полагая, что имеет на то право. КТС восстановила работника, придя к выводу об отсутствии такого права. Администрация, будучи убежденной в обратном, обращается в суд за защитой права организации на перевод работника220. Таким образом, не работник, а организация требует защиты права, оспоренного работником и КТС, и организация должна признаваться истцом в рассматриваемой ситуации.

Отношение высших судебных инстанций к идее «единого трудового процесса» не всегда было однозначным. Пленум Верховного Суда СССР в Постановлении «О судебной практике по гражданским трудовым делам» от 13 сентября 1957 г. вполне определенно поддержал позицию авторов критикуемой нами позиции: «Независимо от того, работник, администрация или прокурор подали в суд заявление о разрешении трудового спора, дело рассматривается судом по правилам искового производства, в котором истцом считается работник, обратившийся с требованием в комиссию по трудовым спорам, а ответчиком - предприятие, учреждение, организация, оспаривающая эти требования»221.

Позже в постановлениях от 19 октября 1971 г. «О применении в судебной практике Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о труде», от 26 апреля 1984 г. «О применении судами законодательства, регулирующего заключение, изменение и прекращение трудового договора»222 Пленум Верховного Суда СССР указал на то, что в случаях возбуждения в суде трудового дела по заявлению работника, не согласившегося с постановлением профсоюзного комитета,223 либо по заявлению администрации, считающей, что постановление по трудовому спору, вынесенное профсоюзным комитетом, противоречит действующему законодательству, суд разрешает этот трудовой спор в порядке искового производства.

С проблемой организации - надлежащей стороны по трудовому делу связан спорный в теории трудового права вопрос о роли администрации организации в трудовом правоотношении. Так, И.Б. Морейн дифференцированно подходит к определению субъектов трудового правоотношения: субъектом имущественных споров на «работодательской стороне» является сама организация, субъектом иных споров - администрация. Соответственно организация или администрация выступают в качестве стороны в процессе224. Аналогичные положения высказывают другие авторы225. 

По мнению ряда авторов, субъектами материальной ответственности являются работник и администрация226. 

В.Н. Толкунова полагает, что самостоятельным субъектом трудового правоотношения является администрация государственных и муниципальных производств 227.

На мой взгляд, только организация-работодатель является стороной в трудовом правоотношении и может выступать в качестве стороны в трудовом деле. Особое положение администрации объясняется характером возложенных на нее прав и обязанностей, составляющих содержание правоотношения, связывающего администрацию с организацией, а не признанием администрации самостоятельным субъектом трудового правоотношения с работником.

Сравнение приведенных выше разъяснений Пленума показывает, что редакция их не идентична, в последних постановлениях не было указания на процессуальное положение сторон, из их содержания нельзя было делать вывод о том, что истцом в деле, возбужденном администрацией, следовало признать работника. Однако они не действуют, а Верховный Суд Российской Федерации совершенно определенно поддерживает теорию единого трудового процесса.

В литературе высказывается мнение о том, что истец и ответчик могут не состоять в материальном правоотношении. Так, анализируя вещные и негаторные иски в судебно-арбитражной практике, О.Ю. Скворцов пишет: «Так же, как и по виндикационному иску, истца и ответчика по негаторному иску связывают прежде всего процессуальные правоотношения, которые возникают в рамках рассмотрения заявленного иска об устранении нарушений, не связанных с лишением владения. При этом материальные правоотношения могут и не связывать истца с ответчиком. Как показывает судебная практика, материальные правоотношения по поводу спорного имущества, как правило, и не связывают истца и ответчика»228.

Такое представление о существе отношений субъектов права собственности, иных вещных прав и титульных владельцев, с одной стороны, и иных лиц, из владения которых имущество истребуется, либо препятствующих осуществлению прав на имущество, представляется неточным. Субъекты вещных прав и приравненные к ним по вещно-правовым формам защиты титульные владельцы состоят по поводу объектов своих прав в правоотношениях со всеми третьими лицами, обязанность которых состоит в том, чтобы не препятствовать управомоченному лицу осуществлять свои правомочия владения, пользования и распоряжения вещью.

Нарушение правомочий, составляющих содержание вещного права либо права титульного владения конкретным субъектом, порождает право на виндикацию либо на устранение помех в реализации этих требований. Требования к обязанным лицам о возврате вещи и устранении помех, именуемые исками виндикационными и негаторными – это иски не в процессуальном, а в материально-правовом смысле. Обращение в суд – это процессуальный иск о присуждении. Истец и ответчик при этом не связаны процессуально-правовыми отношениями – каждый из них состоит в процессуальном правоотношении с судом, однако предположение об их внедоговорной материально-правовой связи не исключается, хотя о наличии ее можно делать вывод лишь на основе вступившего в законную силу судебного решения. Иное дело – иск о признании вещного права. Ответчиком по такому иску является лицо, которое, по мнению истца, оспаривает его право. Однако, если уже при принятии иска либо по итогам рассмотрения дела видно, что ответчик не оспаривает право истца, в иске отказывать нельзя при доказанности фактов, с которыми связано возникновение права. Такой вывод объясняют тем, что вещному праву противостоит обязанность считаться с ним всех третьих лиц, неопределенного их круга229.

Однако, на мой взгляд, он вполне может быть распространен и на иски о признании относительных обязательственных прав – нельзя отказать в признании права члена семьи нанимателя пользоваться жилым помещением, если на суде выяснилось, что ни наниматель, ни другие члены его семьи, ни наймодатель жилого помещения не оспаривают права истца и наличие его подтверждается фактами, установленными в суде.

С другим выводом О.Ю. Скворцова – о недопустимости признания ответчика по искам о признании вещного права ненадлежащим - следует согласиться.

Изучение судебной практики показывает, что иногда суды принимают иски о признании вещного права при «открытом ответчике», когда никто не оспаривает наличие вещного права, однако отсутствие правоустанавливающих документов мешает осуществить его.  

§ 2. О третьих лицах в гражданском и арбитражном процессах

Третье лицо, заявляющее самостоятельные требования на предмет спора - лицо, считающее себя, а не истца субъектом права требования (в целом или части) к ответчику. Ответчиками по иску третьего лица являются первоначальные истец и ответчик: если удовлетворяется требование третьего лица, то тем самым признается отсутствие (полностью или частично) права требования у первоначального истца.

В литературе по гражданскому процессу утверждается, что возможны исключения из этого правила – иск третьего лица может быть предъявлен к истцу или ответчику, однако ни один приведенный авторами пример не убеждает в истинности этого тезиса. Так, в примере, приведенном М.С. Шакарян, наследница, вступающая в дело, возбужденное по иску кредитора наследодателя к двум другим его наследницам, заявляет требование о признании сделанного ею ранее отказа от наследства недееспособным и присуждении ей доли наследственного имущества230. Иск третьей наследницы лишь косвенно связан с предметом первого иска – обязательством, связывавшим предприятие (кредитор) и отца ответчиц (должника), в котором в связи со смертью должника произошло правопреемство, и наследницы стали ответчиками по делу, возбужденному кредитором. Не указанное выше обязательство, а наследственное правоотношение связывало между собой наследниц, об участии в нем заявила третья наследница. Если ее требование будет удовлетворено, то по вступлении решения об этом в законную силу ряд ответчиков по иску кредитора пополнится еще одним должником. Все они – обязанные лица в пределах стоимости перешедшего к ним по наследству имущества. Поэтому требование третьей наследницы следует выделить в отдельное производство, а производство по иску кредитора наследодателя приостановить до его разрешения.

Институт третьего лица, заявляющего самостоятельное требование на предмет спора, применяется при несогласии ненадлежащего истца на свою замену. Не вызывает сомнений процессуальное положение надлежащего истца при несогласии ненадлежащего истца на замену - оно вправе вступить в дело в качестве третьего лица, заявляющего самостоятельное требование на предмет спора.

Однако участие в деле третьего лица наряду с первоначальным истцом не означает, как утверждается в литературе по гражданскому процессу, что истец не надлежащ, если суд удовлетворяет требование третьего лица, отказывая одновременно в иске первоначальному истцу231.

Обобщая судебную практику по делам о защите права собственности юридических лиц, Президиум арбитражного суда Хабаровского края указал: «Нередки случаи, когда юридические лица-собственники, в частности, коммерческие организации обращаются с негаторными и виндикационными исками в то время, как принадлежащее им имущество по договору или на иных законных основаниях находится у третьих лиц. Такие юридические лица являются ненадлежащими истцами, и суду необходимо произвести их замену на титульных владельцев в соответствии со ст. 36 АПК»232.

Разъяснение Президиума не учитывает очень важное обстоятельство: истец признается ненадлежащим, если исключается даже предположение о том, что он может быть субъектом права требования.

Собственник имущества, заявляющий виндикационный или негаторный иск, не может быть безусловно назван ненадлежащим истцом, он, конечно, предполагается субъектом права требования, иное мнение может появиться лишь в процессе рассмотрения дела. В иске ему будет отказано, если в дело вступит титульный владелец в качестве третьего лица, заявившего самостоятельное требование в защиту обязательственного права на то же имущество. Но отказано не потому, что иск предъявлен ненадлежащим истцом. Складывается ситуация конкуренции вещно-правовых исков собственника и титульного владельца. Ст. 305 ГК РФ предоставляет вещно-правовую защиту титульному владельцу имущества против любого лица, нарушающего его правомочия на вещь, включая собственника вещи.

Индустриальный районный суд г. Хабаровска объединил в одно производство требования собственника мотоплуга к владеющему им несобственнику, утверждавшему, что он «нашел» мотоплуг, и к арендатору мотоплуга - об отобрании вещи у владеющего несобственника и расторжении договора аренды в связи с недостаточностью мер, предпринятых арендатором к обеспечению сохранности предмета аренды. Арендатор предъявил самостоятельное требование о возврате мотоплуга.

Ответчиками по его иску стали и лицо, владевшее мотоплугом, и его собственник. Суд удовлетворил требование первоначального истца, отказав в иске третьему лицу233. Собственник в этом примере не только надлежащий истец, но и обладатель права на иск в материальном смысле.

В ситуации, отмеченной в обобщении судебной практики арбитражным судом, собственник также мог заявить требование о расторжении договора, явившегося основанием возникновения права титульного владения у третьего лица. Таким образом, отказ в иске первоначальному истцу с одновременным удовлетворением требования третьего лица не всегда связан с тем, что первоначальный истец является ненадлежащим.

Участие в гражданских делах третьих лиц, заявляющих самостоятельные требования на предмет спора, позволяет сосредоточить и разрешить в одном гражданском деле споры нескольких лиц по поводу принадлежности субъективного гражданского права, исключает осложнения, которые могут возникнуть при раздельном рассмотрении исков истца и третьего лица.

В связи с этим представляется необходимым установить правило о недопустимости отказа в принятии искового заявления, содержащего самостоятельное требование на предмет спора, по мотивам нецелесообразности и наделить третьих лиц, заявляющих самостоятельные требования на предмет спора, правом обжалования определения об отказе в принятии иска в связи с нецелесообразностью его рассмотрения в одном деле с первоначальным иском.

Основание вступления (привлечения) к участию в гражданском деле третьих лиц, не заявляющих самостоятельное требование, указано в ст. 38 ГПК, ст. 39 АПК: если решение по делу может повлиять на их права или обязанности по отношению к одной из сторон в деле. Иными словами, это субъекты, которые на момент возбуждения дела в суде, как правило, состоят в правоотношении с одной из сторон, и вступление решения по этому делу в законную силу либо его исполнение станут юридическими фактами, влекущими возникновение новых либо изменение или прекращение существовавших прав и обязанностей, составляющих содержание этого «побочного» правоотношения.

Как правило, правоотношение между стороной и третьим лицом, не заявляющим самостоятельные требования на предмет спора, существует изначально, до возбуждения дела в суде. Таковы взаимоотношения гаранта-ответчика и принципала-третьего лица на стороне ответчика в гражданском деле, возбужденном по иску бенефициара о взыскании сумм по банковской гарантии.

Право регрессного требования и обязанность удовлетворить его, если они определены соглашением гаранта с принципалом, появляются у гаранта и принципала лишь после уплаты денег бенефициару, но это право и обязанность, которые дополнят содержание существовавшего между ними договора, во исполнение которого выдавалась гарантия. Таков характер материально-правовых связей родителя-ответчика по иску о взыскании с него алиментов и субъектов, в пользу которых с него уже производятся взыскания, выступающих третьими лицами в деле; работодателя-ответчика по иску о возмещении вреда, причиненного его работником-третьим лицом в деле; наследника по завещанию в деле о признании завещания недействительным и отказополучателем по этому завещанию.

В соответствии со ст. 390 ГК РФ кредитор, уступивший право требования, отвечает перед новым кредитором за недействительность переданного ему требования, потому в деле, возбужденном иском о признании недействительной сделки, право требования из которой стало предметом цессии, в качестве третьего лица на стороне цессионария должен участвовать цедент.

Таковы ситуации, при которых из действий третьего лица возникают определенные последствия для взаимоотношения сторон (эвикция). Удовлетворение требований третьего лица порождает определенные обязанности у стороны перед ее контрагентом. Эвикции посвящены ст. 461, 462 ГК РФ. Соответствующие правила применяются по аналогии в любом договоре, по которому приобретена отчуждаемая вещь.

А.Х. Гольмстен, отмечая особую, «на будущее», правовую связь лица, которому сделан отказ в завещании, при споре между наследниками по закону и завещанию о действительности завещания, указывал на то, что юридический интерес третьего лица – пособника, интервента заключается в том, чтобы суд признал или не признал право тяжущейся стороны, являющееся одним из предположений, условий его, пособника, обязанности или права или осуществимости последнего234.

Возможны и другие ситуации. Так, между пешеходом Н., привлеченным к участию в деле, возбужденном по иску С. о возмещении вреда его здоровью, причиненного в результате наезда автомобиля, и Т., которому принадлежал автомобиль, деликтное регрессное правоотношение возникнет только в момент исполнения решения суда. Н. был привлечен к участию в деле в качестве третьего лица - по его вине и в результате его противоправных действий (это было установлено в судебном заседании) был совершен наезд. Противоправное виновное действие было совершено Н. в момент, непосредственно предшествовавший наезду, но по ст. 1079 ГК РФ правоотношение в результате этого возникло между потерпевшим и владельцем источника повышенной опасности. Для регрессной гражданской ответственности состав правонарушения должен дополниться еще одним элементом - реальными убытками, понесенными владельцем источника повышенной опасности в результате возмещения вреда. С момента их появления возникает правоотношение между субъектами гражданского права, участвовавшими в деле в качестве третьего лица и ответчика.

Достаточна сложна с точки зрения материально-правовых связей ситуация, когда получатель алиментов обращается с иском к работодателю плательщика. Л. обратилась в Индустриальный районный суд г. Хабаровска с иском о взыскании с ОАО «Ремстроймаш» о взыскании 5 тыс. 246 р. - алиментов на детей, не удержанных ответчиком с А. при его увольнении и расчете на основании судебного приказа. По инициативе ответчика Н. и бухгалтер расчетной группы Т. были привлечены к участию в деле в качестве третьих лиц на стороне ответчика. Из материалов дела видно, что алименты не были удержаны по вине бухгалтера расчетного отдела Т., деньги Н. были истрачены, другого имущества, на которое можно было бы обратить взыскание, у Н. нет. Требование Л. к ОАО «Ремстроймаш» вытекает из внедоговорного обязательства, связывающего в силу закона ответчика и детей, которым Н. обязан платить алименты (ст. 109 Семейного кодекса).

В то же время дети, на содержание которых взысканы алименты, законным представителем которых является Л., состоят с Н. в семейных отношениях, а сам Н. до увольнения находился с ответчиком в трудовых правоотношениях. В период рассмотрения дела в суде Н. и его бывший работодатель правоотношением не связаны, оно возникнет лишь после исполнения обществом решения о взыскании суммы не удержанных по его вине алиментов. Очевидно, правовая природа будущего отношения - обязательство вследствие неосновательного обогащения. Часть убытков ответчик надеется взыскать со своего работника, бухгалтера расчетной группы Т., по халатности которого не было осуществлено удержание денег с Н. Этим объясняется интерес ответчика в привлечении к участию в деле Н. и Т. в качестве третьих лиц. Изучение судебной практики показывает, что иногда к участию в делах в качестве третьих лиц привлекаются субъекты, которые не имеют юридического интереса в исходе дела. Такова ситуация, когда арбитражный суд Сахалинской области по иску кредитора к банку-гаранту должника привлек в качестве третьего лица самого должника, хотя соглашением между гарантом и принципалом право регресса не устанавливалось235.

Так же неосновательно арбитражный суд Хабаровского края привлек к участию в деле, возбужденном по иску кредитора к должнику, в качестве третьего лица его поручителя, не учитывая того, что должник не имеет права регрессного требования к поручителю236.

Кировский районный суд г. Хабаровска определил процессуальное положение 15-летних подростков в качестве третьих лиц на стороне ответчиков – их родителей - по иску о возмещении вреда, причиненного истцу действиями подростков237. Не было учтено, что родители отвечают за собственное виновное поведение и не имеют права регресса к детям. Подростки в таком деле должны участвовать как соответчики в силу ст. 1074 ГК РФ.

Президиум Высшего Арбитражного Суда по делу, возбужденному жалобой Липецкого обкома профсоюза работников строительства и промстройматериалов на действие нотариуса, и по иску о признании не подлежащим исполнению инкассового распоряжения о бесспорном списании денежных средств истца на основании нотариальной надписи, дал неверное разъяснение о том, что жалоба должна рассматриваться в суде общей юрисдикции, нотариус мог быть привлечен к участию в деле в качестве третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований. Президиум отметил: «Если бы по данному конкретному делу арбитражный суд признал необходимым объединить указанные требования в одно, то дело подлежало рассмотрению в полном объеме в суде общей юрисдикции (п. 5 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 18 августа 1992 г. № 12/12 «О некоторых вопросах подведомственности дел судам и арбитражным судам»)».

Между тем в арбитражном суде было возбуждено дело по спору о праве гражданском, в котором нотариус никакого юридического интереса не имеет, а потому не должен участвовать в деле вовсе и не было нужды передавать его рассмотрение в общий суд238.

Гражданское законодательство широко использует известное процессуальному праву выражение «третьи лица». Достаточно указать на то, что упоминание по тому или иному поводу о третьих лицах содержится примерно в 70 статьях первой и второй частей ГК РФ, посвященных как договорным, так и иным правоотношениям. «Третье лицо – это тот, кто не относясь к числу контрагентов, оказывается в юридически значимой связи с одним из них либо с обоими»239. Ф.В. Тарановский предостерегал против смешения третьих лиц в указанном выше смысле и третьих лиц, пользующихся отражением, или рефлексом чужого права240. Исследованию правовой природы третьих лиц в гражданском праве посвящены работы многих русских цивилистов241.

В классификации третьих лиц в гражданском праве прежде всего следует выделить третьих лиц, в пользу которых заключен договор.

В ГК РФ договору в пользу третьих лиц посвящена ст. 430: по этому договору должник обязан произвести исполнение не кредитору, а указанному или не указанному в договоре третьему лицу, имеющему право требовать от должника исполнения обязательства.

Особо определяются стороны и третьи лица в делах, возникающих из материальных правоотношений, основанных на договорах в пользу третьих лиц.

Рассмотрим пример из практики Высшего Арбитражного Суда РФ по делу, возбужденному иском АОЗТ «Страховая компания «М-Грата» (страховщика) о признании недействительным договора страхования ответственности по договорам банковских вкладов с АОЗТ «Компания «НБ-Траст» (страхователем). Вкладчиками АОЗТ «Компания «НБ-Траст» (выгодоприобретателями по договору страхования) являлись граждане.

Учитывая последнее обстоятельство, Высший Арбитражный Суд РФ сделал вывод: «Данный спор может быть рассмотрен только с участием этих лиц ... споры с участием граждан, не являющихся предпринимателями, арбитражному суду не подведомственны...»

В кратком изложении сути постановления в разделе «В картотеку юриста» записано: «Получателями страхового возмещения являются клиенты АОЗТ - ответчика; материалы дела свидетельствуют о том, что его вкладчиками являлись граждане; данный спор не подлежит рассмотрению в арбитражном суде; производство по делу надлежит прекратить»242.

Договор страхования заключался между двумя юридическими лицами, страхователем и страховщиком, они - стороны в договоре и спорном правоотношении (выгодоприобретатели являются третьими лицами, в пользу которых заключен договор   (ст. 430, 927 ГК РФ)). Третьи лица, в пользу которых заключается договор, «приобретают право, а не только выгоду»243. Иными словами, третье лицо, в пользу которого должно быть произведено исполнение, наделяется самостоятельным правом требования в отношении должника по договорному обязательству244. Действующее гражданское законодательство привнесло в регулирование отношений, возникающих из договоров в пользу третьих лиц, дополнительные гарантии реализации права их требований к должнику, в нашем примере - вкладчиков к страховщику.

Называясь «третьими лицами», в пользу которых был застрахован риск ответственности страхователя за нарушение договоров банковского вклада, вкладчики, по сути, являются кредиторами страховщика. И в деле о взыскании страхового возмещения в связи с нарушением страхователем обязанностей по договору банковского вклада они вправе занять положение стороны, а не третьего лица, в то время как страхователь - третье лицо, не заявляющее самостоятельных требований на предмет спора. От разрешения спора между страховщиком и выгодоприобретателями зависит возникновение регрессного обязательства страхователя перед страховщиком.

Другой разновидностью договоров в пользу третьего лица являются договоры страхования ответственности заемщиков за непогашение кредитов. Сторонами в таких договорах являются страховая организация и заемщик-страхователь, третьим лицом - банк, выдавший кредит. Сторонами в делах по спорам, возникающим из правоотношений, основанных на названных договорах, будут страховщик и банк, а страхователи займут положение третьих лиц на стороне страховщика.

Такой процессуальный вывод вполне соответствует положению о запрете, установленном ст. 431 ГК РФ для сторон договора в пользу третьего лица, изменять или расторгать договор без согласия третьего лица. Если иск об этом, равно как требование о признании такого договора недействительным предъявлен в суд одной из сторон договора к другой, суд должен отказать в его удовлетворении. АПК не предусматривает возможности привлечения к участию в деле без согласия истца надлежащего ответчика, каковым является третье лицо в договоре. В ситуациях же, когда договор в пользу третьего лица расторгается страхователем и страховщиком, их соглашение об этом может быть признано недействительным по иску третьего лица.

Перечень договоров страхования с участием третьих лиц может быть продолжен договорами без точного указания выгодоприобретателя в договоре в его пользу. Таково страхование ответственности за причинение вреда источником повышенной опасности (ст. 931 ГК РФ), морского страхования (ст. 195 КТМ), обязательного страхования ответственности владельца воздушного судна (ст. 131 Воздушного кодекса), обязательного страхования деятельности нотариуса, занимающегося частной практикой (ст. 18 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате).

В приведенных выше примерах третье лицо занимает положение управомоченного лица – истца в деле. Однако следует иметь в виду, что в случаях, предусмотренных в законе, ином правовом акте или договоре, на третье лицо могут возлагаться и определенные обязанности (получить груз, осуществить его проверку и другое – для третьего лица–грузополучателя в договорах перевозки; уплатить страховую премию, если она не была уплачена до отчуждения груза для третьего лица-приобретателя груза при морском страховании). Если заявлен иск в связи с неисполнением третьими лицами их обязанностей, вытекающих из договоров в их пользу, они занимают процессуальное положение ответчиков.

Таким образом, из приведенных примеров очевидно, что положение третьих лиц в гражданском и процессуальном праве не совпадает: третье лицо в гражданском праве в случае спора занимает положение стороны, а одна из сторон гражданско-правового обязательства – третьего лица в гражданском деле.

Наряду с нормами о договорах в пользу третьих лиц ГК РФ устанавливает возможность возложения исполнения обязательства на третье лицо (п. 1 ст. 313 ГК РФ), если из закона, иных правовых актов, условий обязательства или его существа не вытекает обязанность должника исполнить обязательство лично. Норма п. 1 ст. 313 ГК РФ носит общий характер, в ней установлено указанное право должника и соответствующая обязанность кредитора принять исполнение, предложенное за должника третьим лицом. Гражданскому законодательству известны и специальные нормы, устанавливающие правила возложения исполнения на третьих лиц (п. 2 ст. 105 ГК, гл. IV Транспортного устава железных дорог Российской Федерации245).

Анализ отдельных видов и типов договорных и внедоговорных обязательств позволяет выявить те из них, которые не допускают возможности привлечь третье лицо к исполнению чужого обязательства в силу закона. Так, научно-исследовательские работы (п. 1 ст. 770 ГК РФ) должны выполняться лично должником, привлечение к исполнению третьего лица возможно лишь с согласия заказчика; при таком же условии хранитель вправе передать поклажу и тем самым исполнение своего обязательства третьему лицу – это правило может не действовать лишь при условиях, указанных в  ст. 894 ГК РФ).

Примером конкретизации п. 1 ст. 313 ГК РФ является ситуация, описанная в   ст. 706 ГК РФ, когда генеральный подрядчик возлагает исполнение своих обязанностей по выполнению определенных частей работы перед заказчиком на субподрядчиков либо своих обязанностей перед субподрядчиками по оплате стоимости выполненных работ на заказчика.

Ст. 403 ГК РФ указывает на ответственность должника за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства третьими лицами, на которых было возложено исполнение, если законом не установлено, что ответственность несет являющееся непосредственным исполнителем третье лицо. К этому следовало бы добавить, что прямая ответственность третьего лица может быть установлена трехсторонним соглашением – кредитора, должника и третьего лица (ст. 670 ГК РФ). В первой ситуации непосредственный исполнитель участвует в деле в качестве третьего лица на стороне ответчика, так как в последующем по исполнении судебного решения возникает регрессная ответственность исполнителя, во второй он является ответчиком, а должник может участвовать в деле в качестве третьего лица. В связи с этим представляется неверным комментарий к ст. 403 ГК РФ, в соответствии с которым непосредственно на третье лицо может быть возложена ответственность при наличии его вины в неисполнении обязательства.

В последней из ситуаций, установленных ст. 403 ГК РФ, ответственность может быть возложена и на должника: возложение ответственности на третье лицо не освобождает от нее и должника, так как перевода долга по п. 1 ст. 313 ГК РФ не происходит. Федеральный арбитражный суд Дальневосточного округа отменил решение арбитражного суда Хабаровского края по иску ООО «Амурстройсервис» к «Дальпромстройбанку» и банку «Бамкредит», привлеченному «Дальпромстройбанком» для исполнения поручения ООО «Амурстройсервис» о взыскании неустойки за несвоевременное исполнение поручения ООО «Амурстройсервис».

Решением суда неустойка была взыскана с обоих банков. В резолютивной части содержалось указание: взыскание осуществлять до полного погашения обязательства.

Кассационная инстанция сочла недопустимым взыскание неустойки с обоих банков, так как в силу п. 1 ст. 866 ГК РФ ответственность может быть возложена на «Дальпромстройбанк», а по п. 2 ст. 866 ГК РФ – на банк «Бамкредит». Толкование  ст. 866 ГК РФ позволяет сделать вывод о том, что ответчиком в данном деле может быть «Дальпромстройбанк» или «Бамкредит». Истец вправе сделать выбор между обязанными банками. Исполнение обязательства таким избранным истцом ответчиком влечет прекращение обязательства между ООО «Амурстройсервис» и обоими обязанными лицами246. На мой взгляд, суд первой инстанции принял верное решение: истец предъявил иск к обоим обязанным банкам; выбор им одного из банков не исключает ответственность другого. Не получив удовлетворения от должника либо третьего лица, кредитор сохраняет за собой право требования к третьему лицу либо должнику – почему нельзя предъявить один иск в одном процессе к двум ответчикам? Это не искажает сути материального правоотношения и вполне соответствует цели законодателя: надежно обеспечить реализацию интереса кредитора-клиента в расчетном правоотношении.

Интересна конструкция ст. 1067 ГК РФ – в ч. 1 этой статьи содержится правило о возмещении вреда, причиненного в результате устранения опасности, угрожавшей как самому причинителю, так и другим, третьим лицам. По общему правилу, ответчиком по искам лиц, которым такими действиями причинен вред, является лицо, причинившее вред. Однако в соответствии с ч. 2 ст. 1067 ГК РФ суд может возложить обязанность его возмещения на третье лицо, в интересах которого действовал причинитель вреда. Из содержания ст. 1067 ГК РФ следует, что обязанность причинителя вреда и третьего лица является долевой. Это означает, что оба субъекта должны быть привлечены к участию в деле в качестве соответчиков. Ст. 1067 ГК РФ не исключает при этом возможности освобождения от возмещения вреда полностью или частично как причинителя вреда, так и третье лицо. Следует учитывать, что в ст. 1067 ГК РФ речь идет о причинении вреда в состоянии крайней необходимости, объективно правомерном действии.

Производство в судах достаточно часто заканчивается в связи с отказом от иска либо мировым соглашением, которые, как известно, могут осуществляться на любой стадии гражданского процесса - в судах общей юрисдикции, в любой инстанции - в арбитражных судах.

При этом по правилам обеих процессуальных отраслей отказ от иска и мировое соглашение не должны нарушать права и законные интересы других лиц. Что это за «другие лица», суду надлежит выяснить, исходя из характера спорного правоотношения, возможных правовых связей сторон с другими лицами.

Статья 143 ГПК в редакции Закона РФ от 27 октября 1995 г. допускает заключение мирового соглашения и отказ от иска, влекущие прекращение производства по делу в стадии его подготовки к судебному разбирательству. Каким же образом в такой ситуации учесть заслуживающие внимания интересы других лиц? Статья 143 ГПК не содержит ответа на этот вопрос. Особый материально-правовой характер мирового соглашения сторон и отказа от иска, недопустимость нарушения этими действиями прав и интересов третьих лиц могут служить основанием для вывода о недопустимости применения п. 4, 5 ст. 219 ГПК в ходе подготовки дела к судебному разбирательству. Необходимо полноценное, с участием всех заинтересованных лиц судебное разбирательство. Статью 143 ГПК необходимо дополнить указаниями на п. 1-3, 6-8 ст. 219 ГПК, которыми следует ограничить возможность прекращения производства по делу при его подготовке к судебному разбирательству.

В судебной практике не решен вполне определенно вопрос, возможно ли привлечение (допуск) третьих лиц к участию в деле на стадиях проверки судебных актов. На мой взгляд, из самой сущности апелляционного производства в арбитражном процессе следует положительный ответ на этот вопрос: при рассмотрении дела в апелляционной инстанции арбитражный суд повторно рассматривает дело и в соответствии с п. 2, 3 ст. 175 АПК принимает новое или изменяет решение суда первой инстанции. В соответствии с п. 4 ст. 305 ГПК, п. 2, 4 ст. 175 АПК, п. 3 ст. 187 АПК, п. 5        ст. 329 ГПК суды кассационной и надзорной инстанций обоих процессов также обладают правом изменять и выносить новые судебные акты. При всем различии условий и предпосылок указанных правомочий судебных инстанций смысл совершаемых действий одинаков.

Арбитражный суд Хабаровского края удовлетворил иск ЗАО «Региобанк» к ТОО «Международный бизнес-туризм» о взыскании долга, убытков и неустойки по кредитному договору. В связи с отсутствием у должника денежных средств были осуществлены необходимые действия по обращению взыскания на здание, принадлежащее должнику на праве собственности. В частности, на него был наложен арест судебным приставом – исполнителем.

В это же время с иском к должнику о признании права собственности на то же здание обратилась компания «Евразия».

В удовлетворении требований этой организации было отказано, однако апелляционная инстанция признала требование истца подлежащим удовлетворению. При проверке законности судебных актов кассационным судом стороны заключили мировое соглашение, по которому истец получал здание на праве собственности. Наблюдавший за движением дела «Региобанк» просил допустить его к участию в деле в качестве третьего лица при производстве по делу в апелляционной и кассационной инстанциях в связи с тем, что их постановлениями могут быть затронуты его интересы в отношении имущества ответчика.

Апелляционный и кассационный суды отказали, сославшись на ст. 39 АПК, позволяющую привлечение (допуск) к участию в деле третьих лиц только в суде первой инстанции. Мировое соглашение было утверждено и производство по делу прекращено постановлением кассационного суда. В результате один и тот же объект оказался, во-первых, обремененным арестом в пользу ЗАО «Региобанк» и, во-вторых, подлежал передаче компании «Евразия». Регистрационная палата отказала в регистрации права собственности до снятия ареста на здание по ранее вынесенному решению. У «Региобанка» есть только одна возможность добиваться отмены постановления кассационной инстанции – просить определенных законом должностных лиц принести протест в порядке надзора в Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ на постановление кассационной инстанции, утвердившей мировое соглашение и прекратившей производство по делу.

Ситуация оказалась настолько неординарной, что некоторые судьи Федерального арбитражного суда Дальневосточного округа высказали такое мнение: в силу ст. 86 АПК мировое соглашение следовало оформить определением суда, которое может быть обжаловано непосредственно в окружной суд.

Такая точка зрения представляется неверной. Определением прекращение производство по делу в связи с утверждением мирового соглашения оформляется только в суде первой инстанции. В судах апелляционной и кассационной инстанций производство по делу прекращается постановлениями, которые обжалуются и опротестовываются в установленном законом порядке.

Очевидно, необходимо вполне определенное указание в АПК на возможность участия третьих лиц в апелляционной, кассационной и надзорной инстанциях, так как суды этих инстанций вправе принимать новое решение и прекращать производство по делу по основаниям, указанным в ст. 85 АПК, в том числе в связи с заключением мирового соглашения.

В теории гражданского процессуального права существует мнение о том, что в исполнительном производстве третьих лиц нет. Не называет их в числе лиц, участвующих в исполнительном производстве, и гл. 4 Федерального закона «Об исполнительном производстве».

К такому выводу можно прийти, анализируя признаки юридических лиц в работах процессуалистов. Называя в качестве их признака право участия в деле на всех стадиях процесса, авторы уточняют, что в исполнительном производстве состав лиц, участвующих в деле сужается: в нем нет третьих лиц247. Очевидно, что при заключении мирового соглашения либо принятии отказа от взыскания в исполнительном производстве следует считаться с интересами субъектов, которые могут быть затронуты этими распорядительными действиями, и привлекать (допускать) их к участию в решении этих вопросов в качестве третьих лиц.

Страховая компания «Дельфин» заложила принадлежащее ей имущество в обеспечение исполнения кредитного договора, заключенного ею с акционерным коммерческим банком «Первый провинциальный банк». В связи с неисполнением страховой компанией обязанности возвратить долг «Первый провинциальный банк» оформил исполнительную надпись и предъявил ее в Кировский районный суд для исполнения. В ходе исполнительного производства стороны заключили мировое соглашение, по которому страховая компания передала взыскателю в собственность предметы залога вместо уплаты долга по кредитному договору. Исполнительное производство этим же определением было прекращено на основании п. 2 ст. 364 ГПК.

Суд утвердил мировое соглашение, на основании которого залогодержателю было передано в собственность заложенное имущество. С момента заключения мирового соглашения перестало существовать обязательство, связывавшее залогодателя и залогодержателя на основании договора залога, так как по договору залога обязанность возвратить полученные под залог денежные средства могла быть реализована лишь «из стоимости заложенного имущества», чему по закону предшествуют публичные торги и т.д. Сделка, заключенная сторонами 16 февраля 1996 г., явилась отступным (ст. 409 ГК РФ). Однако после ее заключения кредитор (АКБ «Первый провинциальный банк») стал обычным, наряду с другими кредиторами, взыскателем по обязательству, уже не обеспеченному залогом. Это означает, что предмет залога должен был войти в конкурсную массу, распределяемую между всеми взыскателями. Судебный исполнитель, в производстве которого сосредоточиваются все исполнительные документы, обязан был поставить в известность о других кредиторах должника судью, получившего заявление об утверждении мирового соглашения; все они должны были быть привлечены к участию в деле в качестве третьих лиц.

Если бы это было сделано, суду стало бы известно, что в арбитражном суде Хабаровского края по заявлению АКБ «Первый провинциальный банк» возбуждено дело о признании страховой компании «Дельфин» несостоятельной (банкротом). В определении этого суда от 13 февраля 1996 г. указано на то, что страховая компания «ввиду отсутствия денежных средств и большой задолженности перед другими кредиторами» не может погасить задолженность банку. Однако по инициативе того же банка производство по делу о несостоятельности (банкротстве) было приостановлено до 13 февраля 1997 г. с назначением арбитражного управляющего и введением моратория на удовлетворение требований кредиторов к должнику.

Рассматривая заявление сторон об утверждении заключенного ими мирового соглашения, судья должен был выяснить, не нарушает ли мировое соглашение чьих-либо прав и охраняемых законом интересов. Это невозможно сделать, не выслушав доводы сторон, а также иных заинтересованных лиц. Рассматриваемая ситуация возникла непосредственно на стадии исполнительного производства. Неважно, что дело не рассматривалось в суде, и стороны материального правоотношения не выступали в деле в качестве истца и ответчика. Они - взыскатель и должник, пользовавшиеся гражданскими процессуальными правами и имевшие гражданские процессуальные обязанности. Положение третьих лиц должны были занять иные заинтересованные лица.

Исполнительное производство прекращается также в случаях принятия судом отказа взыскателя от взыскания (п. 1 ст. 364 ГПК, п. 1 ст. 23 Закона РФ «Об исполнительном производстве» от 4 июня 1997 г.). Из систематического анализа норм, содержащихся в указанных выше законах, следует, что суд обязан проверить, не нарушает ли отказ взыскателя от исполнения прав и интересов других лиц и самих сторон в исполнительном производстве. Исполнению подлежат вступившие в законную силу акты, которыми установлены правовые связи должника и взыскателя. Потому как мировое соглашение, так и отказ от взыскания - это не только отказ от собственно исполнения, но и гражданско-правовые сделки, которые должны соответствовать условиям их действительности, установленным материальным правом.

Все изложенное выше относится также к исполнительному производству в деле, решение по которому вынесено арбитражным судом. Прекращение исполнительного производства по такому решению входит в компетенцию арбитражного суда (п. 1 ст. 24 Закона «Об исполнительном производстве»).

Сегодня вызывает сомнение суждение об исполнительном производстве как стадии гражданского и арбитражного процесса. В связи с изменениями в субъектном составе исполняющей стороны представляется возможным выделение особой самостоятельной отрасли права – гражданского исполнительного права. Тем не менее, участие третьих лиц в гражданском исполнительном производстве необходимо, так как в нем также возможно заключение мировых соглашений, которые после утверждения судом приобретают силу юрисдикционного акта и не должны нарушать прав и охраняемых законом интересов третьих лиц.

В разделе работы, посвященном распорядительным действиям сторон, упоминались ситуации, когда третьи лица, не заявляющие самостоятельных требований, включаются в мировое соглашение сторон, становятся, по выражению А.Х. Гольмстена, «к ответу» с целью «снять с ответчика все хлопоты и издержки по делу»248. Поступая так, третье лицо «опережает события», замещая собою должника в спорном правоотношении и исполнительном производстве. Такое материально- и процессуально-правовое решение представляется перспективным. В связи с этим из ст. 38 ГПК следовало бы исключить соответствующие ограничения в правах третьих лиц с побочным участием.

В главе, посвященной подведомственности гражданских дел, и в других местах работы уже отмечалось отсутствие четкого решения в АПК вопроса о допустимости участия в арбитражном процессе в качестве третьих лиц, не заявляющих самостоятельные требования на предмет спора, граждан, не обладающих статусом предпринимателей. Между тем эта проблема возникает достаточно часто.

Группа граждан - учредителей общества с ограниченной ответственностью «Мукомол» - обратилась в арбитражный суд Хабаровского края с ходатайством о допущении к участию в деле в качестве третьих лиц, не заявляющих самостоятельные требования на предмет спора между Хабаровским краем в лице Комитета по управлению государственным имуществом края и обществом с ограниченной ответственностью «Мукомол» по поводу действительности акта приватизации обществом имущества государственного предприятия «Хабаровский мелькомбинат». Судья отказал в удовлетворении ходатайства, сославшись на ст. 22 АПК, в соответствии с которой арбитражным судам подведомственны дела по спорам с участием юридических лиц и граждан-предпринимателей. И хотя всякому юристу понятна искусственность повода к отказу, акт судьи остался неизменным. Апелляционная жалоба граждан-учредителей общества не была принята со ссылкой на ст. 160 АПК: определения арбитражных судов могут быть обжалованы лишь в случаях, прямо предусмотренных АПК.

Анализ норм АПК позволяет, по-моему, сделать противоположные выводы.

Во-первых, ст. 22 АПК называет субъектный состав лиц, споры между которыми подведомственны арбитражному суду. Речь идет о сторонах в деле, возникшем из гражданского, административного и иного правоотношения, но не о третьих лицах, не заявляющих требования на предмет спора.

Во-вторых, ст. 39 АПК не предусматривает никаких ограничений субъектного состава третьих лиц с побочным участием.

В-третьих, недопущение граждан-учредителей к участию в деле в качестве третьих лиц в арбитражном процессе нарушает их право на защиту своих интересов.

Решение по делу о признании недействительным договора приватизации делает граждан-учредителей абсолютно беспомощными. По вступлении решения в законную силу общество обязано передать приобретенное по коммерческому конкурсу имущество краю, что влечет неблагоприятные последствия для учредителей - субъектов права требования к обществу с ограниченной ответственностью «Мукомол», выкупивших и передавших в собственность «Мукомола» имущество государственного предприятия «Хабаровский мелькомбинат». Это очевидно ненормально. Указанные последствия не наступили бы, если бы гражданам была предоставлена возможность участвовать в деле в качестве третьих лиц, не заявляющих самостоятельные требования на предмет спора. После вступления решения в законную силу установленные им факты имели бы преюдициальное значение при рассмотрении гражданских дел по искам граждан-учредителей, прямо или косвенно связанных с признанием акта приватизации недействительным. Известно, что это последствие в гражданском процессе наступает лишь при условии граждан-учредителей участия в деле в арбитражном суде в качестве третьих лиц.

Нерешенность вопроса об участии в арбитражном процессе граждан, не являющихся предпринимателями, в качестве третьих лиц порождает неполноценную преюдицию фактов, установленных «решением суда общей юрисдикции и имеющих отношение к лицам, участвующим в деле» (п. 3 ст. 58 АПК). В то же время обстоятельства, установленные вступившим в законную силу решением арбитражного суда по ранее рассмотренному делу, не доказываются вновь при рассмотрении судом другого дела, в котором участвуют те же лица (п. 2 ст. 58 АПК). Соответственно «мягкой» и «формальной» или «жесткой» преюдицией называют правила п. 3 и п. 2 ст. 58 ГПК, как утверждает О.Ю. Скворцов, практикующие юристы249. Установления «мягкой» преюдиции является, в частности, следствием недопущения физических лиц в арбитражный процесс. По этому делу возник вопрос о праве граждан-учредителей общества на апелляционное и кассационное обжалование актов арбитражного суда по этому делу. Апелляционная и кассационная инстанции отказали в принятии жалоб, сославшись на то, что правом апелляционного и кассационного обжалования в соответствии со ст. 145 и 161 обладают лишь лица, участвующие в деле.  

Между тем в силу п. 4 ст. 158 и п. 5 ст. 176 АПК право апелляционного и кассационного обжалования актов арбитражных судов имеют не привлеченные к участию в деле лица, о правах и обязанностях которых приняты судебные акты. Пункт 4 ст. 158 и п. 5 ст. 176 АПК логично и справедливо распространить на ситуации, когда судебные акты влияют на права и обязанности лиц, не привлекавшихся к участию в деле, и даже не упоминавшихся в этих актах. Такие ситуации складываются, в частности, когда юридический интерес в деле, рассмотренном арбитражным судом, имеют граждане, не являющиеся предпринимателями.

Гражданский процессуальный закон не содержит норм, подобных указанным выше в п. 4 ст. 158 и п. 5 ст. 176 АПК, хотя в п. 4 ст. 308 ГПК в качестве безусловного основания к отмене судебного решения предусмотрено разрешение им вопроса о правах и обязанностях лиц, не привлеченных к участию в деле, а ст. 330 ГПК распространила это правило на надзорное производство.

 § 3. К вопросу о гражданско-процессуальной правоспособности и       дееспособности сторон и третьих лиц

Возможность занять процессуальное положение сторон и третьих лиц гражданское процессуальное законодательство называет процессуальной правоспособностью и признает ее за юридическими лицами и гражданами. АПК не содержит нормы о процессуальной правоспособности, хотя из содержания ст. 22 АПК следует, что сторонами в гражданских делах, рассматриваемых арбитражными судами могут быть граждане-предприниматели и юридические лица, а в случаях, установленных АПК и другими федеральными законами, - образования, не являющиеся юридическими лицами, и граждане, не имеющие статуса индивидуального предпринимателя.

Процессуальная правоспособность сторон в теории гражданского процессуального права признается наряду с судебной подведомственностью гражданского дела юридическим условием права на обращение в суд250.

В литературе по гражданскому процессу отмечалась неудачность содержания ст. 31 ГПК, связывающей возможность иметь гражданские процессуальные права и нести гражданские процессуальные обязанности обладанием исключительно гражданской правоспособностью251.

В порядке гражданского судопроизводства рассматриваются не только собственно гражданские, то есть возникающие из гражданских правоотношений, но и трудовые, семейные дела, а также возникающие из корпоративных, административных, налоговых и иных правоотношений, субъекты которых не обязательно обладают гражданской правоспособностью. Так, правоспособность работника возникает, как правило, с 16 лет, но по согласованию с профсоюзным комитетом на работу могут приниматься лица, достигшие 15 лет, а при соблюдении условий, указанных в ч. 3 ст. 173 КЗоТ, - по достижении 14 лет252. Объем трудовой правоспособности несовершеннолетних приравнен к правовому статусу взрослых, а в области охраны труда, рабочего времени, отпусков и некоторых других условий труда несовершеннолетние пользуются льготами (ст. 174 КЗоТ).

В трудовом праве до недавнего времени не употреблялся термин «юридическое лицо» в качестве характеристики организации-работодателя. Организация, заключавшая с работником трудовой договор, могла не обладать правами юридического лица в гражданском праве. Это вытекало из содержания ст. 15 КзоТ. Федеральным законом от 8 апреля 1998 г. в ст. 15 КЗоТ было внесено изменение: работодателем как стороной трудового договора может быть лишь юридическое лицо253. Специальной нормы о правоспособности работодателя в трудовом праве нет. По этому поводу высказывались различные мнения. Большинство авторов поддерживали точку зрения, высказанную еще в 1940 г. А.В. Венедиктовым, о самостоятельном понятии трудовой правосубъектности, имеющей иное содержание в сравнении с правосубъектностью юридического лица254. В то же время ряд авторов решительно выступал против признания трудовой правосубъектности за организациями, не являющимися юридическими лицами255.

На основании изложенного выше можно утверждать, что процессуальной правоспособностью в качестве стороны или третьего лица в деле, возникшем из трудового правоотношения, граждане могут обладать по достижении возраста трудовой правоспособности, а организации - при условии обладания статусом юридического лица. Изменение, внесенное в ст. 15 КЗоТ РФ, делает юридически несостоятельными учредительные документы юридических лиц в части установления прав их структурных подразделений, включая филиалы и представительства, нанимать и увольнять работников. Однако следует учитывать, что действующее законодательство допускает существование организаций, которые не являются юридическими лицами. Таковы общественные объединения, профсоюзы, их объединения (ассоциации), первичные профсоюзные организации которые могут не регистрироваться в органах юстиции (ч.1 ст. 21 Федерального закона от 19 мая 1995 г. «Об общественных объединениях»; ч. 4 ст. 8 Федерального закона «О профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности»).

Заметим, что юридическое лицо как субъект гражданского права прочно занимает позиции не только в трудовом, но и в налоговом законодательстве. Так, Налоговый кодекс256 впервые закрепил правило, в соответствии с которым статусом налогоплательщика наряду с физическими лицами наделены организации – юридические лица. Налоговый кодекс лишил правоспособности в налоговом праве филиалы и иные обособленные подразделения российских юридических лиц (ст. 11, 19 НК). Правда, в п. 11 ст. 11 НК есть замечательная оговорка: «Институты, понятия и термины гражданского, семейного и других отраслей законодательства Российской Федерации, используемые в настоящем Кодексе (Налоговом кодексе – Л.Г.), применяются в том значении, в каком они используются в этих отраслях законодательства, если иное не предусмотрено настоящим Кодексом (Налоговым кодексом – Л.Г.). Если вникнуть в суть гражданско-правовых понятий, «используемых» в НК (законные представители налогоплательщика, залог имущества, поручительство, налоговый кредит и др.), то невольно закрадывается сомнение: может быть, и в понятие «юридическое лицо» вложено какое-то специфически налоговое содержание? По крайней мере, следует отметить некорректность отнесения к организациям – юридическим лицам филиалов и представительств иностранных юридических лиц, созданных на территории Российской Федерации, так как в силу ст. 161 Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик правоспособность иностранных юридических лиц, учрежденных на территории Российской Федерации, определяется по праву Российской Федерации, не признающему филиалы и представительства юридическими лицами. Несоответствие терминологии закона понятийному аппарату, используемому законодателем при конструировании норм другой отрасли, является серьезным недостатком законодательных технологий, влекущим затруднения в правоприменительной деятельности.

Действующее законодательство (Закон РФ «Об общественных объединениях» от 19 мая 1995 г., Закон РФ «О профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности» от 12 января 1996 г., Закон РФ «О финансово-промышленных группах» от 30 ноября 1995 г., Федеральный закон «О защите прав и законных интересов на рынке ценных бумаг» от 5 марта 1999 г. допускают создание и деятельность общественных объединений, профсоюзных организаций, финансово-промышленных групп, саморегулируемых организаций инвесторов на рынке ценных бумаг не являющихся юридическими лицами.

Не являясь юридическими лицами, указанные организации не являются субъектами гражданского, трудового, налогового права. Трудно представить профсоюзы и другие общественные объединения, которые могут справиться с задачами, стоящими перед ними, не заключая трудовые и гражданско-правовые договоры, не обладая имуществом и т.д. В связи с этим, на мой взгляд, нормы указанных выше законов носят более политический, нежели правовой характер. Стороной в договоре, как гражданско-правовом, так и в трудовом, указанные выше организации могут стать только после их регистрации в качестве юридических лиц.

Можно вспомнить правовое положение полных товариществ по Закону РФ «О предприятиях и предпринимательской деятельности», которые были объявлены субъектами предпринимательской деятельности, но не были наделены правами юридического лица. Ввиду отсутствия дуализма в правовом регулировании отношений, связанных и не связанных с предпринимательской деятельностью, полные товарищества не были субъектами гражданских правоотношений. Можно привести пример другой организации, не являющейся юридическим лицом – это саморегулируемые организации профессиональных участников рынка ценных бумаг, функционирующих на принципах некоммерческой организации (ст. 48 Федерального закона от 20 марта 1996 г. «О рынке ценных бумаг»)257.   

Особым субъектом трудового и корпоративного права является трудовой коллектив - объединение работников на основе их трудовых договоров с одним работодателем для совместного труда. Трудовой коллектив нельзя рассматривать в качестве механической совокупности работников, связанных трудовыми договорами с работодателем. Это отдельный от них, «консолидированный» субъект. Статусу трудового коллектива посвящена ст. 2351 КЗоТ, однако нормы о полномочиях и обязанностях трудового коллектива содержатся и в других законах - законе СССР от 17 января 1983 г. «О трудовых коллективах и повышении их роли в управлении предприятиями, учреждениями, организациями»258, Федеральных законах «О порядке разрешения коллективных трудовых споров» от 20 октября 1995 г.259, «О коллективных договорах и соглашениях» от 11 марта 1992 г. с дополнениями и изменениями, внесенными Федеральным законом от 24 ноября 1995 года260.

Трудовой коллектив - субъект корпоративного права и сторона в деле, возбужденном его требованием о признании недействительной регистрации изменений, внесенных в устав коммерческой организации, активы которой более чем на 50 % составляет вклад государства или муниципального образования (ст. 2351 КЗоТ).

Примером участия в гражданском деле в качестве стороны является участие трудового коллектива в деле о признании забастовки недействительной в соответствии с Федеральным законом «О порядке разрешения коллективных трудовых споров». Здесь трудовой коллектив - субъект коллективного трудового правоотношения и сторона в деле.

Особым субъектом в корпоративном праве является общее собрание участников частных некоммерческих организаций, решения которых каждый участник (акционер, товарищ и др.) может обжаловать в суд или арбитражный суд - в зависимости от субъектного состава участников261.

Закон «О несостоятельности (банкротстве)» определяет понятие и компетенцию субъектов корпоративного права, создаваемых на период проведения процедуры банкротства – это собрание и комитет кредиторов: после принятия арбитражным судом к своему производству заявления о признании должника банкротом кредиторы утрачивают право самостоятельно совершать действия, направленные на реализацию их прав. От их имени все действия в отношении должника совершаются собранием или комитетом кредиторов. Однако собрание кредиторов выступает в качестве самостоятельного субъекта, выступающего от собственного имени при решении вопросов, указанных в  п. 1-4 ст. 2 названного Закона и иных, определенных в других статьях этого Закона (в частности, в п. 5 ст. 68, п. 1 ст. 73, п. 2 ст. 76, ст. 83, п. 3 ст. 91, п. 2 ст. 99, ст. 102, п. 4  ст. 105, п. 1 ст. 112). Комитет кредиторов вправе осуществлять действия, указанные в п. 3 ст. 16 указанного Закона. В делах, связанных с реализацией полномочий собрания и комитета кредиторов, они могут выступать в качестве заинтересованных лиц, участвующих в деле.

Учитывая это, очевидно, авторы проекта ГПК так сформулировали ст. 38 «Гражданская процессуальная правоспособность»: «Способность иметь гражданские процессуальные права и нести обязанности стороны и третьего лица (гражданская процессуальная правоспособность) признается в равной мере за всеми гражданами и организациями, являющимися субъектами материального права».

Представляется, редакция ст. 38 проекта ГПК требует уточнения: «Способность иметь гражданские процессуальные права и обязанности стороны и третьего лица (гражданская процессуальная правоспособность) признается за гражданами и организациями, являющимися субъектами материального права, нормы которого регулируют спорное общественное отношение».

Для определения сторон и третьих лиц в гражданском деле не имеет значения обладание процессуальной дееспособностью, однако это важный элемент их процессуального статуса.

Организации, занимающие положение сторон и третьих лиц в гражданском деле, всегда дееспособны - момент возникновения их правоспособности и дееспособности совпадает. Это момент создания организации.

Ст. 32 ГПК признает дееспособными в процессе только организации, обладающие правами юридических лиц. Такова последовательная позиция законодателя: процессуальной правоспособностью обладают только юридические лица, следовательно, сторонами и третьими лицами могут быть только юридические лица, а быть дееспособным в процессуальном праве, не будучи стороной или третьим лицом, просто невозможно. Вовне дееспособность организаций в качестве сторон в делах, возникающих из чисто гражданско-правовых отношений, реализуется посредством действий их органов, представителей, участников и доверительных управляющих.

Руководители филиалов, представительств, других структурных подразделений юридических лиц, выступая в делах, возникших из гражданских правоотношений в связи с их деятельностью, действуют в качестве представителей юридического лица по доверенности, выданной юридическим лицом (п. 3 ст. 55 ГК РФ).

В связи с рассматриваемым вопросом нельзя оставить без внимания Постановление Пленума Высшего арбитражного суда РФ от 2 декабря 1993 г. «Об участии в арбитражном процессе обособленных подразделений юридических лиц»262, содержащее положение, в соответствии с которым филиалам и представительствам может быть предоставлено право осуществлять в арбитражном процессе полномочия стороны по делу; в таких ситуациях эти обособленные подразделения выступают от имени юридического лица. Это положение неверно. Представителем юридического лица в делах, возникающих из гражданских, трудовых, налоговых, правоотношений, может быть только субъект гражданского права (гражданин или юридическое лицо).

К сожалению, приведенное выше разъяснение Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации «проникает» в нормативные правовые акты. Так, в п. 4  ст. 5 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью» установлено: «Филиалы и представительства общества осуществляют свою деятельность от имени создавшего их общества» Это явно ошибочное положение, противоречащее ГК РФ. От имени субъекта права может действовать только субъект права, каковым не являются ни филиал, ни представительство юридического лица, в том числе и общества с ограниченной ответственностью263.

Весьма сомнительно и другое разъяснение высших судебных инстанций в п. 20 Постановления от 1 июля 1996 г. «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации»: сделку, совершенную руководителем филиала (представительства) от его (филиала или представительства) имени при наличии у руководителя полномочий совершить ее от имени юридического лица, следует считать совершенной от имени юридического лица264. Такое разъяснение Высший Арбитражный Суд Российской Федерации давал и в постановлениях по конкретным гражданским делам265. Оно противоречит закону. Филиал (представительство) занимает положение стороны в такой сделке, не будучи субъектом права. Такая сделка недействительна. Принятие этого Постановления, очевидно, объясняется распространенностью таких сделок и преследует цель защитить интересы граждан и юридических лиц, заключивших недействительные сделки, но, во-первых, заключая сделки, следует убеждаться в правосубъектности противной стороны, а во-вторых, существуют другие способы защиты. Так, должностное лицо филиала или представительства является одновременно таковым и для юридического лица. Это юридическое лицо и должно нести ответственность за действия своего должностного лица по нормам о деликтах (ст. 1068 ГК РФ), а не договорного права.

Такое заключение сделала Хабаровская краевая ассоциация юристов по запросу ряда юридических лиц – коммерсантов, заключивших договоры под гарантию банка «Единство», управляющий Хабаровским филиалом которого, как выяснилось позже, не был управомочен на совершение сделок – гарантий.

Юридические лица – «принципалы» получили возмещение понесенных убытков за счет средств банка «Единство» по нормам деликтного права266.

После введения в действие части первой ГК РФ, глава 4 которого исчерпывающе перечисляет организационно-правовые формы юридических лиц, продолжают функционировать хозяйственные субъекты, которые не названы ни в ГК РФ, ни в Законе «О введении в действие части первой Гражданского кодекса Российской Федерации», подлежащие преобразованию либо требующие приведения учредительных документов в соответствие с нормами главы 4 ГК РФ.

Так, в Постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 4 января 1996 г. указано: «Производственное управление приобрело права и обязанности юридического лица до принятия Закона РСФСР «О предприятиях и предпринимательской деятельности» и не утратило их впоследствии, поэтому оно имеет статус юридического лица и при отсутствии государственной регистрации»267.

Сложнее с процессуальной дееспособностью граждан, выступающих сторонами в гражданском деле. Ст. 32 ГПК устанавливает в качестве общего правила следующее: процессуальная дееспособность признается за гражданами, обладающими полной дееспособностью в гражданском праве (ст. 21, 27 ГК РФ). Из этого правила допускаются исключения, когда несовершеннолетние признаются процессуально дееспособными по определенным категориям гражданских дел. Ч. 3 ст. 32 ГПК называет такие дела, возникающие из трудовых, колхозных, брачно-семейных правоотношений и из сделок, связанных с распоряжением полученным заработком в случаях, установленных законом.

Нетрудно заметить, что дееспособность в приведенных выше отраслях права, а также по отдельным сделкам в гражданском праве возникает до совершеннолетия в трудовом и корпоративном (внутрифирменном) праве, исключая нормы о производственных кооперативах, с четырнадцати лет; во внутрикооперативном - с шестнадцати лет, в семейном праве - в зависимости от вида конкретных субъективных прав, о приобретении и реализации которых идет речь. Что касается трудовой дееспособности, то она возникает одновременно с трудовой правоспособностью (с шестнадцати, пятнадцати, четырнадцати лет (ст. 173 КЗоТ)). Быть субъектом корпоративного права - значит обладать правами и обязанностями учредителя (участника) частной коммерческой организации. Учредительными документами всех частных коммерческих организаций, за исключением акционерных обществ и производственных кооперативов, являются учредительные договоры. Право быть субъектом такого договора (корпоративная правоспособность) и возможность самому заключить его (корпоративная дееспособность) возникают одновременно.

В соответствии с ч. 2 п. 2 ст. 26 ГК РФ, ст. 7 Федерального закона «О производственных кооперативах»268, п. 1 ст. 13 Федерального закона «О сельскохозяйственной кооперации»269 членами производственных кооперативов могут быть граждане, достигшие шестнадцати лет. Ни ГК РФ, ни Федеральные законы «Об акционерных обществах» и «Об обществах с ограниченной ответственностью» не называют конкретного возраста для граждан-учредителей хозяйственных обществ. По мнению авторов комментария к Федеральному закону «Об акционерных обществах», учредителями акционерного общества могут быть только граждане, обладающие полной гражданской дееспособностью (ст. 21, 27 ГК РФ)270.

 На мой взгляд, несовершеннолетние в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет обладают дееспособностью в области предпринимательской деятельности. Это следует из анализа содержания ст. 26, 27 ГК РФ.

 Предпринимательская деятельность - это деятельность, осуществляемая непосредственно субъектами гражданского права, - коммерческими (в известных пределах и некоммерческими) юридическими лицами, гражданами-предпринимателями. Для учредителей юридических лиц-коммерсантов осуществление предпринимательской деятельности не является их обязанностью (за исключением участников полных товариществ и полных товарищей в товариществах на вере). Но стать учредителем, заключив с другими учредителями учредительный договор, внести в уставный (складочный) капитал свои средства несовершеннолетние вправе собственными действиями (подп. 1  п. 2 ст. 26 ГК РФ). На это не требуется согласия родителей, усыновителей или попечителей.

 Исходя из существа предпринимательской деятельности, состоящей, как правило, в совершении сделок, целью которых является извлечение прибыли, следует согласиться с тем, что несовершеннолетние могут ею заниматься самостоятельно или с согласия родителей, в зависимости от характера сделок, их предмета.

Обладание статусом гражданина-предпринимателя имеет значение для определения процессуальной право-дееспособности в арбитражном процессе.

Ст. 56 Семейного кодекса содержит указание на право ребенка по достижении возраста четырнадцати лет самостоятельно обращаться за защитой своих прав и законных интересов в суд. В силу п. 3 ст. 62 Семейного кодекса несовершеннолетние родители имеют право признавать и оспаривать свое отцовство и материнство на общих основаниях, а также имеют право требовать по достижении ими возраста четырнадцати лет установления отцовства в отношении своих детей в судебном порядке.

Означает ли это, что дети дееспособны в семейном праве с четырнадцати лет, а по оспариванию своего отцовства и материнства еще и раньше (к этому может привести анализ п. 3 ст. 62 Семейного кодекса)? На мой взгляд, нет сомнений в дееспособности ребенка в отношении таких своих семейных прав, которые дети осуществляют собственными действиями (жить и получать воспитание в семье, знать своих родителей, пользоваться их заботой, проживать вместе с ними, выражать свое мнение при решении в семье и за ее пределами, например, в суде любого вопроса, затрагивающего его интересы (п. 2 ст. 63, п. 2 ст. 65, п. 3 ст. 65, п. 3 ст. 67, п. 1 ст. 68, п. 4 ст. 72, п. 2 ст. 76 Семейного Кодекса), давать согласие на принятие органами опеки и попечительства или судом решений (ст. 54, 57, 162 Семейного кодекса). Эти права ребенок реализует самостоятельно в любом возрасте за исключением права давать согласие на принятие решений в отношении него (п. 4 ст. 59, п. 3 ст. 72, ст. 132, п. 4 ст. 134, п. 2 ст. 136, ст. 143,  ст. 154 Семейного кодекса), которое он может осуществлять по достижении десятилетнего возраста.

Иначе - в отношении имущественных прав. В силу п. 2 ст. 60 Семейного Кодекса суммы, причитающиеся ребенку в качестве алиментов, пенсий, пособий, поступают в распоряжение родителей (лиц, их заменяющих) и расходуются ими на содержание, воспитание и образование ребенка. Иными словами, дети недееспособны в смысле реализации своими действиями прав на получение и расходование алиментов. В то же время свое право собственности на полученные доходы, имущество, полученное в дар или по наследству, а также любое другое имущество, приобретенное на свои средства, ребенок реализует в соответствии со ст. 26 и 28 ГК РФ. Гражданско-правовой характер дееспособности несовершеннолетних детей по распоряжению их имуществом подчеркивается ссылкой на нормы ст. 37 ГК РФ, содержащие правила осуществления управления имуществом подопечных. Ст. 60 Семейного кодекса распространяет установленные ими ограничения распоряжения имуществом подопечного на родителей несовершеннолетних детей.

Вопрос о дееспособности несовершеннолетних в семейном праве возникает в ситуации, когда у несовершеннолетних родителей, не состоящих в браке, рожден ребенок. Они вправе самостоятельно осуществлять свои родительские права по достижении ими возраста шестнадцати лет. До достижения этого возраста ребенку может быть назначен опекун, и родители осуществляют воспитание ребенка совместно с ним, а разногласия, возникающие между ними, решаются органом опеки и попечительства (п. 2  ст. 62 Семейного кодекса).

На мой взгляд, п. 2 ст. 56, п. 3 ст. 62 Семейного кодекса с достижением четырнадцатилетнего возраста связывают возникновение у ребенка процессуальной дееспособности - способности ребенка лично обратиться в суд за защитой своих прав и интересов, лично поддерживать свои требования, осуществлять правомочия истца в возбужденном им деле. Реализация же прав ребенка, получивших защиту суда, осуществляется в зависимости от наличия у него дееспособности в отношении этих прав в соответствии с нормами Семейного кодекса. Изложенное выше позволяет сделать вывод: Семейный кодекс установил правило, по которому несовершеннолетний наделяется гражданской процессуальной дееспособностью в смысле права лично защищать свои права и интересы по времени раньше, чем дееспособностью в отношении части таких прав в семейном праве.

Такое соотношение материально- и процессуально-правовой дееспособности - оправданное исключение из общего правила.

Анализ п. 3 ст. 62 привел Г.Н. Осокину к выводу об ошибке, допущенной авторами Семейного кодекса при формулировании его правила. По ее мнению, в п. 3 ст. 62 Семейного кодекса закреплено право несовершеннолетнего родителя по достижении им четырнадцатилетнего возраста выступать судебным представителем своих детей по делам об установлении отцовства, но данная норма противоречит ч. 1 ст. 47 ГПК, согласно которой представителями в суде не могут быть лица, не достигшие совершеннолетия271.

Автор не учитывает следующего: если с иском об установлении отцовства (материнства) обращается сам несовершеннолетний отец (мать), равно если он оспаривает свое отцовство (материнство), то он, а не ребенок является надлежащим истцом. Ребенок в таком деле – ответчик, потому нет никакого противоречия между п. 3 ст. 62 Семейного кодекса и ч. 1 ст. 47 ГПК.

Процессуальная дееспособность в делах, связанных с браком (о разводе, признании брака недействительным, разделе имущества супругов, алиментах на супруга), естественно, не может возникнуть ранее брачной дееспособности, возраст которой может быть снижен с восемнадцати до шестнадцати лет.

Следует учитывать, кроме того, что законами субъектов Российской Федерации может быть разрешено вступление в брак с учетом особых обстоятельств «до достижения возраста» шестнадцати лет (ст. 13 Семейного кодекса).

Возвращаясь к содержанию ч. 3 ст. 32 ГПК, мы не можем не согласиться с распространенным среди процессуалистов мнением: обладание гражданами гражданской процессуальной дееспособностью зависит от наличия у них дееспособности по нормам материального права, регулирующим спорное отношение. Потому при анализе ст. 32 ГПК следует руководствоваться нормами материального права (ст. 26, 28, п. 2 ст. 21, ст. 27 ГК РФ, ст. 13, 56, 57, 62, 142 Семейного кодекса, ст. 43, 173 КЗоТ).

Однако это лишь общее правило, знающее исключения. Всегда необходим тщательный анализ норм материального права. Пример такого исключения рассмотрен выше: ребенок, достигший четырнадцатилетнего возраста, обладает правом лично защищать семейные права, которые он не может осуществить своими действиями.

 Не всегда наличие трудовой дееспособности у гражданина обусловливает обладание им процессуальной дееспособностью. Трудовому праву не известен институт признания недееспособным. Последствия признания работника недееспособным по нормам гражданского права оцениваются в литературе неоднозначно. При этом высказываются порой необоснованные суждения. А.В. Мицкевич, например, полагает, что признание лица недееспособным «означает лишение его тех прав, которые могут осуществляться только личными действиями», в том числе и трудовых. Аналогично высказывается Б.К. Бегичев272. Названные авторы не учитывают, что недееспособность характерна не отсутствием права, а невозможностью его осуществления своими действиями.

В целом же мнения различных авторов по вопросу о последствиях признания недееспособным для трудовых отношений можно объединить в две группы:

а) признание гражданина недееспособным по нормам гражданского права означает признание его недееспособным и в трудовом праве;

б) недееспособное в гражданском праве лицо может обладать трудовой право- дееспособностью.

В силу ч. 4 ст. 32 ГПК права и охраняемые законом интересы граждан, признанных недееспособными вследствие психического расстройства, защищаются в суде их законными представителями, т.е. такие граждане процессуально недееспособны. Положение ст. 29 ГК РФ распространяется на способность граждан своими действиями приобретать и осуществлять лишь гражданские права и обязанности. При наличии частичной способности к труду (по трудовой рекомендации специализированной психиатрической медико-социальной экспертной комиссии) не может быть лишено права на труд лицо, страдающее душевной болезнью или слабоумием и признанное судом недееспособным.

В то же время процессуальная дееспособность по трудовому делу не может быть обусловлена трудовой дееспособностью у лиц, признанных недееспособными в гражданском праве. Процессуальная деятельность, безусловно, предполагает, что состояние ее субъектов отвечает юридическим критериям дееспособности, установленным гражданским законом. Следовательно, лицо, признанное недееспособным в гражданском праве, процессуально недееспособно.

Право- и дееспособное в трудовом праве, но недееспособное в гражданском праве лицо не может нести материальную и дисциплинарную ответственность по трудовому праву, так как обязательным условием ответственности является вина, т.е. способность осознавать вредность совершенного деяния. Ущерб, причиненный недееспособным лицом имуществу организации, с которой он состоит в трудовом правоотношении, следует относить на эту организацию. Вина организации в отсутствии либо недостаточности контроля за поведением недееспособного лица в сфере его трудовой деятельности предполагает вину ее конкретных работников, на которых возложены функции такого контроля; именно они должны привлекаться к участию в деле в качестве надлежащих ответчиков. Если иск предъявлен к работнику, признанному недееспособным, суд должен принять меры к замене ответчика.

Представляет интерес вопрос о процессуальной дееспособности в гражданском процессе лиц, признанных ограниченно дееспособными в силу ст. 30 ГК РФ. Согласно ч. 2 ст. 32 ГПК права и интересы лиц, признанных ограниченно дееспособными, защищаются в гражданском процессе их попечителями, однако суд обязан привлекать к участию в таких делах самих граждан, признанных ограниченно дееспособными.

Ограничение дееспособности на основании ст. 30 ГК РФ распространяется на осуществление лицом его гражданских прав, указанных в этой статье, а также права получать заработную плату и другие доходы и преследует цель охраны интересов самого лица, в отношении которого применяется эта мера, и его семьи. В других отраслях права никаких ограничений в отношении лиц, указанных в ст. 30 ГК РФ, не предусматривается. Следовательно, признанный ограниченно дееспособным на основании ст. 30 ГК РФ работник обладает неограниченной процессуальной дееспособностью, принимая участие в делах, не связанных с осуществлением прав, по поводу реализации которых для него установлены ограничения, в качестве стороны.

Л.Ф. Лесницкая полагает, что ограничения в процессуальном праве должны соответствовать ограничениям, предусмотренным материальным законом273. Часть 3 п. 1  ст. 30 ГК РФ предусматривает запрет выдачи заработной платы ограниченно дееспособному лицу без согласия на то попечителя. Этот запрет не касается права работника на заработную плату, он ограничивает лишь возможность личного получения заработной платы. Означает ли это, что работника следует признать недееспособным по трудовым делам, связанным с правом на заработную плату, премию либо с обязанностью возвратить организации задолженность по заработной плате, возместить материальный ущерб организации? Ответ, на наш взгляд, должен быть отрицательным. Работник вправе своими действиями защищать свое право. Присужденная по решению суда в пользу работника заработная плата не может быть выдана ему лично без согласия на то попечителя, как и другие причитающиеся ему платежи, она выдается попечителю.

Изложенное выше положение ч. 2 ст. 32 ГПК содержит известное противоречие. С одной стороны, интересы ограниченно дееспособных и несовершеннолетних в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет призваны защищать их законные представители, с другой - сами несовершеннолетние и ограниченно дееспособные привлекаются к участию в деле. Быть привлеченным к участию в деле и лично участвовать в гражданском процессе по делу - не одно и то же. Лицо считается привлеченным к участию в деле, если оно извещено о времени и месте его рассмотрения и процессуальном положении в нем (в качестве истца, ответчика и т.д.). Если интересы стороны либо третьего лица, являющихся недееспособными либо малолетними, защищают их законные представители, то сами стороны, третьи лица в процессе фактически не участвуют, однако они при этом юридически участвуют в деле, хотя специального указания на это ст. 32 ГПК не содержит. О каком же привлечении к участию в деле идет речь в ч. 2 ст. 32 ГПК? На наш взгляд, речь идет о привлечении к личному участию в процессе по делу. А если так, то указанные лица являются процессуально дееспособными.

Статья 39 проекта ГПК, в основном, восприняла содержание ст. 32 действующего ГПК.

В ней также не определено четко процессуальное положение ограниченно дееспособных и несовершеннолетних в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет (сравните ч. 2 ст. 32 ГПК и ч. 3 ст. 39 проекта).

Часть 5 ст. 39 проекта ГПК, посвященная дееспособности несовершеннолетних в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет, содержит логическую ошибку: названы дела, возникающие из гражданских правоотношений и из сделок, связанных с распоряжением полученным заработком или доходами от предпринимательской деятельности. В одном логическом ряду названы правоотношения и сделки. Не учитывается, что из указанных сделок возникают те же гражданские правоотношения, потому упоминание дел из сделок излишне и логически неверно.

§ 4. Институт процессуального соучастия

Частным проявлением связи между процессуальными и материальными отраслями права является институт процессуального соучастия.

Действующее процессуальное законодательство (ст. 35 ГПК, ст. 35 АПК), ст. 42 проекта ГПК содержат нормы о возможности предъявления иска совместно несколькими истцами или к нескольким ответчикам, т.е. возможность процессуального соучастия. Причем нормы так сформулированы, что допускают соучастие либо на стороне истца, либо на стороне ответчика. В связи с тем, что не исключается множественность как управомоченных, так и обязанных субъектов в рамках единого многосубъектного материального правоотношения (см., например, п. 1 ст. 308 ГК РФ), нет оснований считать, что невозможна смешанная множественность на сторонах истца и ответчика одновременно в одном гражданском деле. В связи с этим в указанных выше статьях ГПК, АПК, проекта ГПК было бы целесообразно записать два союза: «или (и)».

Вопрос об основаниях процессуального соучастия не урегулирован действующим законодательством и является предметом исследования ученых274. Наибольшее признание в теории получила точка зрения, согласно которой основу процессуального соучастия составляет субъектный состав материального правоотношения как предмета иска, судебной деятельности и судебного решения. Участие в одном деле нескольких истцов или (и) нескольких ответчиков, состоящих в одном многосубъектном спорном материальном правоотношении, определяется как необходимое соучастие. От него отличают субъективное соединение исков. Его основанием является однородность материальных правоотношений, в которых состоит каждая пара истцов и ответчиков.

Чаще всего основанием процессуального соучастия называют множественность управомоченных или (и) обязанных субъектов материальных правоотношений, а также однородность материально-правовых требований одного управомоченного лица к нескольким обязанным либо наоборот.

А.Ф. Козлов утверждает, что только первые из указанных выше оснований являются материально - правовыми, а однородность исков, их оснований, направленность к одному и тому же субъекту образуют благоприятно складывающиеся процессуальные условия для объединения однородных дел в одно производство275.

На мой взгляд, и при множественности субъектов спорного материального правоотношения, и при объединении одним лицом однородных требований к нескольким лицам либо (и) несколькими лицами к одному лицу основаниями процессуального соучастия являются особенности спорных материальных правоотношений. Это либо множественность субъектов одного правоотношения, либо совпадение в одном лице субъекта права или (и) обязанности, которому корреспондирует множество субъектов обязанности или (и) права, каждый из которых состоит с противной стороной в самостоятельных, хотя и однотипных по основаниям возникновения и содержанию правоотношениях.

Процессуальное действие суда - объединение однородных требований - необязательный элемент основания соучастия, так как требования нескольких лиц или (и) к нескольким лицам могут быть объединены в одно исковое требование самими заинтересованными сторонами. Изучение судебной практики показывает, что суды не прибегают к объединению в одно производство однородных, производящихся в одном суде между одними и теми же лицами дел. Чаще, наоборот, они разъединяют однородные требования, вытекающие из споров с участием одних и тех же лиц, в отдельные дела, используя правомочия, закрепленные в ст. 128 ГПК, ст. 105 АПК (в проекте ГПК -  ст. 140)276.

Объясняется это тем, что соединение дел затягивает и осложняет движение гражданского дела.

Признаком, позволяющим отграничить процессуальное соучастие от института третьих лиц и от одновременного участия в процессе надлежащих и ненадлежащих сторон, указывается отсутствие противоречий между соучастниками, совместимость их требований и возражений. В соответствии с этим процессуальное соучастие определяется как участие в одном и том же процессе нескольких истцов или ответчиков, права требования или обязанности которых не исключают друг друга277.

В теории и практике процессуального права различают факультативное и обязательное процессуальное соучастие. Основанием обязательного процессуального соучастия называют множественность субъектов права или обязанности в спорном материальном правоотношении. А основанием факультативного процессуального соучастия считают однородность материальных правоотношений, в которых состоит каждый из соучастников.

Анализ постановлений пленумов Верховного Суда РСФСР (РФ) и Высшего Арбитражного Суда РФ, в которых дается обязательное для судов и других субъектов правоприменения толкование норм материального и процессуального права, позволяет сделать вывод о том, что процессуальное соучастие обязательно независимо от того, на чьей, управомоченной или обязанной, стороне имеется множественность субъектов278.

Об обязательном процессуальном соучастии на стороне не только ответчика, но и истца пишут М.А. Викут279, Н.А. Громошина280, Л.В. Туманов281. По сути это означает, что, если иск предъявлен не всеми управомоченными субъектами, суд должен привлечь их по собственной инициативе к участию в деле в качестве соистцов. А.Б. Монахов предлагает привлечь управомоченное лицо, не желающее вступать в дело в качестве соистца, третьим лицом на стороне истца282.

На мой взгляд, можно говорить об обязательном процессуальном соучастии на стороне истца только в смысле права всех управомоченных лиц сообща обратиться в суд с иском к обязанному лицу. «Совместный иск двух и более лиц возможен в таком предмете, по коему право на иск принадлежит всем сим лицам совокупно», - писал К.П. Победоносцев283. Обязанностью суда в таких ситуациях является рассмотрение требований всех лиц. В силу принципа диспозитивности исключается привлечение соистцов по инициативе суда.

Новеллы в гражданском процессуальном праве, усилившие его диспозитивное начало, заставляют усомниться в праве суда по собственной инициативе, даже вопреки воле истца, привлекать к участию в деле в качестве соответчиков обязанных лиц при их множественности в субъектном составе спорного материального правоотношения. На мой взгляд, множественность субъектов обязанности в содержании спорного материального правоотношения действительно является основанием обязательного процессуального соучастия, если этого требует истец.

Суд должен разъяснить истцу его право требования ко всем субъектам обязанности, решение о привлечении их к участию в деле в качестве соответчиков может принять только истец.

Это правило должно распространяться на любые виды множественности субъектов обязанности - долевую, солидарную, субсидиарную.

Следует учесть также, что соучастие в таком смысле обязательно, если лица, состоящие в отдельных, автономных отношениях с истцом, имеют общую перед ними обязанность. Такова ситуация в деле о возмещении работодателю ущерба работниками, заключившими с ним договор о коллективной материальной ответственности. С каждым своим работником организация состоит в индивидуальном трудовом правоотношении. Но после заключения договора о коллективной материальной ответственности у них появляется единая обязанность бережно относиться к вверенному имуществу. Все члены бригады могут быть привлечены по указанию работодателя к участию в деле в качестве соответчиков.

Материальная ответственность работника по действующему трудовому законодательству отличается жесткой императивностью. Работодатель в лице администрации не вправе ни освободить работника от ответственности, ни снизить размер взыскания в сравнении с установленным законом. Его обязанностью является привлечение к ответственности всех виновных субъектов, а следовательно, предъявление к ним всем иска в суд, если добровольно обязанность возместить материальный ущерб не исполняется. Автор этих строк была убеждена в том, что суд обязан по собственной инициативе привлечь к участию в деле всех виновных в ущербе работодателю работников (всех членов бригады, заключивших договор о коллективной ответственности, например),284 однако изменение общих тенденций в развитии отраслей цивилистической семьи не может оставить неизменными процессуальные выводы.

 Во времена, когда делались эти выводы, в качестве работодателей выступали в абсолютном большинстве государственные организации, обладавшие имуществом на ограниченном вещном праве оперативного управления. Применять существующие нормы о материальной ответственности работников в условиях, когда работодатели - хозяйственные товарищества и хозяйственные общества, производственные кооперативы - являются частными собственниками, значит, не видеть этих тенденций. Потому необходимо признать, что и при множественности субъектов обязанности их привлечение к участию в деле обязательно лишь с согласия истца.

Предметом обсуждения в Хабаровской краевой ассоциации юристов стала процессуальная ситуация, возникшая в связи с возбуждением в Железнодорожном районном суде четырех гражданских дел по искам Л., А., И. и Е. к муниципальному торговому предприятию «Факел» о восстановлении на работе и взыскании заработной платы за вынужденный прогул. Все они были уволены по п. 2 ст. 254 КЗоТ в связи с совершением виновных действий, выразившихся в присвоении денежных средств и другого имущества, вверенного им по договору о коллективной материальной ответственности. В ответ на требования бывших работников предприятие предъявило к ним встречные иски о взыскании материального ущерба в приходящейся на каждого работника доле. В связи с разногласиями в мнениях работников относительно их роли в причинении ущерба предприятию каждый из них был допрошен в качестве свидетеля по делу другого. Результатом рассмотрения дел стали решения, которыми в исках о восстановлении на работе и взыскании заработной платы было отказано, а по встречным искам предприятия в совокупности взыскано в 1,7 раз более суммы реального ущерба. Хабаровский краевой суд отменил судебные решения в части удовлетворения встречных исков за «неисследованностью обстоятельств дела» (все работники обжаловали вынесенные в отношении требований каждого из них и к каждому из них решения суда). При новом рассмотрении дел суд объединил производство по ним, в результате чего работники стали соответчиками, а после отказа предприятия от иска к И., добровольно возместившей ущерб по расчету ее доли истцом, производство по иску к ней было прекращено, однако суд не исключил ее из числа лиц, участвующих в деле, по определению суда она продолжала участвовать в деле в качестве третьего лица, не заявляющего самостоятельные требования на предмет спора, на стороне истца284.

Такое решение представляется верным. Ошибка суда, первоначально рассмотревшего дело, состояла в том, что работники, выступившие в качестве ответчиков по отдельно заявленным к ним искам, участвовали в процессах каждого другого в качестве свидетелей, имея при этом юридический интерес в деле. Следовало объединить требования к ним в одно производство, ко всем им работодатель предъявил иски, а право суда - объединить их в связи с общностью обязанности ответчиков.

М.С. Шакарян еще в 1975 году обращала внимание на то, что солидарные обязательства не всегда и не обязательно приводят к процессуальному соучастию285.

К сожалению, высшие судебные инстанции в новейших своих постановлениях по процессуальным вопросам не учитывают материально-правовые реалии.

Так, на мой взгляд, они вышли за пределы официального толкования в п. 31 совместного Постановления пленумов от 1 июля 1996 г., разъясняя судам, что в связи с установлением ч. 2 п. 2 ст. 105 ГК солидарной ответственности основного общества (товарищества) с дочерним обществом по сделкам, заключенным последним во исполнение обязательных для него указаний основного общества (товарищества), оба юридических лица привлекаются по таким делам в качестве соответчиков в порядке, установленном процессуальным законодательством286.

В зависимости от субъектного состава спорного материального правоотношения на управомоченной стороне, возникшего из договора дочернего общества, дела, о которых идет речь, подведомственны как общим, так и арбитражным судам. Процессуальный порядок «привлечения соответчиков» определенно установлен ст. 35 АПК - арбитражный суд вправе сделать это до принятия решения с согласия истца. Таким должно быть решение этого вопроса и в общих судах.

Таким образом, соучастие на стороне ответчика зависит в данной ситуации от волеизъявления истца. В указанном Постановлении пленумов высших судебных инстанций необходимо было прежде указать на то, что при солидарной множественности на стороне должника кредитор своей волей выбирает, требовать ему исполнения от всех должников совместно или от любого из них в отдельности (ст. 323 ГК РФ).

Следуя указанному выше Постановлению пленумов, арбитражный суд Хабаровского края по своей инициативе, несмотря на возражения истца, привлек к участию в деле о взыскании долга по кредитному договору, включенного в состав проданного ответчиком предприятия без согласия его кредитора – истца в деле, в качестве соответчика наряду с покупателем предприятия. Истец настаивал на том, чтобы по его требованию отвечал должник, продавший свое предприятие. В мотивировочной части решения указаны такие доводы суда: «Действуя по аналогии с разъяснением Пленума Верховного Суда и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 1 июля 1996 г. (п. 31), а также исходя из интересов истца, суд считает необходимым привлечь к участию в деле ОАО «Свирь»…»287

В другом деле – по иску кредитора продавца предприятия, в составе которого покупателю были переданы обязанности, требующие для их исполнения лицензии, в выдаче которой покупателю было отказано - истец требовал возложить ответственность на продавца, но суд привлек к участию в деле и покупателя, объяснив это необходимостью защиты интересов кредитора. В обеих ситуациях к участию в деле в качестве соответчиков не указанные истцом субъекты могли быть привлечены лишь с согласия кредитора.

В связи с изложенным выше интересно дело, рассмотренное Кировским районным судом г. Хабаровска по иску С., о возмещении морального вреда в связи с распространением о нем не соответствующих действительности и порочащих его честь и достоинство сведений в письме, подписанном группой лиц, адресованном Прокуратуре Хабаровского края и опубликованном в местной газете с целью возбуждения уголовного дела. Унижающий честь и достоинство С. характер информации, содержащейся в письме, был установлен вступившим в законную силу решением суда об опровержении указанных сведений.  

Ответчиками по иску о возмещении морального вреда С. назвал не всех лиц, подписавших письмо. Суд рассмотрел дело и вынес решение в отношении указанных лиц, так отреагировав на ходатайство прокурора о привлечении к участию в деле всех лиц, подписавших письмо: «В силу ст. 1100 ГК РФ компенсация морального вреда осуществляется независимо от вины его причинителя, потому нет необходимости привлекать к участию в деле вопреки воле истца Л. и Н., подписавших письмо наряду с ответчиками». Различия в позициях прокурора и суда в части оценки вины причинителей вреда в качестве факта, влияющего на размер компенсации вреда можно объяснить тем, что прокурор ссылался на ч. 2 ст. 151 ГК РФ, а суд на ст. 1100 и п. 2 ст. 1101 ГК РФ. Есть основания считать, что суд прав, применив нормы указанных выше статей, однако аргументацию следовало, на мой взгляд, дополнить еще одним доводом о том, что истец состоит в отдельных правоотношениях с каждым из лиц, подписавших письмо, хотя они и объединены общностью основания возникновения288.

Особо следует остановиться на вопросе о процессуальном соучастии при установленной законом или договором субсидиарной ответственности. В соответствии с п. 1 ст. 399 ГК РФ до предъявления требований к субсидиарному должнику кредитор должен предъявить требование к основному должнику. И лишь при условии, что основной должник отказался удовлетворить требование кредитора или кредитор не получил от него в разумный срок ответ на предъявленное требование, это требование может быть предъявлено лицу, несущему субсидиарную ответственность. В совместном постановлении Пленумов высших судебных инстанций от 1 июля 1996 г. судам разъясняется, что предусмотренный п. 1 ст. 399 ГК РФ порядок предварительного обращения кредитора к основному должнику можно считать соблюденным, если кредитор предъявил последнему письменное требование и получил отказ должника в его удовлетворении либо не получил ответа на свое требование в разумный срок289.

Приведенное выше положение лишний раз свидетельствует о том, что субсидиарный должник может быть привлечен к участию в деле, возбужденном против основного должника, лишь по требованию истца. Что же касается самой процедуры привлечения, то возбуждение дела в суде против основного должника делает необязательным какое-то дополнительное обращение к нему и кредитора-истца; очевидно, что обращение к недешевой судебной процедуре защиты стало последним способом получить исполнение от основного должника.

В то же время п. 3 ст. 399 ГК РФ обязывает субсидиарного должника, к которому предъявлен иск кредитором, «привлечь основного должника к участию в деле». Неблагоприятным последствием неисполнения этого предписания является право должника выдвигать против регрессного требования субсидиарного должника возражения, которые он имел против кредитора. Иными словами, факты, установленные судом при рассмотрении иска кредитора к субсидиарному должнику, не будут иметь преюдициального значения при рассмотрении регрессного требования субсидиарного должника к основному должнику. Процессуальное положение основного должника в ситуации, описанной в п. 3 ст. 399 ГК РФ, будет зависеть от воли истца - по его требованию основной должник будет участвовать в деле в качестве соответчика или третьего лица на стороне ответчика. Помимо воли истца суд вправе привлечь его к участию в деле в качестве третьего лица на стороне ответчика.

Такими могут быть процессуальные решения ситуаций, изложенных в п. 1, 3   ст. 399 ГК РФ и конкретизированных в других нормах ГК РФ (ст. 75, п. 2 ст. 82, п. 1  ст. 87, п. 1 ст. 95, ч. 2 п. 2 ст. 105, п. 2 ст. 107, п. 5 ст. 115, ч. 2 п. 4 ст. 116, п. 2 ст. 120, п. 4 ст. 121, ст. 586, ч. 1 ст. 1034, п. п. 1, 2 ст. 1074 ГК РФ).

Изучение норм ГК об ответственности учредителей (участников) по долгам юридических лиц выявляет неодинаковый подход законодателя к ее характеру:

- участники полного товарищества и полные товарищи товарищества на вере солидарно несут субсидиарную ответственность;

- бывшие участники полного товарищества и бывшие полные товарищи товариществ на вере несут солидарно-субсидиарную ответственность по обязательствам товарищества, возникшим до момента его выбытия в течение двух лет со дня утверждения отчета о деятельности товарищества за год выбытия;

- участники общества с ограниченной ответственностью, внесшие вклады не полностью несут солидарную ответственность в пределах стоимости неоплаченной части вкладов каждого из участников;  

- участники общества с дополнительной ответственностью солидарно несут субсидиарную ответственность своим имуществом в одинаковом для всех кратном размере к стоимости их вкладов, определяемом учредительными документами общества;

- акционеры, не полностью оплатившие акции несут солидарную ответственность в пределах неоплаченной части стоимости принадлежащих им акций;

- члены производственного кооператива несут субсидиарную ответственность в размерах и в порядке, предусмотренных законом о производственных кооперативах и уставом кооператива;

- Российская Федерация несет субсидиарную ответственность по обязательствам казенного предприятия при недостаточности его имущества;

- члены потребительского кооператива солидарно несут субсидиарную ответственность в пределах не внесенной части дополнительного взноса каждого из членов кооператива;

- собственник имущества учреждения несет субсидиарную ответственность по обязательствам учреждения при недостаточности у него денежных средств;

- члены ассоциации (союза) юридических лиц несут субсидиарную ответственность по ее обязательствам в размере и порядке, предусмотренном учредительными документами ассоциации;

- руководитель должника, ликвидационная комиссия (ликвидатор) несет субсидиарную ответственность по обязательствам должника перед его кредиторами в связи с непредъявлением заявления о банкротстве юридического лица – должника;

- руководители должника – организации, осуществлявшей незаконную деятельность по привлечению денежных средств граждан, и учредители (участники) таких организаций солидарно несут субсидиарную ответственность по требованиям граждан – вкладчиков;

- участники общества с ограниченной ответственностью и независимый оценщик в случае внесения в уставный капитал общества неденежных вкладов в случае завышения их стоимости несут ответственность по требованиям кредиторов общества;

- лица, подписавшие проспект эмиссии ценных бумаг, включая независимого оценщика и аудитора несут солидарную ответственность субсидиарно с эмитентом за ущерб, причиненный инвестору эмитентом вследствие содержащейся в указанном проспекте недостоверной информации.

Такое разнообразие в применении субсидиарной и солидарной ответственности в их сочетании едва ли оправданно. Пожалуй, исключение могут составить товарищества - для их участников и полных товарищей ответственность является, во-первых, субсидиарной, дополнительной на случай, если товарищество не может рассчитаться по долгам своим имуществом; во-вторых, солидарной - кредиторы товарищества вправе воспользоваться правами, предоставленными им ст. 323 ГК РФ. Справедливо применение субсидиарной солидарной ответственности и в последнем из приведенных выше примеров.

Трудно объяснить различия в решении вопроса о характере ответственности учредителей (участников, членов, акционеров) всех других коммерческих организаций и потребительских кооперативов. На мой взгляд, их ответственность должна носить субсидиарный характер.

Указание на солидарный характер взыскания с определением конкретного размера взыскания с каждого содержит внутреннее противоречие. Тем не менее во всякой из приведенных ситуаций учредители (участники, акционеры, собственники) могут по инициативе (с согласия) истца быть привлечены к участию в деле наряду с юридическим лицом в качестве соответчиков.

В ситуациях, когда истец не воспользовался правом привлечь к участию в деле в качестве соответчиков наряду с юридическим лицом указанных выше лиц, несущих субсидиарную ответственность по его долгам, он вправе предъявить к ним отдельный иск (иски) лишь при условии положительного решения по этим дополнительным искам возможно обращение взыскания на их денежные средства и иное имущество. Недопустимо иное решение, предлагаемое Л.А. Новоселовой: не привлекая субъектов субсидиарной ответственности к участию в деле в качестве соответчиков (ответчиков), обращать взыскание на их имущество «в рамках исполнительного производства»290. Или утверждение Т.А. Андреевой: «…при недостатке у ИЧП денежных средств для расчетов с кредиторами имущество учредителя - физического лица как субъекта субсидиарной ответственности также должно быть учтено арбитражным судом в качестве одного из источников имущества ИЧП»291.

Не может быть должником в исполнительном производстве лицо, не привлекавшееся к участию в деле в качестве ответчика (соответчика). Иное решение - произвол.

Интересно, что в российской процессуальной литературе дореволюционного периода высказывалось мнение о частных ситуациях когда «к процессу исполнения может быть привлечено и третье лицо, когда оно состояло поручителем ответчика…»292.

Однако утверждалось и противоположное: «… третьи лица, не принимавшие участия в деле до постановления решения, не вправе просить о допущении его к сему участию после того, как судебное решение вступило в законную силу»293.

Разумеется, не вызывает возражений добровольное участие в погашении долгов любых третьих лиц, однако после вступления решения в законную силу такое участие происходит вне процедуры исполнительного производства, хотя и влияет на нее.

Любые третьи лица, пожелавшие принять участие в расчетах с кредиторами должника после возбуждения ими дела против него, вправе с согласия должника – ответчика вступить в него в качестве соответчиков. Если из закона, иных правовых актов, условий обязательства или его существа не вытекает обязанность должника лично исполнить обязательство, кредитор обязан принять исполнение, предложенное за должника третьим лицом (п. 1 ст. 313 ГК РФ).

Гражданский закон предусматривает также допустимость такого соучастия на стороне должника также и без его согласия: если для третьего лица реальна опасность утратить свое право на имущество должника (право аренды, залога или др.) вследствие обращения кредитором взыскания на это имущество (п. 2 ст. 313 ГК РФ).

Особые случаи соучастия на стороне ответчика предусмотрены ст. 25 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью». Во-первых, наряду с ответчиком–учредителем общества, на долю которого в уставном капитале общества обращается взыскание по требованию его кредиторов, должно быть привлечено само общество, так как именно ему, а не его участнику принадлежит имущество общества на праве собственности. Во-вторых, в дело могут вступить в качестве соответчиков все остальные участники общества, единогласно принявшие на своем собрании решение о выплате действительной стоимости доли (ее части) участника общества – ответчика по иску его кредиторов. Взыскание с соответчиков производится пропорционально долям каждого в уставном капитале общества, если иной порядок определения размера оплаты не предусмотрен уставом общества или решением общего собрания участников общества, и обращается на личное имущество участников. В результате суд отказывает в иске к обществу, и уставный капитал его сохраняется неизменным.

Такая гражданско-правовая ситуация возможна лишь в рамках процессуальных институтов, так как обращение по требованию кредиторов взыскания на долю (часть доли) участника общества в уставном капитале общества по долгам участника общества допускается только на основании решения суда при недостаточности для покрытия долгов другого имущества участника общества. На первый взгляд, участники общества могут стать ответчиками и выполнить обязанность за должника без его согласия на то. Однако внимательный анализ п. 2 ст. 25 Закона РФ «Об обществах с ограниченной ответственностью» приводит к противоположному выводу: решение о погашении чужого долга принимается общим собранием участников единогласно, т.е. с учетом согласия должника.

Возвращаясь к субсидиарной ответственности в гражданском праве, следует отметить, что не всегда упоминание в законе о субсидиарном характере ответственности способно в реальной действительности повлечь процессуальное соучастие.

Так, несмотря на установление в ч. 2 п. 3 ст. 56 ГК РФ субсидиарного характера ответственности учредителей (участников), собственника имущества юридического лица или других лиц, которые имеют право давать обязательные для этого юридического лица указания либо иным образом имеют возможность определять его действия (ч. 3 п. 2 ст. 105 ГК РФ, например) по обязательствам юридического лица, процессуального соучастия в таких делах не может быть. В ч. 2 п. 3 ст. 56 ГК РФ, ч. 3 п. 2 ст. 105 ГК РФ речь идет о несостоятельности (банкротстве) юридических лиц, вызванном указаниями либо иными действиями учредителей и иных названных выше лиц. Но решение арбитражного суда о признании должника несостоятельным (банкротом) должно содержать одновременно указание об открытии конкурсного производства. Все претензии к должнику с этого момента могут быть предъявлены только в рамках конкурсного производства (ст. 98 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)», а не путем предъявления отдельных исков в арбитражный суд. Субсидиарная ответственность учредителей (участников), собственника юридического лица, других лиц, которые имели возможность определять действия юридического лица, вследствие чего оно стало несостоятельным (банкротом), перед его кредиторами применяется опосредованно действиями конкурсного управляющего. Конкурсный управляющий от имени должника предъявляет к ним иск, в случае его удовлетворения судом взысканные суммы зачисляются в состав имущества должника, за счет которого удовлетворяются требования кредиторов. Такая ответственность указанных в ч. 2 п. 3 ст. 56 ГК РФ лиц возможна перед любыми коммерческими организациями кроме хозяйственных товариществ и производственных кооперативов294.

Представляется неточной позиция Е. Суханова, полагающего, что при недостаточности денежных средств учреждения - должника в обязательстве оно «перестает быть ответчиком», «ибо возложить на него имущественную ответственность невозможно из-за недостатка имущества, на которое по закону можно обратить взыскание. Иск предъявляется к собственнику, а не учреждению»295. Учреждение - должник по обязательству, оно безусловно должно занять положение ответчика, собственник может быть привлечен по инициативе истца в качестве соответчика. Суд должен вынести решение о взыскании долга с обоих ответчиков. Устранение учреждения из процесса недопустимо, так как оно является надлежащим ответчиком.

Действующее гражданское законодательство наряду с субсидиарной ответственностью учредителей (участников, членов, акционеров, собственников и других субъектов) по долгам юридических лиц предусматривает и обратную ситуацию, когда товарищества и производственные кооперативы отвечают по долгам своих участников. Дело обстоит именно так, хотя в ч. 1 ст. 80 ГК РФ речь идет об обращении взыскания «на долю участника в складочном капитале полного товарищества по собственным долгам участника» (это относится и к ответственности товариществ на вере по долгам полных товарищей), в п. 5 ст. 111 ГК РФ - об обращении взыскания на «пай члена производственного кооператива по собственным долгам члена кооператива».

Объявив частные коммерческие организации собственниками имущества, закрепленного за ними учредителями и приобретенного ими впоследствии, законодатель должен был бы назвать не доли и паи учредителей (участников, членов) товариществ и производственных кооперативов в качестве предметов взыскания, а обязательственные права требования названных выше субъектов, участвовавших в образовании имущества юридических лиц. И тогда бы сами юридические лица участвовали в деле в качестве третьих лиц, так как решение суда об обращении взыскания на имущественное право должника повлияло бы на обязанность юридического лица - произошла бы, по крайней мере, на некоторое время замена субъекта обязательственного субъективного права на получение дивидендов и части имущества в случае ликвидации юридического лица.

Правовые реалии при всей их противоречивости могут быть основанием для другого процессуального вывода в делах по искам кредиторов к участникам полных товариществ, полным товарищам товариществ на вере, участникам обществ с ограниченной и дополнительной ответственностью, членам производственных кооперативов, наряду с ними в качестве соответчиков должны привлекаться к участию в деле сами юридические лица. В противном случае недопустимо обращение взыскания на доли и паи, входящие в уставный или складочный капитал, объект права собственности юридического лица.

Категорически недопустимы «практикуемые» ситуации, когда рассмотрев дело по иску кредитора к должнику, являющемуся учредителем полного товарищества, полным товарищем товарищества на вере или членом производственного кооператива, и придя к выводу о недостаточности «иного имущества», суды выдают исполнительные листы на взыскание доли в складочном капитале товарищества или пая в имуществе производственного кооператива. Доли и паи являются составными объектов права собственности не должников, а частных коммерческих организаций, которые либо должны привлекаться к участию в деле в качестве соответчиков наряду с должниками, либо быть ответственными по отдельным искам кредиторов об обращении взыскания на их имущество по долгам их участников.

Таким образом, процессуальное соучастие, основанное на множественности субъектов спорного материального правоотношения, является обязательным для суда, если на этом настаивают управомоченные лица (соистцы) или привлечения всех или части обязанных лиц (соответчиков) требует их кредитор (кредиторы). Обязанностью суда является разъяснение заинтересованным лицам их прав, связанных с процессуальным соучастием. Вступление в дело соистцов обязательно для суда с их согласия, а привлечение к участию в деле соответчиков - с согласия истца (истцов).

Нет сомнений, что процессуальное соучастие может быть обязательным для суда на стороне третьих лиц, заявляющих самостоятельные требования на предмет спора, - они являются истцами наряду с первоначальным истцом; ответная сторона по иску третьих лиц - всегда соучастие (первоначальные истец и ответчик).

Возможно процессуальное соучастие и третьих лиц, не заявляющих самостоятельные требования на предмет спора. Его основанием является множественность субъектов существующего или возможного в будущем правоотношения с участием одной из сторон или множество правоотношений с участием одной из сторон. Так, в качестве третьих лиц - соучастников к участию в деле о возложении ответственности на одного из солидарных должников - могут быть привлечены остальные должники в связи с возможностью последующего регресса к ним. Другой пример - участие в деле по иску о взыскании алиментов в качестве третьих лиц на стороне ответчика взыскателей, в пользу которых с ответчика по различным исполнительным документам уже осуществляется взыскание долгов.

От процессуального соучастия третьих лиц, не заявляющих самостоятельные требования, следует отличать участие третьих лиц разного уровня. Так, Кировским районным судом г. Хабаровска было рассмотрено дело о взыскании с ОАО завод «Дальдизель» в пользу Н. 50 миллионов рублей в возмещение вреда здоровью в связи с наездом на нее автомобиля, принадлежащего ответчику.

В ходе подготовки дела к судебному разбирательству судья привлек к участию в деле в качестве третьих лиц водителя автомобиля, управлявшего им в момент причинения вреда, а также Хабаровское трамвайно-троллейбусное управление, работники которого с нарушением действующих правил осуществляли ремонт трамвайного пути, примыкающего к участку дороги, где произошел наезд на Н., и самих четырех работников этого управления. Водитель автомобиля и трамвайно-троллейбусное управление - первые третьи лица - соучастники (третьи лица первого уровня). Работники управления - вторые третьи лица - соучастники (третьи лица второго уровня)296.

Изменения в экономической и социальной сферах жизни российского общества обусловили потребность в эффективной защите однотипных прав больших групп лиц.

Закон о защите прав потребителей впервые закрепил институт иска о защите неопределенного круга лиц. В соответствии со ст. 46 Закона федеральный антимонопольный орган (его территориальные органы), федеральные органы исполнительной власти (их территориальные органы), осуществляющие контроль за качеством и безопасностью товаров (работ, услуг), органы местного самоуправления, общественные объединения потребителей (их ассоциации, союзы) вправе предъявлять в суды иски о признании действий продавцов (изготовителей, исполнителей) или организаций, выполняющих функции продавцов (изготовителей) на основании договоров с ними, противоправными в отношении неопределенного круга потребителей и прекращении этих действий.

Судебное решение об удовлетворении такого иска обязывает правонарушителя в установленный им срок через средства массовой информации или иным способом довести решение суда до сведения потребителей. Вступившее в законную силу решение суда по иску в защиту неопределенного круга лиц обязательно для суда, рассматривающего иск конкретного потребителя о гражданско-правовых действиях ответчика, по вопросам о том, имели ли место эти действия и совершены ли они данным лицом. Конкретный потребитель – истец в отдельном иске обязан доказать лишь факт легитимности к делу.

Другим примером иска в интересах неопределенного круга лиц являются иски федерального антимонопольного органа (его территориальных органов) о признании недействительными сделок, связанных с непринадлежащей рекламой, в защиту прав неопределенного круга потребителей рекламы (ст. 26 Федерального закона «О рекламе»).

Очевидно, о неопределенности состава управомоченных лиц, а следовательно, и истцов в случае возбуждения дела в суде можно говорить применительно к возложению на наследника совершения действий для общеполезной цели (ст. 539 ГК РСФСР).

Интересы неопределенного круга лиц защищаются при удовлетворении требований о признании недействительными нормативных актов государственных и местных органов, их должностных лиц297.

Потребность в исках в защиту неопределенного круга лиц стала настоятельной в связи с появлением в судах большого количества однотипных требований, предъявленных к одному лицу, когда привычный институт соучастия стал неэффективным2. Безусловно, правы авторы, настаивающие, во-первых, на распространении возможности использования конструкции иска в защиту прав неопределенного круга лиц не только по публичным договорам (ст. 426 ГК РФ), но и по трудовым договорам, а также о возмещении вреда, причиненного в сфере охраны окружающей среды, здравоохранения, защиты политических и социальных прав, и, во-вторых, на закреплении соответствующего процессуального регламента в ГПК298.

Проект ГПК содержит главу, посвященную производству по делам об оспаривании гражданами, объединениями граждан, прокурорами законности нормативных актов, касающихся неопределенного числа лиц. Это законодательное решение безусловно актуально, однако существует настоятельная потребность в разработке института защиты посредством иска неопределенного круга лиц. За образец можно принять решение проблемы в ст. 46 Федерального закона «О защите прав потребителей». Не следует, однако, давать исчерпывающий перечень лиц, которые могут возбудить такое дело.  

§ 5. Процессуальное правопреемство

Одним из проявлений взаимосвязи материального и процессуального начал в праве является процессуальное правопреемство. Его основанием служит наступившее преемство в спорном материальном правоотношении299. Поэтому для решения вопроса о возможности процессуального правопреемства необходим анализ норм материального права о правопреемстве в материальном праве. Установив, что спорное материально-правовое отношение в принципе допускает возможность правопреемства, суд приостанавливает производство по делу. В противном случае производство по делу прекращается. Для наступления процессуального правопреемства недостаточно установления одной лишь возможности, необходимо, чтобы правопреемство в материальном правоотношении стало реальностью. Однако само по себе выявление возможности - важнейший шаг, имеющий процессуальные последствия.

Основаниями правопреемства в материальном правоотношении могут быть различные юридические факты. Так, смерть гражданина или реорганизация юридического лица влекут универсальное преемство их прав и обязанностей, за исключением тех, которые тесно связаны с личностью управомоченного или обязанного лица. Не является основанием правопреемства ликвидация юридического лица (п. 1 ст. 61 ГК РФ).

Различные последствия прекращения право- дееспособности гражданина его смертью и юридического лица его ликвидацией объяснимы различиями их сущности как субъектов права. Смерть гражданина не прекращает существования его вещных и обязательственных прав и обязанностей - по праву наследования они переходят к наследникам по закону и (или) завещанию. «Совокупность юридических отношений, в которые поставило себя лицо, со смертью его не прекращается, но переходит на новое лицо... Новое лицо заменяет прежнее и занимает в его юридических отношениях активное или пассивное положение, смотря по тому, какое место занимал умерший»300.

Д.И. Мейер так объяснял различие правовых последствий смерти лица физического и прекращения юридического лица: «… имущество физического лица по смерти его переходит к его наследникам по закону, или лицо распоряжается им завещательно, или оно остается выморочным, становится бесхозяйным и принадлежит государству. Юридическое лицо не может иметь законных наследников, потому что законное наследование имеет основанием родство, а юридическое лицо, как отвлеченное понятие, не состоит ни в каких естественных отношениях с другими лицами: это лицо совершенно отдельное, изолированное в государстве. Равным образом и наследование по завещанию предполагает смерть наследодателя, следовательно, может иметь место только по отношению к физическому лицу, ибо прекращение юридического лица, собственно, нельзя считать смертью: смерть – явление физическое, которому только для большей наглядности факта уподобляется прекращение существования юридического лица»301.

 Наследник, принявший наследство, отвечает по долгам наследодателя в пределах действительной стоимости перешедшего к нему имущества (ст. 553 ГК РСФСР).

Закон предусматривает правопреемство в праве на принятие наследства - если наследник, призванный к наследованию по закону или по завещанию, умер после открытия наследства, не успев его принять в установленный срок, право на принятие причитающейся ему доли наследства переходит к его наследникам (ст. 548 ГК РСФСР).

Правило ст. 554 ГК РСФСР не означает, что кредиторы наследодателя вправе требовать досрочного удовлетворения наследниками обязательств наследодателя.      

Производство по такому иску приостанавливается; назначается хранитель либо опекун имущества (ст. 556 ГК РСФСР); по истечении шести месяцев становится очевидным, имеются ли наследники, приняли ли они наследство. Наследники привлекаются к участию в деле в качестве ответчиков, а в случае их отсутствия в деле участвует государство (п. 2-4 ст. 552 ГК РСФСР) в лице его финансового органа.

ГПК и проект ГПК не предусматривают такого основания для приостановления производства по делу. На мой взгляд, ст. 214 ГПК (ст. 207 проекта ГПК) следует дополнить указанием на такое обстоятельство: «5) предъявления иска кредитором наследодателя до принятия наследства наследниками».

Дальнейшая судьба иска зависит от наличия у кредитора-истца права на иск в материально-правовом смысле.

Требует уточнения конечный момент приостановления производства по делу по п. 1 ст. 214 ГПК, п. 1 ст. 207 проекта ГПК, п. 3 ст. 81 АПК: ГПК связывает его с моментом определения правопреемника, АПК не называет его вовсе; в процессуальной литературе таким моментом называют момент принятия наследства. Такая трактовка представляется неверной, так как в этот момент еще нет полной ясности о круге наследников.

Конечный момент приостановления производства по делу по этому основанию не может наступить ранее истечения шестимесячного срока со дня открытия наследства.

Универсальным признается правопреемство в гражданских правах и обязанностях при реорганизации юридического лица в любой ее форме:

- в соответствии с передаточным актом при слиянии юридических лиц, при присоединении юридического лица к другому юридическому лицу и при преобразовании юридического лица одного вида в юридическое лицо другого вида (изменении организационно-правовой формы);

- в соответствии с разделительным балансом при разделении юридического лица, при выделении из состава юридического лица одного или нескольких юридических лиц.

В качестве объектов преемства в случаях смерти гражданина и реорганизации юридических лиц гражданское законодательство называет их права и обязанности, как имущественные, так и неимущественные.

В литературе встречаются утверждения о недопустимости правопреемства в отношении неимущественных прав302.

С этим нельзя согласиться - действующее гражданское законодательство прямо называет фирменное наименование, право получить патент на изобретение и другие объекты права промышленной собственности, неимущественные права, связанные с получением патента, и иные неимущественные права в качестве предмета правопреемства при реорганизации юридических лиц, наследовании.

В нормах наследственного права и в общих положениях ГК РФ о правопреемстве при реорганизации юридических лиц ничего не говорится об исключениях из общего правила - правах и обязанностях, которые не переходят по праву преемства. Ст. 383 ГК РФ называет права, которые не могут переходить к другим лицам. Они характеризуются в этой статье как права, неразрывно связанные с личностью кредитора. В качестве примера названы требования о взыскании алиментов и о возмещении вреда, причиненного жизни и здоровью. Однако другой нормы - о недопустимости перехода по праву преемства соответствующих обязанностей - гл. 24 ГК РФ не содержит.

Не могут перейти по праву преемства нематериальные права и блага, неисчерпывающий перечень которых дан в ст. 150 ГК РФ, хотя п. 1 этой статьи устанавливает возможность защиты и осуществления личных неимущественных прав и других нематериальных благ, принадлежащих умершему, другими лицами, в том числе его наследниками.

 В теории и на практике общепризнанна недопустимость перехода в порядке правопреемства как прав, так и обязанностей правопредшественника, тесно связанных с его личностью.

Степень связи права или обязанности с личностью - оценочная категория. Определяя характер такой связи, суд должен исходить из общих начал и смысла гражданского законодательства, требований разумности и справедливости.

Требует анализа указание ст. 29 Закона «Об авторском праве и смежных правах»303 о переходе по наследству авторского права. Авторские права - это имущественные и личные неимущественные права в связи с созданием произведений литературы, науки, искусства. Не может переходить по наследству право авторства и право на авторское имя. Однако право на опубликование, воспроизведение и распространение произведения, право на защиту репутации автора, охрану авторского имени и неприкосновенности произведения, право на получение авторского вознаграждения за использование произведения другими лицами переходят по наследству304 .

Следует учесть также, что действующее законодательство допускает ограничения круга возможных наследников по определенным имущественным и неимущественным правам и обязанностям.

Особый порядок правопреемства установлен Постановлением Совета Министров РСФСР от 7 апреля 1977 г. в отношении вещного права собственности наследодателя-инвалида на легковой автомобиль с ручным управлением, полученный им бесплатно либо приобретенный по льготной цене. После смерти инвалида такой автомобиль остается в собственности его семьи. Автомобиль не входит в состав наследуемого имущества, не может быть предметом завещания. Автомобиль становится предметом общей долевой собственности членов семьи инвалида. Члены семьи - не обязательно наследники по закону. Это лица, которые проживали совместно с умершим и вели общее с ним хозяйство305.

Это особый порядок правопреемства, что следует учитывать, решая вопрос о процессуальном правопреемстве по делу, возникшему в связи с защитой субъективных прав инвалида.

Выдается членам семьи, совместно проживающим с умершим, не полученная им заработная плата. Она включается в состав наследства, если умерший жил один и не имел нетрудоспособных иждивенцев.

Действующее законодательство допускает и другие ограничения правопреемства в порядке наследования. Существуют они и при реорганизации юридических лиц.

Так, п. 2 ст. 78 ГК РФ предусмотрено право наследника участника полного товарищества (это в равной мере относится к наследникам полных товарищей в товариществе на вере в соответствии с п. 2 ст. 82 ГК РФ) вступить в состав участников (полных товарищей) товарищества с согласия всех участников (полных товарищей) товарищества. Иными словами, речь идет о наследовании доли умершего участника (полного товарища) товарищества. Следует учесть, что одного согласия недостаточно. Другим условием является регистрация наследника в качестве гражданина - предпринимателя. Таково требование п. 4 ст. 66 ГК РФ.

Пункт 6 ст. 93 ГК РФ установлено, что доли в уставном капитале общества с ограниченной или общества с дополнительной ответственностью переходят к наследникам граждан и к правопреемникам юридических лиц, являвшихся участниками общества, если учредительными документами общества не предусмотрено, что такой переход допускается только с согласия остальных участников общества. В то же время отказ в согласии на переход доли влечет обязанность общества выплатить правопреемникам участника ее действительную стоимость или выдать им в натуре имущество на такую стоимость.

В случае смерти члена производственного кооператива его наследники могут быть приняты в члены кооператива, если иное не предусмотрено уставом кооператива. В противном случае кооператив выплачивает наследникам стоимость пая умершего члена кооператива (п. 4 ст. 111 ГК РФ).

Сравнительный анализ п. 2 ст. 78, п. 6 ст. 93 и п. 4 ст. 111 ГК РФ позволяет сделать вывод о том, что предметом правопреемства в обоих случаях являются обязательственные права умерших учредителей (участников, членов названных юридических лиц) либо их реорганизованных учредителей (участников, членов - юридических лиц). Если такое преемство не исключается в соответствии с учредительными документами юридических лиц несогласием остальных участников, то наследники или реорганизованные юридические лица становятся участниками общества или членами кооператива взамен умершего или прекращенного реорганизацией участника. Это означает переход по наследству или вследствие реорганизации корпоративного права. Если такое правопреемство исключено, то предметом правопреемства становится доля (пай) имущества юридического лица, которую получил бы правопреемник после ликвидации юридического лица, как если бы она произошла в момент его выбытия из состава учредителей (участников, членов). Все эти обстоятельства, имеют не только материально-правовое значение. Они подлежат учету при решении вопросов о возможности процессуального правопреемства в делах с участием учредителей (участников, членов) частных коммерческих организаций.

ООО «Светлана» обратилось с иском к Д. об исключении из общества в связи с невнесением вклада в имущество общества на основании Устава общества и решения общего собрания участников общества. После возбуждения дела Д. погиб. С заявлением о вступлении в дело в качестве правопреемника обратилась супруга погибшего, Н., принявшая наследство. Суд разъяснил ей, что участие в деле возможно лишь на основании наследования ею права участия в обществе, которое в соответствии с его Уставом обусловлено согласием всех участников общества. В связи с тем, что в течение месячного срока с момента обращения Н. к обществу от него не был получен письменный отказ в согласии, суд допустил Н. к участию в деле в качестве ответчика, и она доказала суду, что ее супруг пользовался льготой по вкладам в имущество общества, и требование о его внесении в полном размере было неправомерным. Суд отказал обществу в исключении Н. из общества, удовлетворив одновременно его встречное требование к Н. о внесении полного имущественного вклада, так как льгота действовала в отношении Д. и не распространяется на его правопреемника306.

В литературе отмечается, что не могут быть объектами наследования самовольно возведенные строения - в связи с тем, что они не являются объектами права собственности307. При этом не учитывается, что предметом наследования могут быть не только вещные права на недвижимость, но и вещные права на движимые вещи, к которым, безусловно, относятся строительные материалы. Кроме того, наследуется предусмотренное ст. 222 ГК РФ право требования о предоставлении земельного участка под размещение возведенного объекта и признании права собственности на самовольно возведенный объект.

Равным образом по наследству могут переходить права требования умершего, в собственности, пожизненном наследуемом владении, бессрочном (постоянном) пользовании которого находился земельный участок, признания его собственником постройки, возведенной на его участке другим лицом самовольно.

Анализ судебной практики применения процессуального правопреемства при универсальном правопреемстве в материальном праве в связи с реорганизацией юридических лиц позволяет выделить некоторые их особенности.

В практике судов возникают сложности в связи с применением института правопреемства в результате приватизации государственных и муниципальных предприятий.

Так, вызывает сомнение правильность положения п. 2 ст. 28 Закона РФ «О приватизации государственных и муниципальных предприятий» от 3 июля 1991 г., установившего, что правопреемником приватизированного предприятия является его покупатель. В литературе правильно, на наш взгляд, приведенное положение расценивается как противоречащее п. 2 ст. 37 того же Закона, а также ст. 57, 58 ГК РФ. Приватизация государственного или муниципального предприятия является одной из форм их реорганизации путем преобразования. Потому не покупателя предприятия, а частную коммерческую организацию, в которую преобразовано государственное или муниципальное предприятие, следует считать его правопреемником в гражданских и процессуальных правоотношениях308.

Моментом возникновения правопреемства в материальных правоотношениях в результате приватизации следует считать момент регистрации вновь возникшей частной коммерческой организации, а не договора между покупателем и продавцом.

Федеральный закон «О приватизации государственного имущества и об основах приватизации муниципального имущества»309 от 24 июня 1997 г., отменивший указанный выше Закон РФ «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации» 1991 г., не содержит никаких норм о правопреемстве.

Справедливое для своего времени утверждение о том, что правопреемником приватизированного государственного или муниципального предприятия является частное предприятие, зарегистрированное покупателем в итоге приватизации, в результате преобразования в иную организационно-правовую форму государственного или муниципального предприятия, не отражает существующих реалий в этой сфере. С принятием ГК РФ предприятие, по общему правилу, является объектом гражданских прав - это имущественный комплекс, используемый для осуществления предпринимательской деятельности. В состав предприятия как имущественного комплекса входят все виды имущества, включая права требования и долги.

Определение предприятия как имущественного комплекса, данное в п. 1 ст. 132 ГК РФ, уже его содержания по ч. 2 п. 2 этой статьи. Оно включает в себя средства индивидуализации предприятия и выпускаемой им продукции, выполняемых работ и услуг, а также «другие исключительные права», к которым, очевидно, следует отнести права на объекты интеллектуальной собственности.

Лишь в отношении государственных и муниципальных коммерческих организаций как субъектов права закон сохранил наименование «предприятие».

В настоящее время, когда ГК РФ устанавливает вещное право собственности любой частной коммерческой организации как на закрепленное за нею, так и приобретенное ею в процессе деятельности имущество, утверждение о правопреемстве покупателя требует дифференцированного подхода к приватизации государственного или муниципального имущества в смысле приобретения движимого и недвижимого имущества, во-первых, и имущественных прав и долгов предприятия, во-вторых.

Права требования и долги государственного или муниципального предприятия перед третьими лицами переходят к покупателю. Он, покупатель, а не созданная им частная коммерческая организация является надлежащим ответчиком по перешедшим к нему долгам перед третьими лицами и истцом – в части приобретенных им прав требования к третьим лицам.

К сожалению, Федеральный закон «О приватизации государственного имущества и об основах приватизации муниципального имущества» не предусматривает норм, которые защищали бы права кредиторов государственных и муниципальных предприятий. На мой взгляд, к отношениям, возникающим в процессе приватизации государственных и муниципальных предприятий, должны применяться нормы ст. 562 ГК РФ, устанавливающей правило о переводе на покупателя предприятия его долгов лишь с согласия кредитора и санкциях в отношении продавца (п.2, 3 ст. 562 ГК РФ) и обеих сторон в договоре купли-продажи (п. 4 ст. 562 ГК РФ)310.

 Исключение из общего правила о преемстве покупателя предприятия, на мой взгляд, представляет приватизация имущества государственных или муниципальных предприятий посредством их преобразования в открытые акционерные общества,  100 % акций которых находится в государственной или муниципальной собственности (ст. 20 Закона «О приватизации государственного имущества и об основах приватизации муниципального имущества в Российской Федерации»).

Следует признать основанной на законе позицию арбитражного суда, который признал правопреемником государственного производственного объединения созданное в порядке приватизации ОАО и удовлетворил иск организации, имущество которой, находившееся у производственного объединения на основании договора аренды, было неосновательно включено в уставный капитал ОАО311.

Иначе решается в законе вопрос о преемстве частной коммерческой организации в области трудового статуса государственного или муниципального предприятия. ГК РФ не включает права и обязанности предприятия как работодателя в состав его имущества. Закон "О приватизации государственного имущества и об основах приватизации муниципального имущества в Российской Федерации" устанавливает социальные условия, если приватизация осуществляется в форме продажи предприятия на коммерческом конкурсе:

- сохранение определенного числа рабочих мест или создание дополнительных рабочих мест;

- переподготовку или повышение квалификации работников;

- сохранение существующей системы охраны труда и здоровья работников   (ст. данного 21 Закона). Следует обратить внимание на то, что стороны такого договора купли-продажи лишь вправе устанавливать эти условия.

Кроме того, ст. 27 названного Закона установлены социальные гарантии работникам открытых акционерных обществ, созданных посредством преобразования государственных и муниципальных унитарных предприятий. Они отвечают по обязательствам государственных и муниципальных предприятий по коллективным договорам, действовавшим до преобразования государственных и муниципальных предприятий в ОАО, хотя по истечении трех месяцев с момента регистрации по инициативе работников или исполнительного органа ОАО содержание коллективного договора может быть изменено либо может быть заключен новый договор. Вопросы увольнения и трудоустройства работников ОАО, созданных посредством преобразования в них государственных или муниципальных предприятий, решаются в порядке, установленном трудовым законодательством. Таким образом, акционерные общества, созданные в результате реорганизации государственных или муниципальных предприятий подвергшихся преобразованию в порядке, установленном ст. 20 Закона «О приватизации государственного имущества и об основах приватизации муниципального имущества в Российской Федерации», являются правопреемниками не только гражданских, но и трудовых прав и обязанностей.

В связи с тем, что эти права и обязанности достаточно часто становятся предметом исковой защиты, акционерные общества, создаваемые по такой форме приватизации, становятся правопреемниками государственных и муниципальных предприятий в гражданском и арбитражном процессе. Основанием процессуального правопреемства является реорганизация юридических лиц и в других формах. При этом важное значение имеет правильное определение момента, по наступлении которого считается осуществленной реорганизация, а следовательно, установленным факт правопреемства. Юридическое лицо считается реорганизованным с момента государственной регистрации вновь возникших юридических лиц. Исключение - реорганизация в форме присоединения к юридическому лицу другого юридического лица. Первое из них считается реорганизованным с момента внесения в единый государственный реестр юридических лиц записи о прекращении деятельности присоединенного юридического лица.

Документами, устанавливающими преемство реорганизованного юридического лица, являются передаточный акт и разделительный баланс (ст. 59 ГК РФ).

До принятия ГК РФ был спорен вопрос о правопреемстве при реорганизации юридического лица в форме разделения, если разделительный баланс не позволяет определить правопреемника реорганизованного юридического лица. Так, В. В. Глянцев высказывал мнение, что плательщиком сумм в возмещение вреда работнику реорганизованного юридического лица является юридическое лицо, созданное на основе не являвшегося ранее юридическим лицом подразделения312. Это мнение подвергалось критике. Спор разрешен п. 3 ст. 60 ГК РФ: если разделительный баланс не позволяет определить правопреемника реорганизованного юридического лица, вновь возникшие юридические лица несут солидарную ответственность по обязательствам реорганизованного юридического лица перед его кредиторами.

Стоило бы, однако, добавить, что они являются и солидарными кредиторами по правам реорганизованного юридического лица, если иное не определено разделительным балансом.

Особо решен п. 2 ст. 68 ГК РФ вопрос о преемстве участников товариществ при их реорганизации путем преобразования в хозяйственные общества и производственные кооперативы, где каждый участник товарищества (полный товарищ товарищества на вере), став участником (акционером) общества или членом производственного кооператива, в течение двух лет несет субсидиарную ответственность всем своим имуществом по обязательствам, перешедшим к обществу (производственному кооперативу) от товарищества. Это означает, что в части ответственности по долгам реорганизованного товарищества его правопреемниками являются как созданные в результате преобразовательных процедур общества (производственные кооперативы), так и их участники.

Очень сложно, противоречиво решается в праве (и это отражается в судебной практике) вопрос о статусе крестьянских (фермерских) хозяйств. Созданные по Закону РСФСР «О крестьянском (фермерском) хозяйстве»313 до введения в действие ГК РФ эти хозяйства могут быть реорганизованы в юридические лица в предусмотренных ГК РФ организационно-правовых формах - хозяйственные товарищества или сельскохозяйственные кооперативы с преобразованием права общей совместной собственности крестьянского (фермерского) в собственность юридических лиц (ст. 259 ГК РФ). После введения в действие части первой ГК РФ крестьянские (фермерские) хозяйства не являются юридическими лицами; члены таких хозяйств являются, на мой взгляд, участниками договоров о совместной деятельности. Однако, не обладая статусом юридического лица, крестьянское (фермерское) хозяйство должно пройти государственную регистрацию. С момента такой регистрации крестьянского (фермерского) хозяйства его глава признается предпринимателем (п. 2 ст. 23 ГК РФ).

Следует отметить, что преобразование крестьянского (фермерского) хозяйства в хозяйственное товарищество возможно лишь при условии, что все участники крестьянского (фермерского) хозяйства являются гражданами-предпринимателями (п. 4 ст. 66 ГК РФ).

Реорганизация крестьянских (фермерских) хозяйств в одну из форм коммерческих организаций не урегулирована законодательством. В связи с этим в судебной практике трудно разрешимы вопросы правопреемства. Так, 20 февраля 1995 г. члены крестьянского хозяйства Вакулина приняли решение о преобразовании хозяйства в ООО «Светлячок». После проведения реорганизационных процедур Администрацией района им. Лазо Хабаровского края 21 марта 1995 г. общество было зарегистрировано.

В передаточном акте содержалось указание на то, что общество является правопреемником крестьянского хозяйства Вакулина. 17 мая 1995 г. арбитражный суд Хабаровского края отказал Хабаровскому молочному комбинату в иске к ООО «Светлячок» о возмещении убытков и взыскании неустойки в связи с недопоставкой молока крестьянским хозяйством Вакулина в период с июня 1994 г. по апрель 1995 года. Решение суда обосновывалось тем, что ст. 259 ГК РФ не предусматривает возможности реорганизации крестьянского хозяйства в ООО, реорганизация недействительна, но перестало существовать и крестьянское (фермерское) хозяйство Вакулина - в силу того, что ГК РФ не предусматривает такой формы юридического лица. Апелляционная инстанция оставила решение без изменения, добавив указание на то, что надлежащим ответчиком по иску молочного комбината является Вакулин, бывший глава крестьянского хозяйства, а ныне управляющий обществом «Светлячок»314.

В кассационном суде дело не рассматривалось - молочный комбинат в другом деле добился взыскания убытков и неустойки за период с 1 января 1995 г. по 21 марта 1995 г. с Вакулина, который, как было указано в решении арбитражного суда, за период с момента введения в действие первой части ГК РФ до регистрации общества, являлся правопреемником крестьянского хозяйства в силу п. 2 ст. 23 ГК РФ.

Доводы суда представляются неосновательными - в соответствии со ст. 66 ГК РФ участником любого хозяйственного общества могут быть любые юридические лица. Ограничения были установлены лишь для государственных органов, органов местного самоуправления и учреждений. Правопреемником крестьянского (фермерского) хозяйства может быть хозяйственное общество в любой организационно-правовой форме (ст. 87-104 ГК РФ, п. 4 ст. 1 Федерального Закона «Об акционерных обществах»).

Следовательно, общество было создано правомерно, и оно должно нести ответственность по долгам крестьянского хозяйства.

Возникает другой вопрос: является ли глава крестьянского хозяйства правопреемником его имущественных прав и обязанностей, если после введения в действие первой части ГК РФ реорганизация не производилась? Является ли он субъектом ответственности, если крестьянское (фермерское) хозяйство создано и прошло государственную регистрацию после 1 января 1995 года. Судебная практика разноречива. Тот же молочный комбинат обращается теперь в различные суды с исками к главам и участникам крестьянских хозяйств как к соответчикам. Суды рассматривают такие дела и выносят решения о возложении ответственности на всех ответчиков, ссылаясь на то, что в соответствии со ст. 257 ГК РФ имущество крестьянского хозяйства принадлежит его членам, а не одному лишь главе хозяйства. Иные кредиторы крестьянских (фермерских) хозяйств обращаются в арбитражный суд, адресуя свои материально-правовые требования к главе крестьянского хозяйства. В ситуациях, когда имущества, приходящегося на долю главы крестьянского хозяйства недостаточно, арбитражный суд выносит определения об изменении порядка исполнения решений - обращении взыскания по ним на общее имущество членов крестьянского хозяйства, что явно неправомерно. 

Сложилась ненормальная правовая ситуация. Исключив крестьянское (фермерское) хозяйство из ряда юридических лиц, законодатель не решил четко вопросы о его правовом статусе.

Анализируя в совокупности ст. 23, 257, 259 ГК РФ, ст. 7 Федерального закона «О введении в действие части первой Гражданского кодекса Российской Федерации», остается лишь строить предположения о статусе крестьянских (фермерских) хозяйств.

Можно согласиться с предложением В.В. Устюковой - нормами о правовом статусе крестьянских (фермерских) хозяйств восполнить пробел в Законе РСФСР «О крестьянском (фермерском) хозяйстве», дополнив при этом п. 2 ст. 23 ГК РФ. Однако в содержательном плане с В.В. Устюковой нельзя согласиться. Она предлагает такое дополнение п. 2 ст. 23 ГК РФ: «Организация и деятельность крестьянского (фермерского) хозяйства, в том числе отношения, связанные с ответственностью хозяйства по своим обязательствам и с осуществлением процедуры банкротства, регулируются Законом «О крестьянском (фермерском) хозяйстве»315. «Самостоятельная ответственность», «свои обязательства», «банкротство» - приметы самостоятельного субъекта гражданского права, юридического лица, каковым крестьянское (фермерское) хозяйство не является. Потому п. 2 ст. 23 ГК РФ при одновременном восполнении Закона РСФСР «О крестьянском (фермерском) хозяйстве» следует дополнить указанием: «Правовое положение крестьянского (фермерского) хозяйства, права и обязанности его участников определяются настоящим Кодексом и Законом «О крестьянском (фермерском) хозяйстве»».  

 Нет оснований считать частным случаем правопреемства в гражданском праве, а следовательно, и основанием преемства в гражданском и арбитражном процессе перевод прав кредитора на другое лицо на основании решения суда, когда возможность такого перевода установлена законом.

Индустриальный районный суд г. Хабаровска столкнулся с такой ситуацией при рассмотрении иска Д. о вселении в дом, долю в праве собственности на который он приобрел. К., явившийся ответчиком по иску Д., представил суду решение о переводе с Д. на него прав и обязанностей покупателя доли в праве на дом. Суд прекратил производство по делу «в связи с совпадением в одном лице истца и ответчика, ставшим следствием уступки права требования и правопреемства на стороне покупателя»316.

На мой взгляд, нет в данной ситуации уступки требования и процессуального правопреемства. Решение, представленное в суд К., было вынесено в связи с нарушением его права преимущественной покупки доли в праве на дом, отчужденной его сестрой З.

В связи с переводом судебным решением на К. прав покупателя с момента вступления решения суда в законную силу Д. утратил права и обязанности покупателя и собственника доли в праве на дом. Перестав быть кредитором, он утратил право на иск в материальном смысле. Тем не менее, он не отказался от иска. Суду следовало рассмотреть дело по существу и вынести решение об отказе в иске.

Заметим, что в судебном решении о переводе прав покупателя на К. было указано на недействительность договора купли-продажи доли в праве на дом в связи с нарушением при его заключении правила ст. 250 ГК РФ. С таким выводом нельзя согласиться - речь идет о переводе прав и обязанностей покупателя, в то время как недействительная сделка не порождает прав и обязанностей; недействительная сделка, по общему правилу, ничтожна, для применения ее последствий установлен десятилетний срок исковой давности, в то время как ст. 250 ГК РФ установлен трехмесячный пресекательный срок, по истечении которого собственник - участник долевой собственности - утрачивает право требования перевода на него прав и обязанностей покупателя.

Следует также отметить, что в данной ситуации суду следовало вынести решение об аннулировании государственной регистрации сделки, направленной на отчуждение доли З. в праве на дом.

Подобные ситуации, когда замена кредитора в обязательстве не влечет правопреемства, возможны в следующих случаях:

- при переводе по решению суда на залогодержателя заложенного права при неисполнении залогодателем обязанностей, предусмотренных ст. 57 Закона РФ «О залоге»;

- при переводе по суду прав и обязанностей арендатора по вновь заключенному арендодателем договору аренды с другими лицами (ст. 621 ГК РФ)317;

- при переводе по суду прав и обязанностей вкладчика товарищества на вере (п. 4 ст. 85 ГК РФ), участника общества с ограниченной или общества с дополнительной ответственностью (п. 2 ст. 93, ст. 95 ГК РФ), акционера закрытого акционерного общества (п. 2 ст. 97 ГК РФ), акционера - владельца государственных акций любого акционерного общества (ч. 4, 5 п. 3 ст. 7 Федерального закона «Об акционерных обществах») в отношении размещенных обществом посредством открытой подписки голосующих акций и ценных бумаг, конвертируемых в голосующие акции, если иное не предусмотрено решением общего собрания акционеров в порядке, установленном ст. 40, 41 Федерального закона «Об акционерных обществах»;

- при передаче членом производственного кооператива своего пая или части его другому члену кооператива либо гражданину, не являющемуся членом кооператива  (п. 3 ст. 111 ГК РФ).

Преемство в материальном, а, следовательно, и в процессуальном праве возможно вследствие исполнения обязательства должника третьим лицом, его поручителем или залогодателем, не являющимся должником по этому обязательству (ст. 313, 365, п. 7 ст. 350, ст. 387, 965 ГК РФ).

После возбуждения арбитражным судом Приморского края дела по иску АО «Дальзавод» к ООО «Витязь» истец заявил арбитражному суду, что обязанность оплатить поставленные товары за ООО «Витязь» исполнило третье лицо - АО «Дальневосточные журавли», заложившее принадлежащее ему недвижимое имущество в обеспечение исполнения обязанности ответчика перед истцом. Суд признал залогодателя, исполнившего обязательство, правопреемником и допустил его к участию в деле в качестве истца вместо выбывшего АО «Дальзавод»318.

Является преемством в гражданском праве, имеющим практическое значение в гражданском и арбитражном процессе, переход к страховщику прав страхователя на возмещение ущерба (суброгация) после выплаты страхового возмещения (ст. 387, 965 ГК РФ). Основано оно на том, что после выплаты страховщикам страхового возмещения основное обязательство между страхователем и третьим лицом (выгодоприобретателем) продолжает существовать, но страховщик в силу указанных статей ГК РФ заменяет собой страхователя в его требованиях к лицу, ответственному за страховой случай и причиненные им убытки319.

Основаниями частного (сингулярного) правопреемства являются предусмотренные главой 24 ГК РФ уступка требования и перевод долга.

Уступка требования (цессия) представляет собой договор между первоначальным кредитором (цедентом) и новым кредитором (цессионарием). По общему правилу, для перехода прав кредитора к другому лицу не требуется согласия должника, однако иное может быть предусмотрено законом или договором. В качестве исключения, установленного законом, можно назвать правило ст. 79 ГК РФ: участник полного товарищества вправе с согласия остальных его участников передать свою долю в складочном капитале или ее часть другому участнику товарищества либо третьему лицу. При передаче доли (части доли) иному лицу к нему переходят полностью или в соответствующей части права, принадлежавшие участнику, передавшему долю (часть доли). Лицо, которому передана доля (часть доли), несет ответственность по обязательствам товарищества, возникшим до его вступления в товарищество.

Уставами обществ с ограниченной и обществ с дополнительной ответственностью может быть предусмотрена недопустимость отчуждения участниками таких обществ своих долей третьим лицам. По общему правилу, отчуждение долей допускается при условии, что их приобретателями могут быть участники обществ (п. 1 ст. 93 ГК РФ).

 Устав - учредительный документ, который утверждается всеми учредителями общества, следовательно, отсутствие в его содержании указания на запрет участникам общества отчуждать свою долю третьим лицам следует расценивать как согласие учредителей общества на такое отчуждение (п.2 ст. 93 ГК РФ).

Акционеры открытого общества могут отчуждать принадлежащие им акции без согласия других акционеров этого общества (п. 1 ст. 97 ГК РФ, п. 2 ст. 7 Федерального закона «Об акционерных обществах»). Для продажи акций акционерами закрытого общества также не требуется согласие других акционеров, но они имеют преимущественное право приобретения акций в срок, установленный уставом общества (ч. 2 п. 2 ст. 97 ГК РФ, ч. 4, 5 п. 3 ст. 7 Федерального закона «Об акционерных обществах»), что по сути также означает ограничение права продажи.

Несколько иначе решен вопрос о возможности отчуждения членом кооператива своего пая или его части. По общему правилу, передать свой пай или его часть член кооператива вправе лишь другому члену кооператива. Иное может быть установлено законом или договором. Передача пая (его части) гражданину, не являющемуся членом кооператива, допускается лишь с согласия кооператива.

В рассмотренных выше обязательствах для должников (товариществ, обществ, производственных кооперативов) важное значение имеет личность нового кредитора. Не следует к тому же забывать, что во всех рассмотренных ситуациях осуществляется не только уступка требований, но и перевод долга.

Как мы писали выше, «доля», («пай») в уставном, (складочном) капитале - это не конкретное имущество как объект вещного права. Под ними следует понимать совокупность прав и обязанностей участника товарищества или общества, члена кооператива по отношению к самому товариществу, обществу, кооперативу. Согласие участников указанных выше юридических лиц на передачу доли, пая или их частей означает согласие на вступление лиц, их приобретших, в состав товарищества, общества, кооператива.

Перевод долга (делегация) как основание правопреемства в гражданском праве допускается лишь с согласия кредитора (п. 1 ст. 391 ГК РФ).

Для установления возможности правопреемства в спорном материальном правоотношении как при уступке требования, так и при переводе долга необходимо учитывать, что оба названные выше действия - суть договоры и к ним применяются все правила о действительности договоров. Они не должны противоречить требованиям закона, иных нормативных актов или договора как по содержанию, так и по форме.

Анализ судебной практики показывает, что иногда «уступкой требования» именуются договоры, не являющиеся таковыми. Так, в Вестнике Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации,320 опубликовано постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда, которым оставлены без изменения решение арбитражного суда Амурской области и постановление Федерального арбитражного суда Дальневосточного округа по делу, в котором был рассмотрен и разрешен иск АООТ «Зейская ГЭС» о признании недействительным договора между муниципальным предприятием «Горводоканал» и ИЧП «Финансово-промышленный концерн «Столица»» о передаче права требования долга от АООТ «Зейская ГЭС» (цессии).

Арбитражным судом было установлено, что на момент заключения договора муниципальное предприятие «Горводоканал» обладало правом требования на взыскание с АООТ «Зейская ГЭС» 3 399 829 478 рублей. Однако муниципальное предприятие «Горводоканал» и ИЧП не ограничились достижением соглашения об уступке требования, а заключили дополнительное соглашение, по которому по прошествии 60 дней после поступления средств на расчетный счет ИЧП они должны быть возвращены АООТ «Горводоканал» за вычетом 10-процентного вознаграждения. Из этих обстоятельств суды первой, кассационной и надзорной инстанции сделали единообразный вывод: сделка недействительна как притворная и не предусмотренная гражданским законодательством. Притворный характер сделки объясняется тем, что уступкой требования (цессией) прикрывается договор об услуге за вознаграждение. Решающее значение вместе с тем придается тому, что «переуступивший право требования кредитор из обязательства не выбывает. Оставаясь правообладающим лицом, он изменяет лишь фактический источник получения долга». «Между тем, - считает Президиум Арбитражного Суда, - согласно параграфу 1 главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации уступка требования предполагает безусловную замену лица в обязательстве».

Кроме того, «основное обязательство» не прекратилось - оно носит длящийся характер, так как «в нем сохраняется тот же состав лиц (МП «Горводоканал»-монополист по оказанию услуг пользования водопроводами и канализацией, и ГЭС, пользующаяся этими услугами) и основания возникновения правоотношений между ними».

Вывод высшей судебной инстанции был следующий: «При этих условиях факт несоответствия оспариваемой сделки требованиям законодательства, регулирующего договор цессии, следует считать доказанным, а вывод суда о недействительности этой сделки – правильным».

Таковы доводы судебных инстанций по этому делу. Они представляются не соответствующими действующему гражданскому законодательству.

Предметом уступки требования могут быть отдельные права требования, их части, так как отсутствует в ГК РФ норма, закрепляющая переход всех прав требований либо права требования в полном объеме от кредитора к другим лицам. В соответствии со  ст. 384 ГК РФ «если иное не предусмотрено законом или договором, право первоначального кредитора переходит к новому кредитору в том объеме и на тех условиях, которые существовали к моменту перехода права». Норма носит диспозитивный характер. Перемена лиц в обязательстве, если это установлено договором, возможна в связи с переходом не всего объема прав требований, а их части. В такой ситуации в обязательстве появляется новое лицо - правопреемник кредитора в части его требований.

Не имеют юридического значения и доводы о длящемся и публичном характере договора между муниципальным предприятием «Горводоканал» и АООТ «Зейская ГЭС». Договор действительно является публичным и по своему характеру может быть долгосрочным, однако это не является основанием для неисполнения возникающего из него обязательства и недопустимости перемены лиц в нем.

Обеими сторонами в договоре являются субъекты, деятельность которых носит публичный характер. АООТ «Зейская ГЭС» является организацией, подпадающей под признаки ст. 425 ГК РФ по отношению к своим потребителям. Несмотря на публичный характер, к рассматриваемому договору применимы нормы об изменении и расторжении договора, в том числе в связи с существенным нарушением договора другой стороной.

Не может быть принят довод судебных инстанций о непредусмотренности сделки законом как основании ее недействительности. Сделка ничего неправомерного, противоправного в себе не содержит, следовательно, является юридическим фактом в гражданском праве (ст. 8 ГК РФ).

И в заключение по данному делу. Сделка, действительно, не цессия. Это другой договор. Но что он прикрывает? Разве стороны скрывают свои действительные соглашения? Зачем было признавать его недействительным?

Состоявшееся соглашение более всего похоже на договор комиссии. В любом случае это правомерное действие, а следовательно, действительный договор.

Отзвук приведенных выше судебных актов нашел отражение в решении арбитражного суда Хабаровского края.

Суть дела такова. Муниципальное предприятие «Хабаровскгорремстрой» выступало в качестве генерального подрядчика по договору с муниципальным жилищным производственно-эксплуатационным трестом № 6 г. Хабаровска. Одновременно это предприятие состояло в договорном правоотношении с подрядчиком - ИЧП «Лиза». В содержание этого договора наряду с правами и обязанностями, возникающими в связи с выполнением подрядных работ, была включена обязанность субподрядчика выплатить генеральному подрядчику 2 % от стоимости подрядных работ по окончании их выполнения. Стороны расценивали эту обязанность субподрядчика как плату за предоставление работ.

По окончании выполнения подрядных работ муниципальное предприятие «Хабаровскгорремстрой» уступило право требования оплаты заказчиком выполненных работ субподрядчику, сохранив при этом обязательство с ним в части уплаты 2 % от стоимости выполненных работ. В связи с изложенным арбитражный суд Хабаровского края в решении по делу, возбужденному иском правопреемника-ИЧП «Лиза» - о взыскании стоимости подрядных работ с заказчика, так оценил ситуацию: «…анализ данного договора уступки требования показывает, что с переходом к ИЧП «Лиза» от МП «Хабаровскгорремстрой» всех принадлежащих последнему по договору подряда от 04.01.95г. прав (требований), обязательства МП «Хабаровскгорремстрой» по договору субподряда, заключенному 05.01.95 г. с ИЧП «Лиза», прекращаются, но при условии выплаты ИЧП «Лиза» МП «Хабаровскгорремстрой» 2 % от стоимости подрядных работ, выполненных по договору субподряда от 05.01.95 года.

Таким образом, изложенное свидетельствует о том, что переуступивший право требования кредитор из обязательства не выбывает, а изменяет лишь фактический источник получения долга, оставаясь правообладающим лицом.

Между тем уступка требования предполагает безусловную замену субъекта в обязательстве.

Поскольку в указанном договоре воля сторон направлена на оказание услуг за вознаграждение, договор является притворным.

С учетом изложенного в иске следует отказать»321 (изложено в точном соответствии с текстом решения).

Обстоятельства данного дела принципиально отличаются от тех, что были установлены по приведенному выше делу. Обязанность субподрядчика выплатить генподрядчику 2 % от стоимости подрядных работ была изначально обусловлена заключенным между ними договором. В совокупности право требования генподрядчика и обязанность субподрядчика образуют содержание оставшегося после уступки права генерального требования генподрядчика обязательства. Ничего противоправного такой переход права требования не содержит. Генподрядчик в этой части перестает быть «правообладающим лицом» и «выбывает» в этой части из обязательства.

Что касается притворной сделки, то стороны ничего не скрывали, никаких иных действий данной сделкой не прикрывали, их действия были направлены на возникновение предусмотренных в договоре уступки требований последствий.

Если следовать рассуждениям суда, то истец по делу был ненадлежащим. Никаких действий, направленных на замену ненадлежащей стороны, судом предпринято не было.

И последнее. Есть основания считать, что в результате сделок, признанных притворными арбитражными судами в рассмотренных выше примерах, усложнится учет средств их участников-хозяйствующих субъектов, в частности, для исчисления налогов. Но усложнение учета доходов - не сокрытие их, потому и этот аргумент не может служить основанием признания сделок притворными. Дебиторская задолженность в соответствии со ст. 132 ГК РФ является составной частью имущества юридического лица. Она отражается в бухгалтерском учете. Уступка требования не является продажей имущества. Налогообложению подлежит оплата услуг нового кредитора, что не представляет затруднений322.

Преемство в правах по закону происходит в случаях исполнения третьим лицом, подвергающимся опасности утратить свое право на имущество должника вследствие обращения на него взыскания кредитором (п. 2 ст. 313 ГК РФ). Занимая положение соответчика наряду с должником без согласия на то должника, третье лицо в гражданском правоотношении приобретает права кредитора в обязательстве.

ГК РФ особо решил вопрос о правопреемстве при дарении. В отличие от ГК РСФСР новый закон допускает договор дарения в качестве консенсуальной сделки: даритель обязуется передать другой стороне вещь в собственность либо имущественное право (требование) к себе или к третьему лицу либо обязуется освободить ее от имущественной обязанности перед собой или третьим лицом (п. 1 ст. 572 ГК РФ).

Ст. 581 ГК РФ устанавливает различные правила правопреемства прав одаряемых – они переходят по праву преемства к наследникам одаряемого лишь при условии предусмотренности возможности такого перехода договором дарения; и наоборот, обязанность дарителя переходит к его наследникам, если иное не предусмотрено договором. Эти правила следует учитывать суду для принятия адекватных процессуальных решений.  

Особый случай преемства предусматривает п. 3 ст. 234 ГК РФ: лицо, ссылающееся на давность владения, может присоединить ко времени своего владения все время, в течение которого этим имуществом владел тот, чьим правопреемником это лицо является. Как аномалия рассматривается правопреемство во владении как состоянии фактическом в русской дореволюционной цивилистической литературе: «…хотя изменяется лицо владельца, но владение считается тем же, а не новым, так что последний давностный владелец вещи приобретает на нее право собственности по давности, не провладев вещью в течение полного давностного срока»323. Д. обратился в суд с заявлением об установлении факта добросовестного, открытого и непрерывного владения как своим собственным домом в п. Некрасовка Хабаровского района. Через два месяца после возбуждения дела Д. умер. Суду стало известно об этом через полгода, когда с заявлением о вступлении в дело вместо Д. обратилась его дочь К., получившая свидетельство о праве наследования и поселившаяся в доме. Суд счел возможным заменить Д. в деле его правопреемником, сославшись на то, что «спорное правоотношение собственности допускает правопреемство». Дело было рассмотрено по правилам особого производства, и суд вынес решение об установлении факта добросовестного, открытого и непрерывного владения К. домом. Решение суда стало основанием регистрации права собственности К. В решении суда было указано: «Заявитель унаследовал после Д. право приобретения полномочий собственника дома, потому время, в течение которого Д. осуществлял его, включается в общий срок приобретательной давности, составивший 19 лет»324. Представляется, что ст. 234 ГК РФ законодатель установил особое вещное право открытого добросовестного и непрерывного владения лица, не являющегося собственником. Это право, можно сказать, двух уровней: моментом его возникновения можно считать момент истечения срока исковой давности для виндикации имущества его собственником либо титульным владельцем;325 по отношению ко всем другим субъектам, абсолютно безразличным имуществу, это право возникает изначально, с момента завладения им.

В связи с изложенным вызывает сомнение правильность определения предмета судебного установления для последующей регистрации права собственности в силу приобретательной давности в п. 3 ст. 6 Федерального закона «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним». Представляется, что правильно было бы говорить о судебном установлении факта открытого, добросовестного и непрерывного владения имуществом как своим собственным в течение срока приобретательной давности.  

По истечении сроков исковой и приобретательной давности это право, подтвержденное решением суда, трансформируется в право собственности. На юридический характер этого права указывает п. 2 ст. 234 ГК РФ: «До приобретения на имущество права собственности в силу приобретательной давности лицо, владеющее имуществом как своим собственным, имеет право на защиту своего владения против третьих лиц, не являющихся собственниками имущества, а также не имеющих прав на владение им в силу иного предусмотренного законом или договором основания».

В связи с изложенным точнее было бы так мотивировать присоединение времени владения домом Д. ко времени владения им К.: «К. унаследовала право открытого добросовестного и непрерывного владения домом ее отца Д., и потому общий срок такого владения составляет 19 лет».

Особо решается вопрос о преемстве в материальном праве при наследовании в ситуациях, когда наступила смерть гражданина, являвшегося ответчиком по делу. Г. узнала о долге брата, истребованном по суду, лишь по истечении некоторого времени после принятия ею наследства, состоявшего из библиотеки, которая насчитывала более 1000 книг по истории. Ее привлекли к участию в деле в качестве правопреемника ответчика, и суд вынес решение о взыскании долга с учетом процентов на него и неустойки – в сумме 180 000 рублей. В связи с тем, что библиотеку в результате мероприятий, организованных судебным приставом – исполнителем, реализовать не удалось, взыскание было обращено на другое имущество, – лично принадлежавшее Г.. Она обжаловала действия судебного пристава – исполнителя, требуя снятия ареста с автомобиля и другого движимого имущества, утверждая, что долг брата может быть погашен только из стоимости унаследованного ею имущества, а потому исполнительное производство должно быть прекращено. Суд согласился с доводами должника и прекратил производство по делу на основании п. 3 ст. 23 Федерального закона «Об исполнительном производстве». Изучение материалов этого дела вызывает противоречивые суждения. Во-первых, исходя из смысла ст. 553 ГК РСФСР, наследник отвечает по долгам наследодателя не из стоимости перешедшего наследственного имущества, а в пределах его действительной стоимости. Следовательно, кредиторы наследодателя вправе требовать обращения взыскания на лично принадлежащее наследнику имущество. С другой стороны, несправедливо лишать собственника помимо его воли имущества; следует учитывать, что кредиторы наследодателя получают не заслуженное ими обеспечение исполнения по обязательству должника. Справедливо было бы обращение взыскания на личное имущество наследника лишь при условии его согласия на это (например, наследнику важно сохранить за собою именно унаследованное имущество). В рассмотренной ситуации в связи с тем, что унаследованное имущество не было реализовано в установленный п. 4 ст. 54 Федерального закона «Об исполнительном производстве» срок, а взыскатель отказался оставить его за собой, следовало библиотеку возвратить Г., а исполнительный лист – взыскателю.

Правило о процессуальном правопреемстве ответчиков, основанном на преемстве на основе наследования в материальном праве, распространяется на наследников по завещанию и по закону, включая лиц, получающих обязательную долю (необходимые наследники), их ответственность по долгам наследодателя определяется пропорционально унаследованным долям.

По мнению В.И. Серебровского, в качестве соответчиков наряду с наследниками могут привлекаться к участию в деле и легатарии (отказополучатели), однако лишь при одном условии: если требование отказополучателя было удовлетворено ранее привлечения наследников к ответственности по долгам наследодателя326.

И., приняв наследство, выплатил Д. значительную сумму денег во исполнение завещательного отказа и лишь затем ему стало известно о гражданском деле о возмещении вреда, причиненного наследодателем.

Суд привлек к участию в деле в качестве преемника ответчика его наследника, принявшего наследство. В связи с тем, что наследственного имущества, оставшегося у И. после расчетов с отказополучателем, было недостаточно для исполнения обязанности перед кредитором наследодателя, истец заявил ходатайство о привлечении в качестве соответчика отказополучателя. Суд отказал в удовлетворении ходатайства, сославшись на то, что отказополучатель не является правопреемником, а действующее законодательство не предусматривает возможности отобрания имущества у легатария для покрытия долгов наследодателя. С таким выводом суда первой инстанции согласился кассационный суд.

Можно ли признать законным решение суда? Потерпевший вред здоровью гражданин является кредитором по обязательству, возникшему ранее обязательства наследника из завещательного отказа. Логично было бы удовлетворить его требование в первую очередь (тем более, что требования таких кредиторов действительно являются первоочередными).

Можно представить гипотетическую ситуацию, когда наследодатель, зная о своих долгах, составляет завещание, возлагая в нем на наследника исполнение обязательств в пользу других лиц, например, наследников по закону. Если согласиться с мнением о недопустимости привлечения отказополучателей к ответственности по долгам наследодателя, то для кредиторов наследодателя ситуация складывается явно несправедливая.

Пункт 1 ст. 150, п. 1 ст. 152 ГК РФ допускают защиту чести и достоинства гражданина после его смерти по требованию заинтересованных лиц. Очевидно, что речь идет не о преемстве в личных неимущественных правах умершего, а о возможности защитить их посредством действий других заинтересованных лиц, в том числе его наследников.

В защите чести, достоинства и деловой репутации умершего могут быть заинтересованы не только его родственники, но и коллеги по профессиональной, включая предпринимательскую, деятельности. Все они подпадают под признаки лиц, указанных в п. 1 ст. 4 ГПК. Защищая личные нематериальные блага умершего, они выступают от своего имени и в защиту своих интересов. Изучение судебной практики выявило ситуацию, когда суд счел, что по указанным выше делам возможно процессуальное правопреемство. После возбуждения в Центральном районном суде г. Хабаровска дела по иску индивидуального предпринимателя Л., о защите деловой репутации в форме опровержения клеветнической информации, распространенной в средствах массовой информации, наступила его смерть. Суд приостановил производство по делу, а затем по определению суда в него вступила Д., дочь умершего. Суд удовлетворил требование Д., обязав ответчиков опубликовать опровержение. На мой взгляд, в деле не произошло процессуального правопреемства, так как его не было и не могло быть в гражданском правоотношении. Суд рассмотрел требование Д., заявленное в процессе, возбужденном другим лицом. Строго говоря, в соответствии с действующим гражданским и гражданским процессуальным законом суд должен был прекратить производство по делу, возбужденному Л., возбудить дело по иску Д. и рассмотреть его по существу.