Ill

Выступая защитниками «интернационализма», не уставая твердить о цивилизации и культуре, сторонники унификации уголовной репрессии по разным поводам и в разных терминах попутно выдвигают одну весьма поучительную идею. Эта идея заключается в том, что среди международных преступлений существует еще одна особая группа посягательств, международных в особом, так сказать, «квалифицированном» смысле. Эти ультрамеждународные посягательства, по мнению унификаторов, характерны тем, что острием своим они обращены не против той или иной политической формы и тем более против отдельных лиц, а против всякого культурного общежития, против   самого   существа   современного   цивилизованного   государства. Именно поэтому они, унификаторы, хранители современной культуры,  и призывают координировать усилия отдельных стран,  чтобы единым фронтом выступить против разрушительной «антикультурной стихии».  Так профессор  Сальдана,  чтобы подчеркнуть особое сверхправовое   значение   этой  своеобразной  группы  преступлений, выдвигает «философское  понятие интернационального деликта».  «С точки зрения философии,—говорит он,—интернациональный деликт есть деликт естественный и всеобщий».  Автор приводит определение римского    юриста   Гая   «естественного»   права   народов:   «Правом народа зовется тот всеми народами тщательно оберегаемый порядок, который естественный разум устанавливает среди всех людей»1. На это естественное право, по мнению Сальдана, и посягает интернациональный деликт. Так, и проф. Горофало в докладе об интернациональной юрисдикции, сделанном на Брюссельском конгрессе Международной ассоциации уголовного права в 1926 г., выдвигает на первый план посягательства «на социальные устои, составляющие основу нашей цивилизации» 2. Так, и Картон де Виард на третьей конференции по унификации уголовного законодательства говорил о преступлении как о «бедствии не национальном, а социальном» 3. Так, наконец, и профессор Пелла особо выделяет в качестве    объектов международной репрессии те деяния, «которые посягают на  основы существования всякого цивилизованного коллектива»4.

1 Quod vero naturalis  ratio inter omnes homines constituit, id apud omnes po-pulos peraeque custoditur vocaturque— jus gentium. 'i «Revue intern.   1926  r.  № 2—3.

3  «Revue de droit penal et de criminologie», 1930 г., № 7, стр. 734.

4 Vers  l'unification,  стр.  8.

27

Правда, самое различие посягательств политических и «социальных» не ново: еще в 1892 г. Институт международного права нашел, что преступления, направленные не против отдельного государства, а против основ всякой государственной организации, не являются политическими преступлениями. Но для настоящего момента именно и характерна реставрация для борьбы с современным революционным движением идеологии и практики, с помощью которых в конце XX века буржуазия боролась с анархизмом. Справедливость этого положения подтверждается анализом тех конкретных преступлений, которые унификаторы относят к «всеобщим» и естественным посягательствам на социальные устои.

Уже в резолюции, принятой на первой Варшавской конференции по унификации уголовного законодательства в 1927 г., есть указание на интернациональные преступления высшего «философского», «антисоциального» типа. Однако в явном противоречии с тем исключительным значением, которое сами унификаторы в свои теоретических выступлениях придают названному типу интернациональных посягательств, это указание оказалось скромно втиснутым в перечень выше названных посягательств (пиратство, торговля рабами и т. п.), посягательств совершенно иного рода. Действительно, единогласно принятая Варшавской конференцией резолюция о международных преступлениях гласит: «Подлежит наказанию по законам данного государства независимо от места совершения преступления и гражданства преступника всякий, кто совершит за границей одно из следующих преступлений:

а) пиратство, б) подделка металлических денег, государственных ценных бумаг или банковых билетов, в) торговля рабами, г) торговля женщинами или детьми, е) умы шлейное употребление всякого рода средств, способных породить обществе н]ную опасность, в) торговля наркотиками, ж) торговля порнографической литературой, и) иные преступления, предусмотренные международными конвенциями, заключенными данным государством 1.

Как видно из приведенной резолюции, уже на первой конференции по унификации уголовного законодательства в п. «е» был выдвинут состав нового интернационального преступления — «умышленное употребление всякого рода средств, способных породить общественную опасно с т ь». О каких же средствах идет здесь речь и какую опасность они способны породить?

В 1930 г. на Международном пенитенциарном конгрессе в Праге профессора Вебер, Гиппель, Наглер, Колер, и Мендельсон-Бер-тольд представили коллективный доклад по вопросам унификации уголовного законодательства *. Проф. Вебер специально остановился на вопросе о характере «действий, порождающих коллективную опасность», и пришел к выводу, что дать отчетливое и сжатое определение этих действий невозможно. Если состав нового интерна-

І «Actes»,! Конференции по унификации уголовного законодательства, стр.133. 28

ционального преступления так сложен, что не поддается сжатому теоретическому или законодательному определениям, то, казалось бы, тем естественнее было ждать по крайней мере подробной дискуссии на самой конференции по вопросу об объеме и значении нового преступления. В 1929 г. были опубликованы работы первой Варшавской конференции по унификации уголовного законодательства. В этом отчете собран разнородный материал: проекты, резолюции, стенограммы отдельных заседаний, выдержки из проектов уголовного кодекса — испанского, греческого, итальянского, польского, румынского, сербского и чехословацкого. Однако выступления или указания, разъясняющие смысл нового и своеобразного состава, включенного в пункт «е» резолюции (умышленное употребление средств, способных породить общественную опасность), в отчете конференции совершенно отсутствуют. При этих условиях самое появление в резолюции конференции нового деликта — умышленного употребления социально-опасных средств — может показаться неожиданным и необоснованным.

Было бы однако величайшим заблуждением думать, что это молчание — признак недостаточного внимания конференции к деликтам, «порождающим социальную опасность». Напротив, как показывает дальнейшее движение этого вопроса на конференциях по унификации, именно классовая значимость и политическая острота проблемы об этого рода международноопасных действиях и побудили инициаторов и вдохновителей унификации буржуазного права к сугубой осторожности; здесь—не случайное молчание, здесь — заговор молчания.

Необходимо учесть, что приведенная резолюция принята на первой конференции в 1927 г., когда и международная ситуация и методы координированной интернациональной классовой юстиции только намечались. Поэтому здесь на первой конференции демонстрируется единодушие в принятии однообразных формул соучастия, покушения, необходимой обороны и крайней необходимости, хотя формулы эти давно разжеваны и согласованы и теорией и практикой. Лишь в процессе дальнейших работ последующих конференций, по мере нарастания экономического кризиса и обострения классовой борьбы становится откровеннее язык унификаторов, и проблема общеопасных действий, упомянутая как бы невзначай вслед за торговлей женщинами на первой конференции, оказывается в центре внимания.