§ 1. Правовое регулирование: категории динамики права

1. Правовое регулирование. Определяющей катего­рией под углом зрения общей (инструментальной) теории права является, как мы видели, понятие "правовое сред­ство" в том основательном значении, которое ему при­надлежит как универсальному, фундаментальному поня­тию [II. 7. 1]. И именно оно, понятие "правовое средство" в указанном значении, позволило существенно расши­рить и углубить фактическую основу теории, по ряду существенных пунктов по-новому подойти к характерис­тике правовых явлений — и с точки зрения требований (императивов) цивилизации, и с точки зрения ряда их важных особенностей как объективной реальности.

В предшествующей (седьмой) главе указанные осо­бенности рассматривались в отношении позитивного пра­ва, взятого в статике, что открывает возможность охарактеризовать материю права.

Теперь настало время обратиться к этим особеннос­тям со стороны динамики права. С той стороны, когда право рассматривается в действии, в движении, со­образно заложенным в нем потенциям и закономернос-тям, что и позволяет увидеть наиболее существенные стороны логики права.

Основной научной категорией, через которую реали­зуется такая научная перспектива, является понятие "пра­вовое регулирование".

Это понятие — не просто несколько иной словесный оборот выражения "право — регулятор", а особая кате­гория, основательная и "теоретически насыщенная", воз­главляющая специфический понятийный ряд. В него, этот понятийный ряд, входят еще такие понятия, как меха­низм правового регулирования, тип регулирования, пра­вовой режим, метод регулирования, другие динамичес-

кие структуры, что при философских разработках дог­мы права напрашивается уже на уровне аналитической юриспруденции.

Категория "правовое регулирование" имеет осново­полагающее, ключевое значение для правоведения. На ее основе оказывается возможным, не отрываясь от юриди­ческой почвы и в полной мере используя исходные дан­ные аналитической юриспруденции, еще в одном пунк­те (вслед за освещением правовых средств в стати­ке) перейти рубеж сугубо юридической догматики, столь необходимой в области юридических знаний и все же уз­кой по своим теоретическим потенциям.

Существо открывающегося здесь "нового угла зре­ния" на право заключается в том, что понятие "правовое регулирование":

во-первых, выражает напряженную динамику пра­ва, реализующую его силу, энергию, устремленную на достижение правового результата (в конечном счете — решение жизненных ситуаций, "требующих права");

во-вторых, осуществляется при помощи системы средств, образующих не просто комплексы, многоэле­ментные образования, а "цепочки", последовательно свя­занные звенья структуры в динамике.

Словом, правовое регулирование, в отличие от иных форм правового воздействия (также весьма существен­ных, ключевых — таких как духовное), всегда осуществ­ляется посредством своего "динамического инструмента­рия" — особого, свойственного только праву механизма, всего комплекса динамических систем и структур, при­званных юридически гарантировать достижение право­вых задач в рамках определенных типов, моделей юри­дического воздействия на общественные отношения.

2. Механизм правового регулирования. Отличитель­ная черта правового регулирования состоит в том, что оно имеет свой, специфический механизм. Наиболее об­щим образом механизм правового регулирования может быть определен как взятая в единстве система право-

11   Восхождение к праву

I

318

Часть II. Теория права. Новые подходы

Глава 8. Правовое регулирование

319

вых средств, при помощи которой обеспечивается ре­зультативное правовое воздействие па общественные отношения.

Как и понятие правового регулирования, понятие его механизма в рамках правоведения представляет собой важную общетеоретическую категорию, которая харак­терна как раз для инструментальной (притом в динами­ческом ракурсе) трактовки права. Эта категория позволя­ет не только собрать вместе явления правовой действи­тельности, связанные с нормативно-правовой регуляци­ей, решением жизненных ситуаций (нормы, правоотно­шения, юридические акты и др.), и обрисовать их как целостность (это достигается и при помощи понятия "пра­вовая система"), но и представить их в работающем и притом в системном виде, т. е. в виде динамической структуры. А отсюда — высветить специфические фун­кции, которые выполняют те или иные юридические "ин­струменты" в правовой системе; их особенности как пра­вовых средств, показать их связь между собой, их взаи­модействие.

Главное же — это то, что здесь перед нами одно из важнейших проявлений логики права. Именно потому, что позитивное право представляет собой область должен­ствования и одновременно возможностей, "заряженных" необходимостью их реального претворения в жизнь, выс­траивается последовательная цепь правовых средств, при­званных шаг за шагом, с неумолимой неуклонностью осу­ществить такого рода необходимость. Эта цепь, началь­ным звеном которой являются юридические нормы, вполне закономерно в силу самой логики права завершается ак­тами реализации, когда возможности (субъективные пра­ва) и обязанности, выраженные в позитивном праве, ста­новятся фактами реальной жизни.

Механизм правового регулирования охватывает ком­плекс фрагментов правовой действительности — право­вых средств, находящихся в последовательной цепи, обес­печивающей в конечном итоге решение жизненных ситу­аций на основе права.

3. Основные звенья механизма правового регулиро­вания. В механизме правового регулирования как дина­мичной структуре выделяются   три   основных звена:

юридические нормы — основа правового регулиро­

вания, когда на уровне позитивного права закрепляются

в абстрактном виде типизированные возможности и не­

обходимость определенного поведения субъектов;

правовые отношения, субъективные права и юри­

дические обязанности, переводящие при наличии конк­

ретных жизненных обстоятельств (юридических фактов)

абстрактные возможности и необходимость в плоскость

конкретных, адресных субъективных юридических прав

и обязанностей и, следовательно, переключающие пра­

вовую энергию юридических норм на уровень конкретных

субъектов — носителей прав и обязанностей;

акты реализации прав и обязанностей, в соответ­

ствии с которыми наступает запрограммированный в по­

зитивном праве результат в жизни общества, фактичес­

ки разрешается жизненная ситуация (дело).

Это трехзвенное построение механизма правового регулирования имеет универсальный характер: оно ха­рактерно для права "вообще", для правовых систем всех юридических типов. Наиболее точно и строго оно может быть прослежено в национальных системах романо-гер-манской правовой семьи. Для прецедентного права основа правового регулирования (юридические нормы) в той или иной мере, нередко изначально, формируется при реше­нии юридического дела. В традиционных (неотдифферен-цированных) системах основу правового регулирования непосредственно определяют также идеологические, в том числе религиозные и философские, императивы. Но как бы то ни было, при всех модификациях и "семейном сво­еобразии" правового регулирования трехзвенная схема его основных элементов остается неизменной, она выражает своего рода "онтологическую логику" воздействия права на социальную жизнь.

К процессу правового регулирования на заключитель­ной его стадии (а в ряде случаев и при возникновении

320

Часть II, Теория права. Новые подходы

Глава 8. Правовое регулирование

321

правоотношений) может присоединиться и особое зве­но — индивидуальные предписания, или акты примене­ния права.

4. Применение права. Это властная индивидуально-правовая деятельность, которая направлена на решение юридических дел (жизненных ситуаций, "требующих пра­ва") и в результате которой в ткань правовой системы включаются новые элементы — властные индивидуаль­ные предписания. Типичный пример — судебное реше­ние со строго установленным порядком и сроком его ис­полнения в условиях, когда существуют властные учреж­дения, способные реализовать решение суда.

Обеспечивая проведение в жизнь юридических норм, подкрепляя их общую властность своей (для данного кон­кретного жизненного случая) адресной властностью, ин­дивидуальные предписания обладают необходимой юри­дической силой. Именно в данном качестве они не только выполняют правообеспечительную функцию, но и могут в процессе ее реализации осуществлять подпорматив-ное регулирование общественных отношений, которое в зависимости от конкретных социальных, политических условий способно либо обогатить право, либо деформи­ровать его.

Применение права — это второй по значению после правотворчества, а при известных социальных и право­вых условиях (при прецедентном праве) и не менее важ­ный фактор, столь существенно влияющий на правовое регулирование, притом влияющий в самом ходе, в про­цессе воздействия права на общественные отношения (хотя не будем упускать из поля зрения тот негативный эф­фект, который может наступить в случаях произвольной индивидуальной регуляции, пусть даже и такой, которая формально опирается на те или иные положения закона).

Применение права — показатель одной из особеннос­тей логики права. Логика права в своей "заряженности" на достижение результата, на превращение в реальность выраженного в позитивном праве "должного" и "возмож­ного", по своему источнику в немалой степени коренится

в силе государственной власти. Но эта сила в материи права приобретает юридический характер, она прежде всего и выражается в тех особенностях средств юриди­ческого регулирования, которые закономерно предпола­гают воплощение норм права в правоотношениях, а этих последних — в актах их реализации. Тут дает о себе знать известный автоматизм действия права, существование своего рода юридической энергии. Но все же при опреде­ленных обстоятельствах государственная власть как бы вновь "вторгается" в процесс правового регулирования, что и обусловливает необходимость особого ("четверто­го") звена механизма правового регулирования — вклю­чение в механизм правового регулирования индивидуаль­ных юридических предписаний.

Весьма своеобразным в этом случае становится соот­ношение между такими явлениями, как правотворчество и правоприменение. Если органы правотворчества закла­дывают в правовую систему общие программы поведения участников общественных отношений, то органы приме­нения права в оптимальном случае продолжают "дело", начатое правотворчеством. Они призваны обеспечить про­ведение в жизнь юридических норм, выраженных в них общих программ поведения, конкретизированное их воп­лощение в реальных жизненных процессах с учетом осо­бенностей той или иной конкретной ситуации.

В системах общего, прецедентного права правотвор­чество и правоприменение в известной степени совмеща­ются (юридические нормы вырабатываются при решении юридических дел). И все же и тут с достаточной отчетли­востью обособляются, с одной стороны, уже существую­щие юридические нормы, т. е. выработанные на практи­ке прецеденты, содержащиеся в них идеи, правовые на­чала, а с другой — их применение при решении данного юридического дела.

Отмечая признанное науковедческое и политико-пра­вовое значение общего понятия "применение права", воплощающего в себе идею законности и в не меньшей мере — логику права, нужно учитывать и другое. Данное

322

Часть II. Теория права. Новые подходы

Глава 8. Правовое регулирование

323

понятие имеет и отрицательную сторону: охватывая "на равных" индивидуально-правовую деятельность всех вла­стных субъектов, оно затеняет на данном участке право­вой действительности правосудие, которое играет в обла­сти права юридически основательную, качественно свое­образную, незаменимую роль.

Сравним под данным углом зрения, казалось бы, од-нопорядковую деятельность, осуществляемую учрежде­ниями исполнительной власти (административное приме­нение), и применение права учреждениями правосудия (судебное применение). Суть вопроса здесь состоит в том, что властные органы, относящиеся к исполнительной вет­ви власти, должны действовать строго на основании норм действующего права. Применение права — это основан­ные на государственно-властных прерогативах "исполни­тельные" действия компетентных органов по претворе­нию юридических норм в жизнь. И хотя тут есть суще­ственные особенности в зависимости от своеобразия пра­вовых систем (прежде всего речь идет о системах обще­го, прецедентного права англосаксонской группы), все же в любом случае орган, применяющий право, имеет дело с догмой права — с реально существующими, действую­щими юридическими нормами писаного права, установ­ленными или принятыми (санкционированными) государ­ством.

Другое дело, по убеждению автора этих строк, су­дебное применение — функции учреждений правосудия по решению юридических дел. Они тоже действуют на основании закона, иных источников. Но их деятельность не сковывается жестким прокрустовым ложем одного лишь применения права в точном ("механическом") зна­чении этого понятия. Правосудие — это не механичес­кое претворение в жизнь писаных юридических предпи­саний, а само живое право, право в жизни. Поэтому орга­ны правосудия призваны прежде всего утверждать дух права, глубокие правовые начала. В соответствии с та­ким своим предназначением они обязаны руководствовать­ся в своей деятельности основополагающими принципами права, выраженными в действующем законодательстве

(особенно в сложных жизненных случаях, в коллизион­ных ситуациях)1.

Вот почему с рассматриваемых позиций есть основа­ния утверждать, что правосудие выполняет функции по созиданию права. Причем не только в юридических сис­темах общего, прецедентного права. Б. Кистяковский спра­ведливо отмечает: "В современном конституционном го­сударстве суд есть прежде всего хранитель действую­щего права; но затем, применяя право, он продолжает быть и созидателем нового права"2.

Такой подход к пониманию места правосудия в меха­низме правового регулирования имеет еще большую ве­сомость в юридических системах общего, прецедентного права, где само существование и развитие позитивного

1              Правоприменительная деятельность — это организационное выра­

жение применения права, представляющее собой систему разнород­

ных правоприменительных действий основного и вспомогательного ха­

рактера, выраженных в правоприменительных актах.

Уместно отметить, что при теоретическом осмыслении правопри­менительных актов следует учитывать смысловые различия, которые существуют между понятиями "решение юридического дела", "инди­видуальное государственно-властное предписание" и "акт применения". Если первое из указанных понятий охватывает завершающее право­применительное действие, второе указывает на результат правопри­менения, то третье выражает результат решения юридического дела, рассматриваемый в единстве с его внешней, документальной формой, т. е. является актом-документом.

Достойно особого внимания то, что соотношение между понятиями "решение юридического дела", "индивидуальное государственно-вла­стное предписание", "акт применения" в принципе такое же, как и соотношение между понятиями "правотворческое решение", "юриди­ческая норма" и "нормативный юридический акт".

Характер зависимости, "сцепления" между правотворческим ре­шением, юридической нормой, нормативным актом, с одной стороны, и между решением юридического дела, индивидуальным государствен­но-властным велением и актом применения — с другой, является прак­тически одинаковым. Не свидетельствует ли это о том, что и тот и другой ряд правовых явлений подчинены некоторым общим законо­мерностям, словом, единой логике права? Положительный ответ на этот вопрос, думается, связан не только с тем, что в обоих случаях (и только в этих случаях) перед нами выражение активной государствен­ной деятельности в сфере правового регулирования, направленной, в частности, на правовое (в одном случае — нормативное, а в другом — индивидуальное) регулирование общественных отношений, но и с тем, что такого рода деятельность объективируется в праве как институ­ционном образовании со всей присущей ему спецификой.

2              Кистяковский Б. А. В защиту права //  Вехи. Сборник статей о рус­

ской интеллигенции. 3VL: Новости, 1990. С. 125.

324

Часть II. Теория права. Новые подходы

Глава 8. Правовое регулирование

325

права осуществляется путем "обоснования от прецедента к прецеденту".

В предшествующем изложении, когда речь шла о живом праве и о "законе" в нормативной системе (при­том в отношении правовых систем всех юридических ти­пов [II. 7. 7]), было уже отмечено, что именно правосози-дательная деятельность учреждений правосудия являет­ся одной из важнейших тенденций правового развития современной эпохи.

5. "Глубинный" слой механизма правового регули­рования. Наряду с непосредственно инструментальной стороной, есть и более глубокий слой механизма право­вого регулирования, где раскрываются исходные юри­дические начала и "пружины" правового регулирования и, что еще более существенно, юридический инструмен­тарий напрямую связывается с еще более важными, чем говорилось ранее, сторонами логики права.

Речь здесь идет о правовых явлениях, образующих рассмотренный в предшествующем изложении глубокий слой материи права, — о "троице" (позитивных обязыва-ниях, дозволениях и запретах).

Наиболее значимы здесь общие дозволения и общие запреты (такие, например, как право заключать любые не запрещенные договоры или запрет на свободный обо­рот всех наркотических средств).

Здесь перед нами вообще весьма своеобразные юри­дические явления. Довольно любопытный факт: внешняя объективизация общих дозволений и общих запретов как специфических юридических феноменов выражается при их формулировании не в них самих, а в их "другой сто­роне", в их противоположности. Они, общие дозволения и общие запреты, как бы проявляются в исключениях из "общего" в отношении общих дозволений (т. е., например, в самом том факте, что некоторые разновидности сделок запрещены законом), а в отношении общих запретов в факте существования дозволений-исключений (т. е., на­пример, в самом факте разрешенных коммерческих опе­раций по обороту наркотических средств).

И если при формулировании неких правил, претен­дующих на статус "общих дозволений" или "общих за­претов", такого рода "исключений" нет, то едва ли могут быть найдены основания для признания их в качестве правовых явлений. Или, во всяком случае, явлений, от­вечающих всем требованиям права, его сути. Ибо тогда (при отсутствии упомянутой "противоположности" — ис­ключений) социальное регулирование не имеет необхо­димой определенности, не "выходит" во всех случаях, в том числе при запретах, на права субъектов, и в конеч­ном итоге и с социальной, и с юридической сторон не препятствует, как "положено" праву, произволу. Да и вообще в этом случае отсутствует глубинная связка пра­ва — "дозволение-запрет", конститутивное значение ко­торой хотя и очевидно, но в полной мере еще не понято и не осмыслено наукой.

Вот почему, надо заметить попутно, представляется неоправданной сама постановка вопроса об "общих обя­занностях", если, разумеется, рассматривать право с точки зрения его исконной природы, его реализации в демократическом обществе, а не иметь в виду юридичес­кие системы, построенные на "праве сильного" или "праве власти"1. Если же исходить из основательного понимания

1 Действительно, возникает вопрос: коль скоро существуют общие доз­воления и общие запреты, то что же препятствует тому, чтобы и в отношении третьего способа правового регулирования — позитивных обязываний — не применять понятие "общее" в указанном выше смыс­ле? На первый взгляд, обоснованность постановки этого вопроса под­крепляется тем, что в законодательстве можно встретить такие слу­чаи регулирования, которые характеризуются значительной степенью общеобязательности, общности по отношению к субъектам. К ним от­носятся, например, порядок досмотра таможенными органами багажа граждан, пересекающих границу страны, общий порядок паспортного режима. Причем здесь может быть применена формула, на первый взгляд аналогичная той, которая распространяется на общие дозволе­ния и общие запреты, "все, кроме" (именно "все", а не "всё").

Тем не менее достаточных оснований для выделения "общих обя­зываний", которые могли бы стать в один ряд с рассматриваемыми правовыми явлениями, нет. Почему?

Здесь ряд соображений, частично в тексте уже обозначенных. Глав­ное из них основывается на том, что позитивные обязывания, при всей их необходимости и важности в правовой системе общества, все же занимают в праве особое место. Они по определяющим своим ха-

326

Часть И. Теория права. Новые подходы

Глава 8. Правовое регулирование

327

связки дозволение-запрет , да к тому же учитывать от­меченные еще Кантом различия между исключениями и условиями в сфере общих дозволений и запретов, то, наряду с иными выводами, раскрываются ряд существен­ных сторон права и перспективы правового развития — утверждения в обществе дозволительного права. В част­ности, можно признать вполне обоснованной мысль о том, что общие запреты могут вполне совмещаться с приро­дой дозволительного права. И это происходит как раз тог­да, когда противостоящее общему запрету дозволение выступает не в виде одного из исключений — "разреше­ния" (вспомним общую схему разрешительного типа ре­гулирования — "запрещено все, кроме разрешенного за­коном"), а в виде ограничивающего условия. Скажем, условия, в соответствии с которым общий запрет на обо­рот наркотических средств не конечен: он установлен при том условии, что свободный оборот всей суммы потреби­тельских товаров находится в режиме общего дозволе­ния. Тем более, что, как поясняет Кант, исключения как таковые — это вообще не принцип, на основе которого

рактеристикам выражают не особенности права как своеобразного со­циального регулятора, а особенности государственной власти, осуще­ствляемой через право ее организующей, управленческой деятельно­сти, функционирование административного управления. Весьма важ­но и то, что юридические обязанности: и более общие, и менее общие по кругу лиц и степени обязательности, — это именно обязанности; даже будучи предельно общими, они, в отличие от общих дозволений и общих запретов, не выходят на субъективные права участников об­щественных отношений. И наконец (для понимания логики права это имеет принципиальное значение), понятие "общее" применительно к позитивным обязываниям не имеет того особого смысла, который ха­рактерен для общих дозволений и общих запретов. Тут общее не идет дальше вопроса о круге лиц, оно не охватывает многообразие жиз­ненных ситуаций и потому не возвышает нормативность на новый уро­вень. В соответствии с этим и исключения из такого рода "общих обя-зываний" — не нечто противоположное (как в области дозволений и запретов), а просто изъятия из установленного общего порядка в от­ношении круга субъектов.

Между тем, скажу еще раз, именно связка "дозволение-запрет" является органичной для самой природы права, по всем данным отно­сится к наиболее сокровенным его тайнам, еще в полной мере не рас­крытым наукой (хотя довольно отчетливо и проявляющимся в материи права).

должно строиться юридическое регулирование (посколь­ку перед нами не связка "дозволение-запрет"): таких ис­ключений может быть неопределенное множество, "до бесконечности, ибо здесь дозволения добавляются к за­кону лишь случайно, не на основе принципа, а в резуль­тате подыскания подходящих случаев"1.

Теперь — о значении общих дозволений и общих за­претов как "глубинного" слоя механизма правового регу­лирования.

Принципиально важный момент здесь заключается вот в чем. Наиболее важные и устоявшиеся требования социальной жизни данного общества наиболее близко контактируют с императивами цивилизации и в этом от­ношении — с нормативным социальным регулированием в виде господствующей системы социальных ценностей. С рассматриваемой точки зрения значение общих дозво­лений и общих запретов заключается в том, что они воп­лощают эту систему ценностей, способны быть их исход­ными, первичными носителями в самой материи права, рассматриваемой с точки зрения его регулятивных ха­рактеристик (такой характер имеют, например, общее дозволение заключать любые, не запрещенные законом,

1 Кант И. Сочинения на немецком и русском языках. М., 1994. Т. 1. С. 371. Заверяю — и думаю, не допущу преувеличений, что соображе­ния Канта об "исключениях" и об "условиях" в отношении общих зап­ретов носят с точки зрения юридической теории поистине фантасти­ческий характер. Мне, автору этих строк, занимавшемуся в течение нескольких лет подробным, с использованием данных современной на­уки и практики, исследованием общих дозволений и запретов (см.: Об­щие дозволения и общие запреты в советском праве. М.: Юридическая литература, 1989), представляются совершенно поразительными при­веденные соображения Канта в отношении проблемы, которая в то двухсотлетней давности время даже не была поставлена юридической теорией. Соображения, которые, могу добавить, существенно расши­ряют, казалось бы, подробные представления по этой сложной про­блеме. Только, пожалуй, тем обстоятельством, что взгляды Канта по вопросам права опираются на основательное знание юридической кон­кретики, а главное, носят глубокий, истинно философский характер и намного опередили время, можно объяснить такое основательное проникновение мысли философа в тонкости современной юридической теории, причем по материалам, добытым и обобщенным юридической наукой в ее позитивистском понимании.

328

Часть II. Теория права. Новые подходы

Глава 8. Правовое регулирование

329

договоры; или же — не причинять человеку никаких те­лесных повреждений, за исключением случаев, прямо предусмотренных законом).

Все это свидетельствует о весьма высоком социаль­ном статусе общих дозволений и общих запретов. Они могут быть охарактеризованы в качестве таких глубинных пра­вовых явлений, которые находятся на стыке между пра­вом и тем слоем социальной жизни, который выражает социальные и духовные требования к праву. Это и позво­ляет сделать вывод о том, что общие дозволения и об­щие запреты выступают в качестве своего рода активно­го центра, "передаточного механизма", призванного при­нимать активные импульсы, сигналы от общественной жизни, ее духовных начал, а затем уже в виде общих регулятивных начал, воплощающих господствующие со­циальные ценности, как бы распространять их на все право и тем самым определять характер и направления правового регулирования общественных отношений.

На современном этапе исследования механизма пра­вового регулирования, когда в значительном объеме на­коплен новый материал, назрела необходимость нового видения и самого механизма правового регулирования, его трактовки в качестве, условно говоря, объемного яв­ления, которое имеет несколько срезов, уровней и в ко­тором средства правового регулирования выстраиваются не только линейно (что характерно для непосредствен­но инструментальной трехзвенной характеристики меха­низма правового регулирования, его главных звеньев), но и в нескольких плоскостях. Именно в этом отношении обоснованно утверждать, что общие дозволения и общие запреты принадлежат к глубинному пласту механизма правового регулирования, к той его плоскости, которая расположена ближе к определяющим факторам социаль­ной жизни, передавая вместе с принципами права им­пульсы от них во все подразделения и секторы, во все "закоулки" правовой материи.

Представляя собой самостоятельные, особые, субстан­циональные правовые явления (они одновременно имеют

черты и юридических норм, и юридических прав и обя­занностей, но не сводимы ни к тому, ни к другому), об­щие дозволения и общие запреты выполняют в правовом регулировании общую регулятивно-направляющую роль и, выступая для субъектов в виде определенной меры свободы (долга), они одновременно действуют и через всю систему связанных с ними юридических норм и их комп­лексов.

Если оправданно утверждать, что "троица" — пози­тивные обязанности, дозволения и запреты — образует глубинный слой в правовом регулировании, его механиз­ме, то общие дозволения и общие запреты — это своего рода фокус, опорный стержень этого слоя, та главная пружина, которая во многом определяет особенности со­циального регулирования, именуемого "юридическим".

И здесь уместно выдвинуть на обсуждение одно весь­ма основательное для теории права предположение. С уче­том приведенных соображений можно предположить, что в зависимости от того, является ли общий запрет "конеч­ным", а значит, вписывается он или нет через "ограничи­тельное условие" в общедозволительное регулирование, в зависимости от этого можно предельно точно устано­вить природу действующего права.

Если запрет, например, в виде разрешительного по­рядка проведения демонстраций, собраний и митингов, "конечен", выражен в общем запрете и не имеет в каче­стве условия общее дозволение на свободу демократи­ческих действий, то перед нами надежное свидетельство того, что действующая юридическая система имеет ха­рактер права власти, что и саму-то власть характеризу­ет по меньшей мере как авторитарную.

Напротив, если разрешительные элементы в поряд­ке проведения демонстраций, собраний, митингов, свя­занные с необходимостью соблюдения, допустим, правил уличного движения, вводятся при том ограничивающем условии, что существует общее дозволение на свободу демократических действий, то такого рода разрешитель­ные элементы и связанные с ними запреты, пусть и об-

330

Часть II. Теория права. Новые подходы

Глава 8. Правовое регулирование

331

щие, вполне согласуются с дозволительной природой дей­ствующей юридической системы. И это? наряду со всем другим, — крепкое свидетельство демократичности су­ществующих общественных порядков в данной стране.

Мы увидим в последующем, что именно общие доз­воления и общие запреты окажутся главными звеньями тех структур в области права, которые характеризуют наиболее существенные стороны логики права.

И еще одно замечание — в сугубо постановочном порядке. Не дает ли оснований тот факт, что общие доз­воления и общие запреты объединяют особенности и норм, и субъективных прав (обязанностей), и что-то еще свое, юридически глубокое, — не дает ли оснований этот факт сделать вывод о том, что они относятся к ядру системы социального регулирования вообще? Если такое предпо­ложение справедливо, то тогда указанные особенности предстают развернувшимися на качественно новой сту­пени реликтовыми чертами, которые в свое время на эле­ментарном уровне, по-видимому, были характерны для единых мононорм. И тогда, быть может, окажется доста­точно обоснованным также и предположение о том, что общие дозволения и общие запреты являются некими сущностными и органичными для социального регулиро­вания феноменами и под этим углом зрения, быть мо­жет, предвестниками, ростками социального регулиро­вания более развитой и совершенной стадии развития пра­вового гражданского общества, ростками, сочетающими высшую нормативность с непосредственным и индивиду­ализированным действием социальных норм. Впрочем, это только предположение, которое нуждается и в провер­ке, и в тщательной проработке применительно ко мно­гим сторонам социального регулирования.

6. Методы правового регулирования. Методы право­вого регулирования — это приемы юридического воздей­ствия, их сочетания, характеризующие использование в данной области общественных отношений того или иного комплекса юридических средств.

Методы субстанциональны, неотделимы от правовой материи. Они выражают самую суть, стержень того или иного юридического режима регулирования; следователь­но, в системе права они служат именно тем объединяю­щим началом, которое компонует правовую ткань в глав­ные структурные подразделения — в отрасли права.

Рассматривая методы правового регулирования в ка­честве реальных юридических явлений, обретающих свою жизнь в рамках отраслей права, вместе с тем необходи­мо указать на некоторые первичные, исходные методы, которые представляют собой выделенные логическим пу­тем простейшие приемы регулирования, определяющие главное в правовом статусе субъектов, в их исходных юридических позициях. Об этих простейших приемах в ходе предшествующего изложения уже говорилось. Сей­час настало время дать им определения. Они таковы:

централизованное, императивное регулирование

(метод субординации), при котором регулирование сверху

донизу осуществляется на властно-императивных нача­

лах. Юридическая энергия поступает на данный участок

правовой действительности только из одного центра —

сверху, от государственных органов, и сообразно этому

положение субъектов характеризуется отношениями су­

бординации, прямого подчинения;

децентрализованное, диспозитивное регулирова­

ние (метод координации), при котором правовое регули­

рование определяется не только "сверху", но и "снизу".

На его ход и процесс влияет, причем нередко решающим

образом (как это характерно для договорного права), ак­

тивность участников регулируемых общественных отно­

шений. Их правомерные действия являются индивидуаль­

ным, автономным источником юридической энергии, и

сообразно этому положение субъектов характеризуется

отношениями координации, приданием конститутивного

юридического значения их правомерному поведению.

В отраслях права эти первичные методы, в зависи­мости от характера регулируемых отношений и других социальных факторов, выступают в различных вариаци-

332

Часть II. Теория права. Новые подходы

Глава 8. Правовое регулирование

333

ях, сочетаниях, хотя, как правило, и с преобладанием одного из них. В наиболее чистом виде указанные пер­вичные методы выражаются в публичном, прежде всего в административном, праве (централизованное регули­рование — метод субординации) и в частном, прежде всего в гражданском, праве (децентрализованное регу­лирование — метод координации)1.

Представляется в высшей степени важным обратить внимание на серьезное качественное различие сочета­ния правовых средств при централизованном и децентра­лизованном методах воздействия права на общественные отношения.

В первом случае (метод централизованного регули­рования) это сочетание таково, что оно "крутится" вок­руг позитивных обязывапий со всеми присущими им осо­бенностями. Поэтому механизм правового регулирования здесь довольно прост: его начальное звено — обязываю­щие юридические нормы, затем — относительные пра­воотношения, и наконец — реализация юридических обя­занностей (когда субъективное право сводится, в сущно­сти, к "праву требования" исполнения обязанности). В этом комплексе юридических средств, весьма близких к импе­ративной деятельности государства, энергетическую силу механизму юридического регулирования задает не столько собственная сила права (хотя и тут есть элементы "юри­дического автоматизма"), сколько непосредственно госу­дарственная власть. Хотя, надо заметить, что и тут, при централизованном регулировании, важнейшим звеном в материи права остается право в субъективном смысле, пусть и состоящее в одном лишь праве требования.

Иная картина — при децентрализованном регулиро­вании. Именно тут, при децентрализованном методе ре-

1 Однако и здесь, как и в иных отраслях, отраслевые методы не могут быть сведены к простейшим приемам. Представляя собой сложное, мно­гогранное правовое явление, каждый отраслевой метод выражает осо­бый юридический режим регулирования и состоит в специфическом комплексе приемов и средств регулирования, который существует толь­ко в конкретном нормативном материале и тесно связан с соответству­ющей группой общественных отношений — предметом правового регу­лирования.

гулирования, вступают в действие дозволения и запре­ты, в том числе — общие дозволения и общие запреты, их многообразные сочетания. И именно здесь возникают сложные связи между частицами правовой материи, в которой в полной мере проявляются собственная энергия права, его специфическая логика. Самое существенное, что необходимо отметить в отношении механизма право­вого регулирования при децентрализованном регулиро­вании, заключается в том, что здесь центральным зве­ном в сложных комплексах юридических средств стано­вится субъективное право (не сводимое к одному лишь праву требования, а имеющее свое положительное со­держание, которое и должно реализоваться на заверша­ющей стадии механизма); и плюс к тому — юридическая энергия имеет своим источником не только государствен­ную власть, но в не меньшей степени также "энергию", исходящую от самих субъектов. Как отмечает И. А. По­кровский, "гражданское право как система юридической децентрализации по самой своей структуре покоится на предположении множества маленьких центров, автоном­ных устроителей жизни в тех областях, которые охваты­ваются гражданским правом"1.

7. Правовой режим. Правовое регулирование реали­зуется через особые комплексы юридических средств, которые нередко обозначаются в качестве "правовых ре­жимов". Что это за категория — "правовой режим" и как она связана с рассмотренными ранее явлениями, прежде всего дозволениями, запретами?

О категории "правовой режим" уже упоминалось при рассмотрении структуры права, системы его отраслей [I. 2. 3]. Теперь присмотримся к этому понятию более вни­мательно.

Уже давно научные исследования, преследовавшие цель выяснить специфику юридического регулирования определенного участка деятельности, в особенности ког­да эта деятельность имеет строго определенный объект,

Покровский И. А. Указ. соч. С. 107,

334

Часть И. Теория права. Новые подходы

Глава 8. Правовое регулирование

335

проводились под углом зрения правового режима данного объекта, вида деятельности. Когда же при изучении си­стемы права выяснилось, что для каждой отрасли харак­терен свой специфический режим регулирования и в нем как раз концентрируется юридическое своеобразие от­расли, то стало очевидным, что рассматриваемое поня­тие выражает определяющие, узловые стороны право­вой действительности.

Вполне оправданно поэтому в литературе предпри­нимались попытки и общетеоретического осмысления этой категории1. Помимо всего иного, само существование яв­лений, обозначаемых термином "правовой режим", и их значение в правовой действительности еще раз свиде­тельствуют о многомерности, многогранности, объемнос­ти права как институционного образования, о том, что ключевое значение нормативности при характеристике права вовсе не предполагает его сведение к одной лишь "системе норм". Как только право рассматривается под углом зрения категории "правовые средства" (и в особен­ности в динамике, в функционировании правовых средств), оно сразу же раскрывается новыми существенными гра­нями, сторонами своей институционности, и возникает необходимость многопланового освещения правового ре­гулирования, таких его сторон, как механизм регулиро­вания, а теперь еще правовые режимы.

Правовой режим самым общим образом можно опре­делить как порядок регулирования, который выражен в многообразном комплексе правовых средств, характери­зующих особое сочетание взаимодействующих между собой дозволений и запретов (а также позитивных обя-зываний) и создающих особую направленность регулиро­вания.

В рамках каждого правового режима всегда участву­ют все первичные элементы правовой материи из нашей "троицы", но прежде всего элементы органической "связ-

ям.: Исаков В. Б. Правовые режимы и их совершенствование // XXVII съезд КПСС и развитие теории права. Свердловск, 1982. С. 34—39.

ки" права — дозволения и запреты. Причем в каждом ре­жиме — и это во многом определяет его специфику — один из таких элементов, дозволения или запреты, как правило, выступает в качестве доминанты, определяю­щей весь его облик и как раз создающей специфическую направленность, настрой в регулировании. Это лежит в основе классификации первичных юридических режимов.

Правовой режим можно рассматривать как своего рода укрупненный блок в общем арсенале правового ин­струментария, соединяющий в единую конструкцию оп­ределенный комплекс правовых средств. И с этой точки зрения эффективное использование правовых средств при решении тех или иных специальных задач в значитель­ной степени состоит в том, чтобы выбрать оптимальный для решения соответствующей задачи правовой режим, искусно отработать его сообразно специфике этой зада­чи и содержанию регулируемых отношений.

Вопрос о правовых режимах (за исключением вопро­са о режимах отраслей) возникает, как правило, в отно­шении не всех звеньев правового регулирования, а глав­ным образом в отношении субъективных прав. Обратим внимание на то, что этот момент был отмечен и в отно­шении права в целом как нормативного институционного образования, а также общих дозволений и общих запре­тов. Правда, сама характеристика правовых режимов не­редко дается применительно к определенным объектам, но "режим объекта" — лишь сокращенное словесное обо­значение порядка регулирования, выраженного в харак­тере и объеме прав по отношению к объекту (тем или иным природным объектам, видам государственного иму­щества и т. д.).

Применительно к каждому юридическому режиму можно с достаточной четкостью определить, что лежит в его основе — запрет или дозволение (из этого положе­ния есть исключения, связанные с многогранным харак­тером некоторых общественных отношений, а также с недостаточной отработкой в законодательстве самого по­рядка регулирования).

336

Часть II. Теория права. Новые подходы

Глава 8, Правовое регулирование

337

Если подробнее рассмотреть в этой связи дозволения и запреты, то окажется, что фундамент соответствую­щих режимов составляют не просто дозволения и запре­ты, а общие дозволения и общие запреты, а еще точ­нее — базирующиеся на них типы правового регулирова­ния (об этом подробнее см. § 2 настоящей главы). И соот­ветственно самым общим образом правовые режимы, на­ряду с выделением режимов обязывающего профиля (от­носящихся главным образом к проблематике государство-ведения), могут быть подразделены на общедозволитель­ные и разрешительные.

Почему именно "общие"? Да потому, что они находят­ся у самых юридических истоков соответствующего комп­лекса правовых средств, являются как бы их стержнем, с юридической точки зрения определяют их. А такую функ­цию могут выполнять только общие дозволения и общие запреты, которые, выражаясь в правовом материале и "об­растая" иными правовыми средствами, в том числе ограни­чивающими условиями и исключениями, выступают в виде соответствующих типов правового регулирования.

Вместе с тем нужно иметь в виду, что каждый право­вой режим есть именно режим. Здесь следует учитывать, что он насыщен многообразными правовыми средствами (по­этому даже в отмеченных ранее случаях он не сводится к типам регулирования), а главное — следует принимать во внимание основные смысловые оттенки слова "режим", в том числе и то, что правовой режим выражает степень жесткости юридического регулирования, его дозволитель­ную или запретительную направленность, наличие извест­ных ограничений или льгот, допустимый уровень активнос­ти субъектов, пределы их правовой самостоятельности.

Именно поэтому при рассмотрении правовых вопро­сов мы обычно говорим, например, о жестких или льгот­ных правовых режимах. И хотя ориентация при рассмот­рении правовых вопросов на дозволительные начала, на права и активность субъектов, быть может, не всегда со­гласуется с указанными смысловыми оттенками понятия правового режима, последние все же необходимо учи­тывать, ибо именно они в основном свидетельствуют об

особой направленности, о климате, настрое в регулиро­вании и дают реалистическую картину данного участка правовой действительности, к тому же весьма важную для обеспечения высокой организованности, дисциплины и ответственности в обществе1.

1 Думается, представляет интерес трактовка правовых режимов со специально-юридической стороны.

Правовой режим — глубокое, содержательное правовое явление, связывающее воедино целостный комплекс правовых средств в соот­ветствии со способами правового регулирования, его типами. Береж­но относясь к понятию, выражающему это явление, не допуская его размывания, мы можем говорить, правда, в несколько ином ракурсе, о режимах технико-юридического порядка, построенных на некото­рых своеобразных юридических приемах. Речь идет о том, что может быть названо режимом исключения. Этот технико-юридический режим, обладающий своего рода сквозным значением (т. е. действующий во многих других правовых явлениях), образует неотъемлемую часть и общедозволительного порядка, и разрешительного порядка. Именно он обеспечивает высокий уровень нормативности и вместе с тем воз­можность учета своеобразных жизненных ситуаций. Его компонентами являются, во-первых, общее правило ("все") и, во-вторых, исключе­ния из него, чаще всего перечень исключений, который в законода­тельстве нередко формулируется в качестве исчерпывающего.

Изучение технико-юридической стороны содержания права свиде­тельствует, что режим исключения имеет, быть может, более широ­кое значение, не ограничивающееся двумя типами правового регули­рования, рассматриваемыми в настоящей главе. В ряде случаев зако­нодатель, включив в нормативный акт широкое нормативное обобще­ние, затем делает из него изъятия. Эти изъятия тоже могут носить характер нормативных обобщений, и потому из них в свою очередь могут быть сделаны изъятия, т. е. "исключения из исключений". Соб­ственно говоря, из таких технико-юридических приемов, как свиде­тельствует история права, и выросли два главных типа регулирования.

Технико-юридический прием исключения потому, надо полагать, можно рассматривать в качестве режима, что он, как и всякий право­вой режим, создает известный климат, настрой в регулировании. Он и вводится законодателем как изъятие из общего порядка. А значит, исключения не могут предполагаться, они всегда должны быть точно указаны в нормативных актах. Об этом говорят многочисленные дан­ные судебной и иной юридической практики: нередко ошибки при ре­шении юридических дел допускаются потому, что не учитываются не только особенности типов правового регулирования, но и в связи с этим своеобразие режима исключений.

Помимо иных моментов, режимом исключений и в то же время технико-юридическим приемом, играющим, по всей видимости, более важную и юридически самостоятельную роль, чем это принято счи­тать, является категория "исчерпывающий перечень". Думается, эта категория имеет большую теоретическую и практическую значимость. Путем установления исчерпывающего перечня оказывается возмож­ным достигнуть весьма большой степени точности в регулировании об­щественных отношений, очертить строгие рамки (в частности, ввести в такие рамки властные функции государственных органов, должнос­тных лиц), исключить неопределенность в регулировании.

338

Часть II. Теория права. Новые подходы

Глава 8. Правовое регулирование

339

8. Предмет правового регулирования. Существенное значение для понимания правового регулирования имеет его предмет, а под более широким углом зрения — сре­да, в которой (и под влиянием особенностей которой) пра­во воздействует на общественные отношения.

Предметом правового регулирования являются раз­нообразные общественные отношения, которые объек­тивно, по своей природе могут поддаваться нормативно-организационному воздействию и в существующих усло­виях требуют такого воздействия, осуществляемого при помощи юридических норм и всех иных юридических средств, образующих механизм правового регулирования.

В качестве непосредственного предмета правового регулирования выступает волевое поведение участников общественных отношений, поведение, через которое только и можно осуществлять стимулирование или при­нуждение.

Право при этом способно воздействовать на различ­ные уровни поведения людей и их коллективов. Можно выделить следующие три уровня поведения: 1) действия; 2) операции; 3) деятельность (причем с каждым из этих уровней поведения в принципе, как правило, сопряжен соответствующий уровень структуры права1).

Среда правового регулирования — более широкое понятие, оно охватывает и регулируемые правом воле­вые общественные отношения, и иные общественные связи, входящие в его орбиту, 'сопровождающие и "оку­тывающие" его, и само правовое регулирование, а глав­ное — особенности этих отношений, связей, существен­но влияющих на своеобразие средств юридического воз­действия, на их комплексы и построение.

Здесь, при характеристике среды правового регули­рования, может быть выявлен ряд плоскостей,  срезов

1 Л. Б. Алексеевой на материале уголовно-процессуального права уже давно установлена такая зависимость: процессуальные операции во многих случаях — предмет регулирования отдельных норм, процессу­альные действия — их совокупностей, деятельность — всей системы процессуальных норм (см.: Алексеева Л. Б. Теоретические вопросы си­стемы уголовно-процессуального права. М.,  1975. С. 5).

социальной действительности. Наиболее важное значение имеют три основные характеристики:

а)             качество "энергетического поля" регулирования;

б)            степень активности социального поведения на том

или ином участке жизни общества;

в)             уровень напряженности, интенсивности правового

регулирования.

Рассмотрим эти три характеристики, относящиеся к предмету, точнее, среде, в которой осуществляется пра­вовое регулирование, действует его механизм.

9. "Энергетическое поле" регулирования. Это то об­щее состояние социальной среды, которое может быть охарактеризовано либо как (<поле активности", либо как аполе сдерживания", либо как сочетание того и другого.

Имеется в виду состояние социальной среды, кото­рое в силу состояния данной социальной системы, требо­ваний социальной жизни, существующих потребностей и интересов направляет, ориентирует поведение людей на активность, на совершение тех или иных поступков, на деятельность определенного вида либо на то, чтобы про­являть пассивность, не совершать определенные действия.

Очевидно, например, что одно из наиболее суще­ственных качественных различий между рыночной эко­номикой и социалистическим плановым хозяйством состоит как раз в том, что первая образует постоянное "поле ак­тивности" для хозяйствующих субъектов, а второе ори­ентирует по большей части на то, чтобы ограничивать свою активность рамками команды, к тому же нередко формально выполняемой. В последующем мы увидим, что от качества социальной среды, особенностей "поля", его энергетической направленности во многом зависит пост­роение правового регулирования, действенность исполь­зуемых в ходе юридического воздействия систем регули­рования (в частности, систем "обязанность—ответствен­ность" или "права—гарантии").

10. Степень активности социального поведения на том или ином участке жизни общества. Это частота, повторяемость поведения, его массовидность.

340

Часть II. Теория права. Новые подходы

Глава 8. Правовое регулирование

341

В свое время в юридической науке был высказан взгляд, в соответствии с которым характеристика юриди­ческой нормы наряду с юридическими признаками долж­на быть увязана с пониманием ее как типичного, массо-видного процесса фактической жизнедеятельности1. Этот взгляд не получил должной оценки в литературе. Быть может, дезориентирующую роль сыграли здесь господ­ствовавшая в нашей науке тенденция рассматривать пра­вовые вопросы главным образом сквозь призму позитив­ных обязанностей, опасения, связанные с возможностью утраты в научных исследованиях специфически право­вых черт. Приведенное положение действительно не имеет общего значения: оно едва ли распространимо на пози­тивные обязывания.

Но применительно к главному пласту правовой мате­рии (основной "связке", выражающей природу права) — к дозволениям и запретам — оно содержит немалый кон­структивный теоретический потенциал, позволяет под новым углом зрения охарактеризовать эти важнейшие правовые явления. Так, изучение нормативных положе­ний, закрепляющих запреты, и в еще большей степени обстоятельств, послуживших для их установления, сви­детельствует о том, что введение юридических запретов оказывается необходимым в случаях, когда в социальной действительности существуют (реально или в виде воз­можности) факты нарушений пределов дозволенного, в связи с чем возникает опасность для общества и требует­ся обеспечить при помощи юридического запрета типич­ные, массовидные процессы жизнедеятельности.

Отсюда следует вывод, что юридический запрет — это не чисто правовое явление. По самой своей субстан­ции он имеет черты социально-правового феномена, не­сущего на себе отпечаток конфликтных, аномальных и в то же время массовидно-социальных ситуаций, отноше­ний и, следовательно, степени активности социального поведения.

1 См.: Кудрявцев В. Н. Юридические нормы и фактическое поведение // Советское государство и право. 1980. № 2. С. 14.

11. Уровень напряженности, интенсивности право­вого регулирования. Правовое регулирование имеет осо­бенности, связанные не только с тем, к какой отрасли права оно относится, выражаются ли в нем централизо­ванные или децентрализованные начала, каково состоя­ние социальной среды, массовидного поведения и т. д., но и с тем, охватываются ли правом данные отношения, а если да, то каковы его детализированность, импера­тивность, жесткость, насыщенность. А это относится к одной из существенных особенностей права, характери­зующей своеобразие заложенных в нем импульсов дол­женствования, — напряженности, а отсюда — уровню интенсивности регулирования. В соответствии с таким признаком в общественных отношениях могут быть выде­лены зоны интенсивного и неинтенсивного правового ре­гулирования.

В зонах неинтенсивного правового регулирования необходимо выделить два качественно раз­личных случая:

а)             случай существования таких участков обществен­

ной жизни, которые требуют правового регулирования,

которые реально, фактически еще не урегулированы или

недостаточно урегулированы в правовом порядке;

б)            случай, когда общественные отношения таковы,

что они и не нуждаются в интенсивном правовом регули­

ровании (что характерно для сугубо личных, семейных

отношений, где, по меткому выражению одного из оте­

чественных правоведов, закон нередко скромно молчит).

Чрезмерно интенсивное или недостаточно интенсив­ное правовое регулирование может наступить в силу субъективных причин, прежде всего в силу излишней или, напротив, недостаточной законодательной деятель­ности компетентных органов, ошибочных в этой области решений. Но в то же время надо учитывать, что степень интенсивности правового регулирования решающим об­разом зависит от его предмета, других факторов. Есть общественные отношения, которые нуждаются в право­вом регулировании,  но в  "мягком", преимущественно

342

Часть II. Теория права. Новые подходы

Глава 8. Правовое регулирование

343

диспозитивном (это присуще правовому опосредствова­нию отношений в гражданско-правовых сделках). Суще­ствуют и такие сферы жизни (например те, которые от­носятся к борьбе с преступностью, в том числе к необ­ходимости обеспечения прав людей в процессе правоох­ранительной деятельности), где правовое регулирование по самой своей природе не может не быть напряжен­ным, интенсивным.

И вот решение ряда вопросов, не только такого об­щего порядка (и это было уже показано ранее), как со­циальная сила субъективных прав, но и более конкрети­зированных, например о соотношении юридических доз­волений и юридических запретов, в значительной мере зависит от того, какая перед нами зона: зона интенсивно­го или же неинтенсивного юридического регулирования.

В зонах интенсивного юридического регулирования, где существует детальное, без явных, во всяком случае значительных, "пустот" правовое опосредствование по­ведения всех участников общественных отношений, и тем более там, где в этом регулировании превалируют импе­ративные элементы, — в таких зонах не только четко, рельефно выделяются конкретные субъективные права, обретая существенный смысл, но и юридические дозво­ления и запреты в большей степени приближены, плотно "прижаты" друг к другу. Вот почему здесь, например, предоставление лицу известной меры дозволенного пове­дения (субъективного права) в принципе может происхо­дить за счет сужения юридических запретов. Следователь­но, в этих зонах действует принцип обратного, "зеркаль­ного" отражения — отсутствие запрета с большой долей вероятности свидетельствует о наличии по данному воп­росу юридического дозволения (хотя оно и тут нуждает­ся в прямой нормативной регламентации).

Во всяком случае, две ранее не раз упомянутые формулы, определяющие, как мы увидим, два основных типа регулирования ("дозволено все, кроме..." и "запре­щено все, кроме..."), построены как раз на том, что зап-

реты и дозволения находятся в среде, где нет "пустот", а отсюда дозволения и запреты плотно "прижаты" друг к

другу.

Иная ситуация в зонах, где такого интенсивного юридического регулирования нет, где, стало быть, су­ществует юридически "разряженное" пространство. Тут не только вовсе не обязательно обособление конкрет­ных субъективных прав (нередко достаточно общих юри­дических дозволений), но и сами юридические дозволе­ния и юридические запреты разъединены, отдалены друг от друга, их регламентация пока (или постоянно) проис­ходит обособленно. В таких зонах отсутствие, например, юридического запрета совсем не говорит о том, что по данному вопросу существует юридическое дозволение. Здесь, наряду с запретами и дозволениями по тем или иным вопросам, существуют "пустоты", разряженное пространство — то, что может быть названо неурегу­лированностью.

Подобных участков социальной жизни, которые ха­рактеризуются такого рода неурегулированностью, мно­жество в обществах, в которых идут процессы становле­ния юридической системы (что, да еще при крайней про­тиворечивости общественного развития, характерно как раз для российского общества с 90-х гг.).

И вот тут, помимо всего иного, важно иметь в виду, что основные упомянутые выше типы правового регули­рования в достаточной степени еще не работают. Вот по­чему раздающиеся в современном российском обществе резкие возражения против формулы, являющейся свое­го рода символом демократического развития, — "дозво­лено все, кроме запрещенного законом", во многом спра­ведливы. И не только потому, что эта формула приобре­тает реальное юридическое значение в юридически "на­сыщенной" среде, когда определена сфера ее дейст­вия — для граждан — и необходимый круг запретов уже получил надлежащее юридическое закрепление, но и в этой связи потому, что в подобной обстановке положе-

I

344

Часть II. Теория права. Новые подходы

Глава 8. Правовое регулирование

345

ние "дозволено все" (при отсутствии достаточно полно отрегулированного "кроме") действительно открывает без­граничный простор для вовсе неконтролируемого пове­дения. В то же время признание указанной формулы в качестве общего принципа, лозунга и идеала в обществе, объявившем о том, что оно встало на путь демократи­ческого развития, является показателем ("лакмусовой бу­мажкой") реальности движения по этому пути.