ГЛАВА І МЕЖДУНАРОДНАЯ    ОТВЕТСТВЕННОСТЬ КАК ЮРИДИЧЕСКОЕ ПОСЛЕДСТВИЕ МЕЖДУНАРОДНО-ПРОТИВОПРАВНОГО ДЕЯНИЯ

Существование системы государств с присущим им свой­ством суверенности и отношения, неизбежно возникающие между ними, порождают потребность в международном пра­ве, регулирующем эти отношения. Международное право со­ставляет юридическую основу отношений между государст­вами — основными участниками международного общения.  Современное международное право регулирует между­народные отношения не только государств, но и других участников современного международного общения в их взаимоотношениях как с государствами, так и между со­бой. Речь идет, в частности, о таких субъектах современно­го международного права, как нации (народы) и междуна­родные (межгосударственные) организации. Но государст­ва по-прежнему сохраняют свою неизменную роль главных, основных субъектов международного права.

Взаимоотношения между государствами, будь то в об­ласти политической, экономической, социальной, науки, культуры или иной, осуществляются главным образом и преимущественно на основе соглашений между ними. Суть таких соглашений между двумя, несколькими или всеми государствами состоит в установлении взаимных прав и обязательств в целом, в какой-то определенной области международных отношений или в конкретных взаимоотно­шениях по тому или иному вопросу. Соглашения между государствами определяют, таким образом, добровольно со­гласованные условия их взаимоотношений, подлежащие обязательному исполнению, общие или конкретные юриди­чески обязательные правила их взаимного поведения. Сово­купность таких правил и составляет основное содержание современного международного права.

«Принципы и нормы международного права, — пишет Г. И. Тункин, — создаются, изменяются и ликвидируются в результате соглашения между государствами. Это согла-

шение находит свое воплощение либо в форме международ­ного договора, либо в форме международного обычая»1. Автор глубоко и всесторонне исследовал юридическую при­роду соглашения как способа создания норм международ­ного права. Развитая им концепция является ныне доми­нирующей, общепризнанной в советской науке междуна­родного права. Соглашение как способ создания норм меж­дународного права, отмечает он, «есть результат и выраже­ние согласования воль государств»2. Такое согласование касается как содержания правила поведения, так и призна­ния его в качестве нормы международного права, то есть как юридически обязательного.

Таким образом, соглашение государств определяет со­держание и юридическую обязательность международно-правовых норм. Согласование государственных воль, лежа­щее в основе такого соглашения, есть проявление незави­симости государства, свободы его воли, неподчиненности какой-либо внешней власти, власти других государств, что составляет одно из неотъемлемых свойств его суверенности.

Независимость государства в международном общении проявляется, в частности, в том, что обязательной для дан­ного государства международно-правовой нормой может стать лишь такое правило, в отношении которого имеется согласие этого государства. Никакое другое государство или группа государств не могут предписывать в одностороннем порядке данному государству нормы его доведения в меж­дународных отношениях. Международное право необходимо возникает из факта существования суверенных государств и наличия международных отношений между ними как су­веренными образованиями, независимыми в своих внешних делах, что проявляется в независимом осуществлении госу­дарством своих внешних функций, в независимом от дру­гих государств решении внешнеполитических вопросов.

Свобода внешнеполитической деятельности государства ограничена необходимостью соблюдения норм международ­ного права. Однако наличие международно-правовых обя­занностей государства не означает отсутствия независимо­сти во внешних делах. Наоборот, это есть способ утверж­дения независимости государств в международных отно­шениях3.

Нормы общего международного права — это результат соглашения между государствами, имеющего целью устано­вить такие отвечающие интересам всех государств обяза­тельные правила поведения, которые исходят в своей основе из независимости государств в их внутренних и внешних де­лах и служат делу охраны этой независимости. Основными

8

началами современного международного права являются принципы взаимного уважения государственного суверени­тета, суверенного равенства государств, невмешательства во внутренние дела, запрещения угрозы силой или ее при­менения против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства, разреше­ния споров между государствами исключительно мирными средствами, самоопределения наций и народов, мирного сосуществования государств с различными социальными системами. В этих принципах воплощена основная идея современного международного права — идея общения рав­ноправных суверенных государств. Международно-право­вые нормы локального и двустороннего характера право­мерны и действительны лишь до тех пор и постольку, по­скольку они не отступают, соответствуют императивным нормам общего международного права, прежде всего его основополагающим принципам.

Тот факт, что независимость государства во внешних делах, свобода его внешнеполитической деятельности, сво­бода воли не имеют других юридических ограничений по­мимо норм международного права, разумеется, не означает, что государство в своей деятельности ничем другим не ог­раничено. Деятельность государства детерминирована ре­альными внутренними и внешними условиями, в которых оно находится, его социально-политической природой. Со­держание, применение и развитие современного междуна­родного права определяют различные социальные системы участвующих в международном общении государств, сово­купность международных условий их существования, преж­де всего соотношение сил различных государств на между­народной арене, революционная и национально-освободи­тельная борьба, давление трудящихся масс, объединенных в различных общественных движениях. Согласованная воля, выраженная в соглашении об установлении нормы между­народного права, отражает социально детерминированный интерес соответствующих государств, вызвавший к жиз­ни ее появление.

Социальная роль международного права — быть регу­лятором международных отношений, в частности и в осо­бенности межгосударственных отношений, воздействовать на эти отношения в интересах отдельных государств и меж­дународного сообщества в целом, обеспечивать определен­ный порядок этих отношений — международный правопоря­док. Основной смысл существования международного права как совокупности юридически обязательных правил поведе­ния государств и иных его субъектов — добровольное вы-

9

полнение ими содержащихся в международно-правовых нормах предписаний. В этом международное право сходно с внутригосударственным правом 4.

Устанавливая путем соглашения международно-право­вые нормы — общие, многосторонние или двусторонние, го­сударства исходят из предположения о том, что они будут добровольно и добросовестно исполняться теми, кому они адресованы. И это со всей силой выражено, в частности, в Уставе Организации Объединенных Наций, преамбула ко­торого гласит, что народы Объединенных Наций преиспол­нены решимости создать условия, при которых будет со­блюдаться «справедливость и уважение к обязательствам, вытекающим из договоров и других источников междуна­родного права».

Современное международное право играет весьма су­щественную роль в обеспечении мирных отношений и пло­дотворного сотрудничества государств, независимо от раз­личия их социальных систем. Эффективность и действен­ность современного международного права определяются степенью его соблюдения. Борьба Советского Союза и брат­ских социалистических стран, всех прогрессивных сил за укрепление международного мира, за мирное сосуществова­ние государств с различным общественным строем, за соз­дание таких международных условий, при которых каж­дый народ мог бы свободно развиваться по пути нацио­нального и социального прогресса, неразрывно связана с борьбой за международную законность, за неуклонное со­блюдение всеми государствами международного права, за его дальнейшее прогрессивное развитие.

Нормы международного права призваны воздействовать и действительно воздействуют на поведение государств — основных субъектов международного права в процессе их международных взаимоотношений. Однако сознательное и добровольное их соблюдение государствами, на что они изначально рассчитаны в силу соглашения между государ­ствами, вовсе не лишает их юридически обязательного ха­рактера.

Юридический, обязательный характер международно-правовых норм, как и норм внутреннего права, выражает­ся в том, что их соблюдение охраняется, гарантируется, обеспечивается государствами индивидуально и/или кол­лективно, в том числе сообществом государств в целом, пу­тем применения к государству, не исполнившему предписа­ния международно-правовой нормы, установленных мер воздействия, включая коллективные принудительные меры, не связанные с использованием вооруженных сил или свя-

10

занные с таковыми, как это предусматривает Устав ООН.

Иначе говоря, (несоблюдение государством международ­но-правовых предписаний влечет определенные юридиче­ские, международно-правовые последствия, включая инди­видуальное или коллективное принуждение со стороны дру­гих государств. Указанные юридические последствия со­ставляют содержание понятия и института международной ответственности, применительно к государствам—понятия и института международной ответственности государств.

Г. И. Тункин, внесший неоценимый вклад в разработку теоретических вопросов проблемы международной ответ­ственности,^отметил, что «международно-правовая ответ­ственность — это юридические последствия нарушения норм международного права»5. Субъектами ответственности по международному праву являются субъекты международ­ного права, следовательно, прежде всего и главным образом государства. Содержанием международно-правовой ответ­ственности являются те правовые последствия, которые на­ступают для государства в результате нарушения им норм международного права6.

Полностью разделяя эти утверждения, мы считаем же­лательным внести в них лишь одно уточнение редакцион­ного плана: в свете принятой ныне терминологии, в частности терминологии, употребляемой Комиссией между­народного права, следует говорить не о международно-правовой, а о международной ответственности государств (и других субъектов международного права) как о поня­тии, выражающем специфический характер ответственно­сти государств по международному праву, в корне отлич­ной от уголовной, гражданской и административной ответ­ственности по национальному (внутригосударственному)

праву.

Наличие юридических последствий при несоблюдении норм международного права в виде международной ответ­ственности, предполагающей применение мер воздействия к правонарушителю, является необходимым элементом сущности международного права как правовой категории. Всякое право — это не только совокупность (система) ус­тановленных обязательных правил поведения, но охраняе­мая, обеспечиваемая, в случае их нарушения, принуждени­ем система таких правил. 11

П. М. Курис весьма убедительно это показал в своей обстоятельной монографии «Международные правонаруше­ния и ответственность государств». «Значение международ­ной ответственности государства, — пишет, в частности, ав­тор, — обусловлено тем, что этот институт является необхо-

11

димым юридическим средством обеспечения международно­го права, более того — важнейшим элементом его сущности, одним из его устоев. Право вообще немыслимо без ответ­ственности за нарушение его норм»7. Именно в этом смыс­ле можно утверждать, что международная ответственность является принципом международного права.

Отрицание принципа ответственности государства за международные правонарушения, отмечает А. Фердросс, «привело бы к гибели международного права, так как с от­казом от ответственности за совершенный неправомерный акт отпали бы также обязательства государств соблюдать нормы международного права» 8.

Можно также исходить из того, что ответственность за несоблюдение правовых предписаний является сущностью всякого права, так как она установлена самим правом — внутригосударственным и международным. Причем в пра­ве, в том числе международном, речь идет о специальной— правовой, юридической — ответственности. Специфика юри­дической ответственности состоит,- в частности, в том, что она устанавливается в самом праве как юридическое пос­ледствие определенного вида, формы и объема при несо­блюдении предписания, а также в том, что она связана с государственным принуждением. Международное право так­же устанавливает как юридические условия возникновения международной ответственности, так и ее виды, формы и объем. При этом, как отмечает П. М. Курис, «государствен-но-принудительный характер является главным отличитель­ным признаком юридической ответственности, присущим всем ее видам, щ том числе и международно-правовой от­ветственности. Это обстоятельство является очень важным для понимания сущности юридической ответственности во­обще и для определения ее понятия. Необходимо подчерк­нуть при этом, что государственное принуждение как в меж­дународном, так и во внутреннем плане налагается на пра­вонарушителя независимо от его воли и желания» 9.

Международной ответственности по международному праву присущи, следовательно, общие черты, характерные для юридической ответственности вообще. Однако ей при­сущи и специфические особенности. В отличие от внутрен­него права, «принуждение в случае нарушения междуна­родно-правовых норм осуществляется по отношению к го-сударству-нарушителю в иных формах: особого надгосудар-ственного аппарата, способного принуждать к соблюдению этих норм, нет, и потому принуждение осуществляется са­мими государствами, действующими индивидуально или коллективно» 10.

12

Конечно, соблюдение международного права в современ­ном мире обеспечивается в широком смысле не только юри­дическими средствами, но и социально-политическими факторами — мощным революционно-освободительным дви­жением, международными общественными силами, объеди­няющими широчайшие слои трудящихся, решительно выступающих за укрепление международного мира и безо­пасности, за разрядку международной напряженности, раз­витие международного сотрудничества государств с раз­личными социальными системами и строгое соблюдение международной законности.

Поскольку империализм в силу присущих ему экспанси­онизма, расизма, колониалистских, неоколониалистских и агрессивных устремлений является главным фактором и ис­точником посягательства на международный правопорядок, все силы, борющиеся против империализма, выступают га­рантами соблюдения международного права, решающей социальной основой повышения его действенности, укреп­ления международной законности11. Вполне справедливо утверждение Г. И. Тункина о том, что «эффективность воз­действия международного права на поведение субъектов права зависит прежде всего от могущества и активности всех сил мира» 12. Однако это отнюдь не умаляет роли и значения международной ответственности как необходимого важнейшего средства обеспечения международного права.

Как отмечалось выше, юридическую ответственность по международному праву за нарушение или неисполнение, международно-правовых предписаний принято обозначать ныне термином «международная ответственность», выра­жающим конкретное юридическое содержание, а именно — наступление определенных юридических последствий для правонарушителя. Однако в международно-правовых актах термин «ответственность» употребляется и в ином смысле. очевидно, как по соображениям удобства, так и в силу из­вестной бедности и несовершенства юридической термино­логии. Так, этим термином пользуются для обозначения, в частности, определенного долга, обязанности или право­мочия или одновременно того и другого.

П. М. Курис отмечает, что в качестве примера использо- вания этого термина для обозначения «бремени выполнить функцию» «Французский словарь терминологии междуна-родного права» (Dictionaire de la terminologie du droit international. Р., 1960, p. 540) приводит некоторые форму-лы Устава ООН, ст. 24 которого гласит, что члены ООН «возлагают на Совет Безопасности главную ответственность за поддержание международного мира и безопасности», а

13

ст. 73 говорит о членах ООН, которые «несут или принима­ют на себя ответственность за управление территориями, народы которых не достигли еще полного самоуправления».

В процессе работы над проектом статей о правопреем­стве государств Комиссия международного права, сознавая нежелательность использования термина «ответственность» в ином, чем понятие международной ответственности за правонарушения, смысле и отметив это в своем коммента­рии, определила, тем не менее, термин и понятие «правопре­емство государств» как означающий смену одного государ­ства другим в несении ответственности за международ­ные отношения какой-либо территории. Ныне это опреде­ление содержится в п. b ст. 2 Венской конвенции о право­преемстве государств в отношении договоров от 22 августа 1978 г. Здесь термин «ответственность» употребляется, оче­видно, в смысле правомочия.

В .приведенных и иных аналогичных случаях употребле­ние термина «ответственность» в ином, чем юридическая ответственность за неисполнение международно-правовых предписаний, смысле не создало, однако, каких-либо су­щественных трудностей, так как тот или иной смысл этого термина достаточно ясен из контекста.

В то же время явно нежелательно и просто неверно употреблять термин и понятие «ответственность» для обоз­начения совершенно разных явлений, выдаваемых за раз­новидность одного и того же явления, в частности вводить понятие позитивной и негативной ответственности и пытать­ся обосновать «наличие двух типов ответственности в сфе­ре правового регулирования», в том числе в международном праве, как это делает В.А. Василенко. Здесь уже речь идет не о разноплановом употреблении одной и той же термино­логии, что в принципе возможно, хотя и нежелательно, а о введении одного и того же понятия для характеристики совершенно различных явлений.

Так, «позитивная ответственность» определяется В. А. Василенко как долг субъекта «по компетентному («со знанием дела») исполнению обязанностей, предписываемых ему социальными нормами 13, прежде всего нормами пра-

ва. Спрашивается, для чего юридически обязательный ха­рактер правовых норм, долг, обязанность их соблюдения адресатами называть позитивной ответственностью? Ниче­го, кроме терминологической и понятийной путаницы, это не вызывает.

Применительно к международному праву В. А. Васи­ленко формулирует понятие «позитивная ответственность государства», которая состоит не только из долга «данного

14

государства надлежащим образом исполнять обязанности, предписываемые ему нормами международного права», но и долг государства «участвовать в создании новых норм, способствующих укреплению международного правопоряд­ка» 14. Последнее уже совсем не понятно, поскольку юри­дической обязанности «участвовать в создании новых норм» международного права просто не существует и принудить к этому нельзя. В лучшем случае речь иногда может идти лишь о некоем моральном долге государств.

К сожалению, дело с употреблением термина «ответст­венность» в международном праве обстоит гораздо слож­нее, чем в приведенных случаях международно-правовых актов при указании на функцию или правомочие, когда смысл термина достаточно ясен из контекста, или в случае неоправданного оперирования понятием «позитивная ответ­ственность» в доктрине. В настоящее время термины «от-ветственность» и «международная ответственность» упот-ребляются в случаях, когда речь идет о качественно раз-личных, но трудно дифференцируемых понятиях, что сов­сем нежелательно. Речь идет об обозначении термином «международная ответственность» возникающей в некоторых случаях для государств обязанности возмещения ущерба, возникшего при их вполне правомерной деятельности.

Приступив на своей XXV сессии в 1973 году к непосред­ственному формулированию статей об ответственности го­сударств, Комиссия международного права ясно отдавала себе отчет в том, что речь должна идти о юридической от­ветственности, возникающей в случае несоблюдения ме­ждународно-правовых предписаний. Она подчеркнула в сво­ем докладе Генеральной Ассамблее ООН, что подготавли­ваемый проект статей касается «ответственности государств за международно-противоправные деяния» 15.

Комиссия отметила, что она полностью признает важ­ность других вопросов, помимо касающихся ответственно­сти за международно-противоправные деяния, а именно тех, которые касаются обязанности возмещения ущерба от возможных вредных последствий осуществления некоторых видов правомерной деятельности, в частности таких, ко­торые по самой своей природе связаны с известным риском.

«Однако Комиссия придерживается мнения, — говори­лось далее в докладе, — что эта вторая категория проблем должна рассматриваться отдельно от первой. Вследствие совершенно иного основания так называемой ответственно­сти за риск и совершенно иного характера норм, которые ее предусматривают, а также вследствие ее содержания и форм, в которых она может проявляться, совместное рас-

15

смотрение этих двух вопросов лишь усложнило бы понима­ние и того, и другого. Наличие обязательства брать на се­бя возможный риск, связанный с осуществлением деятель-кости, закономерной самой по себе, и наличие обязатель­ства нести ответственность, — которая не обязательно огра­ничивается возмещением ущерба, — за   нарушение юриди­ческого обязательства — отнюдь не одно и то же. Лишь в силу относительной бедности юридического языка для обоз­начения как первого, так и второго понятия используется один и тот же термин» 16.

Разъяснение достаточно ясное: две сущности, два по­нятия обозначаются одним и тем же термином «ответст­венность». Комиссия вынуждена была поэтому специально подчеркнуть, что выражение «ответственность государств», фигурирующее в заголовке разрабатываемого проекта ста­тей, должно означать лишь «ответственность за междуна­родно-противоправные деяния».

Отметим в заключение, что собственно международной ответственностью государств является лишь их ответствен­ность за международно-противоправные деяния. И далее здесь речь будет идти только об этом явлении.

П. М. Курис и В. А. Василенко рассмотрели в своих монографиях вопрос о  предпосылках  международной от­ветственности    государств.    Общий    тезис    В.   А.   Васи­ленко:    «Предпосылкой    ответственности   государства   не­обходимо считать его свободу воли»17. П. М. Курис счи­тает,  что  существование  международной  ответственности государств определяется как объективными, так   и субъ­ективными   предпосылками.    Объективной    предпосылкой международной ответственности является наличие правово­го регулирования международных отношений,    поскольку юридическая ответственность возможна лишь при условии регулирования поведения с помощью правовых норм 18.

Во внутреннем праве считается общепризнанным, что са­ма возможность юридической ответственности вытекает из относительной свободы воли человека. Международно-пра­вовая ответственность государства также вытекает из от­носительной свободы его действий в международных от­ношениях 19.

Все это справедливо. Однако поскольку юридическая ответственность неотделима от самой сущности права, бо­лее правильно рассматривать предпосылки права вообще, а не задаваться специально вопросами о предпосылках юридической ответственности, в том числе международной ответственности. Иначе говоря, все, что составляет пред­посылки международного права в целом, является предпо-

16

сылками и такого его необходимого элемента, как между­народная ответственность государств, включая и относи­тельную свободу их воли в процессе международного об­щения.

В сущности, это имеет в виду и П. М. Курис, когда го­ворит, что «интересы и потребности государств в между­народных отношениях находятся в прямой зависимости от материальных условий и потребностей их жизни, однако эти объективные моменты полностью не детерминируют поступков государств. Остается возможность выбора, в противном случае следовало бы попросту снять вопрос о правовом регулировании общественных отношений и юридической ответственности» 20.

Юридическая ответственность по международному пра­ву выражается терминам и понятием «международная от­ветственность». Международная ответственность государств имеет конкретное содержание, выступает в определенных видах и формах. В нашу задачу не входит исследование содержания международной ответственности, ее видов, форм и объема. Однако некоторые основные вопросы со­держания международной ответственности государств необ­ходимо затронуть и в рамках нашей задачи, ибо это в не­малой степени служит выяснению ряда вопросов об осно­ваниях международной ответственности.

Выше уже отмечалось, что понятие международной от­ветственности по международному праву вообще и между­народной ответственности государств в частности нужно потому, что она по своим видам и формам в корне отли­чается от ответственности по внутригосударственному пра­ву, которая выступает в качестве уголовной, гражданской и административной ответственности.

В советской международно-правовой доктрине ныне общепризнанно, что существуют два вида международной ответственности государств: политическая и материальная «К политической ответственности, — указывает Г.И. Тун-кин, — будут относиться все формы ответственности госу-дарства, за исключением материальной ответственности, от так называемого морального удовлетворения до различных мер, связанных с ограничением суверенитета государства, и т. д.»21.

При этом советские юристы-международники отдают себе отчет в том, что выражение «политическая ответствен­ность» не совсем удачно, поскольку оно несет в себе от­тенок неправовой ответственности, а, кроме того, все виды ответственности государства как политического образова­ния имеют политический характер. «Тем не менее, — отме-

17

чает Г. И. Тункин, — вряд ли можно возражать против выделения материальной ответственности в самостоятель­ный вид ответственности. Вместе с тем есть формы ответ­ственности, не связанные с материальным возмещением. Правильнее все эти формы нематериальной ответственно­сти относить к политической ответственности»22.

 Что касается форм международной ответственности го­сударств, то они столь же специфичны, сколь и разнооб­разны. Так, В. А. Василенко различает ресторацию, сатис-фикацию, субституцию, репарацию. Формами политической ответственности государства-агрессора, добавляет он, мо­гут быть такие, как временное ограничение суверенитета, лишение части территории, послевоенная оккупация, деми­литаризация и запрет содержания вооруженных сил или определенных их родов и т. д.23

Можно также назвать такие формы международной от­ветственности, как репрессалии, принудительные меры, не связанные или связанные с использованием вооруженных сил и применяемые в соответствии с Уставом ООН в слу­чае наиболее тяжких международных правонарушений.

«Юридические последствия нарушения норм междуна­родного права,— пишет Г. И. Тункин,— многообразны... Такие последствия могут, например, в зависимости от ха­рактера правонарушения, включать обязанность государ­ства-нарушителя возместить причиненный ущерб, право по­терпевшего государства применить к государству-наруши­телю разрешенные международным правом принудитель­ные меры, право других государств оказать потерпевшему государству помощь, право и, может быть, обязанность международной организации предпринимать определенные действия против государства-нарушителя" 24.

Не вдаваясь в дальнейшие подробности, поскольку это не предмет нашего исследования, подчеркнем еще раз, что юридической ответственности по международному праву — международной ответственности — свойственны специфиче­ские виды и формы, отличающие ее от юридической ответ­ственности по внутригосударственному праву. Иначе гово­ря, виды и формы ответственности по национальному праву в принципе неприменимы в области отношений, регулиру­емых международным правом, и наоборот, забвение этого ведет, к сожалению, весьма часто к ошибочным концеп­циям.

Одной из таких ошибочных концепций является кон­цепция уголовной ответственности государств и междуна­родного права как международного уголовного права, под­вергнутая глубокой и основательной критике в советской

18

юридической литературе, в частности в трудах А. Н. Трай-нина, Г. И. Тункина, Д. Б. Левина, П. М. Куриса, и не пользующаяся ныне сколько-нибудь заметным влиянием в международно-правовой доктрине вообще.

Другая такая концепция, гораздо более распространен­ная и по-прежнему пока живучая, — это концепция между­народной (международно-правовой) ответственности инди­видов, о чем будет сказано ниже.

Хотя международная ответственность вообще и между­народная ответственность государств в частности есть спе­цифическая ответственность, присущая лишь международ­ному праву и им установленная, как правовая категория она не отличается по своей сущности от юридической от­ветственности по внутреннему праву. Мы имеем в виду понимание международной ответственности как применения и реализации санкции в случае международного правона­рушения. При этом под санкцией понимаются здесь уста­новленные международным правом любые неблагоприят­ные юридические последствия несоблюдения международ­но-правовой нормы.

Нормам международного права, пишет Г. И. Тункин, как правовым нормам присуща санкция: «Ответственность в международном праве, во всяком случае ответственность в широком смысле, охватывает как проблему санкций, так и проблему их реализации»25.

 Вопрос о соотношении категории «санкция международ­ного права» и «международно-правовая ответственность» (международная ответственность) достаточно подробно и глубоко исследован П. М. Курисом26. По его мнению, са­мое широкое понимание санкции международного права должно ограничиваться только правовыми последствиями нарушения правовой нормы, то есть такими, которым в чис­той, или идеальной, форме присущ элемент государствен­ного принуждения. Отрицательная реакция международно­го общественного мнения, различные формы реакции по­литического характера должны, таким образом, остаться за пределами понятия правовой санкции27. Ответствен­ность представляет собой реализацию санкции: следствие действия и применения санкции28.

Однако в науке права, в том числе международного, а также в международно-правовых актах термин «санкция», очевидно, в силу бедности юридической терминологии упо­требляется и в ином смысле.

Прежде всего термином «санкция» обозначают один из структурных элементов правовых норм. «Норма права име­ет три элемента (или три составные части)—гипотезу,

19

указывающую на условия, предпосылки, при наличии ко­торых действует правило; диспозицию, содержащую это правило, и санкцию, указывающую на невыгодные послед­ствия, наступающие для лица, нарушившего данное пра­вило» 29.

Именно это имеет в виду П. М. Курис, когда говорит о том, что в международном праве «очень редко встреча­ются нормы со сформулированными санкциями, но это вов­се не означает, что в международном праве не может быть применена «трехчленная» структура правовой нормы и что в нормах международного права отсутствуют санкции», или когда он приводит высказывание чехословацкого юри­ста Ч. Чепелки о том, что «в абсолютном большинстве случаев нормы международного права, регулирующие су­щество международных правоотношений, почти не фикси­руют verbis expressis юридических последствий несоблюде­ния этих норм, но это совсем не означает, что эти нормы являются не санкционированными, в случае их несоблю­дения, соответствующими правовыми последствиями»30.

Кроме того, в международно-правовой литературе, как отмечает П. М. Курис, встречается употребление понятия «санкция» в смысле принудительных мер, осуществляе­мых лишь международными организациями. Он ссылается, в частности, на работы Д. Борисова и К. А. Багиняна. Со­гласно гл. VII Устава ООН, пишет, например, последний, «санкциями в международном праве именуются меры при­нудительного характера, осуществляемые Организацией Объединенных Наций в целях поддержания или восстанов­ления международного мира и безопасности»31.

В то же время В. А. Василенко отмечает, что в докла­дах и резолюциях Лиги наций термином «санкция» обозна­чались предусмотренные ст. 16 ее Статута принудительные меры, подлежавшие применению всеми государствами — членами этой организации против государства, совершив­шего акт войны вопреки статутным предписаниям. Этот термин широко применяется и сейчас, в частности, в ре­золюциях и документах различных органов и специализи­рованных учреждений ООН для обозначения принуди­тельных мер, предусмотренных гл. VII Устава ООН. Это не могло не оказать соответствующего влияния на между­народно-правовую доктрину32.

Можно, конечно сожалеть о том, что термин «санкция» употребляется в различных смыслах, в том числе в ука­занном «узком» смысле общего понятия санкции. Однако вряд ли следует против этого столь решительно возра­жать, как это делает П. М. Курис33. В конце концов, в

20

контексте научного труда или документа различный смысл этого термина или понятия в подавляющем большинстве случаев достаточно ясен34.

Следующий важный вопрос, который необходимо уяс­нить применительно к явлению международной ответствен­ности вообще и международной ответственности государств в частности, — это вопрос о субъектах международной от­ветственности. На первый взгляд, ответ на этот вопрос представляется достаточно простым, ясным и однозначным: субъектами международной ответственности как юридиче­ских последствий нарушения норм международного права являются субъекты этого права.

Действительно, нормы международного права регули­руют международные отношения государств и иных участ­ников этих отношений, иначе — субъектов международно-правовых отношений. Нарушать международно-правовые нормы и, соответственно, нести установленные международ­ным правом юридические последствия — международную ответственность — такого нарушения могут и должны, ес­тественно, лишь участники международно-правовых отно­шений, обозначенные термином «субъекты международного права».

Совершенно справедливо поэтому приводившееся уже высказывание Г. И. Тункина: субъектами ответственности по международному праву являются субъекты международ­ного права, следовательно, прежде всего и главным обра­зом государства35.

Именно так рассматривает субъектов международной ответственности и Комиссия международного права. Ука­зав, что в настоящее время она ограничивает свое иссле­дование вопросами ответственности государств, Комиссия подчеркнула: «Тем не менее она (Комиссия. — Н. У.) от­нюдь не недооценивает важность исследования вопросов, касающихся ответственности других субъектов междуна­родного права, помимо государств; но настоятельная необ­ходимость обеспечения ясности проводимого исследования и органическая структура ее проекта заставляют отложить исследование этих других вопросов»36.

Вышесказанное позволяет бесспорно и однозначно, в частности, утверждать, что индивиды, физические лица, не являющиеся субъектами международного права, не яв­ляются и не могут являться и субъектами международной ответственности.

Фактом является то, что индивиды международной от­ветственности— политической и материальной и в тех их формах, которые упоминались выше,— не подлежат и не

21

подвергаются, точно так же как государства не несут уго­ловной, например, ответственности по внутреннему праву и не подвергаются ей.

Однако уяснение этой, казалось бы, очевидности, види­мо, не столь простое дело при столкновении с некоторы­ми явлениями международной действительности, требую­щими правовой оценки.

Так, вслед за вышеприведенной фразой об ответствен­ности по международному праву его субъектов и после указания на возможную ответственность международных организаций Г. И. Тункин пишет: «В отдельных случаях имеет место ответственность физических лиц. Так, в совре­менном международном праве признается принцип индиви­дуальной ответственности (наряду с ответственностью го­сударств) за преступления против мира, военные преступ­ления и преступления против человечности»37.

Хотя автор оговаривает, что он в рамках своего труда ответственностью физических лиц не занимается, из даль­нейшего следует, что речь идет об уголовной ответственно­сти: «Когда агрессивную войну и некоторые другие нару­шения международного права называют преступлениями, то этим хотят лишь подчеркнуть в отношении государства особо опасный характер правонарушения. Что же касается физических лиц — конкретных исполнителей таких дей­ствий, то в современном международном праве речь идет действительно о международном преступлении и о вытека­ющей из этого уголовной ответственности»38.

Субъектами правоотношений, возникающих в случае международно-правовой ответственности, говорит Д. Б. Ле­вин, являются и могут быть государства и другие субъек­ты международного права. Субъектами таких правоотно­шений могут быть также физические лица, совершившие преступления против человечества. Однако международно-правовая ответственность физических лиц, совершивших преступления против человечества, есть особого рода уго­ловная ответственность, вытекающая из норм международ-ного права (хотя в ряде случаев она одновременно преду­сматривается и нормами национального права), и она по своей юридической природе принципиально отличается от ответственности, которую могут нести субъекты междуна­родного права39.

Могут ли нести международно-правовую ответственность отдельные лица? Современное международное право, со­гласно Д. Б. Левину, таким образом отвечает на этот вопрос: индивиды могут нести международную уголов­ную ответственность за международные преступления или

22

40

преступления против человечества, о которых упоминалось

выше

В. А. Василенко, солидаризируясь с высказыванием Е. Т. Усенко о том, что непосредственное подчинение пре­ступников войны действию международно-правовых норм и юрисдикции международного трибунала или судов дру­гих государств является одной из форм международно-пра-вовой ответственности государства-агрессора, пишет: «Этот принцип, закрепленный в Уставах Нюрнбергского и То­кийского международных военных трибуналов, был особен­но широко применен в отношении Германии и Японии. Следует отметить в этой связи, что подобная форма поли­тической ответственности государства может иметь место не только в случае актов агрессии, но и при совершении им некоторых иных особо опасных международных пра­вонарушений»41.

Международно-правовую ответственность за соверше­ние международных преступлений, пишет М. Х. Фарукшин, наряду с государствами могут нести и виновные физи­ческие лица42.

Вышеприведенные высказывания, однако, ошибочны. Никакой особой международной (международно-правовой) ответственности индивидов не существует и существовать, очевидно, не может. Индивиды несли, несут и будут, оче­видно, нести применительно к рассматриваемым деяниям уголовную ответственность за совершенные ими уголовные преступления. Нет также никакой «особого рода уголовной ответственности» за, например, уголовные преступления против человечности. Ее не установили, ибо вполне доста­точно существующих форм уголовной ответственности по национальным системам уголовного права.

Не существует и международной уголовной ответст­венности в смысле определения уголовной ответственности физических лиц международным уголовным судом, дейст­вующим на основе международных уголовно-процессуаль­ных норм.

Уголовная ответственность индивидов существовала и по-прежнему существует как ответственность по националь­ному уголовному праву, подлежащая преследованию наци­ональными судами с соблюдением национальных процессу­альных норм применительно ко всем уголовным преступ­лениям, в том числе упоминавшимся выше и многим дру­гим уголовным преступлениям международного характера. Факт образования и деятельности двух специальных меж­дународных военных трибуналов — Нюрнбергского и То­кийского— отнюдь не меняет существа изложенного. На

23

сегодня это исключение, которое лишь подтверждает, а не изменяет общее правило.

Почему же возникают непонимание существа юридиче­ской ответственности индивидов, неправомерная квалифи­кация ее в некоторых случаях в качестве международной или международно-правовой ответственности государства и даже одной из форм политической ответственности го­сударства?

Очевидно, это происходит из факта определенной при­частности международного права к некоторым категориям уголовных преступлений индивидов и из факта иногда тес­ной взаимосвязи между международным преступлением государств и уголовными преступлениями индивидов.

Это, видимо, вызывается также существующей терми­нологической неразберихой, которой можно и следует из­бегать. Постараемся это по возможности кратко пояснить.

Прежде всего о роли международного права в борьбе с некоторыми категориями уголовных преступлений индиви­дов. Что же принадлежит здесь международному праву? Не претендуя на глубину исследования, поскольку это спе­циальный вопрос, и на исчерпанность ответа, отметим сле­дующее.

Во-первых, исходя из особой социальной опасности не­которых уголовных преступлений индивидов не только для данного государства (общества), но и для всего сообще­ства государств, международное право выделяет такие уго­ловные преступления в особую категорию уголовных пре­ступлений международного характера (о соответствующей терминологии см. ниже). Весьма часто при этом на меж-дународного уровне определяется состав таких преступле­ний, в уголовно-правовой оборот вводятся новые виды уго­ловных преступлений (например, преступления против мира).

Говоря здесь о международном праве, мы имеем в виду обычный процесс соглашений между государствами, при­водящий к созданию обычных или конвенционных норм универсального или многостороннего характера.

Во-вторых, международное право обязывает государст­ва — участников соглашения преследовать в уголовном по­рядке индивидов, виновных в уголовных преступлениях международного характера. Соответственно, несоблюдение такого обязательства порождает международную ответ­ственность государства.

В-третьих, международное право стремится обеспечить неизбежность наказания таких преступников. Неотврати­мость наказания достигается обязательством государства

24

либо судить преступника, либо выдать его для суда в дру­гом государстве (aut dedere aut judicare), а также сотруд­ничеством государств по обнаружению предполагаемого пре­ступника и по принятию практически осуществимых мер по предотвращению преступлений.

В-четвертых, для обеспечения уголовного преследова­ния таких преступников и достижения неотвратимости на­казания международное право допускает установление государством (оно обязывает его установить) экстратер-риториальной и экстраперсональной юрисдикции, иначе — универсальной юрисдикции по таким преступлениям.

Вышеупомянутые положения вытекают из действующих конкретных международно-правовых актов, некоторые из них целесообразно привести и проанализировать.

Исходя из Московской декларации от 30 октября 1943 г. об ответственности гитлеровцев за совершаемые зверства, 8 августа 1945 r. в Лондоне между СССР, США, Велико­британией и Францией было заключено Соглашение о су­дебном преследовании и наказании военных преступников европейских стран оси, неотъемлемой частью которого яв­ляется прилагаемый к соглашению Устав Международного военного трибунала. В дальнейшем к нему присоединились еще 19 стран. Принципы Устава Нюрнбергского трибуна­ла и его приговора получили также международное одоб­рение в резолюции 95 (І) Генеральной Ассамблеи от 11 де­кабря 1946 г. и имеют ныне универсальное значение.

Раздел II Устава Нюрнбергского трибунала, озаглав­ленный «Юрисдикция и общие принципы», содержит, в частности, ст. 6, определяющую преступления, подлежащие преследованию в этом трибунале, а также в национальных или оккупационных трибуналах (ст. 10 и 11). Такими пре­ступлениями, влекущими индивидуальную уголовную от­ветственность, являются:

а)             преступления  против   мира,   а   именно:   планирова­

ние,   подготовка,   развязывание   или   ведение   агрессивной

войны или войны в нарушение международных договоров,

соглашений или заверений;    или участие в общем плане

или заговоре, направленных к осуществлению любого из

вышеперечисленных действий;

б)            военные преступления,  а  именно:   нарушения зако­

нов или обычаев войны.  К этим нарушениям     относятся

убийства, истязания или увод в рабство или для других

целей   гражданского   населения   оккупированной   террито­

рии; убийства или истязания военнопленных или лиц, на­

ходящихся в море; убийства заложников; ограбление об­

щественной или частной собственности; бессмысленное раз-

25

рушение городов или деревень; разорение, не оправданное военной необходимостью, и другие преступления;

в) преступления против человечности, а именно: убий­ства, ограбление, порабощение, ссылка и другие жестоко­сти, совершенные в отношении гражданского населения до или во время войны, или преследования по политиче­ским, расовым или религиозным мотивам с целью осущест­вления или в связи с любым преступлением, подлежащим юрисдикции Трибунала, независимо от того, являлись эти действия нарушением внутреннего права страны, где они были совершены, или нет.

Универсально признанным международным соглашени­ем установлена, таким образом, преступность вышепри­веденных деяний и обязанность государств по их судебно­му преследованию прежде всего и главным образом в на­циональных судах. При этом справедливо, что Соглашение от 8 августа 1945 г. и Устав Международного военного трибунала лишь подтвердили действующее право, не внеся в него чего-то принципиально нового.

Государства, указывает А. Фердросс, «по древней меж­дународно-правовой традиции имеют право наказывать по­павших в их руки военнопленных также и за действия, со­вершенные ими до плена в нарушение норм права войны. Подобные действия называют военными преступлениями (war crimes). Преследование за такие деликты допускает­ся обычаями войны, то есть непосредственно на основе международного права»43.

В 1945 году, пишет Я. Броунли, «категория военных преступлений, безусловно, относилась к общепризнанному праву, а преступления против человечности в значитель­ной мере расценивались как крупные военные преступле­ния... Кроме того, в Нюрнберге впервые была дана четкая формулировка преступлений против мира, а виновные в них впервые были привлечены к уголовной ответственно­сти. Но каково бы ни было состояние права в 1945 г., по­ложения ст. 6 Устава Нюрнбергского трибунала впослед­ствии стали составной частью общего международного права»44.

То, что речь идет о праве и обязанности всех госу­дарств преследовать за преступления против мира, воен­ные преступления и преступления против человечности в своих судах по национальному уголовному праву, под­тверждает неоспоримый факт преследования сотен и тысяч немецко-фашистских и иных преступников второй мировой войны судами практически всех европейских и многих не­европейских государств. Национальные суды судили не

26

только военных преступников вообще, но и главных воен­ных преступников в частное™, ибо в Нюрнберге и Токио происходили судебные процессы лишь над главнейшими из главных военных преступников гитлеровской Германии и империалистической Японии. Многие другие главные во­енные преступники были привлечены к ответственности на­циональными судами. До, во время и после Нюрнбергского и Токийского процессов были организованы судебные про­цессы в национальных трибуналах союзных стран, в том числе в Советском Союзе. В том же Нюрнберге под эги­дой американской военной юстиции было проведено 12 су­дебных процессов над крупнейшими руководителями гитле­ровской армии, карательных органов, различных мини­стерств, промышленных концернов 45.

Именно потому, что речь идет о судебном преследова­нии по национальному праву, потребовалось разработать и заключить Конвенцию о неприменимости срока давности к военным преступлениям и преступлениям против челове­чества от 26 ноября 1968 г.

Следует добавить, что ныне обязанность государств пре­следовать по своему национальному праву (или выдать) за военные преступления и преступления против человеч­ности установлена, в частности, Женевскими конвенциями 1949 года, кодифицировавшими соответствующее обычное право. К тому же в отношении них установлена универ­сальная юрисдикция любого государства. Последнее, види­мо, требует некоторых дополнительных пояснений.

Двумя общепризнанными основами для осуществления всех видов юрисдикции, отмечает Я. Броунли, являются территориальный принцип и принцип гражданства46. Речь идет о том, что уголовная юрисдикция принадлежит судам того места, где совершено преступление. Иначе говоря, уго­ловная юрисдикция государства территориальна: все лица (кроме пользующихся соответствующим иммунитетом), со­вершившие преступления на территории данного государ­ства, подлежат его уголовной юрисдикции.

Государства устанавливают также свою юрисдикцию в отношении преступлений, совершенных их гражданами и вне пределов национальной территории, иначе — персональ­ную юрисдикцию, обычно лишь в отношении тяжких пре­ступлений. Естественно, осуществление персональной юрис­дикции практически возможно лишь тогда, когда лицо на­ходится под властью данного государства, то есть опять же на его территории47.

Однако по международному праву, то есть по соглаше­нию между государствами, в порядке исключения может

27

устанавливаться и действительно устанавливается юрис­дикция любого государства (или государства — участника соглашения) в отношении некоторых преступлений, где бы и кем бы они ни были совершены, — экстратерриториаль­ная, или универсальная, уголовная юрисдикция.

«В настоящее время общепризнано, — пишет Я. Броун-ли, — что нарушения законов войны — в особенности по­становлений Гаагской конвенции 1907 г. и Женевских кон­венций 1949 г. — могут караться любым государством, во власти которого оказываются подозреваемые лица»48.

Так, согласно ст. 146 Женевской конвенции о защите мирного населения во время войны, стороны «берут на се­бя обязательство ввести в действие законодательство, не­обходимое для обеспечения эффективных уголовных на­казаний для лиц, совершивших или приказавших совер­шить те или иные серьезные нарушения настоящей кон­венции, указанные в следующей статье».

Каждая сторона, согласно этой же статье, «обязуется разыскивать лиц, обвиняемых в том, что они совершили или приказали совершить то или иное из упомянутых серь­езных нарушений, и, каково бы ни было их гражданство, предавать их своему суду». Она может также, если она этого пожелает, передавать их для суда другой заинтере­сованной стороне.

Обязанность преследования (или выдачи) и универ­сальная юрисдикция любого участника установлены Меж­дународной конвенцией о пресечении преступления апар­теида и наказании за него от 30 ноября 1973 г., Конвен­цией о борьбе с незаконным захватом воздушных судов от 16 декабря 1970 г., Конвенцией о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской авиации, от 23 сентября 1971 г., Конвенцией о предотвра­щении и наказании преступлений против лиц, пользую­щихся международной защитой, в том числе дипломати­ческих агентов, от 14 декабря 1973 г.

Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него от 9 декабря 1948 г. предусматривает, однако, только юрисдикцию компетентных судов того го­сударства, на территории которого было совершено пре­ступление.

Конвенции о геноциде и апартеиде предусматривают также юрисдикцию международного уголовного суда для сторон, признавших такую юрисдикцию. Однако возмож­ность учреждения международного уголовного суда весьма проблематична, попросту нереальна. Хотя данная пробле­ма и рассматривается весьма детально в комитетах Гене-

28

ральной Ассамблеи, отметил Я. Броунли, «вероятность уч­реждения международного уголовного суда кажется в на­стоящее время весьма и весьма сомнительной»49.

Приведенные примеры, касающиеся наиболее тяжких уголовных преступлений международного характера, пока­зывают, что в международном праве речь идет об обязан­ности судебного преследования за них по национальному праву в судах того или иного государства, что никакой иной, помимо обычной уголовной, ответственности инди­видов за такие преступления не существует.

Далее, следует иметь в виду, что, конечно, в ряде слу­чаев существует тесная связь между особо тяжкими меж­дународно-противоправными деяниями государства, обоз-качаемыми ныне термином «международное преступление» государства, и сопутствующими им уголовными преступле­ниями индивидов, в частности руководящих официальных лиц. Поэтому возникает впечатление того, что междуна­родная ответственность государства за международное пре­ступление обязательно влечет и уголовную ответственность индивидов.

Однако взаимосвязь эта отнюдь не абсолютна, и она вообще может не существовать.

Так, уголовное преступление против мира, как оно оп­ределено в п. а ст. 6 Устава Нюрнбергского трибунала, безусловно, возникает в связи с международным преступ­лением агрессии. Но военные преступления и преступления против человечности совершаются не только вооруженны­ми силами и агентами государства-агрессора и не только в ходе международного вооруженного конфликта. Уголов­ное преступление геноцида также может совершаться ин­дивидами самостоятельно, вне связи с международным преступлением геноцида государства.

Существуют также международные преступления го­сударства, за которые ныне международное право не пре­дусматривает обязанности уголовного преследования ин­дивидов. Наконец, вводит, как отмечалось выше, в заблуж­дение и терминологическая путаница.

Термином «международное преступление» в междуна­родном праве ныне обозначают определенную категорию международно-противоправных деяний государств. Так она обозначена и в проекте статей об ответственности госу­дарств Комиссии международного права. Подробно об этом речь пойдет ниже.

Очевидно поэтому, что обозначать определенную ка­тегорию уголовных преступлений тем же термином — «меж­дународное преступление» — явно нецелесообразно.

29

Можно, конечно, говорить о «международном уголов­ном преступлении», но, видимо, лучше обозначать такие преступления как «уголовные преступления международ­ного характера». Именно международная опасность, меж­дународный характер некоторых уголовных преступлений обусловливает установление международно-правовой обя­занности государств по борьбе с такими преступлениями. Так, в преамбуле Международной конвенции о пресечении преступления апартеида и наказании за него 1976 года го­ворится, что апартеид и его продолжающееся усиление и расширение представляют собой серьезное препятствие и угрозу для международного мира и безопасности. Пре­ступления против дипломатических агентов и других лиц, пользующихся международной защитой, гласит Конвенция о предотвращении и наказании преступлений против лиц, пользующихся международной защитой, в том числе дип­ломатических агентов, создают серьезную угрозу поддер­жанию нормальных международных отношений, которые необходимы для сотрудничества между государствами.

Отметим, что используется и другая терминология.

Государства по международному обычному праву, пи­шет А. Фердросс, обязаны преследовать в уголовном по­рядке за определенные действия лиц, облеченных функци­ями каких-либо их органов, и других подвластных им лиц. Такие неправомерные действия, совершенные индивидами по собственному побуждению, именуются «деликтами про­тив международного права» (delicta juris gentium) в от­личие от неправомерных действий государства, совершен­ных его органами, которые именуются «международно-правовыми деликтами».

«Различными заключенными многосторонними догово­рами,— отмечает далее А. Фердросс, — устанавливаются новые деликты против международного права. Эти делик­ты, однако, надо строго отличать от международно-право­вых деликтов государств, так как они представляют со­бой только действия, которые государства обязаны пре­следовать и карать на основании международного права. Поэтому все такие деликты только тогда могут быть на­казуемы, если государствами установлены, в исполнение их международно-правовых обязательств, соответствующие карательные меры. Это показывает, что совершивший та­кой деликт может быть подвергнут преследованию и нака­занию не непосредственно на основании международного права, а прежде всего на основании внутригосударствен­ных норм, изданных в осуществление норм международ­ного права»50.

30

А Фердросс указывает также, что «деликт против меж­дународного права» именуется в Конвенции о предупреж­дении преступления геноцида и наказании за него 1948 го­да   «преступлением   по   международному   праву»    (crime under international law).

Конечно, можно использовать термины «преступление против международного права» или «преступление по меж­дународному праву» для обозначения уголовных преступ­лений индивидов. Однако вряд ли эти термины удачны, так как они не отражают подлинного характера деяния и наступающего последствия. Представляется более точ­ным термин «уголовное преступление международного ха­рактера».

Применительно к международной ответственности воз­никает вопрос не только о ее субъектах, которыми, как мы старались обосновать, являются субъекты междуна­родного права, но и вопрос о субъектах международных правомочий в случае возникновения международной от­ветственности, то есть о лицах, которые могут требовать реализации тех юридических последствий правонарушения, которые составляют в каждом конкретном случае содержа­ние международной ответственности. Указанные лица име­нуются также субъектами международных претензий.

В принципе ответ на этот вопрос достаточно ясен: субъектами международных претензий могут быть опять же лишь субъекты международного права, поскольку именно они являются потерпевшей стороной в случае на­рушения международного обязательства, влекущего меж­дународную ответственность.

Однако в случае международной ответственности го­сударства при нарушении им обязательства в отношении другого государства возникает более конкретный вопрос: какие именно субъекты международного права выступают при этом субъектами международных претензий.

Согласно дооктябрьскому международному праву, как показано в трудах советских ученых, прежде всего в рабо­тах Г. И. Тункина, субъектом международной претензии выступало в этом случае только непосредственно потерпев­шее государство.

По современному международному праву ответ отнюдь не однозначен. Все зависит от характера нарушенного ме­ждународного обязательства, а также от характера пра­вонарушения, его тяжести. Когда имеет место нарушение международного обязательства erga omnes (в отношении всех субъектов международного права) основополагающе­го значения для обеспечения жизненно важных интересов

международного сообщества в целом, субъектами между­народных претензий могут выступать не только потерпев­шее государство, но и все другие государства, а также Организация Объединенных Наций и, возможно, другие международные организации. Особенностью правонаруше­ний, возникающих по современному международному пра­ву в результате международного правонарушения, заклю­чает свое исследование этого вопроса Г. И. Тункин, явля­ется прежде всего то, что субъектами этих правоотноше­ний могут быть не только государство-правонарушитель и непосредственно пострадавшие государства, но в ряде слу­чаев также и другие государства; стороной в них могут быть также международные организации51.

Современное международное право, пишет П. М. Ку-рис, «признавая любое государство субъектом охранитель­ных правоотношений, возникающих в результате соверше­ния международного правонарушения, затрагивающего об­щие, защищенные международным правом интересы всех государств, предоставляет любому государству право при­менять определенную санкцию против нарушителя.

Несомненно, что с развитием международных отноше­ний  будет расширяться  область правонарушений,  в  пре­сечении которых проявят заинтересованность все государ­ства. Объем  «общего интереса» расширится, а  междуна­родное право под влиянием прогрессивных сил современ­ного мира станет все более непримиримым к действиям, нарушающим международный правопорядок. Круг составов международных правонарушений, по которым все государ­ства будут иметь не только право, но и обязанность при­нимать определенные санкции, несомненно расширится»52. В приведенных высказываниях речь идет, в частности, о реализации   международной    ответственности в рамках правоотношений    ответственности,    возникающих    между субъектом или субъектами международной ответственности и субъектом или субъектами международной претензии. В советской международно-правовой доктрине такой подход к   проблеме   ответственности   практически   однозначен53. П. М. Курис вслед за другими советскими юристами-меж­дународниками предлагает именовать их «охранительными правоотношениями».  Однако термин  «охранительные» оп­ределяет не характер, а существо правоотношений ответст­венности, которое свойственно, очевидно, не только право­отношениям   ответственности,   но  и  иным   международно-правовым отношениям правоохранительного порядка.

Правоотношение международной   ответственности   как результат международного правонарушения является след-

32

гтвием предшествующего правоотношения, в котором реа­лизовалось это правонарушение. В этом смысле это «вто­ричные правоотношения, производные «первичных» пра­воотношений.

В советской литературе вопрос о существе правоотноше­ний ответственности достаточно основательно рассмотрен в работе П. М. Куриса, где проанализированы также со­ответствующие труды советских и иностранных ученых51. «Субъективное право в международно-правовых отношени­ях ответственности, — пишет, в частности, автор, — заклю­чается в правомочии потерпевшего государства, а в опре­деленных случаях и третьих государств, и международных организаций применить международно-правовую санкцию (в широком смысле слова). Другая сторона в правоотно­шениях— правонарушитель несет обязанность претерпеть меры международной ответственности...»55

Понимание «вторичности» правоотношений ответствен­ности и «вторичности» соответствующих международно-пра­вовых норм весьма важно для процесса выявления и ко­дификации норм ответственности, в частности норм о меж­дународной ответственности государств. Поэтому Комиссия международного права уделила этому вопросу существен-| ное внимание в своем комментарии к проекту статей.

Комиссия, как говорится в докладе, обычно ъ ранее рассматривавшихся ею проектах занималась определением норм международного права, которые в той или иной сфе­ре межгосударственных отношений предусматривали оп­ределенные обязательства государств и которые в извест­ном смысле можно назвать «первичными».

Приступая к рассмотрению вопроса об ответственности, Комиссия, наоборот, старается установить другие нормы, которые, в противоположность первым, можно назвать «вторичными», поскольку эти нормы имеют целью опреде­лить правовые последствия невыполнения обязательств, предусмотренных «первичными» нормами. Поэтому, зани­маясь подготовкой настоящего проекта статей, «Комиссия намеревается сосредоточить свое исследование на установ­лении норм, которые регулируют ответственность, проводя при этом четкое разграничение между этой задачей и той, которая заключается в установлении норм, возлагающих на государства обязательства, нарушение которых может повлечь за собой ответственность. Комиссия считает это четкое разграничение необходимым, для того чтобы нари­совать ясную картину эволюции вопроса о международной ответственности и позволить рассмотреть этот вопрос в целом»56.

33

Следовательно, в совокупности (системе) норм, обра­зующей международное право, можно и должно выделить совокупность (систему) норм, регулирующих международ­ную ответственность его субъектов, в частности междуна­родную ответственность государств. Такая совокупность (система) составит институт международной ответствен­ности государств.

Проводя разграничение между «первичными» нормами о взаимных обязательствах государств и «вторичными» нормами, регулирующими их международную ответствен­ность, и соответствующие представители доктрины, и Ко­миссия международного права отдают себе отчет в том, что в реальной системе международного права они су­ществуют как части единого целого в неразрывной связи и взаимодействии. Однако выявление и кодификация норм, регулирующих международную ответственность, возможны и закономерны, поскольку речь идет об общих нормах, определяющих общие условия происхождения и общее су­щество юридических последствий нарушения «первичных» норм. Иначе говоря, занимаясь нормами о международной ответственности государств, можно в значительных преде­лах (но не полностью) отвлекаться от существа нарушен­ной «первичной» нормы.

Международная  ответственность  государств,  отметила Комиссия, характерна для ситуации, которая создается в результате нарушения любого международного обязатель­ства. «Поэтому данный проект статей касается общих норм международной   ответственности  государств  за   междуна­родно-противоправные деяния, то есть норм, которые регу­лируют всю совокупность новых правоотношений, могущих возникнуть   в   результате   международно-противоправного деяния государства,  независимо от конкретной  сферы, к которой   относится   нарушенная   этим   деянием   норма»57. Сферой   ответственности   является   установление   того, было ли нарушено международное обязетельство, и если да, то каковы должны быть последствия этого нарушения. Установление факта нарушения обязательства, очевид­но, не связано с существом нарушенной нормы. Поэтому существо «первичной» нормы может не приниматься при этом во внимание. Однако юридические последствия пра­вонарушения, как отмечалось выше, зависят от характера нарушенного международного обязательства и от характе­ра— тяжести — этого нарушения.

Поэтому, как отметила Комиссия, для того чтобы иметь критерий серьезности международно-противоправного дея-

ния и критерий для определения последствий, которые должны из него вытекать, необходимо, несомненно, при­нять во внимание различные категории международно-пра­вовых обязательств государств и, в частности, провести различие между этими категориями обязательств в соот­ветствии с важностью их содержания для международного сообщества (прежде всего поскольку это касается поддер­жания мира) 58. Именно поэтому Комиссия и сформулиро­вала статью о международных преступлениях и правонару­шениях государств.

Исходя из вышеизложенных соображений, Комиссия указала также, что проект будет разделен на две части: первая из них будет касаться происхождения международ­ной ответственности государства, вторая — содержания этой ответственности. «...Если говорить более конкрет­но,— указывается в докладе Комиссии, — речь идет, во-первых, об определении того, на основании каких данных и при каких обстоятельствах можно установить в отноше­нии какого-либо государства наличие международно-про­тивоправного деяния как источника международной ответ­ственности, и, во-вторых, об определении последствий, ко­торые в соответствии с международным правом вытекают при различных обстоятельствах из международно-противо­правного деяния; целью этих определений является уста­новление содержания, формы и объема международной от­ветственности» 59.

Хотя обе эти части проблемы международной ответст­венности государств — об основаниях (происхождении) международной ответственности и о ее содержании, естест­венно, являются частями единого целого и в этом смысле неразрывно взаимосвязаны, каждая из них имеет известное самостоятельное значение.

В настоящее время Комиссия закончила в первом чте­нии разработку первой части проекта статей об ответст­венности государств, посвященную происхождению ответ­ственности, что вызывает необходимость научного анализа и осмысления сформулированных норм. Именно этому и посвящена настоящая работа.

В ходе дальнейшей своей работы — второго чтения—• Комиссия может внести определенные изменения в разра­ботанный проект. Он может подвергнуться изменениям и при рассмотрении проекта государствами в целях заклю­чения на его основе соответствующей международной кон­венции. Однако, если проект достаточно адекватно отра­жает действующие обычные нормы, он, очевидно, сохра­нится в более или менее неизменном виде.

35

При любой работе по кодификации международного пра­ва, осуществляемой Комиссией, в ней неизбежно присут­ствуют элементы его прогрессивного развития, то есть учет новых потребностей развивающихся международных отно­шений, складывающихся новых международно-правовых норм60. Эти процессы, как показывает опыт, неразрывны. Элементы прогрессивного развития, безусловно, присутст­вуют и в проекте об ответственности государств, хотя вы­делить их, как и в других случаях, практически невоз­можно.

Комиссия отметила, что международная ответственность является одной из таких областей, в которых прогрессивное развитие права может сыграть чрезвычайно важную роль, особенно поскольку это касается разграничения различных категорий международных правонарушений, а также со­держания и объема ответственности. Однако Комиссия осо­бо подчеркнула, что прогрессивное развитие права, с од­ной стороны, и кодификация — с другой, не могут основы­ваться на каком-либо заранее установленном плане. Они должны будут вытекать из принятых на практике конкрет­ных решений различных вопросов61.

Рассматривая в настоящей работе вопрос о происхож­дении, или основаниях, международной ответственности государств, мы будем в основном опираться на проект Ко­миссии международного права и преимущественно следо­вать структуре этого проекта, поскольку она отражает, по нашему мнению, систему взаимосвязанных соответствую­щих международно-правовых норм.

Указанный проект есть результат деятельности Комис­сии международного права в целом. За редкими исключе­ниями, статьи проекта приняты Комиссией на основе кон­сенсуса, то есть на основе общего согласия членов Ко­миссии.

Однако нельзя не отдать должного неоценимому вкла­ду, который внес в разработку проекта специальный до­кладчик Комиссии, выдающийся итальянский юрист проф. Роберто Аго. Восемь его докладов лежат в основе работы Комиссии над проектом статей о происхождении междуна­родной ответственности государств. Ему принадлежит и ряд научных исследований в этой области, в частности курс «Международное правонарушение»62, прочитанный в Гааг­ской академии международного права еще до второй ми­ровой войны.