§ 3. Ответственность независимо от вины в советском договорном праве

1. Начиная с исследований М. М. Агаркова 3, в правовой литературе установилось мнение, что норма ст. 119, ч. 1, ГК есть изъятие из общего принципа ответственности за вину, выраженного в ст. 118 ГК4. Возможность таких изъятий теперь указана в ч. 1 ст. 37 Основ.

1 См. К. К. Яичков, Договор железнодорожной перевозки грузов по советскому праву, Госюриздат, 1958, стр. 242–243.

2 См. там же, стр. 239, сноска 62.

К. К. Яичков ссылается в опровержение господствующего мнения о ведущем характере начала вины в договорной ответственности на ^ два прежних транспортных устава. Нам кажется, что переход в новых уставах к началу ответственности за вину не укрепляет, а опровергает позицию К. К. Яичкова.

3 См. М. М. А г а р к о в, К вопросу о договорной ответственности (“Вопросы советского гражданского права”, изд-во АН СССР 1945, стр. 122 и ел.).

4 См. И. Б. Новицкий и Л. А. Л у н ц, Общее учение об обязательстве, Госюриздат, 1950, стр. 350.

38

Статья 119, ч. 1, ГК построена так, что доказательство субъективной невиновности должника не может приводить к освобождению его от гражданской ответственности. В ст. 119 ГК, как известно, сказано: “Во всяком случае невозможность исполнения не освобождает должника от ответственности:

1) если предмет обязательства определен родовыми признаками и доставление имущества того же рода не стало объективно невозможным…”. Почему, однако, ст. 119 ставит вопрос о пределах ответственности должника в зависимость от способа определения предмета обязательства?

Ответ на этот вопрос обычно дают следующий: если обстоятельства исключили возможность передать кредитору индивидуально определенный предмет и при этом доказана невиновность в этом обязанного лица, то нет уже других способов исполнить обязательство. Остается лишь освободить от ответственности невиновного должника.

Но когда предмет в сделке определен только признаками его рода (например, стандартом) и его количеством (например, числом изделий, их весом и т.п.), то невозможность исполнения становится фактом только тогда, когда нет больше таких же вещей в обороте 1.

2. Изложенное понимание ст. 119, ч. 1, ГК в последнее время было подвергнуто сомнению.

В. К. Райхер нашел, что эта норма, возможно, и не является случаем ответственности без вины 2.

В. К. Райхер очень убедительно доказывает, что неисправный контрагент может отвечать лишь за свою вину, если предмет обязательства индивидуализирован. Однако это доказательство к ст. 119, ч. 1, ГК отношения не имеет.

О. С. Иоффе также возражает против общепринятого понимания ст. 119, ч. 1, ГК. “Можно ли утверждать, –

' См. И. Б. Новицкий и Л. А. Л у н ц, Общее учение об обязательстве, Госюриздат, 1950 стр. 347, 351.

2 См. В. К. Райхер, Правовые вопросы договорной дисциплины в СССР, Л., 1958, стр. 215; см. также В. А. Рахмилович, Ответственность по обязательствам, предмет которых определен родовыми признаками (“Правоведение” 1961 г. Ns 3, стр. 152 и ел.); Ю. Э. М и л и т а р е в а, Договорная ответственность социалистических организаций, “Вопросы советского гражданского права”, Госюриздат, 1955, стр. 39–40.

39

Яишет О. С. Иоффе, – что s наших социалистических условиях лишь полное отсутствие вещей данного рода в обороте создает объективную невозможность исполнения?” 1. По мнению О. С. Иоффе, “принцип вины практически сохраняет свое действие также и в правиле п. 1 ст. 119 ГК, если содержание последнего будет подвергаться толкованию с учетом реальных отношений, складывающихся в социалистическом обороте” 2.

В. А. Рахмилович в опровержение принятого понимания ст. 119, ч. i, ГК ссылается на отдельные решения государственного арбитража, в которых должник освобождался от ответственности за невыполнение поставки предметов, определенных родовыми признаками, за отсутствием вины поставщика, хотя предметы поставки (например, сахар) вообще можно было поставить. На этом основании В. А. Рахмилович считал, что ст. 119, ч. 1, ГК следует исключить из закона, а в Основах гражданского законодательства СОСР и союзных республик установить правило об ответственяости без вины должника для случаев отсутствия у него денежных средств 3.

3. Есть основания быть неудовлетворенным тем, что ст. 119, ч. 1, сохраняется в ГК при современных условиях. Соответствующей нормы мы не находим в Основах. Статья 119, ч. 1, ГК, воспроизводит принцип: “Род не погибает”. Этот принцип известен некоторым, но не всем буржуазным законодятельствам. Там, где он существует в законе, судебная практика суживает его до такой степени, что дело сводится лишь к повышению ответственности должника в сравнении с обычной. Повышение ответственности в зависимости от определения предмета исполнения в договоре – индивидуально или только родовыми признаками – не отвечает современным условиям. Непоставка индивидуального оборудования вовсе не меньшее зло для народного хозяйства, чем непоставка стольких-то тонн угля и т.д.

Смысл и значение ответственности по договору нельзя ограничивать одной побуждающей функцией, забывая

'О. С. Иоффе, Ответственность по соввккому гражданскому праву, Л., 1955, стр. 199.

2 Там же.

3 См. В. А. Рахмилович, Ответственность по обязательствам, предмет которых определен родовыми признаками (“Правоведение” 1961 г. № 3, стр. 153–157).

40

о прочих. Если должник доказал, что исполнение стало объективно невозможным по тем'или иным причинам, то никакого стимулирующего давления на должника не получится и при возложении на него санкций.

Можно ли, однако, утверждать, что в ст. 119, ч. 1, ГК проявляется все же принцип ответственности за вину? Думается, что ст. 119, ч. 1, ГК не дает оснований к такому выводу – в ней достаточно ясно выражен принцип ответственности независимо от вины.

При толковании ст. 119, ч. 1, ГК нужно всегда учитывать, что социалистическая организация вправе осуществлять только такую деятельность, которая не противоречит ее уставной цели. Из этого, например, следует, что, поскольку в договоре нет специальной оговорки и иное не вытекает из уставных функций поставщика, нужно исходить из того, что поставляться должны продукция либо товары, изготовленные в СССР.

В договоре поставки нельзя подразумевать обязательство социалистической производственной организации поставить продукцию не своего производства, поскольку дело идет не о кооперированной поставке. Оптовая торговая организация не может обязаться поставить товары, скупленные в розничной сети, и т.д.

Когда при таких условиях доказана невозможность исполнения должником своего обязательства, она ничего не имеет общего с характером определения предмета исполнения (индивидуально или только родовыми признаками). Освобождение должника от ответственности в таких случаях основано не на отсутствии вины должника, а на объективном признаке отсутствия противоправности в его поведении. Когда нет противоправности, вопрос о гражданской вине не может вообще ставиться.

4. Рассмотрим вопрос о том, применялась ли ст. 119, ч. 1, ГК в практике разрешения споров между социалистическими организациями.

В начале нэпа ст. 119, ч. 1, ГК нередко применялась в практике арбитражных комиссий. И эта практика резко различала объективную невозможность исполнения, из которой исходит ст. 119, ч. 1, ГК, от субъективной невозможности исполнения, на которой построено освобождение от ответственности должника в ст, 118 ГК.

4.1

Высшая арбитражная комиссия при Совете труда и обороны писала в 1925 году: “Не освобождает Пензоторг от уплаты неустойки и порча машин на фабрике, изготовляющей по его заказу бумагу для Полиграфпрома. ВАК не видит здесь обстоятельства, делающего “доставление имущества того же рода объективно невозможным” 1. По 'другому делу ВАК указала, что недостаточность денежных средств не освобождает должника от ответственности: “Нельзя видеть такое освобождающее обстоятельство и в дефицитности ликвидируемого Химдревтреста” 2. Эта мотивировка сопровождалась также ссылкой на ст. 119 ГК3.

В более поздней практике ссылки на ст. 119, ч. 1, ГК исчезают из арбитражных решений, поскольку дело не идет о денежном обязательстве.

Иногда ст. 119, ч. 1, ГК подразумевают там, где она не применялась. Поставщик-совхоз не выполнил обязательства по договору о поставке абрикосов и в оправдание своей неисправности сослался на неурожай этих фруктов ввиду морозов. “Госарбитраж, – пишет Л. А. Лунп, –

' “Высшая арбитражная комиссия при СТО СССР”, решения 1925 года, вып II (VI). N” 89; дело Самарского “Полиграфпром” с Пензоторгом.

2 “Высшая арбитражная комиссия при СТО СССР”, решения 1925 года, вып. II (VI) № 95; дело Вятской конторы Госторга с ликвидкомом Химдревтреста.

8 Противоречит историческим фактам, после приведенных нами решений ВАК СТО 1925 года, заявление Г. М. Свердлова:

“Противоречит, таким образом, истории нашего законодательства утверждение о том, что ГК был якобы основным нормативным актом, с помощью которого со стороны государства осуществлялось руководство всеми процессами хозяйственной жиани в стране” (см. “Научная сессия по проблемам советского хозяйственного права”, “Советское государство и право” 1959 г. № 7, стр. 130). Как мы видели, ВАК в основание разрешения споров между госорганами брала именно ГК. Можно было бы как угодно увеличить число решений арбитража и судов периода нэпа, чтобы показать ошибочность высказанного Г. М. Свердловым утверждения. Но лучшим опровержением заявления Г. М. Свердлова являются следующие его слова: “Гражданский кодекс, – писали Г. М. Свердлов и В. С. Тадевосян,–получил характер законодательного акта, регулирующего экономический оборо'т страны в целом (подчеркнуто нами. – Б. А.}, выражая я своих статьях экономическую политику нэпа как базы, на которой совершается продвижение к социализму” (Г. М. Свердлов и В. С. Тадевосян, Гражданский кодекс РСФСР в судебной практике, Юриздат, 1929, стр. 23).

42

признал это возражение основательным, так как актом, составленным при участии главного агронома райсельхоз-отдела, зафиксировано, что в результате мороза в 1952 году урожая абрикосов в совхозе не было”\. Ив сказанного, по нашему мнению, следует, что арбитраж применил правило не ст. 119, а ст. 118 ГК и освободил ответчика-совхоз от ответственности по тому основанию, что не было вины совхоза в неисполнении договора.

Сделанный вывод об исчезновении ст. 119, ч. 1, ГК из арбитражной практики подтверждается и В. П. Грибановым 2.

Нет сомнения в том, что исчезновение ст. 119, ч. 1, ГК из арбитражной практики является результатом особенности содержания этой нормы ГК, а не результатом общего отхода арбитража от норм ГК, как думают некоторые 3.

5. Что касается применения правила ст. 119, ч. 1, ГК к денежным обязательствам, то оно никогда не вызывало сомнений ни в теории, ни на практике.

В. А. Рахмилович, правда, указывает на то, что ответственность без вины за неплатеж денежных сумм не связана с родовым признаком, определяющим деньги. Но все же и он признает, что общепринятая мотивировка такой ответственности в отношении граждан имеет свое обоснование.

Основы гражданского законодательства СССР и союзных республик этого специального вопроса не касаются;

в ст. 28, ч. 5, они устанавливают лишь правило, исключающее виндикацию денежных знаков у добросовестного приобретателя. Поскольку ст. 37 Основ допускает устано-

' С. Н. рратусь и Л. А. Лун ц, Вопросы хозяйственного договора, Госюриздат, 1954, стр. 56–57.

2 См. “Вопросы советского гражданского права в практике суда и арбитража”, изд-во МГУ, 1960, стр. 333–334. См. также В'. А. Рахмилович. Ответственность по обязательствам, предмет которых определен родовыми признаками (“Правоведение” 1961 г. № 3).

3 См. письмо Госарбитража при Совете Министров СССР от 15 апреля 1959 г. № И-92 (“Сборник инструктивных указаний Государственного арбитража при Совете Министров СССР”, вып. 10, Госюриздат, 1960, стр. 76–77); см, также дело № 7/65-1960 г. по иску Гурьевской конторы Казнефтестройсбыта к Астраханскому рейду и Каспийскому рейдовому пароходству (“Сборник инструктивных указаний Государственного арбитража при Совете Министров СССР”, вып. 13, Госюриздат, 1960, стр. 27–28),

43

вяейие в законе случаев ответственности по обязательству независимо от вины стороны, не исполнившей обязательство, можно предполагать, что правило ст. 119, ч. 1, ГК будет воспроизведено в ГК союзных республик, потому что практическая необходимость в этой норме вовсе не отпала в отношении денежных обязательств.