1. Индивидуальная самооборона

Статья 51 Устава ООН гласит:

«Настоящий Устав ни в коей мере не затрагивает неотъемлемого права на индивидуальную или коллективную самооборону, если произойдет вооруженное нападение на Члена Организации, до тех пор, пока Совет Безопасности не примет мер, необходимых для поддержания международного мира и безопасности. Меры, принятые Членами Организации при осуществлении этого права на самооборону, должны быть немедленно сообщены Совету Безопасности и никоим образом не должны затрагивать полномочий и ответственности Совета Безопасности, в соответствии с настоящим Уставом, в отношении пред-принятия в любое время таких действий, какие он сочтет необходимыми для поддержания или восстановления международного мира и безопасности».

Очевидно, что положения этой статьи весьма сложны в плане их толкования и применения. Добавим, что официального их толкования и международным сообществом государств в рамках Организации Объединенных Наций или вне таких рамок не существует. Поэтому приходится прибегать к доктринальному их толкованию с учетом, в частности, практики Совета Безопасности, когда это возможно и уместно, чему и посвящается настоящая глава. В данном ее параграфе это будет делаться применительно к индивидуальной самообороне. Вопрос же о коллективной самообороне составит содержание следующего параграфа.

Приступая к рассмотрению положений ст. 51 Устава ООН, напомним о том, что было установлено в главе 1 настоящего труда.

Устав ООН учредил определенную систему поддержания международного мира и безопасности – систему коллективной безопасности. Она базируется, в частности, на следующих основных положениях:

а) коллективные принудительные действия (меры), не связанные или связанные с использованием вооруженных сил, против государства с целью поддержания и восстановления международного мира и безопасности могут предприниматься только по решению Совета Безопасности в случае действий этого государства, составляющих угрозу миру, нарушение мира или акт агрессии;

30

б) применение вооруженной силы государствами в их международных отношениях, включая действия в отношении другого государства, совершившего международное правонарушение (вооруженные репрессалии), запрещено Уставом ООН и международным правом;

в) бесспорным исключением из такого запрещения является применение в межгосударственных отношениях вооруженных сил в порядке самообороны.

Кроме того, следует учитывать и политико-юридические основы коллективной безопасности. В Совете Безопасности, на который члены Организации возложили главную ответственность за поддержание международного мира и безопасности, действует принцип единогласия его постоянных членов, в частности при принятии решений о наличии ситуации угрозы миру, нарушения мира или акта агрессии и при принятии решений о превентивных или принудительных действиях организованного международного сообщества государств, каковым является Организация Объединенных Наций, в целях поддержания или восстановления международного мира и безопасности.

Политические реальности современного мира, лежащие в основе требования о тесном сотрудничестве постоянных членов Совета Безопасности и их единстве в деле поддержания или восстановления международного мира, состоят в том, что коллективная безопасность, предусмотренная Уставом ООН, рушится и становится беспредметной, если возникнет крупный вооруженный конфликт между двумя или несколькими постоянными членами Совета Безопасности, а попросту мировая война, предотвращение которой является главнейшей целью Организации Объединенных Наций, изложенной в первом абзаце Устава ООН. Результатом такой ситуации по всей видимости будет уничтожение человеческой цивилизации на земле. Иначе говоря, альтернативы сотрудничеству великих держав – постоянных членов Совета Безопасности в деле поддержания международного мира, очевидно, нет.

Если задаться вопросом, о взаимоотношениях между какими государствами идет речь в ст. 51 Устава ООН по поводу их права на самооборону, то первое, что следует, по нашему мнению, отметить, – это то, что положения данной статьи не касаются взаимоотношений между постоянными членами Совета Безопасности, ибо в случае войны между ними будет безразлично, кто из них является нападающей, а кто обороняющейся стороной.

Продолжая следовать логике системы коллективной безопасности в соответствии с Уставом ООН, необходимо также исключить из рассмотрения ст. 51 Устава ООН ситуацию, когда «вооруженное нападение» совершено постоянным членом Совета Безопасности на какое-

31

либо государство, не являющееся постоянным членом Совета. Последнее государство может, конечно, прибегнуть к самообороне, но система коллективной безопасности в этой ситуации становится столь же беспредметной, как и в первом случае.

Ситуацию же «вооруженного нападениям одного из государств, не являющихся постоянными членами Совета Безопасности, на постоянного члена Совета в плане права на самооборону последнего вряд ли целесообразно рассматривать, поскольку даже гипотетически такое нападение маловероятно, хотя чего только на свете не бывает. Но система коллективной безопасности в этом случае вполне может быть задействована.

Вышеприведенные соображения приводят нас к выводу, что в рамках положений ст. 51 Устава ООН и в плане индивидуальной самообороны должны рассматриваться только ситуации «вооруженного нападения»' одного государства, не являющегося постоянным членом Совета Безопасности, на другое аналогичное государство.

При этом логика в плане системы коллективной безопасности в соответствии с Уставом ООН вполне четкая и определенная: мир неделим, «малые» вооруженные конфликты и «малые» войны в конечном итоге провоцируют «большую», мировую войну. Индивидуальная самооборона указанных государств возможна и допустима, но в строго ограниченных рамках и пределах, пока не вступит в действие предусмотренная Уставом ООН система коллективной безопасности.

Наш юридический анализ ст. 51 Устава ООН в дальнейшем будет исходить из вышеприведенных политико-юридических соображений.

Конечно, как уже отмечалось в главе 1, можно задаться вопросом: как быть, если предусмотренная Уставом ООН система коллективной безопасности не действует или малоэффективна? Ответ один; в плане юридическом становится беспредметным и бессмысленным рассмотрение любых положений Устава ООН, относящихся к поддержанию международного мира и безопасности, в том числе и положений ст. 51.

Приступим, таким образом, к рассмотрению положений ст. 51 Устава ООН в рамках взаимоотношений между государствами, не являющимися постоянными членами Совета Безопасности, и в плане права на индивидуальную самооборону. Вопросов о существе положений этой статьи возникает великое множество. Постараемся рассмотреть некоторые, по нашему мнению, основные такие вопросы.

Прежде всего речь в рассматриваемой статье идет о «неотъемлемом» праве каждого государства на самооборону. Смысл этого термина лучшего всего определяется (по-русски и в английском, и во французском текстах) словом «прирожденное» право. Поскольку государство

32

существует, оно может и, видимо, должно защищаться в случае воору-дсенного на него нападения другого государства.

Однако в юридическом плане это различение большого смысла не имеет. Субъективное право данного лица (субъекта), предусмотренное нормой права, возникает при наличии юридического факта, обозначенного б норме права. Следовательно, вне действующего права юридических прав не существует. И, соответственно, понятия -«неотъемлемое», «прирожденное», «естественное» и им подобные права – категории не юридические, а метаюридические.

Можно также считать указанное в ст. 51 Устава ООН слово как подтверждение права государства на самооборону, .существовавшего до принятия Устава ООН. Однако такой подход не выдерживает элементарной критики. Действительно, в старом, дооктябрьском международном праве признавалось практически неограниченное право государств на войну, следовательно, и на «самооборонительную» войну. В период между двумя мировыми войнами при заключении пакта Бриана–Кел-лога, запретившего агрессивную войну, ряд государств сделали заявление о том, что пакт не наносит ущерба праву на самооборону. Но это право ни в одном международно-правовом акте того времени не устанавливалось и юридически не регламентировалось, т.е. не являлось юридической категорией. Недаром в доктрине международно-правовой и политологической речь обычно велась о войнах справедливых и несправедливых, т.е. о морально-политической их оценке. Добавим, что применительно к праву на коллективную самооборону говорить о «неотъемлемом» или «прирожденном» таком праве какой-то группы государств является, по нашему мнению, полнейшим нонсенсом.

Таким образом, право государств на индивидуальную самооборону, о котором здесь идет речь, по нашему глубокому убеждению, юридически впервые было установлено и регламентировано в международном праве и Уставе ООН, причем в неразрывной связи с другими его положениями, а именно с общим запрещением применения вооруженной силы в межгосударственных отношениях и с законным ее применением в общих интересах международного сообщества государств для поддержания или восстановления международного мира и безопасности.

Как неоднократно подчеркивалось ранее, право государств на самооборону в межгосударственных отношениях является бесспорным, общепризнанным исключением из принципа неприменения вооруженной силы ли угрозы такой силой во взаимоотношениях между государствами.

Необходимо, очевидно, прежде всего констатировать, что в рассматриваемой статье Устава ООН речь не идет о ситуации угрозы воору-

33

женной силой, ибо такая угроза не может одновременно трактоватьс и как применение вооруженной силы, каковым логически являете вооруженное нападение. Это достаточно очевидно, но тем не мене теоретически и практически данное положение весьма важно иметь виду.

Целесообразно также учитывать, что о возможной самообороне тс сударства в контексте ст. 51 Устава ООН речь, кроме того, идет в план межгосударственных взаимоотношений, поскольку право на самообо рону есть общепризнанное исключение из принципа неприменени вооруженной силы в отношениях между государствами. Это, в частное ти, означает, что положения ст. 51 не касаются случаев использовали вооруженной силы колониальным или зависимым народом в борьбе з свое освобождение, по поводу чего в недавнем прошлом не угасал! острые споры как между государствами, так и в доктрине. Это такж означает, что эти положения не касаются ситуации, когда вооруженное нападение на государство совершают разного рода вооруженные банды, группы, иррегулярные силы, наемники и т.п. при молчаливой или явной поддержке иностранного государства, что иногда именую-^ косвенной агрессией. Конечно, потерпевшее государство вправе при менять свои вооруженные силы для подавления такого вооруженное нападения в пределах своей территории. Но это не составляет самообо роны по смыслу рассматриваемой статьи Устава в соответствии с еди нодушным, как представляется, мнением международного сообществ государств.

Далее, в соответствии с Уставом ООН индивидуальная самооборо на составляет как бы преюдициальный элемент действия системы кол лективной безопасности. О предпринятых мерах самообороны потер певшее государство, не являющееся постоянным членом Совета Без опасности (см. выше), обязано «незамедлительно сообщить^ Совет\ продолжая осуществлять самооборону «до тех пор, пока Совет Без опасности не примет мер, необходимых для поддержания международ ного мира и безопасности». При этом меры самообороны не затрагива ют «полномочий и ответственности Совета Безопасности в соответст вии с настоящим Уставом...»

Как, спрашивается, все это следует толковать? Видимо, нижеследу ющим образом, с учетом того, что о понятии «вооруженное нападение» подробнее будет говориться ниже.

Во-первых, потерпевшее государство самостоятельно должно prima facie установить наличие факта вооруженного на него нападения другого государства, а Совет Безопасности – согласиться с такой оценкой, что далеко не просто в определенных конкретных ситуациях.

34

Во-вторых, Совет Безопасности может потребовать от заинтересованных сторон, в данном случае от нападающей и обороняющейся, выполнения тех временных мер, которые он найдет необходимыми или желательными, чтобы предотвратить ухудшение ситуации (ст. 40 Устава ООН).

В-третьих, Совет Безопасности может определить существование в указанном случае угрозы миру, нарушения мира или акта агрессии и предпринять принудительные действия в соответствии со ст. 41 или 42 Устава ООН в отношении нападающей стороны.

Очевидно, что в указанных случаях как самооборона, так и вооруженное нападение должны прекратиться; система коллективной безопасности вступила в действие.

Следовательно, все это требует рассмотрения главного вопроса в контексте ст. 51 Устава ООН, а именно – вопроса о понятии •«вооруженное нападение» одного государства на другое, ибо с этим связано и использование потерпевшим государством своего права на самооборону, когда оно prima facie устанавливает наличие вооруженного на него нападения, и соответствующая оценка такой ситуации Советом Безопасности.

Но не существует, к сожалению, каких-либо объективных критериев констатации факта вооруженного нападения, согласованных членами международного сообщества государств и изложенных в каком-либо международном акте. Более того, их вряд ли вообще можно однозначно сформулировать.

И здесь напрашивается аналогия с ситуацией понятия вооруженной агрессии и Определением агрессии, содержащимся в резолюции Генеральной Ассамблеи 3314 (XXIX), принятой единодушно без голосования 14 декабря 1974 г.

Одним из важнейших этапов выработки определения агрессии явилось заключение по инициативе Советского Союза в 1933 г, лондонских конвенций об определении агрессии, участниками которых стали СССР и одиннадцать других государств.

Долголетние усилия выработать общеприемлемое определение агрессии увенчались успехом, как нам представляется, потому, что Определение агрессии 1974 г. является в соответствии с резолюцией Генеральной Ассамблеи лишь неким руководством Совету Безопасности при установлении им в соответствии с Уставом наличия акта агрессии. При этом преамбула самого Определения агрессии, в частности, гласит, что «хотя вопрос о том, совершен ли акт агрессии, должен рассматриваться с учетом всех обстоятельств в каждом отдельном случае, тем не менее желательно сформулировать основные принципы в качестве руководства для такого определения». В свою очередь ст. 2 Определения

35

агрессии, содержащая общее определение понятия агрессии, устанавливает:

«Применение вооруженной силы государством первым в нарушение Устава является prima facie? свидетельством акта агрессии, хотя Совет Безопасности может в соответствии с Уставом сделать вывод, что определение о том, что акт агрессии был совершен, не будет оправданным в свете других соответствующих обстоятельств, включая тот факт, что соответствующие акты или их последствия не носят достаточно серьезного характера».

В заключительном положений нормы этой статьи – соль проблемы: не всякое применение вооруженной силы государством первым должно обязательно квалифицироваться Советом Безопасности как акт агрессии, что вовсе не означает, что применение государством вооруженной силы является в этом случае правомерным.

Очевидно, то же самое относится к ситуации, когда Совету Безопасности необходимо сделать вывод о том, что обращение данного государства к самообороне было оправдано с учетом всех обстоятельств дела, т.е. что применение государством своих вооруженных сил действительно было актом самообороны.

А каково положение заинтересованного государства, которое призвано самостоятельно определить наличие prima facie вооруженного на него нападения другого государства, чтобы действовать против него в порядке самообороны? Видимо, оно также должно учитывать сопутствующие данному случаю обстоятельства и серьезность угрозы его суверенитету, территориальной целостности или политической независимости. Можно, например, попытаться составить некий перечень ситуаций начиная с пограничных инцидентов, когда обращение к самообороне не будет оправданным. Но невозможно указать в общем виде хотя бы одну ситуацию, бесспорно составляющую «вооруженное нападение» по смыслу ст. 51 Устава ООН.

Таковы основные трудности выяснения понятия «вооруженное нападение». Но вышеуказанное отнюдь не исчерпывает этих трудностей.

Так, например, иногда весьма трудно определить факт первенства применения вооруженной силы государством, когда обе заинтересованные стороны обвиняют друг друга в вооруженном нападении, а обстоятельства дела недостаточно ясны для третьих государств и/или Совета Безопасности.

Можно, например, с полным основанием утверждать, что вооруженные репрессалии составляют акт вооруженного нападения на государство. Но ни одно государство ни разу не сослалось в послевоенное время на то, что оно применило вооруженную силу в качестве репрес-

36

салия, наоборот, все государства, которых это касалось, решительно отвергали, что они действовали в порядке репрессалий.

Совершенно не ясно также, какие меры применения вооруженной силы в порядке самообороны допустимы или, наоборот, недопустимы. Предположим, например, что военная авиация какого-либо государства совершенно неспровоцированно и интенсивно бомбила военные корабли другого государства в открытом море. Спрашивается, может ли потерпевшее государство в порядке самообороны бомбить какие-либо военные объекты на территории нападающей стороны? Какой-либо ответ общего характера на поставленный вопрос опять вряд ли возможен. Все зависит от конкретных обстоятельств.

Не ясен и вопрос об интенсивности мер индивидуальной самообороны: должна или не должна иметь место некая сообразность или пропорциональность мер самообороны соотносительно с мерами вооруженного нападения?

Могут возникать и другие вопросы применительно к понятию «вооруженное нападение», употребленному в ст. 51 Устава ООН.

Каков же выход в ситуации вышеуказанных неясностей с определением вооруженного нападения?

Нам представляется, что настоящая ситуация почти совершенно аналогична ситуации с агрессией. Разница лишь в том, что в соответствии с Уставом ООН наличие акта агрессии может установить только Совет Безопасности, а в случае "вооруженного нападения, предусмотренного ст. 51 Устава ООН, в преюдициальном порядке наличие вооруженного нападения может определить заинтересованное государство.

Вернемся в связи с этим к тому, о чем говорилось в начале параграфа, и зададимся вопросом о том, в отношениях между какими государствами Совет Безопасности может в соответствии с Уставом ООН определить наличие акта агрессии. Это нужно, чтобы сделать рекомендации или решить, какие меры следует предпринять в соответствии со ст. 41 и 42 Устава ООН для поддержания или восстановления международного мира и безопасности, принимая во внимание, как сказано в преамбуле Определения агрессии, что агрессия является наиболее серьезной и опасной формой незаконного применения силы, таящей в себе в условиях существования различных видов оружия массового уничтожения возможную угрозу мирового конфликта со всеми его катастрофическими последствиями.

Из существующих политико-юридических реальностей логически достаточно ясно вытекает, что если между двумя державами – постоянными членами Совета Безопасности возник серьезный вооруженный конфликт, решение Совета о мерах в соответствии со ст. 41 и 42

37

Устава ООН не будет иметь смысла, даже если допустить, что такое решение при какой-то иной процедуре голосования в Совете может быть принято. Мировая катастрофа и крах Организации Объединенных Наций в таком случае почти неминуемы.

Ситуация агрессии великой державы – постоянного члена Совета Безопасности против непостоянного его члена аналогична предшествующей в том смысле, что агрессию нельзя остановить с помощью мер, предусмотренных Уставом ООН.

Поэтому о каких эффективных мерах для предотвращения и устранения угрозы миру и подавления актов агрессии (п. 1 ст. 1) в Уставе ООН идет речь? Практически, если не юридически, имеются в виду ситуации во взаимоотношениях между государствами, не являющимися постоянными членами Совета Безопасности. Основной смысл такого подхода к поддержанию международного мира и безопасности, как уже отмечалось, выражается простой формулой; мир неделим.

Краеугольным камнем системы коллективной безопасности в соответствии с Уставом ООН являются мирные взаимоотношения между постоянными членами Совета Безопасности, недопустимость актов агрессии с их стороны, их сотрудничество и единство в деле поддержания и укрепления международного мира и безопасности.

Таким образом, на примере ситуации с актами агрессии мы вновь подтверждаем ту политическую, как нам представляется, истину, что ст. 51 Устава ООН касается взаимоотношений между государствами, не являющимися постоянными членами Совета Безопасности.

Рассмотрим в заключение положение третьих стран, т.е. государств, не участвующих в вооруженном конфликте между двумя государствами, одно из которых совершило вооруженное нападение, а другое предприняло действия в порядке самообороны. Оставим при этом за рамками настоящего рассмотрения вопрос о так называемой коллективной самообороне, которой посвящен следующий параграф. Не будем также принимать во внимание, что ситуация самообороны подлежит рассмотрению в Совете Безопасности.

В этих рамках вопрос о третьих государствах сводится к тому, вправе ли обороняющееся государство испрашивать и получать поддержку со стороны третьих государств, и если вправе, то какую именно.

В принципе обороняющееся государство, очевидно, вправе обращаться к третьим государствам за помощью и содействием в деле его законной самообороны. Третье же государство может в свою очередь оказать политическую, экономическую и моральную поддержку обороняющемуся государству, иначе – ту или иную поддержку, кроме поддержки вооруженной силой, поскольку, кроме случая прямого вооруженного нападения на данное третье государство, применение воору-

38

женной силы, а также угроза силой в межгосударственных отношениях запрещены.

Однако при оказании указанной поддержки третье государство должно, по-видимому, учитывать определенные конкретные обстоятельства дела: во-первых, оно должно в свою очередь prima facie убедиться в том, что на испрашивающее поддержку государство произведено вооруженное нападение; во-вторых, констатировать, что Совет Безопасности еще не принял каких-либо рекомендаций или решений по данному делу; в-третьих, полагать, что его поддержка не приведет к ухудшению возникшей ситуации.

Выше было изложено наше доктринальное толкование положений об индивидуальной самообороне государств в соответствии со ст. 51 Устава и во взаимодействии ее положений с другими положениями Устава ООН и международного права, относящимися к поддержанию международного мира и безопасности. Как видно, в основном наш юридический анализ далеко не совпадает с соображениями, высказанными в отечественной и иностранной доктрине.

Обратимся теперь предельно кратко к международной практике государств, а также к практике рассмотрения соответствующих дел в Организации Объединенных Наций.

Соответствующая практика проанализирована с различных точек зрения во множестве трудов специалистов в области международного права. Наиболее полно это сделано в коллективном труде «Текущее правовое регулирование применения силы»1, обобщившем практику за сорокалетний период после вступления в силу Устава ООН.

В общем и целом ситуация в мире такова, что за время существования ООН многие государства прибегали к применению вооруженной силы в своих взаимоотношениях с другими государствами. Это касается и всех постоянных членов Совета Безопасности.

Казалось бы, что все государства, применившие вооруженную силу против другого государства, должны были бы ссылаться в оправдание своего акта на самооборону, поскольку последняя является единственным общепризнанным исключением из запрещения прибегать к силе в соответствии с п. 4 ст. 2 Устава ООН. Однако ссылка на самооборону использовалась в действительности в сравнительно редких случаях. Чаще государства ссылались в свое оправдание на иные основания, правомерность которых якобы не исключается положениями ст. 51 Устава ООН либо которые в силу правового развития после 1945 г. стали якобы допустимыми.

The current legal regulation of the use of force. Dortrecht (Boston); Lancaster, 1986.

39

Ссылки на другие, кроме ст. 51 Устава ООН, исключения из запрещения применения силы в межгосударственных отношениях станут предметом рассмотрения в последующих главах. Здесь же отметим, что при рассмотрении в Совете Безопасности заявлений заинтересованных государств, оправдывавших свои вооруженные действия против других государств ссылкой на право самообороны, Совет Безопасности ни разу не признал такие ссылки обоснованными, т.е. не установил, что в каком-то конкретном случае имела место самооборона. Иначе говоря, международная практика не дает нам примеров возможной квалификации того или иного поведения государства в качестве самообороны. Конечно, это не является сколько-нибудь существенной задачей Совета Безопасности, который призван в каждом конкретном случае предпринять те или иные действия для поддержания или восстановления международного мира и безопасности. Но ситуация выглядит так, как она нами здесь изложена.

Таково положение с правом государств на индивидуальную самооборону в межгосударственных отношениях. Это право с учетом положений ст. 51 Устава ООН и изложенных в настоящем параграфе политико-юридических соображений бесспорно существует, но практического признания до сих пор со стороны международного сообщества государств оно не получило. Следовательно, остаются невыясненными те моменты его толкования и применения, которые были отмечены в настоящем параграфе.

Перейдем теперь к рассмотрению коллективной самообороны.