§ 4. Комплексная оценка характера и степени общественной опасности деяния при применении уголовно-правовых санкций

В соответствии со ст. 37 УК РСФСР выбор судом уголовно-правовой санкции должен находиться в зависимости от социального содержания совершенного преступления. Несоответствие назначенного судом наказания тяжести преступления является основанием для отмены или изменения приговора (п. 5 ст.342, ст. 347 УПК РСФСР)38.

Наличие ярко выраженных проблемных ситуаций в практике учета судом при назначении наказания рассматриваемого фак-

36            Афанасьев В. Г. Человек и управление обществом. М., 1977, с. 348.

37            Бирюк о в   Е.   П.,   Геллер   Е.   Л.   Кибернетика   в   гуманитарных

«ауках. М., 1973, с. 162—163.

38            Проблема общественной опасности преступления и ее учета при назна

чении наказания уже рассматривалась   нами   в   монографии   «Теоретические

основы построения и применения уголовно-правовых санкций» (с. 105—125).

В данном параграфе лишь дополняются, уточняются и развиваются высказан

ные ранее положения.

93

тора не вызывает сомнений. И в литературе, и в руководящих постановлениях высших судебных инстанций неоднократно обращалось внимание на субъективизм судейской оценки характера и степени общественной опасности совершенного преступления, находящий выражение в явном несоответствии назначенного наказания тяжести содеянного, в отсутствии в судебных приговорах обоснования выбора вида и размера уголовно-правовой санкции и т. д. Представляется, однако, что совершенствование в этом аспекте карательной практики упирается в теоретическую неразработанность на прикладном уровне вопросов назначения наказания.

Для эмпирической интерпретации предписания ст. 37 УК РСФСР необходимо ответить на следующие четыре вопроса: 1) что следует понимать под характером и степенью общественной опасности деяния; 2) какое значение должно быть придано социальной характеристике преступления при ранжировании правоприменительных факторов; 3) какие критерии и показатели могут быть предложены для эмпирического определения характера и степени общественной опасности совершенного деяния; 4) в чем конкретно должен проявляться и как осуществляться учет реального состояния рассматриваемого фактора при выборе вида и определении размера уголовно-правовой санкции.

В юридической литературе можно встретиться с институциональной трактовкой сущности общественной опасности, с утверждением, что «доказательство наличия в действиях лица всех элементов предусмотренного законом состава преступления есть тем самым и доказательство общественной опасности этих действий»39. В результате противоправность превращается в определяющий, главенствующий признак преступления, а общественная опасность - - во второстепенный и производный, автоматически следующий за противоправностью. В действительности же установление судом общественной опасности деяния как социально-политического основания уголовной ответственности производится с помощью -социологического, а не юридического анализа. Оно предшествует фиксации в деянии признаков состава преступления как юридического основания уголовной ответственности. Поэтому юридизация такой социологической категории, как общественная опасность деяния, не имеет под собой достаточных оснований. Не случайно сторонники критикуемого взгляда весьма непоследовательны в отстаивании своей позиции и вынуждены включать в число элементов состава преступления общественную опасность, хотя состав, т.^ е. «юридическая одежда» преступления, — дело рук законодателя и уже хотя бы поэтому не может быть отнесен

39 Трайнин А. Н. Общее учение о составе преступления. М., 1946, с. 61. См. также: БрайнинЯ. М. Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном праве. М., 1963, с 152, 158.

94

к разряду общественно опасных явлений. Юридизация понятия общественной опасности объясняется, по-видимому, не только институциализированным характером мышления профессионального юриста, но и тем, что при изучении «социальной значимости правонарушений прежде всего бросается в глаза их противоправность».40 Однако то обстоятельство, что «правонарушения — есть нарушения закона, недостаточно для понимания социальной значимости правонарушений, их внутренних свойств»41.

В целом в советской уголовно-правовой науке господствует социологический подход к определению сущности общественной опасности. Его характеризует стремление рассматривать эту категорию с точки зрения функциональной связи преступления с системой охраняемых уголовным законом социалистических общественных отношений. При таком подходе общественная опасность трактуется как особая вредность деяния для тех общественных отношений, на которые оно посягает. «Общественная опасность,— пишет В. Н. Кудрявцев,— важнейшая социальная характеристика преступления, но она отражает только одну его сторону: тот вред, который причинен или может быть причинен обществу преступным поведением»42.В принципе правильность определения общественной опасности деяния как причинения или возможности причинения им вреда социальной системе не вызывает сомнений. Но оно, если остановиться на этой констатации, явно не достаточно ни для характеристики вредоносности, ни для перечисления свойств деяния, порождающих его общественную опасность, ни для ранжирования этих свойств по их значимости. Доказательством этого может служить, в частности, отсутствие единства мнений по данным вопросам среди самих сторонников социологического подхода. Как известно, среди них есть авторы, связывающие общественную опасность исключительно с объективными свойствами преступного деяния (прежде всего последствиями), а также те, кто включает в число свойств преступления, определяющих его общественную опасность, элементы субъективной стороны и даже признаки, характеризующие личность виновного. Причем мнение о том, что общественная опасность представляет собой характеристику деяния в целом, является господствующим43.

Если в качестве исходной посылки принять положение об общественной опасности как вредоносности, выражающейся в фактическом или возможном причинении ущерба охраняемым уголовным законом социальным ценностям объективного характера (социалистической собственности, личным имущественным

40С а м о щ е н к о   И. С. Понятие правонарушения по советскому законо

дательству. М., 1963, с. 43.

41            Там же, с. 44.

42            Кудрявцев В. Н. Социологический аспект преступления. — «Вопро

сы борьбы с преступностью», вып. 18, М., 1973, с. 5.

43            Кузнецова  Н. Ф. Преступление и преступность. М., 1969, с. 63—64.

95

и неимущественным правам граждан и т. д.), то неизбежен вывод о том, что не только личностные свойства виновного и субъективная сторона его действий, но и ряд элементов объективной стороны (способ, время, место и т. д.) не участвуют в формировании рассматриваемой характеристики преступного деяния. В этом случае общественная опасность преступлений против социалистической собственности сведется к материальному ущербу; преступлений против личности — к причинению потерпевшему физического, морального или имущественного вреда и т. д. В действительности же преступления наносят ущерб не только общественному бытию (объективным социальным ценностям), но и, что не менее важно, общественному сознанию. Поэтому общественная опасность имеет объективно-субъективную онтологическую основу. Более того, в некоторых ситуациях социально-политическим основанием уголовной ответственности является причинение или возможность причинения ущерба только общественному сознанию. Так, объективная основа общественной опасности может отсутствовать, например, при половом сношении с душевнобольной женщиной, не способной отдавать отчета в своих действиях или руководить ими, и т. д.

Только субъективными компонентами общественной опасности преступлений можно объяснить повышенную ответственность за получение взятки должностными лицами, занимающими ответственное положение, или лиц, совершающих хищения путем присвоения или растраты вверенного им социалистического имущества. А поэтому правы авторы, связывающие функции уголовно-правового регулирования с заглаживанием причиненного преступлениями нематериального вреда44, который зависит не только от ущерба, наносимого объективным социальным ценностям. Следует, однако, указать на недопустимость отвлечения при этом от объективных последствий преступлений и сведения общественной опасности последнего к нематериальному ущербу. Как правило, лишь совокупность материального и нематериального вреда дает полную характеристику того социального свойства преступления, которое принято называть общественной опасностью. Отсюда вытекает необходимость двухвекторного измерения этого свойства: один направлен в сторону общественного бытия, другой — в область общественного сознания.

Дискуссионным является и вопрос о том, может ли быть общественная опасность объективной характеристикой деяния, не зависящей от оценки законодателя или суда, либо же только в этой оценке она и получает объективное выражение. Представляется, что общественная опасность в ее уголовно-правовом значений (а только оно представляет интерес для криминалиста) -оценочная категория и вне законодательной или судебной оцен-

44Смирнов   В.   Г. Функции советского уголовного права. Л.,  1965, с. 65 и ел.

96

ки не существует. Естественно, это утверждение не связано с отрицанием онтологической основы такого рода оценки и направлено лишь против сугубо объективистской трактовки данной категории. Возьмем к примеру историю использования препарата ДДТ. В свое время данный препарат оценивался как одно из чрезвычайно полезных средств борьбы с сельскохозяйственными вредителями, а ныне его использование в ряде стран влечет уголовную ответственность. Естественно, резкое изменение отношения к ДДТ обусловлено не утратой им способности уничтожать вредных для сельскохозяйственных культур насекомых, а обнаружившейся вредностью его для здоровья людей. И поэтому использование данного препарата перестало рассматриваться в качестве общественно полезного и стало оцениваться как общественно опасное деяние. И эта «переоценка ценности» ДДТ отнюдь не вызвана изменениями его свойств.

Отрыв общественной опасности преступного деяния от его нормативной основы столь же ошибочен, как и отождествление этой опасности с противоправностью. В уголовно-правовом смысле общественная опасность всегда противоправна, а поэтому какой бы социальной вредностью ни характеризовалось человеческое поведение, но если оно не запрещено уголовным законом, то не может рассматриваться в качестве общественно опасного и преследуемого в уголовном порядке. В противном случае возникает реальная опасность нарушения социалистической законности, в том числе посредством применения закона по аналогии. Так, например, угон автомашины без цели хищения являлся общественно опасным и до введения уголовной ответственности за него, но квалификация этих действий по ст. 206 УК РСФСР в большинстве случаев явно не соответствовала юридической конструкции хулиганства.

Характер и степень общественной опасности представляют собой критерии, с помощью которых ей дается качественная н количественная оценка45. Нельзя, однако, представлять себе дело так, что характер общественной опасности как ее качественный критерий всегда весомее, чем количественный критерий -степень. Правильнее, очевидно, исходить из того, что степень общественной опасности ~- это то, что может быть измерено и выражено математически, в то время как характер определяется показателями (вооруженность — невооруженность, организованность -- неорганизованность, предумышленность — непредумышленность и т. д.), не поддающимися количественному измерению. Скажем, умышленное убийство двух лиц отличается

45 Ранее  мы  придерживались мнения,  что  в  ст.  37  УК РСФСР  термин

«характер»  относится к преступлению,   а не к его  общественной   опасности.

Углубленное изучение данного вопроса привело нас к выводу о том, что обще-

ственная опасность является  единственной,  всеобъемлющей  социологической характеристикой преступления и нет достаточных оснований для выделения

с ней понятия «характер преступления»     

     97

от убийства четырех, а кража на сумму 100 руб. от аналогичной кражи на сумму 2000 руб. не по характеру, а по степени общественной опасности. Но для оценки общественной опасности количественные различия здесь будут играть не менее существенную роль, чем такие, например, качественные показатели, как способ убийства или ситуативность кражи. Нельзя не принимать во внимание и условность деления признаков, характеризующих общественную опасность, на количественные и качественные в силу их диалектической связанности. Но различия между ними, безусловно, существуют и в рамках конкретного уголовного дела обладают достаточной определенностью.

Преступления, попадающие под признаки одной и той же диспозиции, т. е. тождественные по своей видовой принадлежности, могут более или менее существенно (в зависимости, в частности, от широты диспозиции) отличаться друг от друга как по характеру, так и по степени своей общественной опасности. Не оказывая влияния на квалификацию, эти различия имеют существеннейшее значение для выбора наказания в рамках предусмотренной законом альтернативной (по виду или размеру) санкции. В этой связи возникает проблема классификации 'одновидовых преступлений по характеру и степени их конкретной общественной опасности.

К названной проблеме внимание советских криминалистов стало обращаться сравнительно недавно. При этом наметились три основных подхода: одни авторы в качестве критерия для оценки правильности учета судом характера и степени общественной опасности преступления предложили использовать законодательную санкцию46, другие — экспертные оценки47, третьи — социальное содержание совершенных преступлений48. Несмотря на, казалось бы, существенные различия в подходах, они не взаимоисключают друг друга, так как направлены на решение далеко не тождественных теоретических и практических задач.

Весомый вклад в теоретическую и методическую разработку проблемы и в эмпирическое измерение соотношения между карательной практикой и законодательными санкциями внесен Д. О. Хан-Магомедовым. Широкое внедрение и плодотворное использование им математических методов создает надежную информационную основу для выявления проблемных ситуаций и формулирования исследовательских гипотез при изучении практики применения v уголовно-правовых санкций. Однако предложенная Д. О. Хан-Магомедовым методика статистического определения

46 Хан-Магомедов Д. О. Санкции уголовно-правовых норм и практика применения наказаний. — «Вопросы борьбы с преступностью», вып. 25. М, 1976.

17            Блувштейн Ю. Д. Об оценке степени общественной опасности пре

ступлений. — «Вопросы борьбы с преступностью», вып. 15. М., 1972.

18            С а х а р о в  А. Б. О классификации преступлений. — «Вопросы борьбы

с преступностью», вып. 17, М., 1972.

98

характера и степени рассогласования между средневзвешенным значением санкции и 'индексом жесткости судебной репрессии, решая весьма ограниченную, хотя и, несомненно, важную, задачу, не пригодна для измерения соответствия назначенного наказания тяжести преступления на единичном уровне, т. е. по конкретному уголовному делу (впрочем, автор и не претендовал на универсальность своего подхода). По тем же соображениям не может быть плодотворным использование предложенного Ю. Д. Блув-штейном метода экспертных оценок общественной опасности преступлений, так как этот прием в сущности рассчитан на измерение «веса» преступности, а не отдельных претуплений. Следует также отметить, что в качестве экспертов Ю. Д. Блувштейном привлекались только следователи МВД, прокуроры, судьи и адвокаты, в то время как тяжесть преступлений зависит от характера и степени причинения ущерба общественному правосознанию, а не специализированному правосознанию работников правоохранительных органов. Поэтому вряд ли можно согласиться с оптимистическим утверждением о том, что такого рода «-экспертная оценка представляет собой достаточно надежный путь к нахождению объективной количественной меры степени тяжести уголовно наказуемых деяний»49. Если некоторая односторонность позиции Д. О. Хан-Магомедова состоит в идеализации законодательной санкции, то у Ю. Д. Блувштейна за идеальную модель принимаются усредненные субъективные представления работников органов уголовной юстиции, что таит в себе более серьезные отрицательные последствия.

Единственно правильным является тот подход к разработке теоретических основ учета тяжести преступления при применении уголовно-правовых санкций, который намечен в работах В. И. Курляндского, В. П. Нажимова, А. Б. Сахарова и некоторых других авторов. Суть его состоит в стремлении создать классификацию одновидовых преступлений, используя при этом те социальные свойства, которыми определяется их конкретная (индивидуальная) общественная опасность. Принципиальная возможность такой классификации не вызывает сомнений хотя бы уже потому, что в законодательстве существует родовая классификация преступлений по этому же критерию, выражающаяся в распределении их на тяжкие, малозначительные и т. д. Нельзя, однако, согласиться с А. Б. Сахаровым, полагающим, что классификация одновидовых преступлений возможна на двух уровнях: типовом и индивидуальнрм50. На индивидуальном уровне классификация вообще невозможна, так как в принципе каждое конкретное преступление уникально по своей общественной опасности и потому должно занимать индиви-

49 Блувштейн Ю. Д. Об оценке степени общественной опасности пре-ступлений. — «Вопросы борьбы с преступностью», вып. 15, с. 38.

5° Сахаров А. Б. О классификации преступлений' — «Вопросы борьбы с преступностью», вып. 17, с. 50—51.

эа

дуальное место в классификационном ряду, что лишает подобного рода «классификацию» всякого теоретического и практического значения. Абсолютно точное определение индивидуальной общественной опасности преступления не нужно и потому, что наказание не может быть индивидуализировано до пределов, при которых бы оно оказалось полностью соответствующим измеренной с абсолютной точностью тяжести преступления (даже если бы для такого измерения мы нашли надежный инструментарий). Во-первых, ограничен набор уголовно-правовых санкций, а, во-вторых, эти санкции измеряются с помощью шкалы, имеющей весьма крупные единицы меры (например, лишение свободы исчисляется годами и месяцами, а не сутками или, тем более, часами и минутами). Поэтому максимально достижимый низший уровень научной классификации — эта типовая классификация одновидовых преступлений. «Сущность дифференциации юридической ответственности,— справедливо отмечал В. И. Курляндский,— состоит не в том, чтобы определить различные уровни ответственности по отношению к индивидуальному случаю нарушения, а в том, чтобы классифицировать формы ответственности в зависимости от наиболее типичных свойств, характеризующих в обобщенном виде различные группы правонарушений»51.

Одна из первых попыток разработать методику соизмерения тяжести преступления с уголовно-правовой санкцией была предпринята В. П. Нажимовым. Сущность его позиции, если ее максимально упростить, сводится к следующему. Законодательная санкция делится на четыре ступени, начиная с условного осуждения и назначения наказания ниже низшего предела и кончая верхним пределом наказания в виде лишения свободы, причем срок лишения свободы «от» и «до» делится на три части. При определении наказания «следует считать исходной 3-ю ступень наказания, которая соответствует условному случаю полного отсутствия обстоятельств как смягчающих, так и отягчающих ответственность»52. Наличие отягчающих или смягчающих обстоятельств, не погашающих друг друга, ведет соответственно к увеличению или смягчению наказания.

Достоинство схематично изложенной позиции состоит в ее простоте, логичности и пригодности для немедленного практического использования. Но было бы ошибочно полагать, что предложенная В. П. Нажимовым конструкция совершенна и завершена. Безусловно, как считает и сам ее создатель, она нуждается в дальнейшем развитии и улучшении. На некоторые недостатки

51Курляндский В. И. Уголовная политика, дифференциация и инди

видуализация уголовной   ответственности. — В кн.:   Основные   направления

борьбы с преступностью. М., 1975, с. 78.

52            Н а ж и м о в   В. П.   Справедливость наказания — важнейшее   условие

его   эффективности.— В   кн.:   Вопросы   организации   суда   и  осуществления

правосудия в СССР. Калининград, 1973, д. 3-11.

100

этой конструкции и возможные пути ее совершенствования мы бы и хотели обратить внимание. Во-первых, В. П. Нажимов не прибегает к классификации одновидовых преступлений, полагая, что названные им отягчающие и смягчающие обстоятельства имеют универсальное значение для классификации преступлений любого вида. Однако в действительности то, что, скажем, отягощает нанесение телесных повреждений (например, совершение преступления с особой жесткостью или издевательством над потерпевшим, общеопасным способом и т. д.), не может выступать в качестве обстоятельства, отягчающего ответственность за кражу. Поэтому предпочтительнее м«ение В. И. Кур-ляндского, полагающего, что критерии классификации разновидных преступлений могут быть неодинаковыми53. Во-вторых, конструкция В. П. Нажимова основывается на презумпции об абсолютной адекватности законодательной санкции характеру и степени обществениной опасности фактически совершаемых пре-- ступлений. В результате в ней обнаруживаются элементы юриди-зации общественной опасности. В действительности же общественная опасность — постоянно изменяющаяся величина, в то время как законодательная санкция в рамках значительных временных интервалов остается неизменной. С социологической точки зрения санкция должна подстраиваться под общественную опасность, а не наоборот (естественно, это подстройка не должна переходить за рамки закона). Судейское правосознание как относительно самостоятельный фактор, влияющий на деятельность по применению уголовно-правовых санкций, и призвано учитывать те изменения в общественной опасности преступлений, которые происходят в результате соответствующих изменений социальной значимости объектов уголовно-правовой охра ны духовного состояния общества. Так что обоснованное стремление к формализации процесса назначения наказания не должно вступать в противоречие с необходимостью обеспечить судебной системе возможность изменять карательную практику в соответствии с реальными общественными ситуациями. Подобно общественной опасности эта практика должна быть динамичной, постоянно изменяющейся величиной и по коэффициенту судимости, и по структуре применяемых наказаний, и по индексу их жесткости. В-третьих, четырех- или пятиступенчатая классификация вряд ли применима к санкциям всех уголовно-правовых норм. К тому же она должна осуществляться в зависимости прежде всего от широты диспозиции, а не санкции уголовно-правовой нормы: чем больше типов одновидовых преступлений выделено при классификации, тем дробнее должно быть деление санкции, и наоборот. В-четвертых, не следует забывать и о том, что индивидуализация наказания в зависимости от характера и степени общественной опасности содеян-

53 К у р л я н д с к и и     В.    И.     Уголовная    политика,    дифференциация и индивидуализация уголовной ответственности, с. 93—'94.

                101

ного, хотя и важный, но не единственный этап выбора уголовно-правовой санкции. В соответствии с требованиями закона наказание должно соответствовать также и личности виновного. Однако классификация санкций по этому основанию имеет совсем другие критерии и показатели по сравнению с теми, которые надлежит использовать для обеспечения соразмерности наказания и преступления в зависимости от тяжести последнего.

Несмотря на отмеченные недостатки, позиция В. П. Нажи-мова является той основой, на которой только и может конструктивно разрабатываться проблема учета характера и степени общественной опасности деяния при применении уголовно-правовых санкций. Определенный шаг вперед в дальнейшей разработке этой позиции был сделан, как уж отмечалось, В. И. Кур-ляндским. Заслуживают внимания его предложения о шкалировании общественной опасности одновидовых преступлений, с одной стороны, и дозировке в баллах санкций, — с другой, об объективизации и определенной формализации критериев и показателей общественной опасности и т. д. Однако В. И. Курляндским была лишь сформулирована научная проблема и намечен общий подход к ее решению, но самого решения не дано. Поэтому она продолжает нуждаться в теоретической разработке как на фундаментальном, так и на прикладном уровне.

К настоящему времени мы не располагаем завершенной концепцией по рассматриваемой проблеме и видим свою задачу лишь в уточнении ее постановки и обрисовке контуров ее решения. Наиболее общие посылки, из которых, как представляется, следует исходить в процессе поисков конкретных решений, сводятся к следующему.

Общественная опасность, в отличие от противоправности,

является не юридическим, а социологическим понятием, отража

ющим социальную   сущность  преступления с точки  зрения   его

функциональной связи с общественной системой. Это означает,

что социальное содержание   преступления   (общественная опас

ность)    необходимо,   закономерно   и   однозначно   сказывается

в каждом отдельном случае на состоянии общественной системы,

производя в ней отрицательные (объективно вредные и нежела

тельные) изменения.

Общественная опасность зависит только и исключительно

от ущерба, причиняемого деянием общественной системе. Дан

ный ущерб складывается из фактического или потенциального

вреда охраняемым уголовным законом ценностям объективного

характера (объективный аспект общественной опасности) и вре

да  (всегда реального), причиняемого на макро- и микроуровне

общественному правосознанию (субъективный аспект обществен

ной   опасности).   Поэтому   измерение   общественной   опасности

должно осуществляться по двум векторам, один из которых на- _•

правлен в сторону общественного бытия, другой — в сферу об

щественного сознания.

102

В качестве критериев общественной опасности выступают

ее характер  и  степень, отражающие соответственно качествен

ную и количественную стороны социального содержания преступ

ления. Свое суммарное выражение эти стороны получают в мере

общественной    опасности.    Характер    общественной    опасности

определяется признаками,   не   поддающимися   количественному

измерению, степень -- способными быть выраженными матема

тически. Характер  и степень общественной опасности конкрет

ного преступления индивидуальны, а потому деяния, подпадаю

щие под признаки одной и той же диспозиции, могут по этим

критериям   более  или   менее   существенно   отличаться   друг  от

Друга.

В зависимости от широты диспозиции уголовно-правовой

нормы возможна более или менее дробная классификация одно-

видовых   преступлений.   Предпочтительнее   всего   заимствовать

при этом четырехзвенную систему законодательной классифика

ции    (так,   например,   квалифицированное   хулиганство   можно

разделить на следующие четыре вида: особой тяжести, средней

тяжести, небольшой  тяжести и малозначительное).   При  узких

рамках диспозиции следует прибегать к трехзвенной классифи

кации, при чрезвычайно широких - - к пятизвенной. Соответст

венно классификации одновидовых преступлений санкция уго

ловно-правовой нормы делится на три, четыре или пять ступеней.

Отнесение    конкретного    преступления   к   определенному

типу внутривидовой классификации и определение той ступени

наказания, которая соответствует требованиям законодательной

санкции, т. е. той или иной ее ступени, следует рассматривать

в качестве первого этапа индивидуализации наказания по дея

нию. В связи с тем, что некоторые ступени имеют количествен

ную градацию (например, от 3 до 5 лет лишения свободы), на

втором этапе производится учет свойств преступления, не охва

ченных   типовыми   показателями   и,   исходя из презумпции   об

адекватном отражении в санкции видовой общественной опасно

сти  соответствующего  преступления,  производится  выбор   кон

кретной меры уголовно-правового воздействия.

Поскольку общественная опасность — постоянно изменяю

щаяся величина, а санкция стабильна, неизбежны определенные

расхождения,   в  ряде  случаев   существенные,  между  реальной

общественной опасностью тех или иных видов преступных пося

гательств и ее отражением в законодательной санкции. Напри

мер, вследствие роста  экономического потенциала  страны  при

прочих равных условиях  кража  социалистического  имущества

на определенную сумму были опаснее в  1961  г., чем, скажем,

в 1977 г. Задача суда состоит в том, чтобы при учете характера

и   степени   общественной   опасности   конкретного   преступления

принять во внимание произошедшие со времени   принятия уго

ловно-правовой нормы изменения значимости социальных цен

ностей объективного характера, на которые осуществлено пося-

103

гагельство, а также остроты, с которой общественное правосознание реагирует на преступления соответствующего вида.

7. Можно предположить, что в процессе прогрессивного развития социалистического общества объективный аспект общественной опасности большинства преступлений уменьшается (это не относится к посягательствам на личные неимущественные блага личности, социальное значение которых возрастает), а субъективный аспект в некоторых случаях увеличивается. Возрастающая нетерпимость общественного правосознания к преступным проявлениям далеко не всегда и не в полной мере должна находить отражение в карательной практике. Судебная деятельность по применению уголовно-правовых санкций только тогда выполнит свою воспитательную, ценностно-ориенти-рующую функцию, когда она будет способствовать развитию общественного правосознания посредством внедрения в него научно обоснованных, присущих коммунистической идеологии представлений о справедливости. Но при этом суд не должен упускать из виду, что удовлетворение общественного правосознания является одной из целей наказания и средством, участвующим в обеспечении демократичности правосудия. Таким образом, в случае возникновения по вопросу о мере наказания острых коллизий между общественным правосознанием и научными представлениями, основанными на анализе объективного аспекта общественной опасности содеянного, должно применяться компромиссное решение, но все же преимущественно ориентирующееся не на цель удовлетворения общественного правосознания, а на принцип социалистической справедливости в его объективном, идеологически (а не психологически) выраженном виде.

Изложенные теоретические положения позволяют перейти к созданию методики эмпирического изучения того аспекта судебной деятельности по применению уголовно-правовых санкций, -i который состоит в учете характера и степени общественной опас- "* ности совершенного преступления. Решение этой задачи предполагает, во-первых, шкалирование как общественной опасности одновидовых преступлений, так и санкций соответствующих уголовно-правовых норм, и, во-вторых, создание модели оптимального соотношения между преступлением и наказанием, а также определение математического аппарата с помощью которого производятся измерение и оценка связи между названными правовыми явлениями.

Процедура измерения существенно зависит от свойств измеряемого объекта. В силу разнохарактерности преступлений и нетождественности признаков, определяющих их общественную опасность, создание универсальной методики измерения последней вряд ли возможно. Поэтому возможность эмпирического измерения общественной опасности представляется целесообразным продемонстрировать на каком-либо одном составе гареступ-

104

ления. При этом желательно, чтобы в рамках выбранного состава общественная опасность изменялась преимущественно с количественной стороны, что позволило бы отвлечься от качественных признаков, как от несущественных. Такому условию в наибольшей мере соответствует преступление, предусмотренное,, например, ч. 1 ст. 89 УК РСФСР, т. е. простая кража социалистического имущества.

Объективный аспект общественной оласности данного преступления может быть сведен к материальному ущербу, выраженному в денежной оценке похищенного имущества. Отмечая, что пределом наказания должен быть предел деяния, К. Маркс писал: «Определенное содержание правонарушения является пределом для определенного преступления. Мера этого содержания есть, таким образом, и мера преступления. Для собственности такой мерой является ее стоимость»54.

Как известно, ч. 1 ст. 89 УК РСФСР охватывает кражи на сумму от 50 до 2500 руб., в связи с чем для измерения общественной опасности хищений следует построить ранжированный ряд с вариационным размахом, равным 2450 руб. Для измерения общественной опасности рассматриваемого преступления целесообразно построить интервальную шкалу с равными интервалами, причем количество интервалов должно быть выбрано с учетом задач исследования, т. е. увязано со шкалой санкции ч. 1 ст. 89 УК РСФСР. Поскольку последнюю затруднительно разделить более чем на пять интервалов, то и шкалу диспозиции следует выбирать с учетом этого обстоятельства (хотя для более точного измерения общественной опасности предпочтительнее использовать, например, 25-интервальную шкалу). Величина интервалов будет равна 490 руб., а сама шкала выглядит следующим образом: 50—540, 541 — 1030, 1031 — 1520, 1521—2010, 2011—2500. Данные о размерах похищенного по каждой группе отражаются на шкале и суммируются, после чего определяется частота каждого варианта, т. е. его доля в общем числе наблюдений. В результате мы получим интервальный вариационный ряд, который для наглядности можно изобразить графически. Шкалирование санкции ч. 1 ст. 89 УК РСФСР представляет собой более сложную задачу. Поскольку данной санкцией предусмотрены разнокачественные, количественно не соизмеримые виды наказания, то ее непосредственное, т. е. без предварительных преобразований, шкалирование возможно лишь с помощью ранговой системы: исправительные работы, условное осуждение с обязательным привлечением, к труду, лишение свободы. Однако при таком подходе математически выраженную зависимость между интервальным рядом общественной опасности совершенных преступлений и ранжированным рядом примененных наказаний выявить не удастся. Поэтому возникает не-

54Маркс К- и Э н г е л ьс Ф. Соч., т. 1, с. 124.

105

обходимость привести к общему знаменателю все предусмотренные санкцией меры наказания с тем, чтобы построить интервальную шкалу, пригодную для сопоставления со шкалой общественной опасности. Если, как это и принято в уголовно-правовой литературе, 1 год лишения свободы приравнять к одной условной единице наказания, 1 год условного осуждения с обязательным привлечением к труду -- к 0,5 единицы, а 1 год исправительных работ - - к 0,33 единицы, то 5-интервальная шкала санкции ч. 1 ст. 89 УК РСФСР будет выглядеть так: 0,03—0,6; 0,61—1,2; 1,21 — 1,8; 1,81—2,4; 2,4—3,0.

Однако суд назначает наказание не в условных единицах, а потому данную интервальную шкалу невозможно непосредственно использовать для группировки эмпирических наблюдений. Ее следует дополнить комбинированной (рангово-интерваль-ной) шкалой, в которой бы каждому интервалу шкалы санкции, выраженному в условных единицах наказания, соответствовал бы определенный набор реальных наказаний. В результате шкала санкции ч. 1 ст. 89 УК РСФСР приобретает следующий вид: 0,03—0,6 (исправительные работы на срок от 1 месяца до 1 года или иные, более мягкие меры уголовно-правового воздействия; условное осуждение с обязательным привлечением к труду сроком в 1 год; лишение свободы на срок до 7 мес.); 0,61—1,2 (условное осуждение с обязательным привлечением к труду на срок до 2,5 лет; лишение свободы на срок до 1 года 2 мес.); 1,21—1,8 (лишения свободы от 1 года 2 мес. до 1 года 10 мес.); 1,81—2,4 (лишения свободы от 1 года 10 мес. до 2 лет 3 мес.); 2,41—3,0 (лишение свободы от 2 лет 3 мес. до 3 лет). Такая шкала пригодна как для сбора и группировки эмпирических данных, так и для измерения связей между реальной общественной опасностью преступлений и фактически примененными уголовно-правовыми санкциями.

Наиболее сложная задача - - измерение и оценка соотношения между полученными интервальными рядами общественной опасности совершенных преступлений и примененных судами наказаний.

В соответствии со ст. 37 УК РСФСР необходимая, закономерная связь между социальным содержанием преступления и примененной уголовно-правовой санкцией должна проявляться не только на уровне статистической совокупности, но и в каждом отдельном случае. Поскольку, однако, судебная деятельность по применению уголовно-правовых санкций не является системой, детерминированной лишь общественной опасностью совершенного преступления, то возникает необходимость придать этой связи вероятностный (корреляционный, а не функциональный) характер. Если наказание есть функция двух относительно независимых факторов — деяния (Xi) и личности (Х2), то закон функционирования системы может быть задан следующей

106

функцией:   У=

все    же    неодинаково:

Значение   переменных  в   этой   модели «вес»   общественной   опасности    выше

«веса» личности. Поэтому при подготовке к эмпирическому измерению связи между У и Xi следует задать Х1 высокий уровень значимости (скажем, коэффициент корреляции может колебаться от 0,66 до 1) и на этой основе построить идеальную модель идентификации. В соответствии с ней на каждую единицу измерения общественной опасности (1 руб.) должно приходиться от 0,008 до 0,012 условной единицы наказания.

В результате корреляционного и регрессионного анализа соотношения реальной тесноты связи с математически ожидаемой на основе идеальной модели мы можем определить характер и степень рассогласования между «должным» и «сущим» и, следовательно, выявить первоначальные проблемные ситуации, относящиеся к учету судом при назначении наказания характера и степени общественной опасности совершенного преступления. Таков наиболее элементарный прием измерения и оценки соотношения между двумя рассматриваемыми факторами.