2. Право и закон в учении Цицерона

Марк Туллий Цицерон (106—43 гг. до н. э.) —знаме­нитый римский оратор, государственный деятель и мы­слитель. В его обширном творчестве значительное внима­ние уделено проблемам государства и права. Специально эти вопросы освещены в его работах «О государстве» и «О   законах»32.   Целый   ряд   политико-правовых   проблем

30            Синайский В. И. Указ. соч., с. 59.

31            Кипп Т. Указ. соч., с. 10—11.

32            См.: Цицерон. Диалоги о государстве, о законах /Изд. подгото­

вили: Веселовский И. Н., Горенштейн В. О. и Утченко С. Л. М.,

1966. В дальнейшем названные  работы  цитируются  по  этому

изданию.

144

рассматривается и в других ого произведениях (напри­мер, «Об обязанностях»), а также в его многочисленных политических и судебных речах.

Теоретические воззрения Цицерона в области государ­ства и права находятся под заметным влиянием древне­греческой мысли, и прежде всего учений Платона, Ари­стотеля, Полибия и стоиков. Вместе с тем это «инозем­ное» влияние Цицерон как патриот Рима и практический политик стремится соединить и согласовать с собственно римскими традициями в области государственно-правовой практики и политико-правовой мысли, с самобытной исто­рией римского государства и права, с реальной обстанов­кой и актуальными задачами современной ему социальной, политической и правовой действительности. В целом творческое использование идей предшественников в по­литико-правовом учении Цицерона сочетается с развитием им ряда оригинальных и новых положений в области теории государства и права.

Правопонимание Цицерона тесно увязано с его уче­

нием о генезисе, сущности и роли государства, поэтому

рассмотрение его взглядов о праве, о законе по необхо­

димости должно опираться (дополняться и сопровождать­

ся) на анализ его представлений о государстве и поли­

тике.       .

Государство (respublica) Цицерон определяет как дело, v достояние народа (res populi). Причем он подчеркивает, что «народ не любое соединение людей, собранных вме­сте каким бы то ни было образом, а соединение многих людей, связанных между собою согласием в вопросах права и общностью интересов» (О государстве, I, XXV, 39). Тем самым государство в трактовке Цицерона пред­стает не только как выражение общего интереса всех его свободных членов, что было характерно и для древнегре­ческих концепций, но одновременно также и как согла­сованное правовое общение этих членов, как определен­ное правовое образование, «общий правопорядок» (О го­сударстве, I, XXXII, 49). Таким образом, Цицерон стоит У истоков той юридизации понятия государства, которая в последующем имела много приверженцев вплоть до современных сторонников идеи  «правового государства».

Основную причину происхождения государства и пра­ва Цицерон видит не столько в слабости людей и их страхе (точка зрения Полибия), сколько в их врожденной потребности жить вместе. Разделяя в   этом   вопросе   по-

145

акцию Аристотеля, Цицерон расходится также и с широ­ко распространенным в то время представлениями эпи­курейцев о договорном характере возникновения госу­дарства.

Влияние Аристотеля заметно и в трактовке Цицероном роли семьи как первоначальной ячейки общества, из которой постепенно и естественным путем возникает го­сударство. Он отмечает изначальную связь государства и собственности и вопроизводит положение стоика Пане-Т1гя о том, что причиной образования государства являет­ся охрана собственности. Нарушение неприкосновенности частной и государственной собственности Цицерон харак­теризует как осквернение и нарушение справедливости и права (Об обязанностях, I, 20—21).

Возникновение государства и права не по мнению и произволу людей, а согласно всеобщим требованиям природы, в том числе и согласно велениям человеческой природы, в освещении Цицерона означает, что по сво­ей природе и сущности они (государство и право) носят божественный характер и основаны на всеобщем разуме и справедливости. Изучение всей природы, замечает Ци­церон, приводит к пониманию того, что «всем этим миром правит разум» (О государстве, I, XXXV, 56). Данное положение, сформулированное еще Анаксагором, исполт.-зуется Цицероном для обоснования своего понимания «природы» как обусловленного и пронизанного божест­венной волей всеобщего источника разумных и справед­ливых установлений и действий людей. Именно благодаря тому, что люди самой природой наделены «семенами» разума и справедливости и, следовательно, им доступно постижение божественных начал, стало возможным само возникновение упорядоченного человеческого общения, добродетелей, государства и права.

Разум — высшая и лучшая часть души, «царский им­перий», обуздывающий все низменные чувства и страсти в человеке (алчность, жажду власти и славы и т. д.), «мятеж души», поэтому «при господстве мудрости нет места ни для страстей, ни для гнева, ни для необдуман­ных поступков»   (О государстве, I, XXXVIII, 60).

Идея взаимосвязи права и государства (в том числе и формообразующая роль права) последовательно прово­дится Цицероном и в учении о различных формах госу­дарства.   Причем   в   разнообразных   формах   государства

Л АЛ

праву отводится роль непременного конституирующего признака государственности вообще как правовой формы организации «общего дела».

В русле традиций древнегреческой мысли Цицерон уделяет большое внимание анализу различных форм го­сударственного устройства, возникновению одних форм из других, «круговороту» этих форм, поискам «наилуч­шей» формы и т. д. Критерии различения форм государ­ственного устройства Цицерон усматривает в «характере и воле» тех, кто правит государством (О государстве, I, XXXI, 47). В зависимости от числа правящих он разли­чает три простые формы правления: царскую власть, власть оптиматов (аристократию) и народную власть (демократию). «И вот, когда верховная власть находится в руках у одного человека, мы называем этого одного царем, а такое государственное устройство — царской властью. Когда она находится в руках у выборных, то говорят, что эта гражданская община управляется волей оптиматов. Народной же (ведь ее так и называют) явля­ется такая община, в которой все находится в руках на­рода» (О государстве, I, XXVI, 42).

Все эти простые формы (или виды) государства не совершенны и не наилучшие, но они, по Цицерону, все же терпимы и могут быть вполне прочны, если только сохраняются те основы и связи (и прежде всего — пра­вовые), которые впервые накрепко объединили людей в силу их общего участия в создании государства.

Каждая из этих форм имеет свои достоинства и не­достатки, в случае, если бы предстоял выбор среди них, предпочтение отдается царской власти, а на последнее место ставится демократия. «Благоволением своим,— пи­шет Цицерон,—нас привлекают к себе цари, мудростью — оптиматы, свободой — народы» (О государстве, I, XXXV, 55). Перечисленные достоинства правления, по мысли Цицерона, могут и должны быть в их совокупности, взаимосвязи и единстве представлены в смешанной (а потому и наилучшей) форме государства, а в простых формах государства эти достоинства представлены одно­сторонне, что и обусловливает недостатки простых форм, ведущие к борьбе между различным слоями населения за власть, к смене форм власти, к их вырождению в «не­правильные» формы.

Так, при царской власти, поясняет Цицерон, все про-

147

чие люди отстранены от участия в принятии решении и законов; народ не пользуется свободой и отстранен от власти при господстве оптиматов. При демократии же, «когда все вершится по воле народа, то, как бы справед­лив и умерен он ни был, все-таки само равенство это не справедливо, раз при нем нет ступеней в общественном положении» (О государстве, I, XXVII, 43).

Основной порок простых форм государства состоит, согласно Цицерону, в том, что все они неизбежно, в силу присущей им односторонности и неустойчивости, находят­ся на «обрывистом и скользком пути», ведущем к не­счастью. Царская власть, чреватая произволом единовла­стного правителя, легко вырождается в тиранию, а власть оптиматов из власти наилучших (по мудрости и доблести) превращается в господство клики богатых и знатных. Хотя такая власть и продолжает ошибочно именоваться правлением оптиматов, но на деле, замечает Цицерон, «нет более уродливой формы правления, чем та, при ко­торой богатейшие люди считаются наилучшими» (О госу­дарстве, I, XXXIV, 51). Соответственно и полновластие народа, по оценке Цицерона, приводит к пагубным по­следствиям, к «безумию и произволу толпы», к ее тира­нической власти.

Эти уродливые виды властвования (тирания единолич­ного владыки или толпы, господство клики) уже не яв­ляются, согласно Цицерону, формами государства, по­скольку в таких случаях отсутствует само государство, понимаемое как общее дело и достояние народа, отсутст­вуют общие интересы и общеобязательное для всех пра­во   (О государстве, III, XXXI, 43-XXXIII, 45).

Предотвратить подобное вырождение государственно­сти, по мнению Цицерона, можно лишь в условиях наи­лучшего, смешанного вида государственного устройства, образуемого путем равномерного смешения положительных свойств трех простых форм правления. «Ибо,— пишет он,— желательно, чтобы в государстве было нечто выдаю­щееся и царственное, чтобы одна часть власти была уде­лена и вручена авторитету первенствующих людей, а не­которые дела были предоставлены суждению и воле народа» (О государстве, I, XV, 69). В качестве важней­ших достоинств такого государственного строя Цицерон отмечает прочность государства и правовое равенство его граждан.

148

В духе утверждения как раз формы смешанного прав­ления Цицерон, вслед за Полибием, и интерпретирует эволюцию римской государственности от первоначальной царской власти к сенатской республике. При этом анало­гия начал царской власти усматривается в полномочиях магистратов (и прежде всего — консулов), власти опти-матов — в полномочиях сената, народной власти — в пол­номочиях народных собраний и народных трибунов. В этой связи Цицерон восхваляет дальновидность и муд­рость «предков», создавших такую разумную форму го­сударства, и призывает твердо придерживаться их поли­тических заветов. Подчеркивая опасность крена в сторону того пли иного начала смешанной государственности и выступая за их взаимное равновесие, он отмечает необ­ходимость «равномерного распределения прав, обязанно­стей и полномочий — с тем, чтобы достаточно власти было у магистратов, достаточно влияния у совета первенствую­щих людей и достаточно свободы у народа» (О государ­стве, II, XXXIII, 57).

Достоинства государственного устройства Рима — это, по оценке Цицерона, плод многовекового опыта всего рим­ского народа, а не создание отдельного одаренного лица, от которого обязательно что-то ускользает. В отличие от Рима в других государствах формы правления создавали на основе своих законов и установлений отдельные лица (например, Минос — на Крите; Ликург —в Спарте; То сей, Драконт, Солон, Клисфен, Деметрий Фалерский — в Афинах и т. д.).

Значительное преимущество Рима, полагает Цицерон, обусловлено географическим расположением города на суше, легко соединяющейся (благодаря Тибру) с морем, но не у самого моря. Это, по мысли Цицерона, гаранти­рует от внезапного нападения врагов, чему обычно под­вержены приморские города-государства. Кроме того, от­меченный географический фактор благоприятен и в нравственно-этическом плане. «Приморским городам,— пишет Цицерон,— свойственны, так сказать, порча и изменение нравов; ибо они приходят в соприкосновение с чужим языком и чужими порядками, и в них не только ввозятся чужеземные товары, но и вносятся чужие нравы, так что в их отечественных установлениях ничто не мо­жет оставаться неизменным в течение долгого времени» (О государстве, II, IV, 7). Политическим следствием бли-

зости города-государства к морю являются нестабильность его строя, частые смены власти. Так, причину бедствий и переворотов, происшедших в Греции, Цицерон усматри­вает в географических недостатках, связанных с примор­ским расположением эллинских полисов.

Свою концепцию «наилучшей» (т. е. смешанной) фор­мы государства, в отличие от платоновских проектов идеального государства, Цицерон считает реально осу­ществимой, подразумевая при этом практику римской республиканской государственности в лучшую пору ее существования («при предках»). Платоновское же госу­дарство—это, скорее, не реальность, а лишь пожелание; оно «не такое, какое могло бы существовать, а такое, в каком было бы возможно усмотреть разумные основы гражданственности» (О государстве, II, XXX, 52).

Правда, Цицерон отдает себе отчет в том, что реаль­ность восхваляемого им римского смешанного государст­венного строя, скорее, в прошлом, чем в настоящем. От­сюда и его многочисленные апелляции к этому прошлому. Во времена Цицерона римская республика переживала тяжелый кризис и доживала свои последние дни. Полити­ческий строй Рима двигался к установлению единоличной власти, к принципату и монархии. Концепция же Цице­рона о смешанном правлении и вообще его суждения о государстве как деле народа явно расходились с совре­менными ему социально-политическими реалиями и дей­ствительными тенденциями развития римской государст­венности.

Как теоретик и практический политик, находившийся в гуще тогдашней борьбы за власть, Цицерон не мог но видеть тенденцию к перегруппировке сил и власти, к от­ливу реальных полномочий от прежних республиканских институтов и их концентрации в руках отдельных лиц, и прежде всего тех, кто опирался на армию. Об этом красноречиво говорили примеры возвышения Суллы, Пом­пея, Цезаря, Антония, Октавиана и других.

Цицерон в своем творчестве и на протяжении всей своей практической политической деятельности (в каче­стве квестора, члена сената, эдила, претора и консула) выступал за строй сенатской республики, против полно­властия отдельных лиц, в том числе и против режима личной военной диктатуры.

Смысл «срединного» характера политико-правовой по­зиции Цицерона состоял в том, что он, отстаивая тради-

150

ции примата полномочий легально существовавшей систе­мы республиканских учреждений над возможным экстра­ординарным проявлением роли различных группировок и сил (армии, нобилитета, плебса и т. д.), выступал под лозунгом «всеобщего согласия» всех социальных слоев римских граждан в рамках «общего правопорядка». Эта «срединная» позиция отчетливо проявилась и в политиче­ском лавировании Цицерона между «оптиматами» и «по­пулярами» — приверженцами, условно говоря, двух линий политической ориентации соответственно на верхи и низы общества. Сознавая различие целей оптиматов и популя­ров, Цицерон вместе с тем развивал представление о том, что подлинные интересы тех и других вполне могут быть соединены и учтены в рамках «общего согласия», «общего правопорядка» и разумного закона. Согласно такой ин­терпретации, крайние сторонники той и другой линии представали как лжеоптиматы или лжепопуляры, которые своими односторонними акциями в угоду соответственно богатым и знатным или же толпе наносили, по оценке Цицерона, ущерб всеобщему благу, государству, праву и справедливости. Себя Цицерон, после избрания его на на­родном собрании консулом, аттестовал (не без демагогии) как истинного защитника народа, как консула-популяра. С этой позиции «истинного популяра» и борца за «все­общее согласие», справедливость и благо государства он атаковал своих политических противников, в частности, таких лжепопуляров, по его оценке, как Рулл, Катилина, Клодий. За его ведущую роль по подавлению «заговора Катилины» Цицерон получил от народного собрания бла­годарность и почетный титул «отец отечества». Это было в 63 г. до н. э., а в 58 г. до н. э. при трибунате Клодия Цицерон был вынужден покинуть Рим, куда он снова воз­вратился лишь через 17 месяцев, когда Клодий потерял свое влияние. В конце 50-х годов Цицерон, правда с огляд­кой на неблагоприятное соотношение сил и собственную безопасность, выступает против всевластия триумвиров (Помпея, Цезаря и Красса) и возможной военной дикта­туры. В 40-х годах установление режима личной власти Цезаря он расценивает как «ночь республики», «утрату свободы в государстве» и тиранию. Убийство Цезаря (44 г. до н. э.) он встретил с радостью. Хотя Цицерон и не был в числе заговорщиков, однако последние считали его своим человеком и после убийства Цезаря в сенате выкрикивали «Цицерон!» в знак восстановления свободы.

151

о

Конец жизни и деятельности Цицерона (44—43 гг. до н. э.) прошел в борьбе против новой опасности воен­ной диктатуры и новых триумвиров (Антония, Октавиана и Лепида). В этой борьбе Цицерон, выступавший против диктатуры от имени «всей Италии» и всех сторонников республики, играл, по словам Аппиана, роль «единовласт­ного демагога». После победы триумвиров имя Цицерона было включено в проскрипционные списки лиц, подлежа­щих смерти без суда. 7 декабря 43 г. до н. э. Цицерон был обезглавлен сторонниками триумвиров.

С учетом специфики практической политики и ее осо­бой логики следует все же признать, что в своей деятель­ности Цицерон в целом оставался верен основным идеям и принципам той теоретической концепции государства и права, которую он развивал в своем политико-правовом учении. Ключевая роль и там, и тут, как мы видели, от­водилась представлениям об «общем благе», «согласова­нии интересов», «общем правопорядке», справедливости, разумном законе и т. д. При этом, разумеется, имелись в виду интересы свободных сословий и граждан римской республики, но вовсе не интересы и чаяния рабов, кото­рые вообще остаются вне рамок цицероновской конструк­ции государства и права и являются объектами, а не субъектами прав и полномочий. Цицерон отвергал идею имущественного равенства и считал справедливым со­циальное расслоение и неравенство в общественно-поли­тических отношениях. Уже демократическое равенство (т. е. равенство всех свободных) как игнорирующее раз­личия в социальных положениях и достоинствах людей он Считал несправедливостью.

Что же касается рабства, то оно, по Цицерону, «спра­ведливо потому, что таким людям рабское состояние по­лезно и это делается им на пользу, когда делается разум­но; то есть, когда у бесчестных людей отнимут возмож­ность совершать беззакония, то угнетенные окажутся в лучшем положении, между тем как они, но будучи угне­тены, были в худшем» (О государстве, III, XXIV, 36). Рабство обусловлено самой природой, которая дарует лучшим людям владычество над слабыми для их же поль­зы. Такова логика рассуждений Цицерона, которые он стремится подкрепить аналогиями о соотношении различ­ных частей души: господин так же правит рабом, как лучшая часть души (разум, мудрость) правит слабыми и порочными частями души   (страстями,  гневом  и  т.  п.).

Право раба, следовательно, состоит лишь в том, чтобы им, согласно природе (т. е. по естественному праву), вла­дели справедливо. Конкретизируя смысл этой справедли­вости, Цицерон замечает, что к рабам следует относиться, как к наемникам: требовать от них соответствующей ра­боты и предоставлять им то, что полагается (Об обязан­ностях, I, 41).

Хотя характеристика раба как «наемника» выгодно отличается от распространенных представлений о рабе как «говорящем орудии», однако в целом суждения Ци­церона по этой проблеме заметно расходятся с его общи­ми, восходящими к учению ряда софистов и стоиков поло­жениями о том, что по природе «все мы подобны и равны друг другу», что «между людьми никакого различия нет», что человек — «гражданин всего мира, как бы единого града» и т. д. (О законах, I, 29—30; II, 61).

Много внимания в творчестве Цицерона уделено вос­хвалению добродетелей истинного государственного дея­теля и идеального гражданина. Существенная роль при этом отводится знанию и соблюдению права. Считая управление государством сочетанием науки и искусства, требующим не только знания и добродетелей, по и умения практически их применять в интересах общего блага, Цицерон замечает, что «сама природа» влечет лучших людей к тому, чтобы «сделать жизнь людей более безопас­ной п более богатой» (О государстве, I, II, 3). Он реко­мендует изучать науки о государстве и праве как «такие науки, которые могут сделать нас полезными государст­ву», усматривая в этом служении государству «самую славную задачу мудрости и величайшее проявление до­блести  и ее  обязанность»   (О  государстве,   I,  XX,   33).

Мудрый государственный деятель, согласно Цицерону, должен видеть и предугадывать пути и повороты в делах государства, чтобы воспрепятствовать неблагоприятному ходу событий (смене форм правления в пагубную сторо­ну, отклонению от общего блага, правопорядка и спра­ведливости) и всячески содействовать прочности и долго­вечности государства как  «общего правопорядка».

Лицо, ведающее делами государства, должно быть мудрым, справедливым, воздержанным и красноречивым. Оно должно, кроме того, быть сведущим в учениях о го­сударстве и «владеть основами права, без знания которых никто не может быть справедлив» (О государстве, V, Ш, 5). В данной связи Цицерон придает большое значе-

153

ние официальной записи и хранению действующих зако­нов, считая это обязанностью цензоров.

В том крайнем случае, когда под вопрос поставлено само благополучие государства как общего дела народа, с согласия последнего истинный государственный дея­тель, по Цицерону, должен «как диктатор установить в государстве порядок» (О государстве, VI, XII, 12). Здесь политик выступает не в своих корыстных целях, а в об­щих интересах как спаситель республики. Следуя Плато­ну, Цицерон замечает, что истинным правителям в награ­ду за их дела «назначено определенное место на небе, чтобы они жили там вечно, испытывая блаженство» (О государстве, VI, XIII, 13).

Обязанности идеального гражданина, согласно Цице­рону, обусловлены необходимостью следования таким добродетелям, как познание истины, справедливость, ве­личие духа и благопристойность. Гражданин не только не должен сам вредить другим, нарушать чужую собствен­ность или совершать иные несправедливости, но, кроме того, обязан оказывать помощь потерпевшим несправед­ливость и трудиться для общего блага. Всемерно восхва­ляя политическую и правовую активность граждан, Ци­церон подчеркивает, что «при защите свободы граждан нет частных лиц»   (О государстве, II, XXV, 46).

Апелляцией к природе, к ее разуму и законам прони­зана вся правовая теория Цицерона.

В основе права, согласно Цицерону, лежит присущая природе справедливость. Причем справедливость эта по­нимается как вечное, неизменное и неотъемлемое свой­ство как природы в целом, так и человеческой природы. Следовательно, под природой как источником справедли­вости и права (права по природе, естественного права) в учении Цицерона имеются в виду весь космос, весь окружающий человека физический и социальный мир, формы человеческого общения и общежития, а также само человеческое бытие, охватывающее его тело и душу, внешнюю и внутреннюю жизнь. Всей этой «природе» (в силу ее божественного начала), согласно Цицерону, присущи разум и законосообразность, определенный поря­док. Именно данное духовное свойство природы (ее разумно-духовный аспект), а вовсе не ее предметный и телесно-материальный состав, занимающий подчиненное и второстепенное место (как тело по отношению к душе, чувственные  части души  по  отношению  к  разумной  ее

154

части), и является, по Цицерону, подлинным источником и носителем естественного права.

Цицерон дает такое развернутое определение естест­венного права: «Истинный закон — это разумное положе­ние, соответствующее природе, распространяющееся на всех людей, постоянное, вечное, которое призывает к ис­полнению долга, приказывая; запрещая, от преступления отпугивает; оно, однако, ничего, когда это не нужно, не приказывает честным людям и не запрещает им и не воздействует на бесчестных, приказывая им что-либо или запрещая. Предлагать полную или частичную отмену та­кого закона — кощунство; сколько-нибудь ограничить его действие не дозволено; отменить его полностью невозмож­но, и мы ни постановлением сената, ни постановлением народа освободиться от этого закона не можем» (О госу­дарстве, III, XXII, 33).

Этот «истинный закон» один и тот же везде и всегда, и «на все народы в любое время будет распространяться один извечный и неизменный закон, причем будет один общий как бы наставник и повелитель всех людей — бог, создатель, судья, автор закона» (О государстве, III, XXII, 33). Всякого, кто, презрев человеческую природу, свое­вольно и произвольно не покоряется данному закону, Цицерон характеризует как беглеца от самого себя, ко­торый неминуемо понесет величайшую (божью) кару, если даже ему удастся избежать обычного людского на­казания.

В своем учении о естественном праве Цицерон, как мы видели, находится под большим влиянием соответст­вующих идей Платона, Аристотеля и ряда стоиков. Это влияние заметно и там, где он видит существо и смысл справедливости (и, следовательно, основной принцип естественного права) в том, что «она воздает каждому свое и сохраняет равенство между ними» (О государстве, III, VII, 10; О законах, II, 19). Причем равенство здесь состоит лишь в том, что все люди — формально в одина­ковой мере, но с разными фактическими предпосылками и последствиями — подпадают под действие всеобщего естественно-правового принципа, требующего воздавать каждому свое.

Справедливость, согласно Цицерону, требует не вре­дить другим и не нарушать чужую собственность. «Пер­вое требование справедливости,— пишет он,— состоит в том, чтобы никто никому не вредил, если только не будет

155

спровоцирован на это несправедливостью, а затем, чтобы все пользовались общей собственностью как общей, а ча­стной—как своей» (Об обязанностях, I, 20). С этих позиций он отвергал такие акции римских популяров, как кассация долгов, ущемление крупных землевладельцев, раздача (своим приверженцам и плебсу) денег и имуще­ства, отнятых у законных владельцев (Об обязанностях, 1,43; 11,78).

Естественное право (высший, истинный закон), соглас­но Цицерону, возникло «раньше, чем какой бы то ни было писаный закон, вернее, раньше, чем какое-либо го­сударство вообще было основано» (О законах, II, 19). Само государство (как «общий правопорядок») с его уста­новлениями и законами (т. е. положительным правом) является но своей сущности воплощением того, что по природе есть справедливость и право.

Отсюда вытекает требование, чтобы человеческие уста­новления (политические учреждения и установления, пи­саные законы и т. д.) соответствовали справедливости и праву, ибо последние не зависят от мнения и усмотрения людей.

Право устанавливается природой, а не человеческими решениями и постановлениями. «Если бы права устанав­ливались повелениями народов, решениями первенствую­щих людей, приговорами судей,— пишет Цицерон,— то су­ществовало бы право разбойничать, право прелюбодейст­вовать, право предъявлять подложные завещания,— если бы права эти могли получать одобрение голосованием или решением толпы» (О законах, 1, 43). Закон, устанавливае­мый людьми, не может нарушить порядок в природе и создавать право из бесправия или благо из зла, честное из позорного.

Соответствие или несоответствие человеческих законов природе (и естественному праву) выступает как критерий и мерило их справедливости или несправедливости. В ка­честве примера законов, противоречащих справедливости и праву, Цицерон отмечает, в частности, законы тридцати тиранов, правивших в Афинах в 404—403 гг. до н. э., а также римский закон 82 г. до н. э., согласно которому одобрялись все действия Суллы как консула и проконсула и ему предоставлялись неограниченные полномочия, вклю­чая право жизни и смерти по отношению к римским гражданам.

156

Подобные несправедливые законы, как и многие дру­гие «пагубные постановления народов», по словам Цице­рона, «заслуживают названия закона не больше, чем ре­шения, с общего согласия принятые разбойниками» (О законах, II, 13).

Законы, принимаемые в том или ином государстве, должны быть не только справедливыми, но и соответст­вовать установленному в нем строю, традициям и обы­чаям предков. Важное значение Цицерон (под влиянием Платона) придает введению (преамбуле) к закону, по­скольку «закону свойственно также и стремление кое в чем убеждать, а не ко всему принуждать силой и угроза­ми» (О законах, II, 14). Цель такой преамбулы — укре­пить божественный авторитет закона и использовать страх божьей кары в интересах исполнения людьми своего дол­га и предотвращения правонарушений.

Свои общие представления о справедливых законах Цицерон конкретизирует в предлагаемых им проектах законов о религии и о магистратах (О законах, II, 19—68; III, 1—48). Причем, подчеркивая универсальный харак­тер этих законов, он пишет: «Ведь мы издаем законы не для одного только римского народа, но и для всех наро­дов,  честных и стойких духом»   (О  законах,  II,  35).

Ряд важных положений о правовой регламентации го­сударственной деятельности высказывается Цицероном в выдвигаемых им проектах законов о магистратах. Так, Цицерон подчеркивает, что империй (полномочия долж­ностных лиц) должен быть законным. Следует, замечает он, установить «не только для магистратов меру их вла­сти, но и для граждан меру их повиновения. Ведь и тот, кто разумно повелевает, рано или поздно должен будет подчиняться, а тот, кто покорно подчиняется, достоин того, чтобы рано или поздно начать повелевать» (О зако­нах, III, 5).

Формулируется важный правовой принцип: «Под дей­ствие закона должны подпадать все» (О законах, III, 17).

В учении Цицерона о праве, наряду с отличием естест­венного права от писаного, содержится деление самого писаного права па частное (гражданское) и публичное право. Так называемое «право народов» трактуется им как частью положительное право разных народов и частью как естественное право международного общения (т. е., по существу, как международное естественное право). Он

157

формулирует существенный принцип международного права о необходимости соблюдения обязательств, нала­гаемых международными договорами. Естественно-право­вые идеи используются им и для проведения различия между справедливыми и несправедливыми войнами, при­чем несправедливой и нечестивой он считает всякую вой­ну, которая «не была возвещена и объявлена» (О госу­дарстве, II, XVII, 31). Война характеризуется им как вынужденный акт, допустимый лишь в случае безуспеш­ности мирных переговоров. В качестве причины справед­ливой войны им указывается необходимость защиты го­сударства, в качестве цели — установление мира. Исходя из естественно-правовых представлений, Цицерон высту-пает за гуманное обращение с пленными и побежденными.

Отдавая должное этим исторически прогрессивным естественно-правовым идеям Цицерона в области между­народного права, следует вместе с тем отметить его в целом одобрительное отношение к завоевательным войнам римской державы и ее претензиям на мировую гегемонию.

Творческое наследие Цицерона, в том числе и его уче­ние о государстве и праве, оказало большое влияние на всю последующую человеческую культуру)3. Его труды находились в центре внимания римских (стоики, юристы, историки) и христианских (Лактанций, Августин и др.) авторов. Пристальный интерес к его идеям проявляли мы­слители эпохи Возрождения, а затем и французские про­светители, видевшие в Цицероне своего великого предтечу и гуманиста. Большим авторитетом имя и идеи Цицерона как великого республиканца, борца за свободу, справед­ливость и истинный закон пользовались у деятелей Фран­цузской революции  (Мирабо, Робеспьера и др.).

В истории политической и правовой мысли наиболь­шее внимание многочисленных авторов привлекали, в ча­стности, положения Цицерона о правовом характере госу­дарства, о государстве как деле народа и правовом сообществе, о справедливости и истинном законе, о есте­ственном праве, о гражданине как субъекте права и государства (Ф. Аквинский, Г. Гроций, Монтескье и др.). Суждения Цицерона по этому кругу проблем находятся в поле внимания многочисленных современных интерпре­таторов — сторонников   правового   государства,   естествен-

43 См.: Утченко С. Л. Цицерон и его время, с. 353—388.

158

ного права, интерпретации справедливости в качесте не­обходимого критерия позитивного права и различения в соответствии с этим справедливых и несправедливых за­конов.