§ 1.

Говоря об исключительном законодательстве, необходимо рассмотреть особо законодательство Англии - с одной стороны, и законодательства континентальных государств - с другой.

По совершенно справедливому указанию проф. Дерюжинского, в континентальной литературе публичного права - проф. Дерюжинский цитирует Лоренца Штейна, Блока, Андреевского - довольно широко распространено воззрение, на, так называемую, простановку Habeas Corpus акта, исключительную меру безопасности в Англии, как на меру вполне аналогичную, весьма сходную, а по мнению некоторых писателей, даже тождественную с осадным положением континента. В действительности, между этими двумя институтами гораздо больше различия, чем сходства; и это различие должно быть, прежде всего, уяснено для того, чтобы составить себе ясное представление об исключительных мерах безопасности, допускаемых современными законодательствами.

Прежде чем констатировать указанное проф. Дерюжинским различие, необходимо, однако, сделать одну оговорку.

Не следует думать, что единственной мерой исключительного законодательства в Англии является, так называемая, приостановка Habeas Corpus акта. Проф. Дерюжинский в своей специальной работе об Habeas Corpus акте, которую он называет «очерком основных гарантий личной свободы в Англии и их временного ограничения», только мельком упоминает об иных исключительных законах, ограничивающих личную свободу. С осадным положением континента он сравнивает единственно приостановку Habeas Corpus акта и, путем такого сравнения приходит к выводам, весьма выгодным для Англии.

Само собою разумеется, что мнение, сводящее исключительное законодательство Англии к приостановке Habeas Corpus акта, противоречит действительности.

Достаточно указать, хотя бы, на, так называемые, принудительные акты (Coercion Acts), предоставляющие огромные и чрезвычайные полномочия правительственной власти в Ирландии. Так, например, сравнительно, недавно, актом 1881 г. (44 Viet., с. 4) ирландскому правительству предоставлено право производить аресты и держать в тюрьме всякое арестованное по подозрению лицо в продолжение всего времени, пока акт в силе. Законом о предупреждении преступлений 1882 г. (Prevention of Crime Act 45 et 46 Vict, с. 25) ирландскому правительству предоставлено право: отменять для некоторых преступлений право судиться судом присяжных; арестовывать неизвестных людей, встреченных ночью вне дома при подозрительной обстановке; задерживать всякую газету, которая, по мнению вице-короля, содержит статью, возбуждающую к измене или насилию; запрещать всякое собрание, угрожающее, по его мнению, общественной безопасности; изгонять из Соединенного королевства всякого иностранца, который не прожил в стране трех лет до издания акта.

Но, даже оставляя в стороне Ирландию, необходимо признать, что и в самой Англии исключительное законодательство отнюдь не исчерпывается простановкой Habeas Сorpus акта. Достаточно вспомнить «Два акта» 1795 г., «Четыре акта» 1817 г., «Шесть актов» 1819 г.. В частности актом 18 декабря 1795 г., возобновленным в­ 1817 г., упраздняется свобода собраний. Устройство политических митингов обусловлено предварительной заявкою съезду мировых судей; мировой судья имеет право прекратить всякое собрание, «возбуждающее ненависть или презрение к особе его величества, к законному правительству или к конституции британского королевства»; он имеет право арестовать и подвергнуть заключению всякого, кого он найдет нужным, за всякое предложение, признаваемое им противозаконным; при всяком нарушении порядка он может немедленно распустить собрание; в случае неповиновения виновные подлежать смертной казни. Акт 1819 г., с некоторыми изменениями - напр., с назначением семилетней ссылки вместо смертной казни за неисполнение приказа судьи о роспуске митинга - воспроизводить постановления актов 1795 и 1817 гг.

В 1799 г. издается известный акт об обществах (29 Geo III, с. 79), согласно которому всякое общество, состоящее из отдельных групп и филиаций, почитается незаконным союзом и федерацией, а всякое лицо, находящееся с ним в сношениях, признается виновным в участии в незаконном союзе и подлежит наказанию семилетней ссылкой.

Таким образом, не подлежит сомнению, что и в Англии приостановка Habeas Corpus акта отнюдь не является единственной чрезвычайной мерой безопасности. Если мы сравним осадное положение континента с совокупностью чрезвычайных полномочий, предоставляемых правительству исключительным законодательством Англии, то мы должны будем признать, что различие между Англией и континентом в интересующем нас вопросе не так уж велико, как это представляется проф. Дерюжинскому. Тем не менее, такое различие существует, и оно должно быть нами отмечено.

Основною чертою осадного положения является его, преимущественно репрессивный характер. Если даже признать, что ограничение личной свободы является предупредительной мерой, то, во всяком случае, передача исполнительной власти в руки военной администрации замена обыкновенных судов военными трибуналами, система административных взысканий взамен взысканий, налагаемых по суду, - все эти меры имеют в виду преимущественно репрессивную цель - вооруженную борьбу с «внутренним врагом», вполне аналогичную такой же борьбе с «врагом внешним». Установление осадного положения не может быть рассматриваемо, как простановка определенных гарантии свободы, установленных нормальным правопорядком; оно является упразднением правопорядка, вообще: ибо при нем место закона заступает произвол, место суда - вооруженная расправа.

В отличие от континента, Англия не знает - и в этом ее великое преимущество пред, континентом - ни военной администрации, ни исключительных судов, ни административных взысканий; то господство права, которое является отличительной особенностью английской конституции, не может быть приостановлено никаким исключительным законом: приостанавливаются отдельные гарантии, ограничиваются отдельные проявления индивидуальной свободы, В частности, военная юстиция, создаваемая осадным положением, является институтом совершенно чуждым английскому праву, - чуждым настолько, насколько нам, например, чужды правовые институты первобытных народов. Для английского юриста офицер в роли судьи является такою же непонятной фигурой, как в той же роли сапожник или балерина. Судит суд, - эта истина представляется англичанину в такой же мере очевидной, как дважды два - четыре.

Духу английского правосознания несомненно противны исключительные законы. Даже приостановка Habeas Corpus акта является, по словам Фокса, «концом английской конституции». Чтобы сказал Фокс, о русской «конституции», санкционирующей усиленную и чрезвычайную охрану?!..

Остановимся на юридическом анализе исключительной меры, именуемой приостановкою Habeas Corpus акта.

Сам термин: «Акт о приостановке Habeas Corpus акта» (Habeas - Corpus Suspension Act) английскому законодательству совершенно неизвестен. Первый акт о приостановке 1689 г. носит название: «Акт об уполномочении его величества задерживать и подвергать заключению тех лиц, которых он будет иметь основательную причину подозревать в злоумышлениях против правительства». Последующие акты носят такой же, с самыми незначительными изменениями, титул.

Основное содержание актов о приостановке, всегда одинаковое, отчасти явствует из самого их наименования. Оно заключается в том, что лица, задержанные по подозрению в государственной измене, в силу приказа королевского Тайного Совета, подписанного, по крайней мере, шестью его членами, могут быть содержимы под стражей, впредь до прекращения срока приостановки, без права быть отпущенными на свободу под обеспечение или поручительство; никакой судья не может ни отпустить их под обеспечение, ни подвергнуть их суду иначе, как в силу приказа Тайного Совета за подписью, по крайней мере, шести его членов.

Каково же отношение акта о приостановке к Habeas Corpus акту?

Как уже указано выше, и при действии Habeas Corpus акта приказ о представлении задержанного в суд не выдается верховным судом, если лицо задержано по обвинению в государственной измене, или каком либо тяжком уголовном преступлении, причем обвинение это «ясно и специально изложено в предписании об аресте».

Таким образом, не следует думать, что акт о приостановке лишает задержанных права на получение приказа о представлении в суд: этот акт касается только лиц, обвиняемых в государственной измене, а эти лица и при действии Habeas Corpus акта такого права не имеют.

Дело, однако, в том, что лицо, задержанное по обвинению в государственной измене, имеет право, на основании ст. VII-ой акта 1679 г., требовать рассмотрения его дела в ближайшую сессию суда присяжных. Если это почему либо окажется невозможным, то суд обязан отпустить его на поруки с тем, чтобы он явился в следующую сессию. Если же и тогда его дело не будет рассмотрено, то обвиняемый вовсе освобождается от суда и наказания.

Так называемая, приостановка Habeas Corpus акта является, в действительности, приостановкой одной только VII-ой статьи акта 1679 г., предоставляющей задержанным лицам право быть судимыми в течение ограниченного и точно определенного срока.

Сущность всех актов о приостановке заключается в том, что лица, арестованные распоряжением высшей административной власти по обвинению в государственной измене, могут быть оставляемы в заключении, без предания их суду, в течение всего срока простановки. По истечении этого срока, они должны быть либо преданы суду, либо отпущены на свободу.

Само собою разумеется, что акт о приостановке не дает администрации права задерживать лиц, против коих не имеется достаточно веских улик для предания их суду по обвинению в государственной измене. Лишение свободы по одному подозрению в «неблагонадежности» является действием противозаконным даже во время простановки Habeas Corpus акта. Лица, виновные в таком противозаконном деянии, подлежать уголовной ответственности и могут быть, если, разумеется, парламентом не издан индемнитетный билль, привлечены к ней, по истечении срока приостановки.

На практике, однако, право лишения свободы, предоставляемое администрации актом о приостановке, получает гораздо более широкое применение. Но общему правилу, в случаях приостановки Habeas Corpus акта, заключению подвергаются именно лица, подозреваемые в «политической неблагонадежности», - т. е. лица, против коих не имеется достаточно веских улик для предания их суду, или имеются улики такого рода - напр., показания шпионов, - которые не могут быть предъявлены суду. Другими словами, приостановка Habeas Corpus акта всегда и необходимо имеет своим последствием противозаконное лишение свободы, по одному подозрению в политической неблагонадежности, более или менее значительного числа граждан. По справедливому замечанию Дайси, именно в этом и заключается настоящая цель простановки. Но для того, чтобы цель эта могла быть достигнутой, одной простановки Habeas Corpus акта недостаточно. По общему правилу, до прекращения срока простановки, парламентом издается, так называемый, билль об амнистии, снимающий ответственность с лиц, которые, во время приостановки Habeas Corpus акта, «советом, приказом или действием служили его величеству и безопасности правительства».

Таким образом, только в связи с актом об амнистии может быть понято истинное значение акта о приостановке.

Конечно, нельзя утверждать, что акт об амнистии всегда и необходимо должен сопровождать издание акта о приостановке; однако, парламент, приостановивший Habeas Corpus акт, никогда не отказывает правительству в акте об амнистии. Не подлежит никакому сомнению, что подобный отказ явился бы своего рода предательством по отношению к правительству, облеченному исключительными полномочиями волей самого парламента.

С другой стороны, не следует думать, что акт об амнистии снимает с администрации всякую ответственность за противозаконные деяния, совершенные ею в борьбе с, так называемой, внутренней смутой. Несомненно, что и после акта об амнистии, администрация ответственна за ненужную жестокость, за причинение мучения и оскорблений задержанным ею лицам. Но как бы ни был формулирован акт об амнистии, - во всяком случае, он снимает с администрации ответственность за незаконное задержание лиц по одному подозрению в политической неблагонадежности, не выдерживающему или не допускающему судебной проверки.

Таким образом, практическое значение акта о приостановке, в связи с сопровождающим его актом об амнистии, заключается в том, что высшей администрации этим актом предоставляется право продолжительная задержания - на срок простановки - лиц, подозреваемых в «прикосновенности» к государственным преступлениям.

Никаких других полномочий акт о приостановке администрации не предоставляет; и в этом - его коренное отличие от «осадного положения» континентальных государств.

Совершенно иное значение имеет приостановка Habeas Corpus акта в Северо-Американских Соединенных Штатах. По свидетельству Burgess’а, правительство Соединенных Штатов толкует такую простановку, как установление военного права (martial law), т. е. как простановку всех , вообще, конституционных гарантий индивидуальной свободы. В частности, с приостановкою Habeas Corpus акта, в Соединенных Штатах на практике связано учреждение военных судов и предание им лиц невоенного звания.

Неправомерный характер подобной практики очевиден. Она осуждена федеральным судом в его знаменитом решении по делу Milligan’a (Milligan case). В этом решении суд констатирует, что простановка Habeas Corpus акта не должна за собою влечь установления военного права и, следовательно, простановки всех конституционных гарантий. Она предоставляет правительству право задержания лиц, законно арестованных, и лишает последних права на судебную проверку оснований для дальнейшего их задержания. В этом - и только в этом - выражаются последствия простановки. Военное право может быть применяемо только на театре военных действий во время иностранного нашествия или гражданской войны, когда суды закрыты и гражданские власти de facto лишены возможности функционировать. Существование военных судов, после того, как восстановлено нормальное и беспрепятственное отправление правосудия постоянными судами, является грубой узурпацией власти.

Приведенное решение суда состоялось уже после гражданской войны; С тех пор в Соединенных Штатах не было ни одного случая приостановки Habeas Corpus акта. Поэтому, нельзя судить с уверенностью, в какой мере решение это отразится в будущем на административной практике по рассматриваемому нами вопросу.