5. ХРИСТИАНСКОЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ: РЕЛИГИОЗНАЯ ФИЛОСОФИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Антитеза «Бог — дьявол»

Для религиозного и, в частности, христианского сознания мир дуалистичен и находится во власти двух противоборствующих начал — светлого, творящего и темного, разрушающего. Их олицетворениями являются Бог с ангелами и дьявол с его бесами. Дьявол не равен Богу, являясь падшим ангелом, некогда восставшим против Бога, потерпевшим поражение, но продолжающим состязаться с ним. И хотя все его усилия и потуги карикатурны (не случайно сатану издавна называют «карикатурой», «обезьяной» Бога), он, при полном отсутствии творческих способностей, оказывается могуч и опасен в деле отрицания и разрушения. Выступая олицетворением небытия, источником смерти, символом

абсолютного зла, первопричиной грехов, пороков, преступлений, он царит в стихии мрака, бездны, ада. В целом он представляет собой всеобщее разрушительное начало, непостижимое для человеческого разума.

Человеческая душа как арена борьбы между Богом и дьяволом

Бог и дьявол, их ангелы и бесы ведут спор из-за человека, за право владения его душой. Достаточно обратиться к библейской книге Иова, чтобы убедиться в том, какой высокой степени трагизма способна достигать эта борьба. Бог взывает к человеку, к лучшему, что в том есть, открывает перед ним возможность стать носителем добродетелей, творцом высокого и прекрасного. Дьявол же искушает разнообразными соблазнами, предлагает возможность достижения вожделенных целей кратчайшими путями через попирание норм морали и права. При этом он чаще всего изображает зло как добро.

Человек, согласно библейской антропологии, онтологически несовершенен. На его природу легла неизгладимая печать первородного греха прародителей—Адама и Евы, и он склонен поддаваться дьявольским искушениям. Случилось так, что первородный грех обрел масштабы всеобщих, всечеловеческих последствий, и потому зло, насаждаемое искусителем, царствует почти повсеместно, обрекая весь земной мир «лежать во зле». Отсюда возникновение бесконечного множества различных подмен, искажающих человеческое бытие, когда вместо предполагаемых следствий возникают их неожиданные и страшные, демо-низированные карикатуры — вместо свободы своеволие, вместо дерзновения — дерзость, вместо доблести — преступления и т. д.

Когда всеобщее разрушительное начало вселяется в конкретного человека, оно обретает вид личного дьявола. Изначально поврежденная последствиями первородного греха, человеческая природа делает человека предрасположенным к этому. Оказавшись во власти дьявольского наваждения в виде одного или же сразу нескольких из семи смертных грехов— гордыни, жадности, властолюбия, зависти, обжорства, злобы или уныния, — человек встает на путь, ведущий его еще дальше, к преступлениям. Устоять перед постоянно возникающими искушениями невероятно трудно. Даже Христа искушал дьявол. Но людей, подобных Христу своей нравственной стойкостью, способных твердо и непреклонно на протяжении всей жизни противостоять дьявольским соблазнам, очень мало.

Одержимость духом отрицания — причина преступлений

Дьявола отличают стремление к отрицанию, бесплодие, неспособность рождать, творить, готовность разрушать и губить. Человек, одер-

жимый личным дьяволом, встает на путь отрицания и теряет свою творческую природу. Отвергая высший запрет на разрушение, он оказывается перед бездной небытия. Воображаемую свободу от высшего нравственного закона, диктуемого Богом, он представляет как вседозволенность. Это позволяет ему легко переступать через нормы морали и права.

У Лейбница есть мысль о том, что всегда не прав тот человек, который отрицает. По его мнению, мир так устроен, что в усилиях по отрицанию чего-либо со стороны людей нет никакой надобности, ибо все существующее рано или поздно погибнет само собой, пройдя через самоотрицание. Человеку следует направлять свои силы не на отрицание, а на утверждение, созидание, творчество. Этим он будет подобен Богу-творцу.

Преступление — это всегда отрицание и потому заслуживает осуждения. Совершая его, человек в своих малых масштабах становится подобен дьяволу. Он отвергает Бога, отрицает исходящие от него нравственные запреты и требования, разрушает данную свыше иерархию ценностей, встает на категорически запрещенный ему путь вседозволенности. Внутри него поселяются бесы, которые дергают его за ниточки, словно куклу-марионетку, и превращают в существо, способное к преступлению.

Тождество преступления и греха

Преступление в свете христианских определений — это всегда грех, то есть деяние, чей смысл гораздо шире социальных рамок, поскольку оно нарушает не только нормы права, законы государства, но и высшие запреты, данные Богом. Преступление - это дерзкое посягательство человека на авторитет Бога-отца, которое следует расценивать как нравственное отцеубийство. И поэтому в качестве греха оно предполагает не только уголовное наказание со стороны властей, но и возмездие со стороны Бога.

Темные, демонические начала способны овладевать не только отдельными людьми, но и целыми народами и цивилизациями. Таким предстает императорский Рим в «Откровении Иоанна Богослова». Таковы в XX в. герои достигшей историософских масштабов «фаустовской темы» — советское и немецко-фашистское государства, вступившие в сговор с дьяволом, подчинившиеся его власти и превратившиеся в системы-убийци тоталитарные машины уничтожения всего лучшего, что есть в человеке. Продемонстрированная ими беспощадность к культуре, духовности, религии, нравственности, праву — страшный, смертный грех, предполагающий неминуемое возмездие, которое рано или поздно грядет.

Посмертное возмездие за преступления

В начале XIV в. в европейской христианской культуре произошло важное событие — вышла в свет «Божественная комедия» великого итальянского поэта Данте Алигьери (1265-1321). Эта поэма соединила две эпохи — позднее средневековье и раннее Возрождение. Поэт будто уже перешагнул через «темные века» и, как бы отстранившись от них, увидел их культуру во всей полноте и целостности. Теология и этика, астрономия и философия, античные и христианские мифологемы, исторический и современный материал — все это нашло свое место в сферически замкнутой композиции «Божественной комедии», состоящей из трех частей — «Ад», «Чистилище» и «Рай».

Данте в сопровождении тени поэта Вергилия перешагнул черту, отделяющую этот мир от загробного, и начал спуск вниз по кругам воронки Ада, который предстает перед ним как грандиозное исправительное учреждение. Души грешников и преступников несут здесь наказания за то, что они совершили при жизни. Поэт видит страдания сладострастников, чревоугодников, гордецов, завистников, алчных скупцов, еретиков, насильников и еще многих грешников и преступников.

В центре внимания Данте нравственная судьба человечества. Принцип справедливого воздаяния за содеянное при жизни выступил для поэта своеобразным нравственно-правовым стержнем, на который оказались нанизаны и круги Ада, и сферы Рая.

Наряду с историческими личностями в Аду терпят наказание за совершенные преступления многие из современников Данте. Он рисует картины суровых, по средневековому жестоких, но, на его взгляд, справедливых возмездий.

Этическая позиция Данте исполнена бескомпромиссной наступательной патетики. Он карает ложь, распутство, взяточничество, предательство. Каждому, кто совершил преступление, он посылает соответствующую меру расплаты голодом, холодом, пытками, огнем, кипятком, расплавленным металлом и т. д. Каждый шаг Данте по загробному царству оборачивается все новыми картинами возмездия, которые действуют на читателей поэмы убедительнее доводов рассудка и логики.