§ 1. Случай и неосторожность

Для того чтобы правильно определить место неосторожности в уголовном праве, нам надо припомнить обсуждение различий между преступлениями с вредными последствиями и преступле­ниями, состоящими только из вредных действий. Случай может иметь место только там, где существует причинный разрыв между действием и следствием. Это относится к убийству, причинению тяжких телесных повреждений и поджогу, но не к изнасилованию или берглари.

Применительно к нашим задачам рассуждение состоит в том, | что если вред может возникнуть случайно,  и только случайно, следует ли его считать продуктом неосторожности? Единственная разница между случаем и неосторожностью  —  это способность деятеля  избежать  причинения  вреда,   приняв  соответствующие | меры, т.е. действуя обоснованно, а не неосторожно.

На основании этих предположений мы можем сформулировать | достаточно ясную позицию об ограниченном пространстве для неосторожности в уголовном праве.

По неосторожности могут возникнуть только преступления с вредными последствиями.   Это  означает,  что  мы  не  можем в 1 концептуальном плане говорить о неосторожном изнасиловании или неосторожном берглари.  Но мы можем,  если потребуется,

наказывать за такие преступления, как неосторожное убийство, неосторожный поджог, неосторожное уничтожение имущества или неосторожное причинение телесных повреждений.

Стоит снова поговорить о том, почему преступления, совершае­мые только в виде действий (без наступления определенных последствий) не могут быть совершены по неосторожности, напри­мер, хищение человеком собственности, изнасилование или про­тивоправное проникновение в помещение. Дело в том, что по определению не может существовать причинного процесса, кото­рый бы шел по неправильному (провальному) пути и приносил результат (был производительным). Вообразим, как может выгля­деть акт случайного хищения собственности: кто-то случайно сваливается с крыши, оказывается рядом с лежащим на земле ожерельем и катится дальше вниз по склону холма с зацепившимся за его одежду ожерельем. Встав на ноги, он замечает ожерелье и не возвращает его владельцу. Если согласиться с тем, что скаты­вание с холма составляет «похищение» ожерелья, то тогда его следует4признать случайным. Но более правильной представляет­ся позиция, согласно которой такой необычный ход событий будет считаться не чем иным, как случайным и временным перемещени­ем предмета. В привычном понимании половое сношение, присвое­ние предметов и взлом помещения предполагают целенаправлен­ное действие со стороны человека. Гипотеза представляется резон­ной: вред, причиняемый некоторыми категориями преступлений (изнасилование, хищение, взлом), не может возникнуть иначе, как по цели действия человека. Это означает, что такие преступления не могут быть случайными.

Теоретически можно представить в таких делах исключитель­ные ошибки. Легко также представить себе людей, которые, не имея злого умысла, ошибочно расценивают как согласие поведение партнера в сексуальных отношениях, по ошибке могут взять что-то принадлежащее другому или войти в чужой дом. Предположим, что вы, задумавшись, уходите из читального зала, прихватив с собой библиотечную книгу, которую вы читали. Вы сделали это по ошибке. Наиболее сложные проблемы при изнасиловании возникают именно в результате того, что один из партнеров не сомневается, что другой согласен вступить в половую связь.

Различия между ошибкой и случаем приобретают первостепен­ное значение.  Ошибки могут иметь место относительно любых

288

Глава VII. Умысел и неосторожность

§ 1. Случай и неосторожность

289

форм правонарушений. А случайные события происходят, как я уже говорил, только тогда, когда имеет место причинная связь между действием и вредным последствием. Причинная зависи­мость может быть опосредованной и дать результат, совершенно не совпадающий с ожиданиями исполнителя. Когда возникает неожиданный результат и в его наступлении нет вины деятеля, мы имеем дело со случаем.

Чтобы ответить на вопрос, когда случайный вред становится вредом, причиненным по неосторожности, следует остановиться на юридической формулировке понятия неосторожности. Начать можно с определения, содержащегося в Примерном уголовном кодексе. Статья 2.02 (2) (d) гласит: «Лицо действует неосторожно в отношении материального элемента правонарушения, когда оно должно осознавать существенный и неоправданный риск того, что материальный элемент существует или может возникнуть в резуль­тате его действий. Этот риск должен быть такого характера и такой степени, что оставление его деятелем без внимания, с учетом характера и цели его поведения, а также известных ему обстоя­тельств, являет собой грубое отклонение от стандарта осмотритель­ности, которого бы придерживалось здравомыслящее лицо в си­туации деятеля».

Первое предложение приведенного определения заставляет нас рассмотреть примеры, которые мы уже обсуждали в разговоре о грани между случаем и неосторожностью. Чтобы считаться неос­торожным, поведение деятеля должно быть сопряжено с «сущест­венным и неоправданным риском» причинения вреда. При таком стандарте мы легко снимаем вопрос об ответственности произво­дителя аптекарских пузырьков в вышеприведенном примере. Риск того, что каждый произведенный им пузырек будет использован под яд, который попадет к ничего не подозревающей жертве, минимален, а потому едва ли является «существенным». В каждом случае, когда риск менее значителен, любой причиняемый вред попадает в категорию случайного.

Если же риск значителен, например, риск столкновения и получения телесного повреждения при нарушении правил вожде­ния, он может быть «оправданным» и неоправданным. Оправдан- > ность риска зависит от баланса между ожидаемым в этом случае вредом и пользой, которую он приносит. Ожидаемый вред — это его значительность, а его польза измеряется причинами, по кото-

рым люди такой риск допускают. Например, езда на автомобиле приносит пользу как с точки зрения экономии времени, так и с точки зрения удовольствия, испытываемого водителем и пассажи­рами. По мнению большинства людей, польза перевешивает ту огромную цену, которую мы платим за травмы и смерть при автомобильных авариях.

В американской литературе этот процесс уравновешивания ожидаемых затрат и пользы от рискованных действий называется формулой «судьи Лерндхенда». В известном смысле неосторож­ность есть разновидность необоснованного риска. Необоснован­ность определяется как неоправданность по формуле: ожидаемые затраты против ожидаемой пользы. Ожидаемые затраты состоят из общего вреда, который может возникнуть из риска, помножен­ного на вероятность того, что этот вред наступит.

Эта же формула применима к расчету вероятной пользы. Если ожидаемая польза перевешивает ожидаемые затраты, то риск обоснован и оправдан. Если наоборот — риск необоснован и неоправдан.

Второе предложение из текста Примерного уголовного кодекса вводит в американскую правовую мысль некоторые новшества. Обратим внимание, что его формулировка предполагает «оставле­ние деятелем без внимания» возможного риска. Это подразумева­ется в первом предложении: деятель «должен осознавать сущест­венный и неоправданный риск», но он этого не сознает. Таким образом, в Примерном уголовном кодексе проводится четкое различие между осознанной неосторожностью (recklessness), при которой деятель осознает, но игнорирует риск (ст. 2.02 (2)(с), и неосознанной неосторожностью (negligence), при которой деятель не в состоянии в достаточной степени осознать риск, сопряженный с его поведением. В немецкой литературе также проводится раз­деление неосторожности (Fahrlaessigkeit) на две формы — осо­знанную и неосознанную.

Для российского читателя здесь необходим терминологичес­кий комментарий. Понятию осознанной неосторожности в американском уголовном праве (recklessness) в известной мере соответствует понятие легкомыслия (ч. 2 ст. 26 УК РФ), а понятию неосознанной неосторожности (negligence) — поня­тие небрежности (ч. 2 ст. 26 УК РФ) в российском уголовном праве как двух разновидностей неосторожной формы вины (ч. 1

Ю-1147

290

Глава VII. Умысел и неосторожность

§ 1. Случай и неосторожность

291

ст.   26  УК РФ).   Между этими аналогиями существуют и определенные различия, о которых будет сказано ниже.

Вторая часть определения Примерного уголовного кодекса фокусируется на поведении «здравомыслящего лица... в ситуации деятеля». Основная идея заключается в том, что здравомыслящий человек в соответствующих обстоятельствах обратил бы должное внимание на сигналы опасности. Человек, который ведет машину, должен обращать внимание на сигналы светофора. Человек, несу­щий ружье, должен проверить, не спущен ли предохранитель. Фармацевт должен следить за тем, чтобы опасные вещества были четко и правильно помечены. Вождение машины, пользование ружьем, работа с ядами — это все сопряженные с риском дейст­вия, которые требуют повышенного внимания. Легкомыслие и отсутствие должного внимания могут повлечь за собой то, что в Примерном уголовном кодексе названо «грубым отклонением от стандарта осторожности, которого бы придерживалось здравомыс­лящее лицо на месте деятеля».

Некоторые люди полагают, что есть что-то сомнительное в обвинении «в грубом отклонении» от поведения, которого можно было бы ожидать от здравомыслящего человека. Составители Примерного уголовного кодекса, и это очевидно, согласны с тем, что осознанная неосторожность (с присущим ей игнорированием известного лицу риска) опасней, чем неосознанная неосторож­ность. В Примерном уголовном кодексе также содержится поло­жение о том, что неосознанная неосторожность является достаточ­ным основанием для привлечения к ответственности только в случаях, предусмотренных уголовным законом. Если такого ука­зания в законе нет, минимально требуемой формой вины является осознанная неосторожность, т.е. сознательный выбор поведения с «существенным и неоправданным риском», который правонаруши­тель осознает как материальный элемент своего деяния.

Смысл сказанного, как представляется, состоит в том, что если вы знаете о риске и все-таки решаетесь действовать, то это свидетельствует о вашем пренебрежении интересами других людей, по степени большим, чем если бы вы пренебрегли ими, когда не были осведомлены о риске совсем. Это достаточно распространенная посылка. Но всегда ли она правильна? Сравним две версии дела, возбужденного против компании «Форд моторе» в связи с тем, что в модели автомобиля марки «Пинто» с расиоло-

женным сзади двигателем газовый баллон был размещен в весьма опасном месте.

Версия 1. Компания никогда не затрудняет себя изучением того, насколько опасно размещение баллона в передней части автомобиля.

Версия 2. Компания постоянно изучает преимущества и недо­статки переднего размещения баллона и приходит к выводу о том, что даже несмотря на угрозу возможных смертельных исходов от взрыва в результате столкновения автомобилей преимущества расположения баллона в передней части машины перевешивают недостатки.

Приведенные варианты демонстрируют разницу между осо­знанной неосторожностью и безразличием, с одной стороны, и неосознанной неосторожностью — с другой. Осознанная неос­торожность и безразличие считаются разновидностью неосто­рожности.

Здесь имеется существенное различие в позициях сравнива­емых уголовно-правовых систем. В отличие от уголовного права США по российскому уголовному праву преступное безразличие не относится к неосторожной вине, а образует косвенный умысел как разновидность вины умышленной (наряду с умыслом прямым). В связи с этим следует пояснить различие прямого и косвенного умысла между собой (отличие безразличия как косвенного умысла от неосторожной формы вины будет пока-зано при характеристике легкомыслия и небрежности).

В соответствии со ст. 25 УК РФ умысел бывает прямым и косвенным. Преступление признается совершенным с прямым умыслом, если лицо осознавало общественную опасность своих действий (бездействия), предвидело возможность или неиз­бежность преступления общественно опасных последствий и желало их наступления. Для определения прямого умысла, как и любой другой разновидности вины (умышленной или неосто­рожной), как психического отношения к совершенному лицом общественно опасному действию (бездействию) и его послед­ствиям, законодатель оперирует содержанием интеллектуаль­ного и волевого элементов психики. При совершении преступле­ния с прямым умыслом интеллектуальный момент заключает­ся в том, что лицо осознает общественную опасность своего действия (бездействия) и предвидит возможность или неиз-

292

Глава VII. Умысел и неосторожность

§ 1. Случай и неосторожность

293

бежность наступления его вредных последствий. Сознание общественной опасности характера совершаемого деяния озна­чает понимание виновным как фактического, так и социального его характера. Так, при краже лицо сознает, что тайно завладевает чужим имуществом (фактическая сторона дея­ния), а также сознает, что тем самым нарушает права собственности потерпевшего (социальный смысл деяния). Осо­знание социального значения совершаемого действия (бездейст­вия) — это осознание его общественно опасного характера.

Российский законодатель ограничивает интеллектуальный элемент осознанности именно общественной опасностью совер­шенного деяния и не требует осознания виновным его проти­воправности. Правда, следует сказать, что распространенные умышленные преступления (убийства, причинение вреда здоро­вью различной тяжести, половые преступления, хищения иму­щества и др.) совершаются, естественно, с сознанием их противоправности. Однако по общему правилу осознание про­тивоправности не подлежит доказыванию. Вместе с тем в ряде случаев (и их не так уж и мало) путем конструирования специальных составов в Особенной части УК законодатель все-таки связывает осознание общественной опасности совер­шаемого деяния с осознанием его противоправности. Чаще всего это бывает при преступном нарушении различного рода специ­альных правил. Так, в ч. 5 ст. 228 УК РФ установлена ответственность за нарушение правил производства, изготов­ления, переработки, хранения, учета, отпуска, реализации, продажи, пользования, ввоза, вывоза либо уничтожения нарко­тических средств, если это деяние совершено лицом, в обязан­ности которого входит соблюдение указанных правил. Очевид­но, что осознание субъектом общественной опасности этих действий обязательно должно предполагать знание им соот­ветствующих правил обращения (например, хранения и учета) с указанными вегЦествами. И если лицо не было ознакомлено с ними, интеллектуальный момент умысла исключается, а сле­довательно, исключается как умышленная вина, так и уголов­ная ответственность такого лица (нарушение этих правил по неосторожности состава преступления не образуют).    ,

Предвидение наступления вредных последствий совершаемо­го лицом опасного действия  или бездействия может  быть

двояким: предвидение как возможности, так и неизбежности их наступления. Предвидение возможности наступления пре­ступных последствий означает, что эти последствия могут по каким-то причинам и не наступить. Предвидение неизбежное-ти их наступления означает, что сознанием лица исключаются какие-либо обстоятельства, в соответствии с которыми же­лаемые последствия могут не наступить. Например, П., обла­дающий значительной физической силой, во время выпивки со своими знакомыми поссорился с одним из собутыльников Г. и выбросил его из открытого окна комнаты, находящейся на четырнадцатом этаже. Очевидно, что в данном случае можно категорически утверждать, что И. предвидел неизбежность наступления смерти потерпевшего. Если бы эти действия были совершены, допустим, в комнате на втором этаже, то преступ­ное последствие осознавалось бы виновным как возможное (все зависело от различного рода обстоятельств: должен ли был потерпевший упасть на землю или на асфальт, на кустарник или груду кирпичей или металлического лома; высота второго этажа и т.д.).

Волевой момент прямого умысла характеризуется желанием наступления преступных последствий. Оно предполагает целе­направленную деятельность виновного.

При косвенном умысле интеллектуальный момент во многом совпадает с таковым при прямом умысле. Однако есть и различие — в характере предвидения преступных последствий. И если при прямом умысле лицо, как отмечалось, предвидит как возможность, так и неизбежность наступления преступ­ного результата, то при косвенном умысле предвидение связы­вается лишь с возможностью его наступления. Эта особен­ность косвенного умысла взаимосвязана с волевым моментом, по которому и происходит основное различие этих видов умыс­ла. При косвенном умысле, в отличие от прямого, лицо хотя и предвидит возможность наступления преступных последствий (интеллектуальный момент), но не желает, чтобы они насту­пили. Уголовный закон различает две разновидности такого нежелания: сознательное допущение преступных последствий и безразличное к ним отношение. Однако чаще всего психическое отношение лица к последствиям совершенного им действия (бездействия) предполагает соединение безразличного отноше

294

Глава VII. Умысел и неосторожность

1. Случай и неосторожность

295

ния к их наступлению с сознательным их допущением1. Таким образом, нежелание наступления преступных последствий при косвенном умысле означает, что лицо не заинтересовано в наступлении общественно опасных последствий своего деяния, относясь к ним безразлично и тем самым допуская возможность их наступления. Вернемся к приведенному выше примеру с выбрасыванием потерпевшего из окна. Если подобные действия были совершены в комнате, находящейся, например, на втором этаже, и потерпевший при падении разбился насмерть, налицо убийство с косвенным умыслом. Виновный при этом осознавал общественную опасность своих действий, предвидел возмож­ность (только возможность) наступления смерти потерпевше­го и сознательно допускал наступление этого последствия (или безразлично относился к его наступлению).

Иногда сознательное допущение наступления преступных последствий (либо безразличное к ним отношение) при косвен­ном умысле может сочетаться с субъективным нежеланием наступления этих последствий. Например, лицо из мести ночью поджигает дом. потерпевшего в отсутствие последнего, заведомо зная, что в нем находятся его престарелые родители. При этом виновный может даже надеяться на то, что старики не сгорят в огне, а спасутся. Но если эта надежда не связана с расчетом на реальные конкретные обстоятельства, способ­ные предотвратить наступление преступных последствий, налицо волевой момент косвенного умысла в виде сознательного допущения наступления смерти потерпевших. В таких случаях лицо рассчитывает на какую-либо случайность (благодаря которой смерть потерпевшего может и не наступить). Одна­ко, как отмечал А.А. Пионтковский, «надеяться на «авось» — значит ни на что не надеяться»2. Следовательно, в случае наступления смерти потерпевших содеянное, кроме умышлен­ного уничтожения имущества путем поджога (ч. 2 ст. 167 УК РФ), должно квалифицироваться и как убийство при отягча­ющих обстоятельствах (п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ), совершен­ное с косвенным умыслом.

В чем заключается смысл столь тщательного разграничения умысла на прямой и косвенный в российском уголовном праве? Сразу отметим, что деление умысла на два вида имеет важное значение для квалификации преступления и индивидуализации уголовной ответственности и наказания. Во-первых, преступ­ления с формальным составом, т.е. те, в состав которых не входит определенное последствие, могут быть совершены толь­ко с прямым умыслом (например, оставление в опасности). Психическое отношение виновного в этом случае устанавлива­ется лишь по отношению к факту его общественно опасного бездействия, (оставление в опасности как такового) и желания уклониться от выполнения своей обязанности (известное со­впадение с американским подходом здесь проявляется в том, что и у нас, и в США такие преступления связываются только с умышленной виной и не наказываются в уголовном порядке, если они совершены по неосторожности).

Во-вторых, деление умысла на два вида необходимо для отграничения покушения на преступление от оконченного пре­ступления, поскольку теория уголовного права и судебная практика ограничивают возможность покушения на преступ­ление лишь кругом преступлений с прямым умыслом (хотя последнее, на наш взгляд, и не бесспорно*).

В-третьих, это деление важно для индивидуализации нака­зания. По общему правилу общественная опасность преступ­лений, совершенных с прямым умыслом, выше, чем совершенных с косвенным умыслом, в связи с чем, первые строже (в рамках санкции) наказываются. Это связывается с тем, что при прямом умысле и сознание, и воля виновного непосредствегшо направлены па совершение общественно опасного деяния и при­чинение преступных последствий.

В-четвертых, и именно в этом заключается главное разли­чие деления умысла на прямой и косвенный, такое деление необходимо для отграничения умышленной вины от неосторож­ной, так как именно косвенных! умысел является психическим отношением, пограничным с легкомыслием как разновиднос­тью неосторожной вины. И именно между косвенным умыслом

1   Н.С. Таганцев определял косвенный умысел как «преступное безразличие» (см.: Таганцев Н.С. Указ. соч. С. 601.)

Пионтковский А.А.   Учение о  преступлении  по советскому  уголовному праву. С. 358.

1   См.: Наумов А.В. О гегелевской идее права применительно к уголовному праву. С. 26-27.

296

Глава VII. Умысел и неосторожность

§ 1. Случай и неосторожность

297

и легкомыслием лежит «водораздел» умысла и неосторожности (о чем будет сказано чуть позже).

Если судья и присяжные не согласны с доводами компании относительно баланса преимуществ и недостатков, против нее может быть выдвинуто обвинение в поставлении в опасность по осознанной неосторожности жизни миллионов людей. В действи­тельности так и произошло в деле, возбужденном против компании «Форд моторе» за выброс на рынок машин марки «Пинто» с размещением газового баллона в опасном месте, что грозило опасностью взрыва в случае аварии. Кто-то может задаться вопро­сом: а чем, собственно, компания, которая небрежна и безразлична по отношению к людям, хуже компании, которая, заблуждаясь, приходит к неправильному решению о преимуществах и недостат­ках рискованного поведения?

В общем, даже если причинение вреда при осознанной неосто­рожности хуже, чем его причинение при неосознанной неосторож­ности, неосторожное игнорирование риска может, тем не менее, быть достаточным основанием для уголовной ответственности. Пренебрежение опасностью (хотя оно является обязательным условием действий лица) — это порок, вина и основание для морального порицания. Мы осуждаем других людей за такой порок, например, когда они забывают о назначенной встрече. По большому счету виновное игнорирование риска должно быть достаточным основанием для ответственности за причинение вреда. Тем не менее теоретики время от времени спорят о том, что неосторожность — это в действительности не форма вины и не достаточное основание для уголовной ответственности. Одни из них утверждают, что mens rea (вина как виновная воля) требует определенного психического отношения лица к совершаемому деянию, тогда как неосторожность — это, по их мнению, отсутст­вие такого отношения, т.е. такое состояние психики, которое едва ли можно квалифицировать как mens rea. Другие идут дальше сугубо формального обоснования и доказывают, что лицо не может считаться виновным, если оно не стояло перед выбором поведения. Поэтому, утверждают они, в том, что лицо не заметило опасности, сопряженной с его поведением, нет его вины.

Какова бы ни была причина, ясно, что в традиции общего права неосознанная неосторожность считается сомнительным основани­ем уголовной ответственности. Единственным случаем неосторож-

ного причинения вреда, несомненно подпадающим под уголовно-правовые санкции, является неосторожное убийство. Неосторож­ный поджог, неосторожное причинение телесных повреждений и неосторожное повреждение имущества — все эти составы исклю­чены из сферы уголовной ответственности. Некоторые страны с континентальной системой права более либеральны в вопросах установления уголовной ответственности за причинение вреда по неосторожности.

Как уже отмечалось выше, в российском уголовном праве, как и в уголовном праве США, существуют две разновидности неосторожной вины. Одна из них — легкомыслие — близка к американскому понятию recklessness, другая — небреж­ность — к negligence. Преступление признается совершенным по легкомыслию, если лицо предвидело возможность наступле­ния общественно опасных последствий своего действия (без­действия), но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на их предотвращение (ч. 2 ст. 264 УК РФ). Психическое отношение к последствиям содеянного лица, совер­шившего преступление по легкомыслию, так же как и иная разновидность умышленной и неосторожной вины, складывает­ся из интеллектуального и волевого моментов. Интеллекту­альный момент характеризуется тем, что лицо предвидит возможность наступления общественно опасных последствий своего действия или бездействия. Волевой момент характери­зуется неосновательным расчетом на предотвращение этих последствий. Например, шофер, управляя машиной, превышает дозволенную скорость и не успевает в определенный момент затормозить, вследствие чего сбивает пешехода, причиняя ему смерть.

По законодательной формулировке интеллектуальный мо­мент легкомыслия сближается с интеллектуальным моментом умысла — как прямого, так и косвенного. В обоих случаях лицо предвидит наступление общественно опасных последствий своего деяния и в этом смысле (как и в немецкой литературе) легкомыслие можно назвать сознательной неосторожностью. Однако по фактическому содержанию понятие предвидения, употребляемое законодателем при описании умысла, принципи­альным образом отличается от этого же понятия, использо­ванного при описании легкомыслия как разновидности неосто-

298

Глава VII. Умысел и неосторожность

§ 1. Случай и неосторожность

299

рожной вины. Данное отличие заключается в характере пред­видения. При умысле (в равной степени прямом или косвенном) предвидение носит конкретный характер, а при легкомыс­лии — абстрактный. Это означает, что при умысле виновное лицо предвидит, что неизбежный или возможный результат наступит именно вследствие его конкретного действия (без­действия), совершенного в данный момент, в определенной обстановке и при определенных обстоятельствах. Нанося по-терпевшему умышленно удар ножом в грудь, лицо предвидит, что именно этот удар (его удар), удар этим ножом может причинить смерть потерпевшему. Совсем иным содержанием обладает предвидение при легкомыслии. Лицо предвидит на­ступление общественно опасных последствий, но лишь аб­страктно. Так, водитель автомашины, превышающий дозво­ленную скорость, вообще (в принципе) предвидит, что это может привести к наезду на пешехода. И это предвидение носит не конкретный, а именно общий, т.е. абстрактный характер. Лицо, предвидя указанные опасные последствия во­обще (в принципе), тем не менее исключает их наступление в конкретном случае. Оно считает, что такие последствия наступают при сходных обстоятельствах у других водителей, для себя же он исключает их наступление, так как )шдеется, что с ним, как опытным водителем, подобное не произойдет (т.е. он избежит столкновения с пешеходом и причинения ему вреда).

Однако главное отличие легкомыслия от умысла (в первую очередь от косвенного) заключается в волевом моменте. Пос­ледний при легкомыслии как разновидности неосторожной вины характеризуется тем, что лицо без достаточных к тому оснований рассчитывало на предотвращение общественно опас­ных последствий своего деяния. В отличие от косвенного умыс­ла воля лица при преступном легкомыслии направлена на пред­отвращение преступных последствий своего действия или без­действия. Лицо рассчитывает на конкретные реальные обсто­ятельства, которые, по его мнению, способны предотвратить наступление преступного результата. Так, в приведенном при­мере водитель рассчитывает на свое профессиональное мастер­ство, на свой достаточно продолжительный безаварийный опыт  вождения  автомашины,   на  ее  исправное  техническое

состояние, на хорошее состояние дорожного покрытия и т.д. К сожалению, в конкретной ситуации такой расчет оказыва­ется ошибочным, водитель автомашины все-таки наезжает на пешехода и причиняет ему смерть. Неосновательность, оши­бочность расчета и превращает подобное психическое отноше­ние к последствиям совершенного деяния в преступное легко­мыслие, а само деяние — в преступление.

Второй разновидностью неосторожной вины является не­брежность. В соответствии с ч. 3 ст. 26 УК РФ преступление признается совершенным по небрежности, если лицо не предви­дело возможности наступления общественно опасных послед­ствий своих действий (бездействия), хотя при необходимой внимательности и предусмотрительности должно было и могло их предвидеть.

Интеллектуальный момент преступной небрежности резко отличается от интеллектуального момента как умысла (пря­мого и косвенного), так и легкомыслия. При небрежности лицо не предвидит возможности наступления общественно опасных последствий своего деяния. Таким образом, интеллектуальный момент этой разновидности неосторожной вины характеризу­ется отсутствием в сознании лица оценки своего поведения как общественно опасного. Это своего рода интеллектуальный момент со знаком «минус» (и по аналогии с немецкой уголовно правовой литературой небрежность можно также назвать «неосознанной неосторожностью»). Поэтому сугцность вины в данном случае заключается не в интеллектуальном, а в волевом моменте, ибо только в связи с волевым моментом данное психическое отношение получает уголовно-правовую оценку.

Законодательное определение волевого момента небрежнос­ти связывается с двумя критериями — объективным («должно было») и субъективным («могло их предвидеть» — имеется в виду предвидение наступления вредных последствий). В теории и судебной практике объективный критерий связан с обязан­ностями лица, основанными на законе, профессиональным ста­тусе лица, общепринятых правилах общежития, предполагаю­щими предвидение наступления общественно опасных послед­ствий своего действия и бездействия. В западноевропейской литературе такой критерий удачно именуется критерием «среднего человека». Имеется в виду, что у конкретного лица

300

Глава VII. Умысел и неосторожность

§ 1. Случай и неосторожность

301

наличие обязанности предвидения наступления вредных послед­ствий своего деяния признается тогда, когда при данных обстоятельствах эти последствия мог предвидеть «средний благоразумный человек» или, если это относится к области специальных знаний, «средний специалист», обладающий обыч­ной для данной профессии квалификацией («средний» врач, «средний» инженер, «средний» шофер и т.д.). По содержанию этого объективного критерия (как критерия «среднего» чело­века) небрежность, по нашему мнению, близка и к западноев­ропейским и американскому аналогам. Но между ними сущест­вует и принципиальное различие. По российскому уголовному праву установление одного лишь объективного критерия еще не превращает соответствующее психическое отношение в не­брежность как разновидность неосторожной вины. Для этого требуется обязательное установление еще и субъективного критерия. Последний означает уже индивидуальную способ­ность конкретного лица (если для этого требуются специаль­ные познания, то конкретного врача, инженера, шофера и т.д.) предвидеть наступление вредных последствий в силу своих личных качеств, квалификации и особенностей обстоятельств, при которых было совершено общественно опасное деяние, приведшее к преступным последствиям.

В существовании определенного в уголовном законе субъек­тивного критерия небрежности мы видим одно из ограничений уголовной ответственности за неосторожность, так как все случаи «небрежности» с отсутствием такого критерия будут означать и отсутствие вины (в данном случае неосторожной). Другое серьезное ограничение заключается в указании законо­дателя на то, что «деяние, совершенное только по неосторож­ности, признается преступлением лишь в том случае, когда это специально предусмотрено соответствующей статьей Особен­ной части настоящего Кодекса» (ч. 2 ст. 24 УК РФ). Напри­мер, такое преступление, как клевета определяется как «рас­пространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию» (ч. 1 ст. 129 УК РФ). При этом в самой статье об ответст­венности за клевету не указывается форма вины данного преступления, т.е. нет указания на то, является оно умыш­ленным или же неосторожным либо может совершаться как

умышленно, так и по неосторожности. Однако в соответствии с указанием, содержащимся в ч. 2 ст. 24, раз в ст. 129 об ответственности за клевету отсутствует специальное указа­ние о наказуемости этого преступления в случае совершения его по неосторожности, то, следовательно, субъективная сто­рона клеветы характеризуется только умышленной виной.

Наконец, третьим (также достаточно серьезным и весьма специфическим) ограничением ответственности за неосторож­ность является формулирование в российском уголовном зако­нодательстве понятия невиновного причинения вреда. В соот­ветствии с ч. 1 ст. 28 УК РФ деяние признается совершенным невиновно, если лицо, его совершившее, не осознавало и по обстоятельствам дела не могло сознавать общественной опас­ности своих действий (бездействия) либо не предвидело воз­можности наступления общественно опасных последствий и по обстоятельствам дела не должно было или не могло их предви­деть. В этом случае отсутствуют либо оба критерия небреж­ности (объективный и субъективный) либо один из них. Неви­новное причинение вреда исключает уголовную ответствен­ность лица, допустившего общественно опасные последствия.

Часть 2 ст. 28 УК РФ предусматривает особую разновид­ность невиновного причинения вреда. Деяние признается совер­шенным и тогда, когда лицо, хотя и предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своих дейст­вий (бездействия), но не могло их предотвратить в силу несоответствия своих психофизиологических качеств требова­ниям экстремальной ситуации или нервно-психическим пере­грузкам. Это правило развивает принцип субъективного вмене­ния (кстати, его можно считать четвертым ограничением уголовной ответственности за неосторожность), в соответ­ствии с которым лицо, осуществляющее деятельность, связан­ную с экстремальными условиями и нервно-психологическими перегрузками, может быть признано виновным только в случае, если его субъективные качества соответствовали объективным требованиям ситуации и оно сознавало общественно опасный характер своих действий (бездействия), предвидело их обще­ственно опасные последствия либо не предвидело, но могло по своим субъективно-личностным качествам их предвидеть и предотвратить. Разумеется, это правило не распространяет-

302

Глава VII. Умысел и неосторожность

§ 1. Случай и неосторожность

303

ся на те случаи, когда общественно опасные последствия возникли по вине самого лица, например, в случае сокрытия им своих психофизиологических недостатков, препятствующих выполнению данного рода деятельности или профессии (напри­мер, дальтоник обманным путем получил водительские права), занятия обманным путем соответствующей деятельностью, требующей специальных знаний, навыков и подготовки, а также в случае приведения себя в определенное состояние вследствие принятия алкоголя, наркотических, психотропных или иных сильнодействующих средств^.

Указанная разновидность невиновного причинения вреда не-редко связана с экстремальными условиями и непомерными нервно-психическими нагрузками, испытываемыми тем или иным лицом, чаще всего в сфере управления техникой. Это относится, например, и к пилотам, вылетающим в рейс, и к водителям большегрузных автомашин дальнего следования, вы­нужденных по тем или иным причинам не одни сутки проводить «за баранкой», и авиа- и железнодорожным диспетчерам, также иногда работающим с огромной перегрузкой. Во многих случаях эти лица, допустившие наступление тех или иных общественно опасных последствий, предвидели возможность их наступле­ния, однако в силу указанных выше причин не могли их предот­вратить.

Традиция ограничения сферы ответственности за неосознанную неосторожность в странах общего права представляется логичной и разумной, хотя и спорной в пограничных вопросах. Примерный уголовный кодекс также отразил основную трансформацию в отношении объема и применения неосознанной неосторожности. Любой материальный элемент правонарушения может «выразить­ся», или, как весьма нечетко сформулировано в кодексе, «может быть результатом» либо умысла, либо неосторожности. Основной сдвиг здесь состоит в том, что термин «неосознанная неосторож­ность» стал использоваться не только для описания определенного набора случаев, но также и для описания виновно совершаемых ошибок. Если ошибка может быть совершена по неосознанной неосторожности,  то получается,  что любое преступление (а не

См.:- Уголовный закон.  Опыт теоретического  моделирования.  М.,   1987. С. 81, 91.

только тот их ограниченный набор, который обсуждался в данной главе) может быть совершено по неосторожности (recklessness или negligence). В результате в юридический оборот в США вошли такие любопытные термины, как «изнасилование по неосторож­ности». Изнасилование может быть неосторожным, если мужчина вступает в половую связь с женщиной, поведение которой он неосмотрительно принял за согласие. Неосмотрительность в отно­шении ее согласия все действия мужчины делает совершенными по неосторожности.

Конечно, среди юристов может быть «в ходу» и термин «неосторожное изнасилование» (в случае, если мужчина всту­пает в половую связь с женщиной, поведение которой он неосмотрительно принял за согласие). Однако это всего лишь юридическая метафора, и она не имеет строго юридического смысла. В России, например, эта проблема (если ее рассматри­вать в сугубо практической, правоприменительной плоскости) не может быть даже предметом для дискуссии в суде, так как законодатель в уголовном кодексе ограничил ответственность за изнасилование лишь умышленной формой вины.

Ниже мы остановимся на вопросе о том, правильно ли тракто­вать ошибку таким образом, но пока мы должны отметить, что в последние годы под воздействием Примерного уголовного кодекса сфера потенциального применения понятия неосторожности (reck­lessness и negligence) значительно расширились.

Мне кажется, что дело не столько в этом, и вообще проблема увеличения числа неосторожных преступлений вста­ет перед законодателем любой страны независимо от того, к какой правовой системе относится законодательство соответ­ствующих стран. Как я уже отмечал, число преступлений, совершаемых по неосторожности, постоянно (начиная пример­но с начала этого века) возрастает. Это происходит в связи с тем, что в условиях научно-технического прогресса значитель­но повышается опасность таких преступлений, особенно свя­занных с нарушением специальных правил в сфере использова­ния техники, а также в экологической сфере (и число жертв отдельных таких преступлений может в десятки, сотни и тысячи раз превышать их количество от умышленных преступ­лений).

304

Глава VII. Умысел и неосторожность

§ 2. Negligence: объективный и субъективный подходы

305