IV.

По ст. 523 т. X ч. 1 изд. 1857 г. "владение может быть законное или незаконное". "Оно признается законным, когда имущество приобретено способами, в законах дозволенными" (ст. 524). "Владение незаконное может быть подложное, насильственное или самовольное" (ст. 525). "Владение признается самовольным, когда кто, хотя и без насилия, но вопреки закону владеет или пользуется чужим имуществом" (ст. 528).

Надо сознаться, что текст приведенных статей представляет весьма удобную почву для толкования их в том смысле, что всякий владеющий имением, в силу какого-нибудь правооснования, есть законный владелец, так как приобрел имущество способом, в законе дозволенным, не насильственно, не подложно, не самовольно. Но так ли представляется дело в действительности? Лучший ответ даст нам история составления статей т. X ч. 1 о владении, любопытная и как образчик законодательных приемов, господствовавших у нас сравнительно еще в весьма недавнее время.

Свод законов 1832 г. (т. X ч. 1) заключал в себе следующие постановления о владении. "Отдельное владение: есть законное, когда акт, коим оно установлено, совершен законным порядком" (ст. 305). "Владение вообще признается незаконным: 1) когда оно не утверждено ни на каком законном акте или укреплении; 2) когда укрепления, к тому предъявленные будут признаны судом недействительными; 3) когда владелец, по званию своему, не имеет права владеть приобретенным имуществом" (ст. 308). "Владение незаконное есть или насильственное или самовольное" (ст. 309). "Владение есть самовольное, когда кто без насилия, но вопреки закону, пользуется имуществом, ему не принадлежащим, как-то: 1) когда кто без крепостей и дач поселился на чужих землях иди оные разработал, 2) когда кто владеет лишними землями против его крепостей или основывает свое владение на крепостях, незаконно совершенных" (ст. 311). "Самовольное недобросовестное владение есть подложное" (ст. 312). "Самовольное владение почитается добросовестным в следующих случаях: 1) когда кто по законному наследству вступил во владение имуществом, не зная, что оное по духовному завещанию отказано другому; 2) ... 3) когда кто владеет имуществом по судебному приговору, который впоследствии высшим судебным местом будет отменен" (ст. 314). "Владение, даже и самовольное, защищается от насилия и самоуправства законом также, как и владение законное, доколи не будет предъявлено владение законное и имущество не будет присуждено законному владельцу" (ст. 315). "Кто завладеет незаконно чужим имуществом, тот обязан оное возвратить законному владельцу и, сверх сего, вознаградить причиненный завладением убыток" (ст. 357). "Учинивший на завладенной земле построение или поселение должен оное снести, или, оставив таковое строение в пользу законного владельца земли получить за употребленные на оное издержки должное вознаграждение; но вознаграждение сие получается в том только случае, когда земля состояла в его добросовестном владении по какому либо правильному укреплению, впоследствии оспоренному и уничтоженному (ст. 361). "Под именем правильных укреплений в сем случае разумеются все те, кои совершены законным порядком, но впоследствии оспорены и отменены, как-то: купчие крепости, приговоры нижних судебных мест, отмененные высшими, и т. п." (примеч. к ст. 361). "Кто, напротив, без всякого правильного укрепления завладел чужою землею и оную застроил, тот лишается заведенного им строения в пользу законного владельца без всякого вознаграждения" (ст. 364).

Приведенные статьи не оставляют никакого сомнения в том, что по своду 1832 г. наличность правильного законного основания к приобретению владения сама по себе не делает владения законным. Напротив, в своде 1832 г. ясно и категорично высказано, что владение почитается незаконным, "когда укрепления, к тому предъявленные, будут признаны судом недействительными", "когда кто добросовестно владеет имуществом по какому либо правильному укреплению, впоследствии оспоренному и уничтоженному", "когда кто по законному наследству вступил во владение имуществом, не зная, что оное по духовному завещанию отказано другому"; "когда кто владеет имуществом по судебному приговору, который впоследствии высшим судебным местом будет отменен". В последних двух случаях владение именуется самовольным добросовестным владением. Как незаконно завладевшие имуществом, все такие владельцы обязываются "возвратить оное законному владельцу", т. е. собственнику, безразлично, владели ли они "по какому либо правильному укреплению или без такового". Последнее обстоятельство принимается в соображение лишь при их расчетах с собственником.

Самое определение в ст. 306 свода 1832 г. понятия о законном владении весьма неточно и неполно, но это не имеет значения, так как из последующих постановлений свода о незаконном владении само собой вытекает понятие о законном владении как о владении, входящем в состав права собственности или производном от него.

Те же правила повторяются и в св. закон., изд. 1842 г., с тою лишь разницею, что владение законного наследника при наличности завещания и владение по отмененному впоследствии судебному решению не называется самовольным добросовестным владением, как в ст. 314 изд. 1832 г.; напротив, 449 ст. постановляет, что такое владение "не считается ни насильственным, ни самовольным, ни подложным". Соответственно тому изменены и ст. 361 и 362 изд. 1832 г.; именно вместо упоминавшегося в них добросовестного владения, в соответствующих ст. 526 и 527 изд. 1842 г. говорится о владении имением "не насильственно, не самовольно, и не подложно, а по праву наследства, крепостям или отдаче от присутственных мест".

Чем руководствовались редакторы свода 1842 г., вводя в статьи о владении указанные изменения, с точностью решить трудно. Мы знаем только, что первый толчок к этому изменению дан был министром юстиции, настаивавшим на том, что введенное в свод 1832 г. понятие о добросовестном владении чуждо нашим прежним законам и потому подлежит исключению из свода. Но предполагать чтобы вместе с тем имелось в виду изменение по существу правил свода 1832 г. о владении - едва ли возможно уже потому, что свод законов 1842 г. был издан кодификационным, а не законодательным порядком. Кроме того, если б редакторы свода 1842 г. действительно хотели ввести в наше законодательство новое, чуждое ему понятие о каком-то относительном праве владения, занимающем середину между правом собственности и незаконным владением в тесном смысле слова, то ведь для этого понадобился бы целый ряд новых правил и изменений, пришлось бы определить понятие такого владения, указать последствия, из него вытекающие, отношение его к праву собственности и незаконному владению и т. д.

Ничего подобного не встречаем мы в своде законов 1842 г. Все остается здесь по-старому. Самое определение законного владения ("отдельное владение есть законное, когда акт, коим оно установлено, совершен законным порядком") - то же, что и по своду 1832 г. Последствия незаконного владения определены буквально так же, как и по своду 1832 г., именно в статье 521, дословно повторяющей статью 357 изд. 1832 г. ("кто завладеет незаконно чужим имуществом, тот обязан оное возвратить законному владельцу" и т. д.).

Как видно из последующих ст. 526 и 527, ст. 521, подобно ст. 357 изд. 1832 г., относится и к владельцам, признаваемым сводом 1842 г. не самовольными, т. е. к лицам, владеющим имениями по законному наследству или по оспоренному судебному решению. Следовательно, и по своду 1842 г. подобные владельцы считаются незаконными, и как таковые обязаны возвратить имение собственнику.

Таким образом, едва ли есть основание думать, что редакторы свода 1842 г. задавались целью изменить по существу правила свода 1832 г. о владении. Скорее предположить, что они руководствовались соображениями чисто литературного, редакционного свойства. Раз пришлось исключить из ст. 314 выражение добросовестным, то назвать просто самовольным владение, приобретенное добросовестно и "по правильному укреплению", казалось неудобным, так как, особенно в житейском смысле, "самоволие, самовольность" всегда предполагают сознательное нарушение закона, совершенно отсутствующее при приобретении владения добросовестно и на законном основании. Впрочем, если б даже изменение редакции ст. 314 и др. свода 1832 г. и вызвано было отчасти желанием приравнять упоминаемое в этих статьях владение к законному, - желание это было выражено слишком смутно, слишком неясно, почему при толковании свода 1842 г. не может быть принимаемо во внимание.

Как бы то ни было, последовавшее в 1842 г. изменение статей т. X ч. 1 о владении не осталось без значения. Им были внесены путаница и сомнения в бесспорную прежде область. По своду 1832 г. вопрос представлялся вполне ясным: владение бывает законное и незаконное. Незаконное владение делится на насильственное и самовольное, под видом которых является владение подложное. Под самовольное прямо подводится и владение, приобретенное по правильному укреплению, впоследствии оспоренному. Законным считается лишь владение собственника и лиц, которым оно законно от собственника передано. Иначе представляется дело по своду 1842 г. Удержав деление владения на законное и незаконное и незаконного владения - на насильственное, самовольное и подложное, свод 1842 г. исключил из области самовольного владения владение, приобретенное по правильному укреплению, напр., по законному наследству и по крепостям или отдаче от присутственных мест. Владение это очутилось как бы между небом и землею. С одной стороны, толкуя буквально постановления свода о владении, его нельзя было отнести к незаконному владению, так как оно не является ни насильственным, ни подложным, ни, наконец, по своду 1842 г., самовольным. С другой стороны, как мы видели, тот же свод 1842 г. причисляет его к незаконному владению и сообразно с тем определяет его значение и последствия [Между прочим, в одной из упомянутых уже нами заметок г. Змирлова, последний, исходя из того, что ст. 446 св. 1842 г. относит к самовольному владение, "основанное на крепостях, незаконно совершенных", приходит к заключению, что по своду 1842 г. владение "приобретенное по правильному укреплению", может быть самовольным. Это заключение едва ли верно, в виду прямого смысла ст. 449 свода 1842 г., постановляющей, что такое владение "не считается ни насильственным, ни подложным, ни самовольным", в виду также статей 526 и 527 того же свода. Да и самый текст п. 2 ст. 446 не говорит в пользу мнения г. Змирлова, а скорее подтверждает толкование, приданное этому пункту редакторами закона 1851 г., полагавшими, что он "относится исключительно к важности самой формы совершения актов". Г. Змирлов ссылается и на п. 2 ст. 442. Ст. 442 действительно может быть приводима в подтверждение того взгляда, что незаконное владение понимается по св. зак. 1842 г. в самом широком смысле. Именно, говоря о том случае, "когда укрепления, к владению предъявленные, будут признаны судом недействительными", она дает возможность применять ее и к таким актам укрепления, которые, будучи формально правильны, впоследствии почему либо оспорены. Такое владение называется в ст. 442 не самовольным, а незаконным, так что ст. 442 не находится в прямом противоречии с ст. 449 и открывает дверь для толкования, что по своду 1842 г., кроме насильственного, подложного и самовольного владения, незаконным считается всякое владение, основанное на таком укреплении, которое впоследствии признано судом почему либо недействительным.].

Вот в каком, поистине, трагическом положении находился вопрос о владении, когда в 1844 г. на II отделение собственной Его Императорского Величества канцелярии было возложено составление правил касательно вознаграждения за причиняемые противозаконными деяниями вред и убытки. В эти правила должен был войти и отдел о вознаграждении за владение чужою собственностью, вследствие чего явилась необходимость в пересмотре и изменении постановлений т. X ч. 1 о владении. Это было исполнено, и 21 марта 1851 г., вместе с правилами о вознаграждении, утверждены новые статьи о владении, продолжающие, с незначительными лишь изменениями, действовать до сих пор и вошедшие в т. X ч. 1 изд. 1857 г. в виде статей 523 - 532.

К сожалению нельзя сказать, чтоб эти новые постановления послужили к разъяснению понятий о законности и незаконности владения. Оно и неудивительно, если иметь в виду, что составители закона 1851 г. исходили из совершенно превратного понимания правил т. X ч. 1 свода о владении. То, на что в своде 1842 г. сделан был лишь робкий, может быть, даже не вполне сознательный намек, приняло в их глазах вид безусловной истины. Под законным владением разумеется в своде, по их мнению, всякое владение, приобретенное по какому либо правильному укреплению, "на законном основании". В объяснительной записке своей к закону 1851 г. они не считают даже нужным доказывать правильность этого взгляда, а прямо осуществляют его, деля объяснения правил о вознаграждении за владение чужой собственностью на две главы: 1) о вознаграждении за законное владение и 2) о вознаграждении за незаконное владение. Ими вовсе не руководит при этом стремление ввести какие-нибудь изменения по существу в область правил свода о владении. Напротив, они совершенно не сочувствуют этой теории, ими же самими навязываемой своду. Деление владения, в этом смысле, на законное и незаконное представляется им "основанным не на источниках или прежних наших законах, а одной несовершенно правильной теории". В иностранных законодательствах, оно имеет значение относительно срока давности. "У нас же, в связи с разделением владения на виды находятся одни лишь узаконения о вознаграждении". Но и здесь постановления свода оказываются, по мнению редакторов закона 1851 г., не выдерживающими критики, так как умалчивают о добросовестности как условии законного владения, а именно: добросовестность или недобросовестность владения и является центром тяжести, определяющим обязанности владельца при возврате имения собственнику.

С этой точки зрения деление владения на законное и незаконное должно было казаться совершенно излишним, и действительно, в правилах 1851 г. о вознаграждении за владение чужим имуществом (ст. 609 - 643 т. Х ч. 1 изд. 1857 г.) говорится везде только о добросовестном владельце.

А что умолчание в ст. 610 - 643 о законном и незаконном владении не было простой случайностью, доказывается, между прочим, историей статьи 626 т. X ч 1 (ст. 18 зак. 1851 г.). В первоначальной редакции она начиналась так: "владевший каким либо имуществом, хотя и незаконно, но однако ж добросовестно"... и т. д. Но затем, согласно одобренному гр. Блудовым проекту некоторых изменений правил о вознаграждении, слово "незаконно" заменено словами: "не принадлежащим ему", в каком виде ст. 18 является и в окончательном проекте II отделения.

Следовательно, сами редакторы закона 1851 г. нашли, на первых же порах, неудобным применять неверно понятую ими терминологию свода. Напротив, там, где употребляется ими выражение: "незаконное владение" (напр., в ст. 604 и 629), под таковым всегда разумеется незаконное владение в смысли свода 1832 г.; "законный владелец" также везде как бы противополагается ими добросовестному владельцу и, таким образом, помимо их воли, в ими же самими составленных постановлениях пробивается прежний правильный взгляд на законность и незаконность владения.

Но как объяснить себе то недоразумение, жертвою которого сделались, как мы видим, редакторы закона 1851 г., и которое вынудило их вопреки их собственному желанию ввести в наше гражданское право новую теорию о законности и незаконности владения? Кажется, некоторую роль играют здесь постановления иностранных законодательств о владении, ссылки на который (напр., на австрийское и прусское) мы встречаем и в объяснительной записке к закону 1851 г.

Действительно, напр. ст. 316 австрийского гражданского уложения 1811 г. постановляет, что "владение вещью называется законным (гесhtmässig), если утверждается на законном титуле (giltiger Titel), то есть на правоосновании (Rechtsgrand), пригодном для приобретения вещей; в противном случае владение называется незаконным".

Прусское земское уложение также выделяет в особый вид владение, приобретенное без правооснования, называя такое владение "unrechtfertigter Besitz".

Легко могло случиться, что редакторы закона 1851 г., сами того не замечая, приложили это немецкое понятие о незаконном владении к нашему своду. Весьма возможно, что и самое изменение в 1842 г. статей свода 1832 г. о владении было последствием тех же иностранных теорий.

Все это, конечно, лишь догадки, на которых мы настаивать не будем за отсутствием надлежащих данных. К тому же для разбираемого нами вопроса это не имеет существенного значения.

Гораздо важнее для нас то, что, называя законным такое владение, которое, по своду 1832 г., считалось самовольным, редакторы закона 1851 г. этим и ограничиваются и не обнаруживают ни малейшего стремления приравнивать это владение к праву собственности. Напротив, в объяснительной записке к закону 1851 г. они, напр., прямо говорят об "отсуждении владеемого на законном основании имущества в пользу собственника." Самые постановления ст. 18 - 30 закона 1851 г. (ст. 626 - 638 т. X ч. 1 изд. 1857 г.), имеющих предметом возврат имущества собственнику добросовестным владельцем, свидетельствуют, что добросовестность владения не делает владельца собственником и не освобождает его от виндикации со стороны действительного собственника; а что именно о законном, в смысле редакторов, владении идет речь в означенных ст. 18 - 30, видно из объяснений редакторов к этим статьям, прямо при том отнесенных к главе о законном владении. Затем и приведенные уже раньше рассуждения редакторов закона 1851 г. о том, что законность или незаконность владения имеет значение лишь для определения обязанностей владельца при возврате имущества собственнику, ясно доказывают, что никаких других последствий этому, так называемому законному владению, не имелось в виду придавать. Таким образом, по существу, вновь изобретенное редакторами закона 1851 г. законное владение осталось прежним самовольным добросовестным владением, с тою лишь разницею, что точнее были определены права и обязанности такого "законного владельца" при возврате им имения собственнику.

Далее, весьма важным представляется нам то обстоятельство, что редакторы 1851 г., понимая законность владения совершенно в ином смысле, чем свод законов 1832 г., не сознавали этого различия между их взглядами и сводом; они находили лишь, что "постановления свода, в коих означены разные виды владения весьма недостаточны", и что "необходимо, по крайней мере, исправить редакцию статей". Это заблуждение спасло их от ломки постановлений свода о владении и дало им возможность бессознательно облегчить толкователям статей т. X ч. 1 о владении путь отступления к прежним началам свода 1832 г.

С этой точки зрения небезынтересно сопоставить относящиеся к нашему предмету постановления закона 1851 г. о владении с соответствующими статьями свода 1832 г.

По ст. 305 свода 1832 г. (ст. 440 свода 1842 г.) "владение законно, когда акт, коим оно установлено, совершен законным порядком".

Редакторы закона 1851 г. нашли, что это определение "не основано ни на букве закона, даже и не на точном его смысле. Оно не объемлет всех видов законного владения, как сие видно из ст. 449, по коей законным владельцем признается тот, кто по праву наследства вступил во владение имуществом или по судебному приговору... Неполнота заключающегося в ст. 440 определения доказывается равномерно и чрез сличение оного со ст. 442 свода изд. 1832 года, в которой исчисляются виды владения незаконного. По смыслу сей последней статьи, для законности владения еще недостаточен акт, совершенный законным порядком, а требуется, чтоб сей акт и по содержанию его, и по установленным для того правилам не мог быть признан недействительным, чтобы, сверх того, владелец имел по званию своему право владеть приобретенным чрез тот акт имуществом. При неисполнении сих условий одно существование акта, хотя и законным порядком совершенного, не дает права законного владения. Сверх того, к определению законного владения надлежит еще присовокупить, что акт, на коем оно основано, не потерял действия от истечения какого-либо на прекращение его постановленного срока или по другим обстоятельствам, ибо в случае, если действие оного по самому содержанию его прекратилось, то вместе с сим и владение законное, превратилось уже в самовольное".

Если исключить из этих рассуждений ссылку на ст. 449, как говорящую не о законном, а о самовольном добросовестном владении, то они представятся совершенно правильными и с точки зрения свода 1832 г. Действительно, законное владение может основываться не только на законно совершенном акте, но и на законном наследовании и судебном приговоре; верно и то, что законность владения определяется не только внешней правильностью акта, но и содержанием последнего и что владение по акту, утратившему силу, незаконно. Оттого и основанное на этих рассуждениях изменение ст. 440 не только не стало в противоречие с определением законного владения по своду 1832 г., а напротив, сделало его более точным и строгим. По ст. 2 закона 1851 г. (ст. 524 т. X ч. 1), "владение признается законным, когда имущество приобретено способами, в законах дозволенными". Сравнивая эту статью со ст. 305 изд. 1832 г., нельзя не заметить, что ст. 305 дает гораздо больше возможности подвести под законное владение всякое владение, приобретенное в силу какого-либо правооснования, ибо указывает лишь один признак законного владения, именно - "законное совершение акта", коим оно установлено. Правда, ст. 305 как бы не относится к владению по законному наследованию и по судебному решению; но этот пробел ее практического значения не имеет, так как несомненно, что и при наличности ее, ни одному суду, ни одному толкователю закона не могло придти на мысль, что по своду законов владение собственника, законно приобретшего имущество по наследству или по судебному решению - незаконно, как не подходящее под букву ст. 305.

Таким образом, в сущности, новая редакция ст. 305 не расширила нисколько понятия законного владения. Напротив, она значительно сузила его, поставив на место единственно требовавшегося по своду законов 1832 г. правильного совершения актов - целую совокупность условий, от наличности коих зависит признание способа приобретения дозволенным, и к числу коих, как видно из объяснений редакторов, относится уже не только правильность акта, но и законность содержания его. Прямой вывод отсюда тот, что статья 524, в ее нынешней редакции, сама по себе, не представляет никакого основания к расширению понятия законного владения, что, напротив, она дает полную возможность понимать последнее в смысле свода законов 1832 г. и в этом отношении является даже гораздо строже редактированною, чем соответствующая ей ст. 305 изд. 1832 г.

Продолжая предпринятое нами сопоставление статей свода 1832 г. с соответствующими статьями закона 1851 г., мы видим, что по ст. 311 свода 1832 г. "владение есть, самовольное, когда кто без насилия, но вопреки закона, пользуется имуществом, ему непринадлежащим". Буквально почти тоже повторяет ст. 6 закона 1851 г. (ст. 528 т. X ч. 1): "владение признается самовольным, когда кто хотя и без насилия, но вопреки закона, владеет или пользуется чужим имуществом".

Первоначально редакция ст. 6 была иная; именно - в ней говорилось, что "владение признается самовольным, когда кто, хотя и без насилия, но вопреки закону, захватил чужое имущество и пользуется оным".

Вследствие замечания министра юстиции гр. Панина, что "слово захватил следовало бы заменить другим, потому что оно не выражает всех способов, коими может начинаться самовольное владение", выражение "захватил" было заменено в проекте словами "присвоил себе", хотя, по мнению гр. Блудова, "обширнейший смысл слова захватил уже определен в сем случае и общим обыкновением и ст. 2098 уложения о наказаниях; есть даже случаи, в которых необходимо оставить слово захватил, ибо тот, например, кто лишь одновременно распахал чужую землю или пользуется рыбной ловлею в реке или озере, не присваивает еще, может быть и не думает присваивать себе, реку или озеро".

Однако, гр. Панин не удовлетворился и выражением присвоил себе. Он полагал, что "правильнее было бы оставить определение свода законов, что "владение есть самовольное, когда кто без насилия, но вопреки закону, пользуется имуществом, ему непринадлежащим", ибо в проекте при определении самовольного владения говорится о захвате чужого имущества, но владение может быть самовольным и без захвата".

Государственный совет согласился с этим замечанием гр. Панина. По мнению государственного совета "выражение присвоил себе заключает в себе понятие об удержании имущества в собственность; но самовольное владение имуществом может случиться и без присвоения оного себе. Так, напр., владеющий имением на основании такого акта, коего срок или обязательная сила уже прекратились, может самовольно продолжать владеть имением без присвоения оного себе. Равномерно, если кто либо поселится в чужом доме без контракта и без согласия владельца, то он может быть и не думает о том, чтобы присвоить дом себе, но только пользуется им вопреки закону и, следственно, присваивает себе лишь владение или пользование, а не самое имущество".

Согласно с тем, вместо слов "присвоил себе чужое имущество и пользуется оным" были поставлены слова: "владеет или пользуется чужим имуществом", в каковой редакции статья 6 и вошла в т. X ч. 1 изд. 1857 г.

Как бы то ни было, в настоящем своем виде, ст. 528 почти дословно соответствует ст. 305 свода 1832 г. и тем дает полную возможность понимать владение в том же смысле, как понималось оно по своду 1832 г., и, следовательно, распространять его и на "самовольное добросовестное владение", т. е. на владение, приобретенное добросовестно и "по правильному укреплению".

В этом отношении последующая 7 статья закона 1851 г. (ст. 529 т. X ч. 1 изд. 1857 г.) представляется даже гораздо удобнее редактированною, чем соответствующая ей ст. 449 свода изд. 1842 г., которая прямо постановляла, что упоминаемое в ней владение (по законному наследству при наличности завещания и по оспоренному судебному решению) "не считается ни насильственным, ни самовольным, ни подложным", и тем как бы исключала возможность подведения этого владения под незаконное. Ст. 7 закона 1851 г. (ст. 529 т. X ч. 1 изд. 1857 г.) не содержит в себе столь категорического постановления, а по тексту скорее приближается к соответствующей 314 ст. свода изд. 1832 г., отличаясь от нее только тем, что говорит не о "самовольном добросовестном", а просто о "добросовестном" владении. По ст. 7 "владение признается добросовестным, если тот, кто владеет имуществом, не знает, что сие имущество по закону о наследстве или на основании законного акта, или же вследствие бывшего прежде беспрерывного, в продолжении земской давности, владения принадлежит другому. Таковы суть: вступившие во владение каким-либо имением по обыкновенному, установленному в законах о наследстве порядку, не имея сведения о духовном завещании, коим оное отказано другому, или считая сие духовное завещание незаконным или недействительным, а равно и те, которые получили имение по наследству или приобрели покупкою, не зная, что прежний владелец вступил во владение оным чрез насилие, подлог или иным противозаконным образом."

Как видим, редакция и этой статьи нисколько не препятствует отнесению перечисляемых в ней видов владения к незаконному. Напротив, такое толкование ст. 529 является единственно возможным. Самое название в ней владения добросовестным указывает, что речь идет здесь о незаконном владении, ибо добросовестность владельца именно и заключается в отсутствии у него сознания о незаконности его владения и, следовательно, всегда предполагает наличность такой незаконности. Действительно, уже в следующей 8 статье зак. 1851 г. (ст. 530 т. X ч. 1 изд. 1857 г.), мы встречаем постановление, что "владение признается добросовестным дотоле, пока не будет доказано, что владельцу достоверно известна неправость его владения"; о неправости добросовестного владения говорит и ст. 18 правил зак. 1851 г. о вознаграждении за владение (ст. 626 т. X ч. 1 изд. 1857 г.). Следовательно, сам закон относит добросовестное владение к незаконному. В этом убеждает и ст. 1 прав. зак. 1851 г. о вознагр. за влад. (ст. 609 т. X ч. 1 изд. 1857 г.). Она начинается словами: "всякий, владевший незаконно чужим имуществом, несмотря на то, добросовестное или недобросовестное было сие владение, обязан" и т. д., т. е. прямо подводит добросовестное владение под незаконное.

Таким образом не остается, кажется, ни малейшего сомнения в том, что упоминаемое в ст. 529 владение признается, по т. X ч. 1, незаконным и что, следовательно, ст. 529 отнюдь не является препятствием к предлагаемому нами толкованию ныне действующих постановлений т. X ч. 1 о законном и незаконном владении в смысле свода 1832 г.

Напротив, переходя с исторической почвы на почву логического толкования статей т. X ч. 1 о владении, мы убеждаемся, что именно благодаря ст. 529 статьи эти могут быть толкуемы исключительно в смысле свода 1832 г. и что всякое иное толкование их приводит к неразрешимым противоречиям.

В самом деле, если, как мы видели, из сопоставления ст. 529 со ст. 609 и др. ясно вытекает, что в ст. 529 имеется в виду незаконное владение, то этим вполне рушится теория, признающая законным всякое владение, приобретенное дозволенным в законе способом. Ведь ст. 529 говорит о приобретении имущества по купле и наследству, а купля и наследование несомненно относятся к законным способам приобретения имущества. Следовательно, если бы вышеприведенная теория была правильна, то владение, упоминаемое в ст. 529, было бы законным. Но раз этого нет, раз необходимо придти к признанию такого владения незаконным, то и вся теория падает, как идущая в разрез с прямым смыслом действующих законов.

Единственное возражение против делаемых нами из ст. 529 выводов могло бы заключаться в том, что ст. 529 относится лишь к владению, приобретенному от "лица, вступившего во владение через насилие, подлог или иным противозаконным", т. е. преступным способом, что, следовательно, выводимые, на основании ст. 529, заключения неприменимы к тем случаям, когда владение приобретено от лица, вступившего во владение способом непреступным. Возражение это подробно разобрано г. Оксом в его статье о виндикации. Оно, по его мнению, падает в виду следующих соображений: "а) выражение "противозаконное" вовсе не тождественно с выражением "преступное" и может быть употреблено без всякой натяжки в смысле гражданского правонарушения, особенно при крайней неточности нашей легальной юридической техники. Самовольное владение, представляющее само по себе термин неточный по содержанию этого понятия, определяется в законе как владение вопреки закону, а это последнее выражение весьма близко и едва ли не тождественно с выражением противозаконное. Между тем оно очевидно по значению самовольного владения указывает только на гражданское правонарушение. б) Заключение ст. 529 указывает на добросовестное владение, производное от незаконного, причем исчисляются и виды незаконного владения, так что в заключительных словах "чрез насилие, подлог или иным противозаконным образом" слово насилие обнимает насильственное владение (ст. 527), слово подлог - подложное владение (ст. 526), а слова: иным противозаконным способом - самовольное владение, следовательно только гражданское правонарушение". В этом, по замечанию г. Змирлова, убеждает и то соображение, что все виды преступного владения исчерпываются в понятиях подложного и насильственного владения (ст. 445, 447 и 448 изд. 1842 г.), так что выражение: "или иным противозаконным способом" может относиться лишь к владению, приобретенному непреступным образом. Но если даже признать аргументацию относительно значения выражения: противозаконное не вполне убедительною, если даже допустить значение этого выражения в смысле преступного, то и в таком случае, по мнению г. Окса: "а) в заключительном примере ст. 529 следует видеть только крайние границы добросовестного владения. Закон, очевидно, хотел выразить, что даже от преступника получивший bona fide владение-все таки считается добросовестным. Но из этого не следует, что получивший владение от гражданского правонарушителя будет не просто добросовестным владельцем, а станет собственником. б) Если считать собственником, а не добросовестным владельцем третье лицо, которое получило владение от гражданского правонарушителя, сознательного или бессознательного, то в силу ст. 529 следует признать собственником, а не добросовестным владельцем, и того, кто по ст. 529 поставлен рядом с третьим лицом, именно наследника гражданского правонарушителя. Но это reductio аd absurdum говорит само за себя; в) признание третьего лица только добросовестным владельцем совершенно соответствует определению добросовестного владения по первой части ст. 529, изображающее это владение существующим, так сказать, vis а vis с непрекратившимся действительным правом".

На основании этих соображений необходимо придти к заключению о невозможности понимать ст. 529 в более узком смысле, чем то сделано нами. Таким образом, и из истории, и из логического толкования постановлений т. X ч. 1 о владении вытекает, что по т. X ч. 1 для признания владельца законным недостаточно еще приобретения им имения установленным порядком, а требуется наличность других законных условий [De lege ferenda, казалось бы, всего удобнее, во избежание недоразумений, возникающих ныне из постановлений т. X ч. 1 о владении, просто исключить статьи 524-528 и из статьи 523 слова: "законное или незаконное". Разделение в законе владения на законное и незаконное вовсе не требуется. Понятие о законности владения в смысле св. 1832 г. вытекает из общих начал гражданского права. Что же касается законного владения (rechtmassiger Besitz) в смысле всякого владения, приобретенного по правильному основанию, то такое понятие чуждо нашему юридическому быту, ибо при давностном владении наличность правооснования не играет по т. X ч. 1 никакой роли, а при взаимных расчетах между владельцем и собственником возвращаемого имения точно также имеет значение лишь добросовестность или недобросовестность владения.]. Прекрасное разъяснение по этому предмету мы находим в решении правительствующего сената 1883 г. по делу Мейтуса (№ 79).

Обстоятельства этого дела заключались в том, что купеческая жена Хана Мейтус, по духовному завещанию, составленному 1 февраля 1854 г., принадлежащие ей в собственность дворовые места с домами в г. Елизаветграде завещала детям своим: сыновьям Янкелю, Вольфу, Хаиму и Иосю и дочерям - Суре и Сосе поровну. 15 июля 1872 г. муж завещательницы, купец Фроим Мейтус, составил на то же самое имущество, в пользу двух сыновей своих Вульфа-Шлиомы и Сруля-Хаима Мейтусов завещание, утвержденное 26 июня 1873 г. окружным судом к исполнению. Вульф-Шлиома и Сруль-Хаим Мейтусы завещанное им имение заложили по закладной крепости, утвержденной старшим нотариусом 8 ноября 1875 г., купцу Моисею Лившицу. Вследствие просрочки закладной взыскание было обращено на заложенное имение, которое на публичных торгах осталось за залогодержателем Лившицем; торг был утвержден окружным судом 20 октября 1877 года; Лившиц на купленное им имение получил 21 ноября 1877 г. данную, по которой и введен во владение 19 мая 1879 г. Опекунша сына Янкеля предъявила в феврале 1880 года иск, прося: 1) признать завещание Фроима Мейтуса, по непринадлежности ему завещанного им имения, закладную Лившица и торги, по сей закладной произведенные, недействительными и 2) признать право собственности Моисея Мейтуса на 9/98 имения, приобретенного Лившицем на торгах. Елизаветградский окружный суд в этом иске отказал. Одесская судебная палата, в которую это дело было перенесено по апелляции истицы, признал решение окружного суда правильным, между прочим, в виду того, что "по ст. 524 владение признается законным, когда имущество приобретено способами, в законе дозволенными. Лившиц законным способом приобрел спорное имущество, а именно с публичных торгов и по укреплению за ним имущества определением окружного суда, следовательно, он, по точной силе ст. 524, есть владелец законный и не может одновременно быть владельцем незаконным в тех видах, признаки которых указаны в ст. 525 - 528".

С этими соображениями палаты не согласился гражданский кассационный департамент, рассматривавший это дело по кассационной жалобе истицы в 1883 г. По взгляду сената, "существенный признак, отличающий владение незаконное от законного, заключается в том, что владение незаконное всегда происходит вопреки закона, противозаконно, что владение таким имуществом по закону принадлежит другому лицу (с. 528, 626); такое незаконное владение может быть и в том случае, когда имущество приобретено способами, в законах дозволенными, как то: по наследству, по купле-продаже, по приобретению с публичного торга (ст. 529, ст. 1180 уст. гражд. суд.), если впоследствии окажется, что право собственности на имущество принадлежит другому лицу; следовательно ст. 524 т. X ч. 1, по которой владение имуществом, приобретенным способами, в законах дозволенными, признается владением законным, не может быть толкуема в том смысле, как приводит оную палата: иначе пришлось бы допустить, что наследство, покупка и т. п., основанное на каковых способах владение может быть однако по ст. 529 незаконным, не составляют способов приобретения имущества, законами дозволенных, а такой вывод был бы в явном противоречии со ст. 699. Точно так же пришлось бы допустить, что владение, основанное на способах приобретения, законами дозволенных, т. е. владение, по толкованию палаты, законное, может быть добросовестным, когда владельцу неизвестна неправость его владения, а вместе с тем и недобросовестным, когда таковая ему известна; но понятие о добросовестности или недобросовестности не может соединяться с понятием о законности. Таким образом, для признания владения законным, в истинном смысле ст. 524, недостаточно одного приобретения владения способами, в законах дозволенными, а требуется, чтобы право, прибретенное сими способами на имущество, в существе и пространстве своем соответствовало праву, определяемому в ст. 420, чтобы право это никому другому по закону не принадлежало и чтобы оно на законе основывалось. Если же противу права, приобретенного одним из способов, в законе определенных, возникает спор, и право это надлежащим судебным решением будет опорочено, то владение, основанное на таком праве опороченном, должно быть признано незаконным, ибо по закону право принадлежать другому лицу, хотя оно и приобретено законным владельцем способами, в законах дозволенными". Тот же взгляд на законность владения выражен правительствующим сенатом в одном из позднейших решений его, именно в решении 1887 г. по делу купца Шимелева, точно так же ссылающемся на то, что "в самом законе (напр, в ст. 529) указываются случаи, когда владение, приобретенное дозволенным в законе способом, представляется незаконным".

Таким образом выводы, к которым мы старались придти путем исторического исследования и сопоставления статей т. X ч. 1 о владении, являются в настоящее время господствующими и в практике гражданского кассационного департамента правительствующего сената.