§ 3.

Переходим к рассмотрению другого, не менее существенного, вопроса. Необходимо ли существование особого закона, регулирующего на будущее время содержание исключительного положения, объявленного в законодательном или административном порядке?

По мнению некоторых публицистов, такой закон не нужен и вреден. «Мы не любим исключительных законов, говорить Isambert. Не отрицая возможности исключительных обстоятельств, необходимо требующих исключительных средств, мы полагаем, что закон не может и не должен санкционировать исключение, предоставляя таким образом возможность это исключение создавать. Когда происходит война, внешняя или междоусобная - безразлично, возникает фактически порядок, необходимо отрицающий господство законности, - порядок, который, не создавая прецедентов, приводит к последствиям, наиболее крайним. Закон, который предусматривает и регулирует наперед эти крайние последствия, обусловливая их наступление простой декларацией, является законом, опасным для гражданской свободы».

Isambert’y возражает Block: именно, в виду опасностей, сопряженных с исключительным положением, необходима регламентация чрезвычайных полномочий, предоставляемых им власти. Вмешательство закона преследует охранительную цель; его постановления ограничиваюсь, сдерживают и смягчают произвол; они налагают ответственность на лиц, осуществляющих полномочия, предоставляемые осадным положением.

По мнению Reinach’a, даже в тех государствах, в которых исключительное положение не может быть вводимо иначе, как в законодательном порядке, необходим закон, предусматривающий наперед содержание исключительного положения. Диктатура правительства, предусмотренная и организованная наперед конституцией, предпочтительней диктатуры, импровизированной сообразно обстоятельствам момента. Законодательствуя под влиянием событий, парламент почти всегда рискует либо остаться позади необходимой цели, либо забежать далеко вперед. Страх, гнев и ненависть - плохие советники; в часы спокойствия, с полным самообладанием, законодатель должен взвесить наперед те полномочия, которые необходимы правительству для того, чтобы подавить восстание или отразить иностранное нашествие.

Правильность приведенного соображения, казалось бы, бесспорна; она тем более бесспорна, что и в тех государствах, в которых правительству не предоставлено права вводить исключительное положение, на практике оно, может быть, и бывает вводимо правительством. В таких случаях отсутствие закона, определяющего содержание исключительного положения, как доказано опытом Италии, открывает широчайший простор административному произволу.

Конечно, вводя исключительное положение, хотя бы и наперед регламентированное законом, законодатель имеет возможность внести в этот закон изменения, признаваемый необходимыми ad hос. Такие же изменения могут быть вносимы указом, объявляющим исключительное положение. Но, тем не менее, существование закона, регламентирующего исключительное положение, является, в значительной степени, сдержкой не только для ответственного пред парламентом правительства, но даже для самой законодательной власти.

Само собою понятно, что в Англии, - в стране, где исключительное положение выражается, по общему правилу, в приостановке Habeas Corpus акта - не может быть ощущаема надобность в особом законе, регламентирующем его содержание. Однако, в применении к колониям Англии, в которых нередко местными парламентами издаются законы о военном положении, наделяющие колониальное правительство диктаторскими полномочиями, потребность в подобном законе несомненно существует. И еще в 1867 г. большое жюри, при рассмотрении частного дела, выразило пожелание, чтобы, так называемое, военное положение было, по возможности, точно определено законодательным актом.

Еще более сознается необходимость особого закона об исключительном положении в Италии. Как уже указано выше, в 1898 г. издание такого закона обещано было парламенту министерством di Rudini; следующее за ним министерство Pеllouх ограничилось, однако, внесением в парламент индемнитетного билля, легализирующего осадное положение, объявленное в том же 1898 г. При его обсуждении, парламентская комиссия высказалась снова за необходимость издания особого закона об осадном положении, а затем, в пленарном заседании парламента, один из депутатов (Spirito), поддержанный многими другими, сделал следующее чрезвычайно характерное заявление: «Раньше я думал, что закон, предусматривающий осадное положение, является делом не нужным и даже вредным... Но теперь, когда мы уперлись в тупик, - то, что мне раньше казалось ненужным и, может быть, опасным, кажется мне необходимостью, почти спасением для страны».

Само собою понятно, что, если закон, регулирующий содержание осадного положения, необходим в государствах, в которых положение это вводится законодательною властью, то, тем более, он необходим в государствах, в которых оно вводится чрезвычайным или исключительным указом правительства. В России, до тех пор, пока действует ст. 15 основных законов, только закон об исключительном положении может ввести в берега закономерности широкий разлив административного произвола. Как это ни кажется парадоксальным, при той конституции, в которой имеется 15-ая статья, закон об исключительном положении является единственно возможной последней гарантией гражданской свободы.