Глава І Особенности развития криминологической мысли в первой половине XIX в.

Основоположником уголовной статистики и зачинателем криминологии второй половины XVIII в. считается А. Н. Радищев'. В его малоизвестной работе «О законоположении» (1801) мы находим поразительные по глубине высказывания об изучении преступности в России. «И мало размышляющему уже может быть понятно, -- подчеркивал А. Н. Радищев, — сколь многие законы гражданские соразмерять должны законы уголовные, и что в них лежит предупреждение преступлений или к оным повод»2. Следовательно, в имущественных отношениях, получающих свое юридическое оформление в «гражданских законах», и лежит «предупреждение преступлений или к оным повод». Таким образом, имущественное неравенство является основной, причиной преступности, что «и мало размышляющему уже может быть понятно». Какие же показатели, по мнению А. Н. Радищева, нужны для изучения преступности. В этих целях он проектирует целую систему таблиц («ведомостей»). «Сии ведомости, -- писал он, — должны заключать в себе: 1) происшествие или описание, как совершалось преступное дело, 2) какое было побуждение или какая причина к совершению деяния, 3) какие употреблены были средства к обнаружению истины, 4) какие были доказательства, что преступление совершено, 5) каким законом руководствовались судьи при решении дела, т. е. то ли сие происшествие именно, которое в законе означено, 6) какое положено было преступнику наказание».

Намечая столь широкую программу исследования преступности, А. Н. Радищев по праву может быть отнесен к зачинателям русской криминологии. Его замечание о том, что надо собирать и изучать уголовно-статистические данные за большой промежуток времени, по различным регионам, чтобы установить наиболее существенные причины преступности, выявить ее реальную динамику, имеет большое значение для дальнейшего развития этой науки. «Имея перед собой судопроисшествия разных годов и разных областей обширной России, видно и ясно будет: какие были побуждения к содеянному преступлению или к начатой тяжбе недостаток ли в учении, худое ли воспитание или невежество... "идя источники тяжбы и преступления тому и другому, найти иногда возможно будет преграду...»3. Помимо указанного А. Н. Ра-

О

ст

роумов  С.  С.  Очерки по истории уголовной статистики дорево-

.     . люционной России. М.. 19-61, с. 47—65.

а Д и щ е в  А.   Н.   Избранные  философские  и  общественно-политические про-«зведення. М., 1952, с. 461.

а Аи ще в А. Н. Указ, соч., с. 460—461.

105

дищев настаивает на статистическом отражении всего процесса борьбы с преступностью, всей судебно-полицейской практики и, в частности, на учете преступлений самих судей (взятки, злоупотребление властью, нарушение законов и пр.). В этих целях он предлагает целый комплекс показателей статистико-кримино-логического характера. Надо прямо сказать, что такой обстоятельной программы исследования преступности мы не находим ни у одного из зарубежных «моральных» статистиков и юристов XIX в., не говоря уже о том, что криминологические воззрения А. Н. Радищева были неизмеримо революционнее, прогрессивнее взглядов таких ученых, как А. Кетле -- автора «Социальной физики», считавшегося в свое время большим гуманистом и корифеем в сфере социологии)4.

А. Н. Радищев, создав свою замечательную систему таблиц, хотел получить на ее основе обширные статистические материалы о преступности, которые в дальнейшем предполагалось подвергнуть глубокому криминологическому исследованию. Этого А. Н. Радищеву сделать не удалось: преждевременная смерть прервала его деятельность. Но его идеи о необходимости всестороннего изучения преступности и ее причин не пропали даром. Первым русским исследователем, пытавшимся проанализировать эти причины на основе официально опубликованных данных, был академик К. Ф. Герман (1767—1838), приехавший в Россию в 1795 г. и возглавивший кафедру в Петербургском университете. К. Герман широко пропагандировал важность статистики для государственного управления и необходимость публикации цифровых данных, характеризующих самые различные области экономики, политики, культуры, юриспруденции и, в частности, состояние преступности. 17 декабря 1823 г. К. Герман на заседании Академии наук сделал доклад на тему «Изыскание о числе смертоубийств и самоубийств в России в течение 1819 и 1820 гг.»5. Важно отметить, что, исследуя статистические материалы о преступности, К. Герман стремился доказать ее закономерность и причинную обусловленность. Напомним, что свой доклад К. Герман сделал за 13 лет до выхода в свет работы А. Кетле «О человеке, о развитии его способностей, или опыт социальной физики», в которой он пытался статистически обосновать наличие в общественной жизни «железных» закономерностей. «Важность научных изысканий о насильственной смертности заключается в том, что ею до некоторой степени определяется нравственное и политическое состояние народа, ибо главными причинами преступлений являются обычно крайности: дикость нравов или их эгоистическая утонченность, неверие или фанатизм, анархия или гнет, край-

4 См.: Остроумов С. С. Очерки по истории уголовной статистики дореволюционной России.

6 Доклад был напечатан на французском языке в мемуарах Академии наук в 18Э2 г. Mémoires de l'Académie imperial de Science de St. Pitersbourg, 1

106

няя бедность или чрезмерная роскошь»6. При рассмотрении взглядов К. Германа следует принять во внимание, что преступление в тот период трактовалось представителями господствующего тогда в уголовном праве классического направления, стоящего на позициях индетерминизма, как «акт свободной воли». Таким образом, взгляды К. Германа о связи преступности с социальными явлениями, о причинной обусловленности преступности были для того времени безусловно прогрессивными. К. Герман приводит изучение преступности по отдельным губерниям, стремясь объяснить ее различными обстоятельствами: материальным положением, пьянством, влиянием местных условий и т. п. (например, большое число краж и грабежей в Казани и Нижнем Новгороде он объясняет тем, что в них велась крупная торговля и было много богатых купцов; наличие мелкого воровства упирается, по его мнению, в «гнетущую бедность» и «тяжкие налоги» и пр.). К. Герман правильно отмечает, что имевшиеся у него данные далеко не достаточны для широких выводов, а зачаточное состояние уголовной статистики лишает его возможности сравнивать преступность России с другими странами. Уже в те годы он применяет при анализе статистических материалов группировки, ряд обобщающих показателей и, в частности, коэффициенты преступности, т. е. руководствуется теми основными методическими приемами, которые необходимы во всяком криминологическом исследовании. Чрезвычайно любопытно отметить отношение высших официальных кругов к работе К- Германа, являющееся примером борьбы передовых и реакционных идей во всех отраслях общественной науки, в том числе в криминологии и статистике. К. Герман прислал свой доклад для «просмотра и напечатания» президенту Академии наук и министру просвещения адмиралу А. С. Шишкову, являющемуся идеологом наиболее реакционных слоев дворянства. А. Шишков подверг доклад резкой критике, что, очевидно, и явилось причиной напечатания этого доклада лишь спустя 9 лет после его составления. «Статью о исчислении смертоубийств и самоубийств, приключившихся в два минувших года в России, - - писал А. Шишков, - - почитаю не токмо ни к чему не нужною, но и вредную. Первое: какая надобность знать з числе сих преступлений? Второе: по каким доказательствам всякий читатель может удостоверен быть, что сие число отнюдь не увеличено? Третье: к чему извещение о сем может служить? ^азве к тому только, чтобы колеблющийся преступник, видя пе-Ред собою многих предшественников, мог почерпнуть из этого Добрение, что он не первый к такому делу приступает? Мне кажется, подобные статьи не приличные к обнародованию оных. Длежало бы к тому, кто прислал их для напечатания, отослать ^заД с замечанием, что и впредь над такими пустыми вещами ! трудился. Хорошо извещать о благих делах, а такие, как

                .              

же, с. 9.

107

смертоубийства   и   самоубийства,  должны   погружаться   в  вечное забвение»7.

Лишь спустя тридцать пять—сорок лет после доклада К. Германа мы встречаем работы, посвященные исследованию преступности. Мрачные годы царствования Николая I, когда малейшая попытка уклониться в сторону от официальной дворянской монархической идеологии «самодержавия, православия и народности» беспощадно подавлялась, не способствовали развитию криминологической мысли. Мы только что привели весьма яркий пример отношения одного из представителей этой идеологии—А. С. Шишкова к работе К. Германа. Публикация статистических материалов была поставлена под надзор николаевской цензуры, а исследование таких материалов допускалось лишь в сугубо «верноподданническом духе». Царское правительство принимает самые суровые меры, дабы не допускать никакой крамолы. Авторы любых сочинений, где имелись хотя бы отдаленные намеки на существующий гнет и беззаконие, подвергались жестоким репрессиям. Ясно, что подобные условия наложили свой отпечаток и на развитие русской уголовно-правовой, криминологической и статистической мысли, крепко скованной цензурным гнетом8. Что касается исследований преступности николаевской России, то, несмотря на наличие обширных материалов уголовной статистики, имевшихся в министерствах юстиции и внутренних дел, никаких работ подобного рода, кроме рассмотренного нами ранее доклада К. Ф. Германа, до начала 60-х годов почти не проводилось. Реакционный режим Николая I, невыносимый цензурный гнет не давали возможности ученым, даже реакционно настроенным, проводить объективное исследование преступности в России, поэтому зачастую они обращались к уголовной статистике Западной Европы. В эти годы появлялись иногда в печати данные о числе подсудимых и ссыльных, но без каких-либо комментариев. Так, в 1839 г. министерство внутренних дел выпустило сборник «Материалы для статистики Российской империи»9, в котором наряду с другими были помещены две статьи А. Величко. Первая - - под названием «Сведения о числе преступников с 1822 по 1853 г., сосланных в Сибирь за разные преступления», и вторая -- «Данные для нравственной статистики Сибири». Эти статьи знакомят читателей с числом ссыльных и «смертоубийств, совершенных ссыльными в течение 14 лет» (с 1823 по 1837 г.). Никаких пояснений автор не дает.

7              Сухомлинов  М.  Материалы  для истории  просвещения  в  России  в  цаР"

ствование Александра  I.— «Журнал министерства просвещения»,  1866, № 1Ь

с. 26—27.

8              См.:   Остроумов   С.   С.  Особенности   развития   уголовно-правовой  и  Уго"

ловно-статистической мысли в годы царствования  Николая  I.— В  кн.:  Очер

ки по истории уголовной статистик» дореволюционной  России, с. 66—80

в Материалы для статистики Российской империи, издаваемые с высочайшего соизволения при статистическом отделении Совета министерства внутренних дел. Спб., 1839.

108

Реакционная политика царизма лишь задерживала действие объективных экономических законов. Крепостное право, ставшее тормозом для дальнейшего развития производительных сил страны, разлагалось под влиянием новых, прогрессивных для того времени капиталистических отношений. Шла борьба между различными общественными группами, которая приняла особо ожесточенный характер к концу 50-х годов, когда крепостническая Россия, несмотря на исключительный героизм защитников Севастополя, проиграла Крымскую войну и показала свою экономическую и политическую отсталость по сравнению с буржуазной Западной Европой. Борьба за преобразование всей социально-экономической и политической жизни страны, борьба за пути этого преобразования находит свое отражение в различных отраслях общественной науки, в том числе и в уголовном праве, криминологии и статистике. Особенно остро здесь дебатируется вопрос о необходимости уничтожения старого дореформенного суда и замены его новым буржуазным. Одновременно ставится вопрос о необходимости исследования причин преступности и о выработке соответствующих мероприятий по борьбе с ней. Представители отдельных общественных групп по-разному решают эти вопросы. Так, в 1860 г. в журнале «Отечественные записки», придерживавшемся в период революционной ситуации (1859— 1861) умеренно-либерального направления, появилась статья «Статистические сведения о числе лиц, находившихся в 1858 году под судом, и о главных родах преступлений». Неизвестный автор, приводя в статье данные о числе привлекаемых к уголовной ответственности (404717 человек, «цифра весьма солидная», по •его замечанию), а также о количестве осужденных по отдельным преступлениям и о видах наказаний, пишет: «Какое богатое поле для изысканий представляют эти сухие наводящие раздумье цифры! Сколько людей осуждено, сколько слез пролито, - - а все ли осуждены по действительной вине? Кто видал, как их судили? Кто не знает наших судебных порядков? Почему в некоторых губерниях преобладают одни преступления, а в других - - другие? Нет сомнения, что каждая категория преступлений кроме общих причин — бедности и невежества — имеет свои частные и местные причины. Но какие?»10.

Такого тона нельзя было услышать, конечно, на страницах николаевской печати, которая была скована гнетом цензуры. Цитируемый нами автор, критикуя дореформенный суд и правильно подметив основную причину преступности - - бедность, ставит много серьезных вопросов, имеющих прямое отношение к уголовному праву, криминологии и судоустройству. Он прямо обращается к ученым и говорит: «Подобные вопросы стоят того, чтобы на-ли ученые занялись ими, отложив в сторону бесплодные споры о Лр_£\Іаннах и жмуди»".

«Отечественные записки», 1860, август, с. 50—51. Там же.

109

Не вызывает сомнение, что разрешение таких вопросов способствовало бы дальнейшему развитию указанных наук, связывая их с практикой. Наряду с исследованием преступности в России мы находим в те годы довольно много статей, посвященных изучению преступности в Западной Европе. Но в противоположность аналої ичным исследованиям в годы царствования Николая І в работах конца 50-х и 60-х годов много ценных и «вольных» мыслей о причинах преступности, о необходимости перестройки русского суда и других высказываний, которые лет десять тому назад считались бы явной «крамолой» и которым тогдашняя цензура никогда бы не разрешила увидеть свет. Так, в 1857 г. в журнале «Современник», являвшемся в тот период боевым органом революционной демократии, была напечатана большая статья под названием «Выводы из сравнительных таблиц преступлений в Англии и Франции». Установив, что преступность в Англии из года в год возрастает, обгоняя по своим темпам рост населения, автор пишет: «Вот к чему приводит так называемая цивилизация, когда большинство населения обречено на нищету, а меньшинство утопает в роскоши»12. В 1859 г. А. Хвостов в статье «Очерк уголовной статистики Англии», анализируя статистические данные, взятые из официальных английских отчетов, пишет: «Из общего-числа осужденных землевладельцев, поденщиков и швеек было 41%; фабричных и мастеровых - 19%; людей без занятий -21 %»13. «Выходит, — продолжает А. Хвостов, — что более 4Д осужденных — это люди, толкаемые на преступления земельным разорением, ничтожным заработком и, конечно, отсюда недостатком нравственных начал»14. Как видим, авторы указанных статей более глубоко исследуют причины преступности в Западной Европе, чем их зарубежные современники, так называемые «либеральные статистики, считавшие этими причинами «нравственную испорченность отдельных слоев населения».

12            «Современник», 1857, № 12, с. 249.

13            «Журнал министерства юстиции», 1859, № 11, с. 106.

14            Там же.