§ 1. Толкование норм права в правоприменительной рисдикционной деятельности

Толкование норм права, т. е. уяснение их содержания и смысла, является необходимой предпосылкой правопри­менения. Для этого надо прибегнуть к некоторым при­емам (способам) толкования. К ним большинство ученых относит грамматическое, логическое, систематическое, ис­торическое толкование. Иногда говорят о необходимости для полного уяснения содержания нормы права выделения и использования функционального способа толкования, под которым понимается учет внешних факторов и условий, в которых функционирует, действует, реализуется толкуемая

1 См.: Лившиц Р. 3. Совершенствование хозяйственного меха­низма и вопросы трудового права.— Сов. государство и право, 1981, № 10, с. 52—54.

50

1              См.: Научные   основы   государственного    управления    в    СССР,

М., 1968, с. 312.

2              См.: Лазарев Б. М, Указ. соч., с. 95.

51

4*

норма и которые оказывают влияние на их содержание. Эти приемы или способы толкования исследованы в юри­дической литературе — в специальных монографиях, кур­сах и учебниках по общей теории права1. Поэтому здесь нет необходимости их характеризовать. Несмотря на раз­личные оттенки в трактовке способов толкования, все авторы признают, что эти способы в своей совокупности и в своем взаимодействии являются средством познания правовой нормы, раскрытия всех ее сторон, .позволяют уяснить ее содержание, что является необходимым усло­вием принятия основанного на норме властного акта по индивидуальному юридическому делу.

Толкование закона в любой правоприменительной дея­тельности, в том числе и при разрешении конкретного спора в судебном или арбитражном порядке, а также при рассмотрении уголовного дела, необходимо, ибо закон обычно формулируется как общее (абстрактное) правило поведения. Рассмотрим последствия толкования норм пра­ва на примере правоприменительной юрисдикционной дея­тельности суда.

Раскрытие содержания общего правила в процессе правоприменительной деятельности опосредствуется более конкретными, чем это сказано в тексте закона, положе­ниями, позволяющими применить закон к спорному слу­чаю. «Если бы законы применялись сами собой, тогда суды были бы излишни»2. Суть толкования в том, чтобы судья выявил во всеобщности нормы возможности ее приме­нения к отдельным конкретным казусам3. Во многих случаях не просто подвести единичный случай под закон. Это сложный логический процесс. Такой процесс предпо­лагает учет особенностей индивидуально-конкретного об­щественного отношения. Вышестоящие судебные инстанции разъясняют закон, если он неправильно применен ниже­стоящим судом, вносят единообразие в разрешение одно­родных дел, что является необходимым условием соблю­дения и укрепления законности.

' * См., например: Недбайло П. Е. Применение советских пра­вовых норм. М., 1960; Пиголкин А. С. Толкование нормативных актов в СССР. М, 1962; Лазарев В. В. Пробелы в праве и пути их устранения. М., 1974; Марксистско-ленинская теория государства и права. Социалистическое право. М., 1973; Черданцев А. Ф. Толкование советского права. М., 1979; Алексеев С. С. Общая теория права. Т. II. М., 1981.

Д Маркс   К.,   Энгельс   Ф.   Соч., 2-е изд., т.  1, с. 67. з См.:   Тамаш   Андраш.   Судья и общество   (диалектика пра­восознания и правоприменения). М., 1980, с. 69.

52

Разъяснение закона — это осуществляемая юрисдикци-онным органом конкретизация тех понятий, которые вы­ражены в словесной форме закона. В разъяснениях дела­ются необходимые логические выводы, раскрывающие содержание закона, непосредственно expressis verbis, не сформулированные в его тексте. Приведем следующий пример.

В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 25 февраля 1977 г. «О применении законодательства при рассмотрении судами дел об изъятии домов, построенных гражданами с нарушением действующих правил» были конкретизированы условия, при наличии которых дом под­лежит изъятию в фонд местного Совета народных депу­татов, и те условия, которые позволяют принять решение об отказе в иске, заявленном местным Советом. Такой вывод сделан путем! истолкования указания закона (ст. 109 ГК РСФСР) относительно того, что следует считать су­щественным отступлением от утвержденного проекта строительства дома, допущенным застройщиком.

Это «нарушение этажности, значительное превышение предусмотренных утвержденным проектом габаритов дома, возведение строения с нарушением планировки, застрой­ки и благоустройства населенного пункта, улицы» (п. 4). Иначе говоря, конкретизируется тот оценочный критерий, которым должен руководствоваться суд, принимая реше­ние по делу1.

Приведенное и аналогичные разъяснения лишь рас­крывают содержание закона. Такого рода разъяснения не создают J|EJE2£P> развивающего норму, хотя и подчинен­ного ей правила. Это первая, или низшая, стадия конкре­тизации, состоящая в раскрытии содержания закона в целях обеспечения правильного его применения к .конкрет­ному отношению.

Процесс применения некоторых законов зачастую нуж­дается в более глубокой их конкретизации, чем охарак­теризованное выше разъяснение содержания этих законов. Многообразные конкретные индивидуальные отношения, связанные с конфликтной ситуацией, вынесение решения о признании субъективных прав и обязанностей участ­ников стношений, виновности или невиновности в совер­шении преступления, назначение наказания и т. д. могут быть установлены и подведены под действие закона лишь

1 См:  Сборник  постановлений  Пленума  Верховного  Суда  СССР. Ч. I. M., 1978, с. 146.

53

в процессе такой конкретизации и детализации его содер­жания, которая выражается в формулировании судебной практикой подчиненного закону (и вытекающего из него правила, без которого не может быть решено конкретное индивидуальное дело. Речь идет о правоположениях, сформулированных в постановлениях Пленумов Верховно­го Суда СССР и Верховных Судов союзных республик, а также об имеющих силу авторитета решениях иных судебных инстанций (включая суды первой инстанции), если ими руководствуются при решении однородных кон­кретных дел.

Для вынесения правильного и соответствующего закону решения подчас требуется, чтобы общее правило, сформу­лированное в законе, было опосредовано более конкрет­ными правилами, охватывающими некоторые стороны или части регулируемых отношений, прямо и непосредственно не предусмотренные законом, но в конечном счете подчи­ненные ему. Такие более конкретные правила — необходи­мые посредствующие звенья, обеспечивающие надлежащее правоприменение. Лишь в этом случае закон в сочетании с конкретизирующими его положениями правильно выпол­няет свою служебную роль — суд выносит надлежащее ре­шение по конкретному делу1.

Существуют два способа конкретизации закона. Первый -способ — издание подзаконных нормативных актов компе­тентными органами государственной власти, но этот способ не исчерпывает потребностей в конкретизации, необходимой при разрешении юрисдикционными органами конкретных конфликтных ситуаций^ Второй способ, допол­няющий первый,—выработка конкретизирующих правопо-ложений судебной практикой.

Ярким примером тому является конкретизация Верхов­ным Судом ССОР ст. 7 Основ гражданского законода­тельства Союза (ССР и союзных республик о защите чести и достоинства. Эта статья слишком общая и не отвечает на ряд конкретных вопросов, без нормативного урегули­рования которых невозможно было бы применить ее д конкретному делу. В ней не сказано, какое содержание вкладывается в понятие распространения порочащих све­дений— достаточно ли их сообщить только одному лицу или множеству лиц; не определены признаки, наличие ко­торых   позволяет   эти   сведения   считать   порочащими;   не

'*См. подробнее:  Судебная практика  в советской  правовой систе­ме. М., 1975.

указан точно круг субъектов ответственности за распрост­ранение порочащих сведений, если они распространены кем-либо в печати; не определено соотношение ст. 7, пре­дусматривающей гражданско-правовую защиту потерпев­шего, с теми статьями уголовных кодексов союзных рес­публик, которые предусматривают уголовную ответствен­ность за клевету  (ч.  1 ст. 130 УК РСФСР)1.

Но еще раз подчеркиваем, что речь идет о конкретиза­ции в рамках общего закона.

Практика обновления законодательства показала, что вырабатываемые судебной практикой правоположения не­редко впоследствии становятся законами, детализирующи­ми слишком общий закон2.

1              Ответы   на   эти   и  другие  вопросы   даны   в   постановлении   Пле­

нума  Верховного Суда  СССР  от   17 декабря   1971   г.  «О  применении

в    судебной   практике   ст.   7   Основ   гражданского    законодательства

Союза ССР и союзных республик о защите чести и достоинства граж­

дан и организаций». Так, в этом постановлении, в частности, указано,

что в  качестве ответчиков по иску об опровержении порочащих  све­

дений, опубликованных в печати, привлекаются автор и орган печати;

если   сведения   опубликованы   под   условным   именем    (псевдонимом)

или   без   обозначения   имени   автора,   то   ответчиком   является   орган

печати — юридическое   лицо;   порочащими   являются   такие   сведения,

которые  умаляют  честь  и  достоинство   гражданина   или   организации

в общественном  мнении отдельных граждан с точки  зрения  соблюде­

ния    законов,    правил    социалистического    общежития    и    принципов

коммунистической    морали;    распространенными    являются    сведения,

сообщенные  не только  неопределенному кругу лиц,  но  даже  одному

лицу;   при   наличии  клеветы  потерпевший  вправе  привлечь  виновного

к   уголовной   ответственности   либо   предъявить   иск   о   защите   чести

и   достоинства   в   порядке   гражданского   судопроизводства   (Сборник

постановлений    Пленума    Верховного    Суда    СССР,    1924—1977   гг.,

с.  119—122).

2              Не   имея   возможности   в   рамках   настоящей   работы   привести

многочисленные   доказательства   этого   утверждения,   сошлемся   лишь

на  два примера.  Еще задолго до издания  Основ  гражданского зако­

нодательства Союза ССР и союзных республик в порядке истолкова­

ния  и  конкретизации  ст.   10  Конституции  СССР   1936  года  судебной

практикой    были    сделаны    надлежащие   выводы    о    потребительском

назначении права личной собственности  на  жилой дом  с вытекающи­

ми   отсюда   последствиями.   Соответствующие   правоиоложения   были

закреплены ст. 25 Основ. Второй пример: еще в  1925 году Верховный

Суд РСФСР разъяснил, что исковая давность не может быть применена

к требованиям государства о возврате его имущества из чужого неза­

конного   владения.   Этим   правоположением,   основанным   на   том   пра­

вильном истолковании, что по истечении срока исковой давности такое

имущество становится бесхозяйным, подлежащим в соответствии с за­

коном  передаче в  собственность государства, суды  руководствовались

более 30 лет. Основы восприняли эту норму, она стала законом.

55

Изложенные выше соображения о конкретизации за­кона в деятельности судебных органов с теми или иными оттенками в настоящее время разделяются многими уче­ными. Но есть и другое мнение, поддерживаемое не менее многочисленными сторонниками, считающими, что то, что именуют конкретизацией закона в судебной деятельности, не выходит за рамки обычного толкования закона, его познания в процессе реализации в рамках этой дея­тельности1.