Глава XIII СОДЕРЖАНИЕ И СТРУКТУРА НОРМЫ ПРАВА

1. Содержание нормы права (интеллектуально-волевое, юридическое). Юридические нормы способны выполнять роль «регламентатора» общественных отношений, потому что они об­ладают особым интеллектуально-волевым содержанием. В со­ответствии с этим каждая норма права характеризуется интел­лектуальными и волевыми моментами.

Интеллектуальный момент представляет собой идеальное от­ражение в правовой норме регулируемого общественного отноше­ния, т. е. той «модели» общественного отношения, которую «за­дал», запрограммировал законодатель. Главное здесь — это идеальное выражение того, каким моделирует, представляет за­конодатель поведение людей, т. е. каким оно может или должно быть. В социалистическом обществе это отражение регулируе­мого отношения носит научно обоснованный характер, опирается на познанные объективные законы развития общества. Вот по­чему оно представляет собой активную силу, направленную на дальнейшее развитие и совершенствование социалистических общественных отношений Ч

Волевой момент характеризует в юридических нормах актив­ное («повелительное») начало. Юридические нормы — это не только идеальное отражение регулируемых фактических отно­шений (т. е. того, каким представляет себе законодатель поведе-

1 Как подчеркивает В. М. Корельский, интеллектуальный момент совет­ских правовых норм отчетливо проявляется в том, что «нормотворческие ор­ганы при разработке норм права не только сознают необходимость и целесооб­разность создаваемых ими норм, но и заранее предвидят, какие отношения возникнут в результате осуществления данных норм и какие изменения и же­лательные последствия наступят в будущем» (В. М. К о р е л ь с к и й. Правовые нормы и нормы общественных организаций. Автореферат кандидатской диссер­тации. Свердловск, 1963, стр. 5).

218

ние его участников); юридические нормы содержат в себе также стремление, активную направленность законодателя к тому, что­бы эти отношения реально возникли, осуществились.

Наряду с интеллектуально-волевым содержанием норма пра­ва имеет и юридическое содержание (в нем выражается значе­ние права как государственной воли, возведенной в закон). Юри­дическое содержание как бы «оформляет» интеллектуальный и: волевой моменты, придает им «юридический облик». Достигает­ся это при помощи категорий правосознания и прежде всего при: помощи категорий «право» и «обязанность». Причем особо суще­ственное значение принадлежит здесь, во-первых, степени и фор­мам повеления, выраженного в юридических нормах (в част­ности, обязывается ли лицо к определенному положительному поведению или же лицу только дозволяются известные действия,, а на всех иных лиц возлагается обязанность пассивного содер­жания — обязанность воздерживаться от действий известного рода), и, во-вторых, характеру и жесткости обеспечительных мер — правовых санкций.

2. Содержание нормы права и ее структура. Интеллектуаль­но-волевое и юридическое содержание нормы права определен­ным образом организовано. Эта организация содержания с внут­ренней стороны (т. е. со стороны внутренней формы) состоит в том, что норма имеет свою структуру, которая выражает ком­поновку ее содержания, связь и соотношение ее элементов.

Вопрос о структуре нормы является составной частью более широкой проблемы — проблемы о структуре права в целом. Это обстоятельство важно подчеркнуть не только потому, что анализ структуры права на всех уровнях основывается на единых нача­лах (гл. 8), но и потому, что между структурами разных уров­ней существует взаимозависимость и, в частности, структура отдельной нормы зависит от развития правовой системы в целом.

Глубокое, разностороннее влияние на структуру нормы права оказывает выделение правоохранительных правовых предписа­ний. Изучение истории законодательства показывает, что разви­тие правовых систем неизбежно выражается в обособлении пред­писаний, регламентирующих юридические санкции. Такого обособления требуют дифференциация мер государственно-при­нудительного воздействия, необходимость учета при их примене­нии разнообразных фактических условий.

Выделение правоохранительных предписаний не только от­ражается на структуре регулятивных норм (из состава которых «выводятся» указания на государственно-принудительные меры

219

обеспечения), но и влечет за собой формирование самостоятель­ных правоохранительных институтов, а следовательно, влияет на структуру права более высоких уровней. Существенное влияние на структуру права оказывает и обособление «общих» правовых предписаний, т. е. таких предписаний, в которых закрепляются правовые понятия, принципы, правовое положение субъектов, об­щие условия совершения тех или иных юридических действий и т. д.

Во взаимосвязи различных уровней структуры улавливается известная закономерность. Чем сложнее становится структура на более высоких уровнях (отраслей, институтов и др.), тем больше упрощается структура первичного звена правовой систе­мы— правовых нормативных предписаний. И это понятно. Раз­витая правовая система функционирует как регулятор общест­венных отношений в своей целостности, в единстве, в сочетании правовых норм, институтов, отраслей. Отдельные же норматив­ные предписания выступают в «усеченном» виде, т. е. «специа­лизированных» нормативных положений, посвященных отдель­ным операциям в процессе правового регулирования. Как отме­чалось ранее (гл. 12), это упрощение первичного звена правовой системы достигает порой такой степени, что нормативные пред­писания иногда теряют внешние признаки нормы.

Будучи составной частью более широкой проблемы, вопрос о структуре юридической нормы имеет свое, вполне самостоя­тельное значение. Здесь (как и при характеристике видов юри­дических норм) перед нами микроструктура права. В ней в от­личие от системы права, т. е. макроструктуры, не столь зримо и рельефно проявляются социальные особенности правового регу­лирования. В то же время в вопросах структуры нормы и видов норм большее значение приобретают юридико-техническая сто­рона, «конструктивные» моменты организации содержания нормы.

Для структуры нормы права свойственна своя «типовая схе­ма» (модель) связи образующих ее элементов. Главным в этой «типовой схеме» является само нормативное построение интел­лектуально-волевого и юридического содержания государствен­ной воли. Это нормативное построение состоит в том, что интел­лектуально-волевое содержание выражается не только при по­мощи категорий правосознания (прав и обязанностей), но и при помощи норм-предписаний и логических норм.

Норма-предписание воплощает государственное веление в виде цельного нормативного положения, посвященного конкрет­ному вопросу правового регулирования. Логическая же норма

,220

Характеризует связь отдельных предписаний, их государственно-принудительное, регулирующее качество. Здесь, на уровне ло­гических норм, складываются юридические конструкции — свое­образные нормативные «структуры», модели связи отдельных элементов и сторон логической нормы, института.

Следующий момент освещения структуры нормы касается ее внутреннего строения, связи образующих ее элементов. Особен­ности этой связи во многом зависят от того, является ли предме­том анализа логическая норма или же норма-предписание. В по­следующем характеристика структуры той и другой нормы будет дана раздельно.

3. Внешнее выражение структуры нормы права в тексте нор­мативных юридических актов. С внешней стороны (т. е. со сторо­ны внешней формы) нормы-предписания и логические нормы, а также содержащиеся в них юридические конструкции получают языковологическое воплощение в тексте нормативного юриди­ческого акта, его статьях.

Главное, что здесь необходимо отметить,— это отличия меж­ду нормой и статьей нормативного акта. Однако соотношение между нормой и статьей во многом зависит от того, что перед нами — логическая норма или же норма-предписание.

Логическая норма, призванная выразить связи между спе­циализированными нормативными предписаниями, их государст­венно-принудительные, регулирующие свойства, в большинстве случаев обнаруживается в нескольких статьях нормативного акта или даже в статьях разных нормативных юридических актов. Например, норма, регламентирующая правовое положе­ние колхозника, выражена в ст.ст. 3, 4, 5, 6, 7 Примерного устава колхоза, а также в статьях Гражданского кодекса, устанавли­вающих недопустимость ограничения правоспособности граж­дан, в положениях Конституции о правах личности и нормах Осо­бенной части Уголовного кодекса, предусматривающих ответст­венность за нарушения прав личности. Усиливающийся процесс специализации права приводит к тому, что элементы логических норм все более рассредоточиваются по многим статьям норма­тивных актов.

Норма-предписание, как правило, соответствует первичной структурной части текста нормативного акта (статье, пункту, абзацу статьи и т. д.). «Дробление» нормы-предписания между разными статьями, пунктами статьи и т. д. вообще невозможно. Норма-предписание — это цельное, логически завершенное и формально закрепленное государственно-властное веление. По своему словеснологическому  построению   оно  представляет

221

'собой нерасчленяемое единство по формуле «если — то». Прак­тика законодательства показывает, что выделение части нормы-предписания возможно только путем самостоятельного ее форму­лирования в виде особого правила (при этом качество самостоя­тельного правила сохраняет и «усеченная» норма).

Однако и здесь (при характеристике соотношения нормы-предписания и статьи) полного совпадения нет. И дело не только в том, что в одной статье во многих случаях содержится несколь­ко предписаний, но главным образом в том, что предписание — это правило, веление, нормативно-властное суждение (хотя и нераздельно связанное со своей внешней формой), тогда как: статья представляет собой только подразделение языковологи-ческого изложения — текста  нормативного юридического  акта.

Чем выше уровень специализации права, тем более упро­щаются по своему словесно-логическому построению правовые предписания, каждое из которых становится самостоятельным нормативным обобщением, посвященным лишь «отдельной опе­рации» в процессе правового регулирования. При этом нередко статья нормативного акта содержит несколько взаимосвязанных правовых предписаний. Например, ст. ПО Кодекса о браке и семье РСФСР включает по меньшей мере четыре предписания: предписание-принцип («тайна усыновления охраняется зако­ном»), управомочивающую норму («для обеспечения тайны усы­новления по просьбе усыновителя может быть изменено место рождения усыновленного ребенка...»), запрещающую норму («воспрещается без согласия усыновителей... сообщать какие-либо сведения об усыновлении...»), правоохранительную норму-предписание («лица, разгласившие тайну усыновления против воли усыновителя, могут быть привлечены к ответственности в установленном в законе порядке»).

4. Структура логической нормы. Эта структура выражается в связи таких элементов, которые в своей совокупности обеспечи­вают государственно-властное регулирование общественных от­ношений. Следовательно, «набор» элементов логической нормы должен позволять ей быть «автономным», относительно обособ­ленным регулятором.

В соответствии с этим логическая норма включает в свой со­став три основных элемента: гипотезу, диспозицию, санкцию.

Гипотеза — та часть нормы, которая указывает на условия ее действия.

Диспозиция — та часть нормы, которая указывает на содер­жание самого правила поведения, т. е. на юридические права и обязанности, возникающие у субъектов.

222

Санкция — та часть нормы, которая указывает на меры, при­меняемые при ее несоблюдении (юридические санкции) 2.

Элементы логической нормы условно можно расположить по такой схеме: «если —то — а в противном случае». Например, логическую норму из предписаний, содержащихся в ст. 110 Ко-.декса о браке и семье РСФСР, можно представить в следующем виде: если имел место факт усыновления, то компетентные орга­ны и лица обязаны обеспечить тайну усыновления, а в противном случае лица, разгласившие тайну усыновления, могут быть при­влечены к ответственности.

В текстах нормативных актов, действующих в настоящее вре­мя, едва ли возможно найти пример такого построения норма­тивного материала, когда бы оно соответствовало приведенной выше словесной схеме. Однако, если перед нами юридическое предписание, оно в ходе логического анализа должно неизбежно вписываться в структуру логической нормы, в состав того или иного ее элемента. Только при наличии всех своих основных эле­ментов норма может обеспечить государственно-властное регу­лирование общественных отношений. Отсюда следует, что «под структурой нормы права понимается только логическая обуслов­ленность названных трех элементов независимо от того, где и как они изложены. Не может быть норм права, лишенных правил, условий их применения и не обеспеченных государственной охра­ной. Только в этом и состоит смысл признания трех элементов у каждой правовой нормы»3.

В то же время структура логической нормы (как и сама логи­ческая норма)—это реальное, объективное явление. «Структу­ра юридических норм, как и структурность права,— пишет Л. С. Явич,— объективные свойства внутренней формы права, существующие в реальной действительности, а не выдуманные юристами для  удобства  пользования  или  изучения  закона»4.

2              Гипотеза, диспозиция и санкция — лишь основные элементы логической

нормы.  При  более  строгом   подходе  следовало   бы   выделять  в  логической

норме и четвертый элемент. В норме должна быть также такая часть, которая

указывает на круг регулируемых отношений или, иными словами, на субъек­

тов. И не случайно, что такого рода соображения уже высказывались в лите­

ратуре. По мнению А. С. Пиголкина, в юридической норме существует часть,

которая указывает на субъектный состав регулируемого отношения (А. С. П и-

голкин. Нормы советского права и их толкование. Автореферат кандидат­

ской диссертации. Изд-во ЛГУ, 1962, стр. 5).

3              А.   В.   Мицкевич.   Акты   высших   органов   Советского   государства.

«Юридическая литература», 1967, стр. 39.

4              Л. С. Явич. Право и общественные отношения. «Юридическая литера­

тура», 1971, стр. 72.

223

Наименование «логическое» в данном случае употребляется в условном смысле, т. е. для того, чтобы указать на способ обнару­жения элементов нормы (логический анализ), их своеобразие (они выражают природу, «логику» права) и тем самым отграни­чить нормы со всеми элементами от норм-предписаний, реально выраженных и во внешней форме права.

Выявление логических норм с «тремя элементами» имеет . важное теоретическое и практическое значение. Трехчленная схе­ма позволяет видеть в юридической норме государственно-при­нудительный регулятор общественных отношений. В условиях все более усиливающейся специализации права только при та­ком подходе возможно раскрыть юридический, государственно-властный характер специализированных правовых предписаний (например, дефинитивных норм, норм-принципов и др.). Иначе может сложиться впечатление, что «норма исчезает» или что право состоит не только из норм, но также и из теоретических положений, принципов и дрЛ Верно подмечено в юридической литературе: «ценность трехчленной формулы состоит в том, что она побуждает практических работников к тщательному и все­стороннему анализу нормативного материала во всем его объеме, к сопоставлению неразрывно связанных между собой статей за­кона и нормативных актов, к выделению и сопоставлению «эле­ментов», образующих одно правоположение, к определению условий применения правовой нормы, ее содержания, последст­вий ее нарушения»6. К этому следует добавить, что трехчленная схема побуждает и законодателя при формулировании право­вых предписаний видеть, так сказать, перспективу — держать в поле зрения логическую норму с «тремя элементами» и, следова­тельно, в каждом случае четко решать вопрос о самом правиле и о государственно-принудительных мерах, которые призваны обеспечивать данное правовое положение.

5. Структура нормы-предписания. Эта структура реальных первичных частиц правовой материи. Будучи «клеточками» еди­ного социалистического права, нормы-предписания, как и кле­точки любого единого организма, выполняют внутри него раз­личные задачи, разные «операции». Поэтому трехчленная схема, имеющая существенное значение для характеристики логических норм, не соответствует структуре реальных, «живых» норм-пред­писаний. Как уже отмечалось, особо большое влияние на струк-

5              К такому выводу пришла, например, Е. И. Аюева («Советское государ­

ство и право», 1969, № 3, стр. 14).

6              «Общая   теория   советского   права».   «Юридическая   литература»,   1966,.

стр.  197.

224

туру юридических норм оказывает обособление охранительных предписаний, предусматривающих условия применения и объем правовых санкций. В результате обособления охранительных предписаний санкции оказываются обязательным элементом не всех, а только охранительных норм-предписаний. Иные же нор­мы («нормы без санкций»), конечно, также обеспечиваются при­нудительной силой государства и, следовательно, сохраняют юридический характер, но это происходит в силу системности права — связи, существующей между «нормами без санкций» и правоохранительными нормами. Нарушение «нормы без санк­ции» является обстоятельством, которое приводит в действие охранительные нормы. Например, нормы трудового права уста­навливают обязанность рабочих и служащих беречь и сохранять вверенное им государственное имущество; нарушение этих норм приводит в действие ту или иную охранительную норму, преду­сматривающую в зависимости от характера нарушения соответ­ствующую форму материальной или уголовной ответственности. С учетом «специализации» права в юридической норме-пред­писании различаются два основных элемента:

а)             гипотеза — часть нормы, указывающая  на  те условия —

фактические обстоятельства, при наступлении или ненаступлении

которых норма вступает в действие. В обычных регулятивных

(правоустановительных)  нормах к числу условий относятся по

большей части такие юридические факты, как правомерные дей­

ствия субъектов, юридические события. В охранительных нор­

мах условием является то или иное нарушение правовых обязан­

ностей — правонарушения;

б)            диспозиция {санкция) —часть нормы, указывающая на те

юридические последствия, которые наступают при наличии пре­

дусмотренных нормами условий. В обычных регулятивных (пра­

воустановительных) нормах эта часть нормы называется «диспо­

зицией»; она образует содержание самого правила поведения,

указывает на права и обязанности, которыми наделяются участ­

ники регулируемого отношения. В охранительных нормах рас­

сматриваемая часть носит название «санкции»; она указывает

на государственно-принудительные меры, применяемые к право­

нарушителю.

Элементы нормы-предписания условно можно расположить по такой схеме: «если — то».

Указанные две части нормы-предписания являются ее обя­зательными элементами. Правовое веление (правило поведения) непременно должно содержать указания на его суть, т. е. н.а юри­дические последствия, и на условия их наступления. Следовя-

225

 Заказ 82

тельно, норм-предписаний без гипотез существовать не может. В любых, самых специализированных правовых предписаниях так или иначе указывается на условия, при которых они дейст­вуют. Иными словами, любое правовое -предписание можно изло­жить по формуле: «если — то».

Необходимо обратить внимание на своеобразие наименования частей нормы в науке уголовного права. Последняя изучает раз­новидности уголовноправовых норм, относящихся в целом к пра­воохранительным нормам. Советские криминалисты уже давно различают в уголовноправовых нормах Особенной части только два элемента; условие действия нормы и санкции7. Однако усло­вие (которое с общетеоретических позиций следовало бы имено­вать «гипотезой») называется в уголовном праве «диспозицией», т. е. так, как в правоустановительных нормах называются пра­вовые последствия. Указанный разнобой в терминологии создает известные неудобства. Но все же в наименованиях, принятых в науке уголовного права, есть и определенный смысл: здесь отра­жается связь, существующая между правоустановительными и охранительными нормами. В самом условии уголовноправовой нормы в скрытом (снятом) виде содержится указание и на то правило, тот запрет, нарушение которого приводит данную охра­нительную норму в действие. Поэтому в отличие от наименова­ний, принятых в отношении иных норм, условие здесь может быть названо и «диспозицией».

Двучленной классификации элементов норм-предписаний принадлежит важное значение. Она позволяет видеть в каждом предписании социалистического права только те элементы, кото­рые в нем действительно существуют, и, следовательно, прово­дить четкий анализ норм. Вывод о двучленной структуре норм-предписаний правильно ориентирует законодателя. Он нацели­вает его на то, чтобы четко формулировать в каждой норме-предписании два обязательных элемента —условие (гипотезу) и правовое последствие (диспозицию, санкцию). А это позволяет с предельной полнотой и определенностью регламентировать все стороны, все «нюансы» прав и обязанностей, правовых последст­вий, фактов, с которыми они связаны и т, д.

Вывод о двучленной структуре норм-предписаний правильно ориентирует и работников практики. Он требует, чтобы при ана­лизе правовых предписаний, не успуская из поля зрения их связи с другими предписаниями (логической нормы), находить и усло-

7 См., например: «Курс советского уголовного права. Часть Общая*. Т. Изд-во ЛГУ, 1968, стр. 76.

226

вие и правовые последствия и, следовательно, с предельной пол­нотой и определенностью выявлять содержание предписаний.

Весьма симптоматично, что если попытаться свести структуру юридических норм только к трехчленной схеме (логическим нор­мам), то это приведет к обеднению содержания права, к выпаде­нию из сферы анализа существенных моментов этого содержа­ния. Так, выше было показано, что предписания ст. ПО Кодекса о браке и семье, посвященной обеспечению тайны усыновления, могут быть сведены в одну логическую норму с «тремя элемен­тами». Однако при такой логической операции «выветриваются» следующие существенные моменты, относящиеся к отдельным предписаниям: а) тайна усыновления «охраняется законом» (абз. 1), т. е. является незыблемым принципом, б) изменение места рождения и даты рождения производится по просьбе усы­новителя (абз. 2), в) это изменение только «может быть» произ­ведено; г) об изменении места и даты рождения должно быть, указано в решении об усыновлении (там же) и т. д. Совершен­но очевидно, что втиснуть все эти важные моменты в схему ло­гической нормы с «тремя элементами» невозможно.

Таким образом, только при параллельной характеристике и элементов логической нормы (при которой выявляются государ­ственно-принудительные свойства права), и элементов норм-предписаний (при которой с необходимой полнотой раскрывается реальное фактическое содержание каждого из них) обеспечи­вается всесторонний анализ интеллектуально-волевого и юриди­ческого содержания норм.

Вопрос о структуре норм права относится к числу дискуссионных. Мнения правоведов разделились: одна группа авторов (П. Е. Недбайло, А. В. Мицкевич и др.) полагает, что норма права имеет три элемента, другая (С. В. Курылев Н. П. Томашевский, О. С. Иоффе, М. Д. Шаргородский, А. Ф. Черданцев и др^ придерживается двучленной схемы.

Между тем, если с достаточной четкостью провести разграничение между логическими нормами и нормами-предписаниями, то становится ясным, что необходим анализ элементов нормы в обеих указанных плоскостях, т. е. и с точки зрения органической связи между гипотезой, диспозицией и санкцией, и с точки зрения элементов реальных, «живых» правовых предписаний. Не нужно только абсолютизировать каждый из указанных подходов и представ­лять двучленную схему или трехчленную схему в виде единственной и только возможной.

Ведь сторонники трехчленной классификации пряма подчеркивают, что при рассмотрении юридической нормы с точки зрения трех ее элементов (гилйтезиц диспозиции и санкции) «речь идет о логической структуре нормы и логических ее элементах»8. Но логическая структура — это структура нормы, выявляемая

8 П. Е. Недбайло. Применение советских правовых норм. Госюриздат*

I960, стр. 67; см. также: А. В. М и цк е в и ч. Акты высших органов Советского

государства. «Юридическая литература», 1966, стр, 39- «др.  '

IS*          ^

в процессе абстракции. Можно и полезно в результате мыслительной работы распределить весь (или почти весь) нормативный материал по логическим нормам и находить в каждой из этих норм три элемента. Очевидно, что по­добные логические операции вовсе не устраняют реально существующую специ­ализацию социалистического права и объективно существующего деления каждого реального предписания на два элемента.

Интересно, что попытки спасти трехчленную классификацию в качестве единственно возможной с одновременным признанием системности права при­вели к фактическому отрицанию возможности нахождения в норме реальной структуры. О. Э. Лейст полагает, что санкции (а также гипотезы) вообще не являются составными частями отдельно взятой нормы, а выступают в каче­стве ее необходимого атрибута9. Но санкция как «атрибут» — это уже не структурная часть, а свойство нормы, которое может выражать действие других, в частности правоохранительных норм (заметим, что в отношении последних отрицать существование санкции как особой части нормы было бы явно неправильным, как впрочем неправильно и отрицать наличие в любом предписании гипотезы). Таким образом, в конечном счете взгляд, согласно кото­рому санкции и гипотезы являются лишь «атрибутами» правовой нормы, сни­мает вопрос о ее структуре, ибо это вопрос о частях ее содержания. Будучи последовательно развитой, позиция О. Э. Лейста оказывается наиболее край­ним выводом из положения о системности права 1о. По О. Э. Лейсту, каждая норма выступает в конечном итоге в качестве «бесструктурного» правила; гипо­тезы же и санкции представляют собой самостоятельные «диспозиции», само­стоятельные правила, нормы п.

9              О. Э. Лейст. Санкции в советском праве. Госюриздат, 1962, стр.  12;

<его   же. К вопросу о структуре правовой нормы. Ученые записки ВИЮН.

Вып.   15, М.,  стр.   10—16;   «Общая  теория  советского права». «Юридическая

литература», 1966, стр. 193 и след.

10            Автор   правильно  возражает  против  такого  понимания   права,   когда

оно «рассматривалось как «совокупность», «сумма» норм, причем в содержа­

ние каждой нормы вводились все признаки права». Он пишет: «На деле от­

дельная  правовая  норма приобретает необходимые  атрибуты, только  вклю­

чаясь в систему права, выступая'в связи с другими нормами» (О. Э. Лейст,

указ. соч. Ученые записки ВИЮН. Вып. 15, М., 1962, стр. 20).

11            Как пишет О. Э. Лейст, «и гипотезы, и санкции, рассматриваемые в оп­

ределенном аспекте, ...сводятся к «диспозициям»...» (О. Э. Лейст, указ. соч.

Ученые записки ВЮИН. Вып. 15, М., 1962, стр. 21).

Следовательно, то, что О. Э. Лейст называет «логической структурой нормы», по существу представляет собой связь между самостоятельными нормами (которые лишены внутренней структуры, но в силу связи друг с дру­гом обладают «атрибутами»). Поэтому представляется неоправданной та решительность, с которой автор выступает в защиту трехчленной схемы. Неожиданным также! Представляется заявление автора о том, что теория, обосновывающая двучленную схему элементов нормы, подходит «к изуче­нию права не с точки зрения системности права, взаимосвязи правовых поло­жений, а с точки зрения их разрозненности, разобщенности, бессвязности» (там же. стр. 30). Напротив, критикуемая автором теория только и может быть обоснована положениями^ о системности права. Но в отличие от пози­ции О. Э. Лейста она не ограничивается ссылками на.свойства (атрибуты) •нормы, а стремится выявить и структуру ^(внутреннее строение) реально су­ществующих юридических )юр;м-предписаний.

228

Но может быть все же достаточно ограничиться при анализе структуры нормы права трехчленной классификацией, а нормы-предписания отнести к источникам права, к статьям нормативных актов? Так и рассуждают отдель­ные авторы, которые упрекают сторонников двучленной классификации в отож­дествлении норм права и статей закона 12.

Но ведь норма-предписание — это и есть логически завершенное государ­ственное веление, обособленно закрепленное в нормативном акте. Если в одной статье может быть несколько предписаний (и в этом отношении норму и пред­писание разграничивать необходимо), то разъединить, разбить одно предписа­ние по нескольким статьям невозможно. Немыслимо начать одну статью со слова «если...», затем оборвать изложение единого веления и в другой статье продолжать — «то...». Как уже отмечалось, «выделение» части нормы и ее формулирование в отдельной статье (абзаце, пункте) на самом деле пред­ставляет самостоятельное нормативное обобщение и образование обособленной нормы-предписания. В силу единства внешней и внутренней формы норма-предписание представляет собой нерасчленяемое целое 13. Первичному подраз­делению нормативного акта (статье, пункту, абзацу, иногда и отдельной фразе в абзаце) в принципе соответствует самостоятельное правовое предписание, в каждом из которых можно найти два элемента — указание на условия его действия и указание на правовые последствия 14.

Следует заметить, что концепция, сводящая структуру норм только к трех­членной схеме, помимо прочего, обедняет наши представления о праве. Если попытаться разложить все содержание права по нормам с «тремя элементами», то это приведет не только к «испарению» многих важных моментов в содер­жании регулирования, но и к устранению из права всех законодательных обоб­щений, выражающих достижения правовой культуры. Право окажется состоя­щим из описательных, повторяющихся формул, лишенных того влияния науки и результатов объективного процесса специализации, которые ему свойственны в настоящее вермя. Было бы ошибкой считать, что юридическая культура, правовая наука, внутреннее развитие самого права влияют только на форму изложения юридических норм, на распределение нормативного материала по статьям нормативных актов. Нет, указанные факторы через преобразование внешней формы влияют на самое содержание права, приводят к специализа­ции юридических норм, к выделению таких норм-предписаний, которые связа-

12            См.,  например:  П.  Е.  Нед бай л о.  Применение советских  правовых

норм. Госюриздат,  1960, стр. 65 и след.; «Общая теория советского права»;

«Юридическая литература», 1966, стр. 195.

В последней из указанных работ, в частности, отмечается: «Вопрос о структуре нормы относится к общей теории права; вопрос о структуре нор­мативного акта или статьи закона — к законодательной технике».

13            Примечательно,   что   в   цитированной   выше   работе   «Общая   теория

советского права» признается: «Каждая статья должна быть внутренне еди­

ной,   должна   выражать   одну   законченную   мысль   в   ее   полном   объеме»

(стр. 217).

14            Указывая   на  принципиальное  единство  нормативного   предписания  и

статьи закона, А, Ф. Черданцев подчеркивает, что надо решительно возра­

зить «против такого неприемлемого положения, при котором части единого

целого  (нормы' права)  разрываются, помещаются в разных отраслях права,

в   различных   нормативных   актах,   издаваемых   не   одновременно,   разными

государственными  органами  и  обладающих  различной юридической  силой»

(А. Ф. Черданцев. Специализация и структура норм права. «Правоведе­

ние», 1970, Ня 1, стр. 48—49).

22'*

ны лишь с отдельной «операцией» процесса правового регулирования и, в частности, к выделению правоохранительных норм, регламентирующих меры: государственно-принудительного обеспечения права, т. е. приводят к преобра­зованию внутренней формы — структуры права 15.

6. Строение элементов юридической нормы. Основными эле­ментами нормы (и логической, и нормы-предписания) являются гипотеза, диспозиция, санкция. Каждый из этих элементов мо­жет иметь различное строение.

Строение элемента нормы зависит главным образом от тога, каково их конкретное содержание, каков состав условий или пра­вовых последствий, предусмотренных гипотезой или диспозицией (санкцией). А это в свою очередь обусловлено особенностями специализации права, тем, что в некоторых случаях законода­тель как бы совмещает в одной норме части самостоятельных правовых предписаний.

Гипотезы юридических норм по своему строению могут быть: а) простыми; б) сложными; в) альтернативными.

Простая гипотеза — это гипотеза, которая ставит действие юридической нормы в зависимость от какого-либо одного усло­вия, одного фактического обстоятельства. Такова, например, ги­потеза нормы ст. 88 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик, которая связывает возникно­вение гражданскоправовой деликтной ответственности только с одним фактом —причинением имущественного вреда. Просты­ми являются гипотезы (или по терминологии, принятой в науке уголовного права, — «диспозиции») норм Особенной части уго­ловного права.

Сложная (или комулятйвная) гипотеза—это гипотеза, кото­рая ставит действие юридической нормы в зависимость от опре­деленной совокупности условий, совокупности фактов. Иными словами, сложные гипотезы предусматривают тот или иной фак­тический (юридический) состав, необходимый для возникнове­ния юридических последствий (см. гл. 19 настоящего тома). При­мером юридических норм со сложной гипотезой могут служить нормы ст.ст. 17 и 18 Основ законодательства о труде, согласно

15 В последнее время развернутую критику трехчленной структуры право­вой нормы дал А. С. Пиголкин. Вместе с тем, по мнению автора, «различное назначение нормы (норма — принцип, легальное определение, норма — правило поведения и т. д.) определяет и разные связи внутри элементов нормы, несов­падающие ее части. Единой, универсальной структуры, свойственной всем нор­мам, нет и быть не может» (А. С. Пиголкин. Теоретические проблемы право­творческой деятельности в СССР. Автореферат докторской диссертации. М., 1972, стр. 23).

230

которым правовые последствия (расторжение трудового догово­ра по инициативе администрации) наступают не только при наличии таких фактов, как ликвидация предприятия, прогул без уважительных причин и другие, но и с согласия профсоюзного органа.

Альтернативная гипотеза — это гипотеза, которая ставит дей­ствие юридической нормы в зависимость от одного из нескольких указанных в норме условий, фактических обстоятельств. Так, норма, регламентирующая прекращение брака (ст. 30 Кодекса о браке и семье РСФСР), устанавливает, что брак прекращается смертью одного из супругов, объявлением его умершим в уста­новленном порядке, а при жизни супругов — разводом по заявле­нию одного или обоих. Достаточно одного из указанных фактических обстоятельств (или смерти супруга, или признания его умершим, или развода), чтобы наступили предусмотренные нормой правовые последствия — прекращение брака.

Диспозиции юридических норм по своему строению также могут быть: а) простыми; б) сложными; в) альтернативными. Различие (от одноименных гипотез) состоит лишь в том, что здесь строение диспозиции обусловлено составом правовых по­следствий, регламентированных нормой.

Простая диспозиция характеризуется тем, что она предусмат­ривает одно, строго определенное правовое последствие, насту­пающее при наличии данных фактических обстоятельств. Тако­вы, например, выплата выходного пособия при увольнении работника (ст. 19 Основ законодательства о труде), администра­тивное выселение гражданина при самовольном занятии жилой площади (ст. 63 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик) и др.

Сложная (или комулятйвная) диспозиция характеризуется тем, что она указывает на несколько правовых последствий, одновременно наступающих при наличии данных фактических обстоятельств. Например, при поставке недоброкачественной продукции поставщик обязан возвратить полученные суммы, уплатить штрафные санкции, возместить убытки и принять об­ратно бракованную продукцию.

Альтернативная диспозиция характеризуется тем, что она, указывая на несколько возможных правовых последствий, пред­полагает наступление только одного из них. Так, норма ст. 339 УПК РСФСР предусматривает, что в результате рассмотрения дела в кассационном порядке суд «принимает одно из следую­щих» решений: 1) оставляет приговор без изменения; 2) отме­няет приговор и направляет дело на новое расследование или

231

новое- судебное рассмотрение; 3) отменяет приговор и прекра­щает дело; 4)  изменяет приговор.

Приведенное деление диспозиций распространяется также и на ту часть правоохранительных норм, которая носит название «санкции». Так же как и иные правовые последствия, санкции могут быть простыми, сложными и альтернативными.

Неще одно замечание. Нормы со сложными и альтернатив­ными элементами в значительной степени носят «логический» характер. Каждое из них может быть расчленено на нормы-пред­писания с простыми элементами. Но именно — расчленено. За­конодатель в силу частичного тождества их содержания форму­лирует в данном случае единые нормы.

В советской юридической литературе отдельные разновидности элементов; юридической нормы получили освещение в статьях А. С. Пиголкина 16, Н. П. То-машевского 17, в работах О. С. Иоффе и М. Д. Шаргородского 18, П. Е. Нед-байло 19 и других, в книге «Общая теория советского права» («Юридическая литература», 1966, стр. 211 и след.).

Помимо приведенного деления элементов нормы на простые, сложные,, альтернативные, в литературе используются и другие классификации.

Так, ряд авторов различает, с одной стороны, казуальные гипотезы и дис­позиции (описывающие факты или правила путем перечисления), а с другой — абстрактные гипотезы и диспозиции (указывающие на типовые, родовые при­знаки фактов или правил). Различаются также простые, описательные, ссылоч­ные и бланкетные диспозиции.

Однако эти классификации относятся не к особенностям самих элементов юридической нормы, не к их строению, а к своеобразию их внешнего выраже­ния в нормативных актах. Они и будут рассмотрены в третьем разделе курса. Следует лишь заметить, что ссылочные и в особенности бланкетные нормы связаны также с процессом специализации права. В частности, бланкетные нормы, предусматривая обязанность соблюдать иные нормы, устанавливают-за нарушение последних определенные меры воздействия (см., например, ст.ст. 211, 212, 213 и другие УК РСФСР). Здесь, таким образом, тесная связь между правоустановительными нормами (к ним отсылает бланкетная норма) и охранительными нормами (сюда относится сама бланкетная норма) выража­ется наглядно, в самом построении бланкетных норм.

В литературе проводится также деление гипотез и диспозиций (санкций) по степени их определенности. Такое деление имеет важное значение. Оно отражает особенности норм в зависимости от их места в механизме правового регулирования. Поэтому указанное деление будет рассмотрено при общей классификации: норм (гл. 14).

16 А. С.  Пиголкин.  Нормы социалистического  права  и  их структура. Сб.  «Вопросы  общей  теории  советского  права». Госюриздат,   I960,  стр,   172: . и след.

!7 .Н. П. Том а ш ев. с кий. О структуре правовой нормы и классифика­ции ее элементов. Указ. соч., стр. 226 и след.

18 О. С. Иоффе   и   М. Д. Щ a prop о д ский. Вопросы теории права.

Госюриздат, 1961, стр. 160—169.    .     ..

-*; \?* П.   Е.   Н е д б а й л о.   Советские   социалистические   правовые   нормы.

И;; Львовского университета, 1959; стр. 60-^68.        .                :