§ 3. Юридическая природа территории мпериалистических государств

В эпоху империализма буржуазия из освободительни­цы наций, какой она была в борьбе с феодализмом, стала величайшим угнетателем наций. Национальный гает в эпоху империализма расширяется и обостряется на новой исторической основе, когда капитал перерастает ра-мки национальных границ, когда мировое хозяйство развивает-

1              J. L'H u і 11 і е r, Elements de droit international public.  (Avec

Add'endum de mise a jour an 1-er Janvier 1954), § 416, p. 243.

2              Л.  Шалланд,    Юридическая    природа    территориального

верховенства, т. I, СПб., 1903, стр. 268.

31

ся в условиях бешеной борьбы главнейших империалисти­ческих групп за территории, за источники сырья и рынки сбыта.

За пределами национальных границ, за счет чужих национальных территорий финансовый капитал расширяет не только свою хозяйственную территорию, но и террито­рию вообще. Он стремится захватить как можно больше земель «каких бы то ни было, где бы то ни было, как бы го ни было, учитывая возможные источники сырья, боясь отстать в бешеной борьбе за последние куски неподелен-ного мира или за передел кусков, уже разделенных»'.

Империализм создал всемирную систему финансового порабощения я колониального угнетения горсткой импе­риалистических государств гигантского большинства на­селения земли. В результате империалистической экспан­сии весь мир оказался поделенным, а половина человече­ства — население колоний и зависимых стран — оказалась ■во власти нескольких колониальных держав. Колониаль­ные и зависимые страны были изъяты из сферы «между­народного права цивилизованных держав», население этих стран было поставлено вне закона, а их территории в зависимости от условий либо аннексировались под ви­дом мандатов, протекторатов и прочих колониальных ин­ститутов, либо просто объявлялись «нераздельной частью» метрополий. «Заморские» колониальные территории рас­сматриваются метрополиями как продолжение своей тер­ритории. Так, например, по французской конституции 1946 года (ст. ст. 60, 85, 86) территории заморских коло­ниальных владений Франции включены в состав француз­ской территории; по португальской конституции колони­альные владения Португалии в Китае (Макао) и в Индии ('Гоа, Даман и Дну) рассматриваются как интегральные, неотъемлемые части территории государства, как его «провинции».

Такое подчинение, связанное с потерей политической независимости подчиняемыми странами и народами, дает финансовому капиталу наибольшие «удобства» и наиболь­шие выгоды; территории подчиненных стран переходят в полное, ничем «е ограниченное, распоряжение империали­стических держав. Но для рассматриваемой эпохи типич­ны не только две основные группы стран: владеющие ко-

1 В. И. Ленин,   Соч., т. 22, стр. 249.

32

лониямй и колоний, но и разнообразные формы зависи­мых стран, политически, формально самостоятельных, на деле же опутанных сетями финансовой и дипломатической зависимости. «Финансовый капитал — такая крупная, можно сказать решающая сила во всех экономических и во всех международных отношениях, что он способен под­чинять себе и в действительности подчиняет даже госу­дарства, пользующиеся полнейшей политической незави­симостью» '. Границы государств в эпоху империализма являются результатом реального соотношения сил импе­риалистических держав, национальные интересы малых и слабых стран попираются, приносятся в жертву захватни­ческой политике империализма. Для эпохи империализма характерным является также то, что существующие roc-дарственные границы больше не соответствуют пределам реального территориального верховенства.

Крупные империалистические государства ограничива­ют власть слабых государств над их же собственной тер­риторией и становятся фактическими хозяевами в преде­лах всей или части чужой территории. Власть террито­риального суверена иногда ограничивается до такой сте­пени, что ее существование в пределах «подвластной» территории становится фиктивным2. За государством сохраняется лишь номинальный суверенитет. Территория, принадлежащая «по праву» одному государству, управ­ляется на деле другим, более сильным государством.

Ограничение суверенитета государств над подвластной им территорией становится характерной особенностью эпохи империализма. Если в начальный период перехода в монополистическую стадию развития капитализма слу­чаи ограничения или полного лишения государств их тер­риториального верховенства с оставлением за ними фор­мальных прав на территорию сравнительно редки и с точ­ки зрения юридической рассматриваются как исключения, то в дальнейшем они все более учащаются, становятся «обычным» явлением в практике международных отноше­ний. Появляются многообразные формы зависимости в виде протекторатов, кондоминиумов, мандатов и пр. Так, например, после уничтожения махдисгского госу­дарства в Судане в 1899 году над Восточным Суданом

і В. И. Л е н и н, Соч., т. 22, стр. 246.

2 См. К. А. А д ж а р о в, диссертация, стр. 16, 18.

3. Ю.  Г.  Барсегоа              33

был установлен англо-египетский кондоминиум. Фактиче­ски страна находилась под исключительным английским господством. Мало того, территория самого Египта три четверти века пребывала лод английской военной оккупа­цией.

Другим характерным примером являются протектора­ты. В технико-юридическом смысле этого термина протек­торат означает покровительство, защиту территории про­тежируемого государства, причем протежируемая страна не должна рассматриваться как часть территории «покро­вительствующего» государства. На деле же объем право­мочий государства-протектора бывает настолько велик, что «протежируемая» страна лишается возможности сво­бодно располагать своей территорией. Таким образом протекторат прикрывает фактическую аннексию чужой территории '. И это имело место не только в «колониаль­ных» странах, но и в отношениях между суверенными го­сударствами. Ярким примером в прошлом мог служить «протекторат» Японии над Кореей и гитлеровский «про­текторат» над Чехией и Моравией.

Под видом «сфер влияния», «долгосрочной аренды», «занятия и управления», создания военных баз «в инте­ресах взаимной обороны» империалистические государст­ва с помощью силы добиваются признания за собой прав экстерриториальности в пределах границ формально рав­ноправных и суверенных государств.

В Китае, когда там господствовали империалисты, бы­ло 39 иностранных сеттльментов и концессий. Сдававшие­ся «в вечную аренду» иностранцам для поселения и торго­во-промышленной деятельности, сеттльменты фактически представляли «государства в государстве». На этой терри­тории осуществлялась власть иностранного государства, она подчинялась иностранной юрисдикции, здесь были расквартированы иностранные вооруженные силы и поли­ция. Империалистические державы — Германия, Англия, Франция, Япония, царская Россия — под видом договора аренды («арендного пользования»), заключаемого обычно на орок в 99 лет, узурпировали суверенные права китай-

1 См. И. П. Т р а й н и н, Вопросы территории в государствен­ном праве (статья вторая), «Известия Академии наук СССР», отде­ление экономики и права, 1947 г. № 6, стр. 408—409; см. также Л. А. Мод жор ян, Субъекты международного права, Госюрнздат, 1958, стр. 90—95.

54

ского государства над отдельными частями принадлежав­шей ему территории: Цзяочжоу (Киаочао), Вэйхайвэй, Гуанчжоувань и др. В китайско-германском до-говоре 1898 года предусматривалось, что «императорское китай­ское правительство в продолжение срока аренды не будет пользоваться верховными .правами в арендуемой Герма­нией территории, предоставляя пользование сими правами Германии» '. Аналогичные положения содержались и во всех других договорах аренды, навязанных Китаю. Совет­ское государство в первые же дни своего существования отказалось от всех неравноправных договоров царской России. Империалистические же государства только в 1943 году формально отказались от своих экстерритори­альных прав в Китае, а на деле сохраняли их вплоть до провозглашения Китайской Народной Республики, лик­видировавшей все кабальные соглашения, навязанные Китаю империалистическими державами.

К неравноправным договорам, ограничивающим суве­ренитет государств, относится концессия Дарси в Иране, полученная в 1901 году сроком на 60 лет на изыскание и добычу нефти по всей территории страны, за исключением пяти северных провинций; англо-иранское соглашение 1933 года об условиях деятельности англо-персидской (с 1935 года англо-иранской) нефтяной компании, кото­рое предусматривало концессию территории размером в 100 000 кв. миль до 1993 года, и др.

Часто территории формально «суверенных» государств полностью или частично оказывались в «сфере влияния» тех или иных империалистических держав, за которыми закреплялось «право» на их монопольную эксплуатацию.

Экономическое и политическое проникновение на тер­ритории других государств особенно характерно для Сое­диненных Штатов Америки, начавших свою политику территориальной экспансии под прикрытием доктрины Монро.

Доктрина Монро представляла собой одностороннюю декларацию Соединенных Штатов Америки. Последние, игнорируя суверенитет латиноамериканских республик, присвоили себе право контролировать их внешние сноше­ния. Доктрина была направлена на оправдание притяза-

1 См. Э. Д. Гримм, Сборник договоров и других документов по истории международных отношений на Дальнем Востоке (1842—1925), М„  1927, стр. 117.

3»            35

ний США на исключительное «.право» бесконтрольного хозяйничания во всем Западном полушарии. Практически эта экспансионистская доктрина истолковывалась ло фор­муле «Америка для США». Доктрина Монро выдвигается в качестве юридического «аргумента» и «оправдания» территориальных захватов Соединенных Штатов на Кубе, Филиппинах, Гавайских островах, для «оправдания» вме­шательства во внутренние дела латиноамериканских стран. Так, в период англо-американского конфликта из-за Венесуэлы в 1896 году президент Кливлэнд в ноте Англии не только отверг притязания европейских держав на вмешательство в дела Западного полушария, но и под­черкнул суверенные «права» США в решении вопросов, касающихся Южной Америки. Согласно доктрине Клив-лэнда «любой территориальный спор», возникший между какой-либо европейской страной и американским государ­ством, «должен быть передан на разрешение Соединен­ных Штатов».

Когда для США возникла необходимость провести ка­нал через чужую территорию, на свет появилась доктри­на Хэйса, утверждавшая, что «любой водный путь из Ат­лантического океана в Тихий должен находиться под контролем США». Доктриной Хэйса Соединенные Штаты воспользовались при проведении Панамского канала.

Правительство США предложило Колумбии сдать в вечную аренду «а Панамском перешейке полосу земли шириной в 10 миль (по 5 миль с каждой стороны трассы канала) за уплату единовременно суммы в 10 млн. дол­ларов и ежегодной арендной платы в 250 000 долларов. В ответ на отказ Колумбии США организовали переворот, в результате которого от Колумбии отделилась крошечная республика Панама. США тотчас .признали независимость Панамы и заявили, что всякая попытка подавления вос­стания приведет к применению военных мер со стороны США. С этой-то «независимой» республикой через две недели после ее создания, 18 ноября 1903 г., Соединенные Штаты заключили договор. По условиям договора им уступались «на вечные времена» все права, полномочия и вся власть в пределах территории, включающей 10-миль­ную зону вдоль трассы Панамского канала от Караибско­го моря до Тихого океана. Кроме того, уступались земли вне этих пределов, которые могли оказаться необходимы­ми или подходящими для постройки, эксплуатации, при-

36

ведения в санитарное состояние и защиты названного ка«ала, а также все острова в границах вышеописанной зоны и группа островов в Панамском заливе под назва­нием Перико, Наос, Кулебра и Фламенко'. Соединенные Штаты «будут владеть и пользоваться» этими землями, «как если бы они были сувереном территории, в .пределах которой названные земли и воды расположены, с полным исключением пользования со стороны Панамской респуб­лики каким-либо из таких суверенных прав, полномочий или власти» 2.

По мере роста масштабов экспансии американских мо­нополий географические границы доктрины Монро непре­рывно расширялись, сама она видоизменялась и дополня­лась. Перед второй мировой войной для проникновения на территории других государств США использовали док­трины «открытых дверей» и «равных возможностей». Они оправдывали американскую экспансию в Китае и странах, находившихся в сфере исключительного влияния других империалистических держав.

Соединенные Штаты сделали попытку использовать эти доктрины после окончания второй мировой войны на Парижской мирной конференции 1946 года и на Белград­ской конференции 1948 года. После второй мировой вой-

1              Площадь зоны Панамского канала, переданной в пользование

Соединенным Штатам   Америки,    равна  1432 кв. км,    население —

52 тыс. человек (1950 г.).

2              «Международная  политика  новейшего  времени   в  договорах,

нотах и декларациях», ч. 1, М„ 1925 г. № 303, стр. 307—308.

Соединенные Штаты Америки продолжают считать себя суве­реном этой территории. Выступая на пресс-конференции в конце августа 1956 года, государственный секретарь США Даллес заявил, что Соединенные Штаты располагают исключительными правами на Панамский канал. Комментируя это заявление Даллеса, госде­партамент США подтвердил, что Соединенные Штаты располагают всеми суверенными  правами в отношении Панамского канала.

Выступление Даллеса и заявление госдепартамента США вы­звали протест правительства Панамы. Министр иностранных дел Панамы Бонд в официальном заявлении подчеркнул, что Панама располагает суверенными правами в отношении Панамского канала, так как он построен на панамской территории. «Нет никакого со­мнения в том, — говорилось в заявлении,—что панамо-американ­ский договор от 1903 года не дает Соединенным Штатам суверени­тета над зоной канала. Панама предоставила Соединенным Штатам всего лишь некоторые права в отношении канала и больше ничего». («Правда» 2 сентября 1956 г.). По сообщениям прессы, в Панаме повсеместно выдвигается требование о национализации Панамского канала под лозунгом «Панама — для панамцев».

37

ны монополистический капитал США выступил с програм­мой подчинения всех стран капиталистической системы государственному руководству США и превращения их в плацдарм для готовившейся войны против СССР и стран народной демократии.

С этой целью были использованы «план Маршалла», «доктрина Трумэна», пункт 4 программы оказания «помо­щи», мероприятия по линии «взаимного обеспечения без­опасности», программа «интеграции» Европы, Североат­лантический и иные военные блоки, двусторонние пакты о военной помощи, соглашения о стандартизации воору­жения, предоставление кредитов и займов, нередко сопро­вождаемое предварительными политическими условиями, «доктрина Эйзенхауэра» и т. п. Методы экономической экспансии здесь сочетаются с методами военно-политиче­ской экспансии. Свои военные планы США строили на использовании чужих территорий и чужих армий. На ос­нове Североатлантического пакта США приобрели «пра­во» создавать военные базы на территории государств — участников блока и в их колониальных владениях. Воен­ная система Североатлантического пакта была дополнена рядом других специальных военных «соглашений».

На территории Филиппин, которым -в 1946 году была предоставлена независимость, США сохранили для себя военные базы. «Соединенные Штаты никогда не уступали Филиппинам права «а 'владение базами, созданными до предоставления независимости», — заявил американский министр юстиции Герберт Браунэлл.

По американо-филиппинскому соглашению, подписан­ному в Маниле 14 марта 1947 г., предусматривалось, что Соединенные Штаты сохраняют на 99 лет право пользо­ваться военными базами, расположенными на территории Филиппин. Соглашение обязывало Филиппины сдать в аренду Соединенным Штатам Америки 23 базы. В июне 1950 года США заключили с филиппинским правительст­вом Кирино соглашение о расширении сети американских баз. Наконец, так называемым «договором о взаимной обороне», навязанным правительству Филиппин 30 авгу­ста 1951 г., Соединенные Штаты стремились обеспечить се­бе полное и бесконтрольное использование территории Фи­липпин. Летом 1955 года пресса сообщила о подготовке новых переговоров с целью «обеспечения большего опе­ративного пространства» для вооруженных сил   США на

38

Филиппинах. Притязания Соединенных Штатов Америки на суверенную власть над американскими военными ба­зами на Филиппинах вызвали протесты филиппинцев. В результате в июле 1956 года было заключено соглаше­ние, в силу которого США официально признали сувере­нитет Филиппин над американскими базами, хотя факти­чески США продолжают ими управлять.

Кабальное соглашение, так 'называемый договор о вза­имной безопасности, было заключено государственным секретарем США с Ли Сын Маном. По этому договору США получили «на неопределенное время» право распо­лагать свои сухопутные, военно-морские и воен'но-воздуш-ные силы «на территории Корейской Республики или по­близости от нее».

В побежденной Японии Соединенные Штаты Америки устроили сотни военных баз и добились для своих воору­женных сил экстерриториальности.

В Испании правительство Франко предоставило амери­канским вооруженным силам право использовать морские базы на средиземноморском побережье Испании и на Балеарских островах, а также авиационные базы в Се­вилье, Барселоне и др. На этих базах размещаются по­стоянные американские гарнизоны.

В октябре 1953 года греческое правительство подписа­ло с правительством США соглашение, в соответствии с которым Соединенным Штатам предоставлялось право использовать греческие шоссейные и железные дороги, а также целые районы, вводить, размещать и содержать на греческой территории свои вооруженные силы, создавать военные базы и вспомогательные объекты, которые будут 'Находиться в их управлении.

Все новые и новые американские базы и военные плац­дармы создавались яа территориях ряда государств Ла­тинской Америки, Европы, Северной Африки, Ближнего и Среднего Востока. В общей_сложности США имели воен­ные базы на территории сорока девяти государств, и во всех соглашениях о создании этих баз отоваривалось, что в пределах арендуемой территории США будут осущест­влять «все права, власть и полномочия» '.

1 См. М. В. Я н овский, Борьба СССР за справедливое разре­шение территориальных вопросов в период и после второй мировой войны (проблема «присоединения» государственной территории в международном праве), диссертация, Ташкент, 1952. стр. 163.

39

Смысл этой формулы был раскрыт апелляционным су­дом США в решении от 28 ноября 1947 г., относящемся к -созданной Соединенными Штатами на 99 лет базе на Бермудских островах. Бермудские острова — британское владение, но суд определил, что арендованная база фак­тически является таким же американским «владением», как Аляска, Гавайи и Пуэрто-Рико. Рассматривая условия аренды, суд заявил: «Общий результат этих отдельных мероприятий заставляет прийти к выводу, что эти районы в столь же полной степени подвластны контролю Соеди­ненных Штатов, как и другие районы, давно известные в качестве «владений» Соединенных Штатов» '. Многочис­ленные миссии, специальные администраторы, распоряди­тели, наблюдатели, советники и другие должностные лица США прибирают к рукам экономику, финансы, транспорт, армию, полицию, внешнюю и внутреннюю политику зави­симых от США государств. «Влияние Америки на прави­тельства других стран подобно айсбергу: увидеть можно лишь меньшую его часть, — признает Говард Смит.— Проникновение Америки в мировую экономику достигает огромных масштабов. Взять хотя бы один район — Ближ­ний Восток, этот жизненно важный мост, соединяющий три континента. Почти половина богатств этого района сдана в концессию американцам» 2.

Новые «сферы влияния» удалены от США на 7000 миль. В западной прессе пишут, что гигантская «невидимая им­перия» Уолл-стрита помимо территории самих США и ее островных владений охватывает также территории зави­симых стран Латинской Америки, Европы, Азии... «Неви­димая граница» «невидимой империи», — говорят они, — проходит через Западную Европу, Турцию, Иран, Паки­стан, Корею...

Способы, практикуемые в наши дни империализмом для порабощения наций, весьма разнообразны. Буржуаз­ная доктрина международного права эпохи империализма стремится оправдать, юридически обосновать нарушения государственных границ малых и слабых государств, про-

1              См. Джордж Марион, Базы и империя. Карта американ­

ской    экспансии,    Издательство    иностранной    литературы,    1948,

стр. 33—34.

2              Н о w a r d   К. S m і t h, The State of Europe, London, MCML.

p. 67.

40

никнозение крупных империалистических держав на их территории.

Для этой цели не подходят более ни объектная кон* струкция территории, ни конструкция предела. Обе тео­рии, исходя из требований эпохи промышленного капи­тализма и образования суверенных буржуазных нацио­нальных государств, обосновывали принцип непроницае­мости государственной территории и исключительности территориального верховенства.

Империализму мешает утвердившееся .понятие терри­тории как области исключительного господства государ­ства-суверена. Империалистическая доктрина стремится избавиться от такой постановки вопроса, как не отвечаю­щей интересам осуществления внешней функции империа­листических государств.

Следует отметить, что некоторые представители бур­жуазной доктрины международного права периода импе­риализма вообще обходят молчанием вопрос о юридиче­ской природе территории и «технизуют» вопрос о государ­ственных границах, полностью выхолащивая .политическое и теоретическое значение проблемы территории и государ­ственных границ. Например, Ч. Ч. Хайд, автор курса «Международное право в его понимании и применении Соединенными Штатами Америки», старательно обходя общетеоретические вопросы проблемы территории в меж­дународном праве, сосредоточивает внимание на описа­нии общеизвестных технических методов делимитации.

В то же время создается новая теория, теория компе­тенции, отрицающая исключительный характер государ­ственной власти в пределах границ государства и, следо­вательно, обосновывающая возможность проникновения больших и сильных держав на территории малых и слабых государств. Впервые она была сформулирована в 1906 го­ду Радницким и в дальнейшем была развита Кельзеном, Генрихом, Фердросссм. К ней примкнули Ссель и другие представители буржуазной доктрины. Шенборн отмечает, что «теория компетенции представляется полезной для юридически удовлетворительного объяснения сложного феномена международных сфер интересов» >. По этой тео-

1 W. S с h о е п b о г п, La nature juridique du territoire, Acade-mie de droit international, Recueil des cours, 1929, V, Tome 30 de la Collection, pp. 169, 120.

41

рий, как заметил Донато Донати, государство может пе­редать другому государству всю «компетенцию», необхо­димую для развития на ее территории нормальной госу­дарственной деятельности, сохраняя за собой формальные права территориального суверенитета над этой же самой территорией'. И наоборот, замечает Фердросс, государ­ство может осуществлять исключительную компетенцию на определенной территории, не обладая правом терри­ториального суверенитета 2.

Если политически теория компетенции вытекает из требований монополистического капитала, то теоретически она строится на идеалистической основе нормативной школы права.

Поскольку территория представляет собой материаль­ное выражение верховенства, независимости и неприкос­новенности населяющего ее народа, материальную базу государственного и национального суверенитета, то бур­жуазная доктрина права -периода империализма предпо­читает иметь дело не с реальным понятием территории, а с юридически абстрагированной идеей территории. В ка­честве отправного пункта она берет выработанное прост­ранственной теорией юридизированное понятие террито­рии как геометрического пространства. Шалланд и дру­гие предтечи теории компетенции рассматривают терри­торию не как предел власти, а как предел компетенции государств, правда, пока еще компетенции исключитель­ной.

Формально-догматическая школа нормативизма, отвле­каясь от классовой сущности государства как орудия дик­татуры господствующего класса общества, сводит все су­щество государственной власти к мифическому «порядку человеческого поведения». Государство, с точки зрения нормативистов, это «единство внутреннего смысла право­вых положений», порядок человеческого поведения, это существующий юридический порядок, «нормативный по­рядок», система или совокупность норм или правил, с ко­торыми должны сообразоваться действия человека. Зна-

1              См. Donato  Donati, Stato e territorio, Roma, 1924, p. SO,

Academie de droit international, Recueil des cours, 1929, V, Tome 30

de la Collection, p. 123.

2              Cm. A. Verdross,  Regies  generates  du  droit international

de la paix, Academie de droit international, Recueil des cours, 1929,

V, Tome 30 de la Collection, p. 367.

42

чимость или валидитарность такого «порядка» ограниче­на в пространстве известной территорией.

Но государственная территория не вещь и, в частности, не земля или часть земли. Это, по мнению Кельзена, «об­разное выражение», обозначающее «определенное каче­ство национального права» —. его пространственную сфе­ру валидитарности '.

«То, что называют территорией государства, не есть, как это обычно представляют себе, определенно разгра­ниченная часть земной поверхности, которая может слу­жить базой государству, но это просто пространство, в ко­тором действует государственный порядок», — утверж­дает Кельзен2. Территория — область, пространство, в котором ограничена валидитарность компетенции госу­дарства (то, что Радницкий называет «сферой местной компетенции»).

Таким образом, теория компетенции выводит понятие государственной территории не из понятия государствен­ного суверенитета, а из понятия государственной компе­тенции. Государство имеет компетенции: пространствен­ную (узкая локальная компетенция) и предметную (широ­кая локальная компетенция).

Область валидитарности пространственной компетен­ции, т. е. компетенции, имеющей только территориальную значимость, составляет территорию государства в узком смысле слова — stricto sensu.

Что касается предметной компетенции государства, то она выходит за пределы границ государства. На терри­ториях капиталистических государств в той или иной мере применяются законы господствующих империалистических держав, действует их администрация. Например, правовые нормы США валидигарны на территории тех 'капитали­стических государств, где есть американские военные базы, американские войска, различные военные и гражданские миссии, американская администрация по осуществлению плана Маршалла, доктрины Трумэна и т. д. Это и есть ши­рокая локальная компетенция государства со своей обла­стью «валидитарности».

1 Н. К е 1 s е п,  Principles    of    International     Law, New York, 1952, p. 216.

2 H. К e 1 s e n, Les rapports de systeme entre le droit interne et le  droit international    public,    Academie de drcit   international, Recueil des cours, 1926, IV, Tome 14 de la Collection, p. 249.

43

«Таким образом, — говорит Кельзен, —пространство, в котором государственное право действительно, его тер­ритория, пользуется известным расширением за пределы границ в собственном смысле слова. Следовательно, госу­дарственную территорию в узком смысле нужно различать .от этой расширенной территории» '.

Территория государства в широком смысле слова, lato sensu, включает в себя, по определению Кельзена, «всю область возможной валидитарности юридического режима каждого отдельного государства»2. Она много шире го­сударственной территории «в узком смысле слова». По­следняя представляет только часть территории «в широ­ком смысле слова». К примеру, территория США «в ши­роком смысле слова», кроме государственной территории США, т. е. области «пространственной», или «узкой» ком­петенции, включает в себя и область «предметной», или «широкой» компетенции, т. е. территории тех стран, где имеют «валидитарность» те или иные но<рмы США, свя­занные с «планом Маршалла», «доктриной Трумэна», или где есть американские базы, американские войска и т. п.

Противопоставление территории государства lato sensu территории stricto sensu приводит представителей теории компетенции к выводу о .взаимопроницаемости территорий различных государств одна в другую: «...территория од­ного из них простирается на территорию другого, терри­тории двух или многих государств взаимопроникают од­на в другую. Здесь имеет место, — говорит Кельзен, — отступление от утвердившегося правила или принципа «непроницаемости» государства, по которому на одном и том же месте может осуществляться власть только одного государства» 3.

Тем самым отбрасывается тезис об исключительности государственной власти в пределах своих государственных границ. Власть государства в пределах государственной

Н.  К е 1 s е п,  Theorie   generale   du  droit   international  public.

Problemes choisis, Academie de droit international, Recueil des cours,

1932, IV, Tome 42 de la Collection, p. 216.

H. К el sen, Allgemeine Staatslehre,   1925, S. 139, Цит. Aca­

demie de droit international, Recueil des cours,  1929, V, Tome 30 de

la Collection, p. 122.

3              H.  Kelsen,   Theorie   generate'du  droit  international  public.

Problemes choisis, Academie de droit international Recueil des cours,

1932, IV, Tome 42 de la Collection, p. 216.

44

территории не абсолютна и tie исключительна. То, что на­зывают границей государства, представляет собой всего лишь технический регулятор второстепенной важности. Сфера локальной компетенции государства отнюдь не оп­ределяется границами государственной территории. На­оборот, скорее границы определяются сферой компетенции государства.

Но, если правопорядки и территории государств взаи-мопроницаемы, то в чем же можно искать правовую осно­ву для размежевания национальных правопорядков и, следовательно, государственных территорий?

Эту основу Кельзен видит в признании «примата», вер-ховенст,ва международного права, из которого националь­ные правопорядки якобы черпают свою «валидитарность», и в отказе от принципа суверенитета. Государство рас­сматривается как «персонификация относительно центра­лизованного правопорядка, стоящего ниже правопорядка международного». Основной функцией международного права объявляется «разграничение сферы действительно­сти национальных правопорядков»1. Международные до­говоры могут в пределах государственной территории, рас­сматриваемой как сфера территориальной компетенции государства, установить компетенцию другого государст­ва. Нормативистская школа права, равно как и юридиче­ский позитивизм, абстрагируясь от содержания права (по утверждению кормативистов, их теория не служит ни реакции, ни революции), не дают никакого критерия для оценки территориального статуса, кроме формального мо­мента: наличия соглашения достаточно, чтобы оправдать любую агрессию.

«Объективизм» нормативистов и позитивистов допол­няется более «обтекаемыми» теориями. В частности, ши­рокое распространение среди американских юристов получил прагматизм — философия империализма. Для прагматической теории права вообще не существует ни­какого объективного критерия. Допустимо все, без огра­ничений, до тех пор «пока это служит нам». Только один вопрос имеет смысл: «Полезно ли мне это?». Если да, то оно «истинно» и «хорошо», если — нет, то «ложно» и «пло-

1 Н. Kelsen, Principles of International Law, New York, 1952, pp. 94—96, 100—114.

45

хо». Подобная «философия» права позволяла рассматри­вать международно-правовые акты как «временный ответ на какую-либо международную проблему». Тем самым она создавала широкие возможности для «оправдания» неравноправных договоров, расширяющих «компетенции» империалистических держав на территории слабых и ма­лых народов.

Реакционная империалистическая «теория» компетен­ций и .политически, и теоретически несостоятельна. Псев­донаучными рассуждениями из области «чистой теории права» она стремится скомпрометировать идею государ­ственного суверенитета, подвергнуть ревизии принцип исключительности территориального верховенства и. таким образом «обосновать» право крупных и сильных империа­листических держав на мировое господство.

По своему содержанию, по своим целям и средствам эта реакционная империалистическая «теория» террито­рии тесно смыкается, переплетается с политическими кон­цепциями империализма — с так 'называемой «теорией жизненного пространства» в ее английском, японском, не­мецком, американском и прочих вариантах, изложенных в «трудах» Ратцеля, Челлена, Маккиндера, Гаусгофера, Фицджеральда, Спикмэна, Хантингтона, Вейгерта и про­чих столпов геополитической «науки» о территории и гра­ницах государства.

Геополитическая «наука» о захвате чужих территорий, естественно, используется самыми агрессивными, самыми реакционными силами империализма. Она официально была принята на вооружение фашизмом. Немецко-фаши­стская правовая «наука» в тесном сотрудничестве с геопо­литикой сконструировала печально знаменитую теорию «жизненного пространства».

В основе этого человеконенавистнического кредо импе­риализма лежит волчий закон джунглей с его .правом сильного. Жизнь есть борьба между нациями для обеспе­чения своего существования и своего будущего. Великий народ, по мнению представителей этой теории, не может свободно развиваться, проявить свои потенциальные воз­можности, если экономически и политически он замкнут в территориальные границы, в юридические узы, за пре­делами которых он вынужден во всем искать доброволь­ного согласия соседних государств. Суверенитет послед-

46

них, юридически равноценный суверенитету великого на­рода, как бы ни были малы эти государства, дает им пол­ное право отказать ему в источниках сырья, рынках сбыта и прочем. «Великие» нации не могут примириться с этой несправедливостью, они имеют право на создание такого «жизненного пространства», в котором они смогут найти все необходимое для своего существования и роста.

Это квазинаучное обоснование .захватов и завоеваний чужих территорий подкрепляется также «биологическим аргументом» расизма под девизом «Blut und Boden!» («Кровь и Земля!»). Высшие расы им\?.ют право занять предназначенные им судьбой территории, даже если бы для этого пришлось истребить низшие расовые группы. По мнению «гросфатера» геополитики Ратцеля, народы с «неразвитым» или «слабо развитым» «духом борьбы» за территорию могут быть обращены в рабов «избранных» народов.

Нацистский «специалист» по международному праву Карл Шмитт, выступивший с пресловутой «теорией» ор­ганизации «большого жизненного пространства» («Gross-raumordnung»), обосновывал необходимость уничтожения государственных границ малых стран. Он писал, что нау­ка международного права ошибочно исходит из представ­ления о международном общении, как об общении равно­правных суверенных государств, из которых каждое имеет свою замкнутую обособленную территорию. С точки зре­ния Шмитта, подобное представление о международном общении не отвечает реальной действительности. Сейчас нельзя уже говорить о государстве как единственной фор­ме пространственных целостностей. Сложились простран­ственные сферы (Grossraum), и в каждой из них в каче­стве гегемона выступает одно сильное государство (Reich) — «ведущая и несущая держава, политическая идея которой излучается на определенный Grossraum и которая принципиально исключает вмешательство в этот Grossraum чуждопространственных держав». Слабые го­сударства, входя в ту или иную пространственную сферу, полностью подчиняются государству-гегемону (Reich). Следовательно, исключительные границы могут устанав­ливаться только между пространственными сферами, в то время как границы   между   отдельными   государствами

внутри сферы приобретают совершенно условный харак­тер '.

Германскими геололитиками была.выдвинута програм­ма раздела мира на три пространственные сферы, или «панрегиона». Первый из них, под названием «Еврафри-ка», должен был объединить под гегемонией Германии все страны Европы, в том числе Италию, Францию, Анг­лию, Советский Союз, а также страны Малой Азии и Ара­вийского полуострова. Как временная необходимость на пути к мировому господству Германии допускалось су­ществование «пан-Азии» под главенством Японии (по японской терминологии — «великая восточноазиатская сфера сопроцветания») и «пан-Америки» под главенст­вом США2. Подобные агрессивные идеи, рассчитанные на захват чужих территорий и покорение чужих народов, воодушевили германский империализм на развязывание второй мировой войны. Программа действий гитлеровской коалиции в этой войне характеризовалась расовой не­навистью, стремлением к господству «избранных» наций, покорению других наций и захвату их территорий, эко­номическому порабощению покоренных наций и расхище­нию их национального достояния, уничтожению демокра­тических свобод, повсеместному установлению гитлеров­ского режима.

Эти бредовые планы закабаления человечества позор­но провалились. Реакционным силам империализма не удалось повернуть вспять колесо истории. В титанической борьбе с агрессивными силами германо-итало-японского империализма народы мира во главе с народами Совет­ского Союза одержали всемирно-историческую победу. Победила антигитлеровская коалиция, программа которой предусматривала уничтожение расовой исключительно­сти, равноправие наций и неприкосновенность их террито­рий, освобождение порабощенных наций и восстановление их суверенных прав, право каждой нации устраиваться по своему желанию, оказание экономической помощи потер-

1              К. S с h m i 11, Volkerrechtliche Grossraumordnimg   mit    Inter­

vention sverbot fur Raumfremde Machte, 1940. Излагается по диссерта­

ции К- А. Аджарова, Международно-правовые принципы изменений

государственных границ СССР и стран Восточной Европы  в  годы

второй мирозой войны, М., 1949, стр. 51-—52.

2              См. Ю. Н. С е м є и о в. Фашистская геополитика    на   службе

американского империализма,  Госполитиздат,  1952,    стр.  130—131.

48

певшим нациям и содействие им в деле достижения мате­риального благополучия, восстановление демократических свобод и уничтожение гитлеровского режима. Восторже­ствовала идея самоопределения народов, уважения их на­ционального и государственного суверенитета, с которыми связана также идея непроницаемости границ и 'Исключи­тельности государственной власти.

Однако и в послевоенный период имели место рецеп­ции фашистских взглядов на территорию, приспособлен­ных к новым историческим условиям. Воспользовавшись устранением своих конкурентов, американские монополии решили взять в свои руки «руководство миром». США вы­ступили с программой экономической и политической «ре­конструкции» мира.

В этих условиях буржуазные .правоведы пытаются подвергнуть философокой «реконструкции» и современное международное 'Право. Свой анализ значения территории и границ они стали совершенно открыто подчинять задаче оправдания и научного обоснования политики своих госу­дарств.

Буржуазные ученые и государственные деятели стре­мятся доказать, будто «объединение» или «интеграция» государств является исторической 'необходимостью, «есте­ственным и логическим следствием» длительного процесса истории. В подтверждение этого положения выдвигаются различные аргументы: экономические, политические, воен­ные и пр. Одни пишут, что далеко идущее и все более тес­ное объединение государств необходимо для того, чтобы избежать социальных и международных конвульсий. Дру­гие заявляют, что только в рамках «всемирной федерации» или «мирового государства» может быть достигнута «гар­мония интересов разных стран» и что поэтому нужно покончить «с отравой национализма». Третьи утверждают, что в настоящее время национальное государство как в области внутренней, так и в области международной яв­ляется якобы источником войн и социальных неполадок и потому его следует заменить корпоративной организа­цией внутри и региональными объединениями вовне.

«Национальное государство — это политическая еди­ница, характерная для современной цивилизации, — пи­шет американец. Говард Смит. — Суверенное националь­ное государство заменило собой все основные обществен­ные учреждения прошлого — племя, город, класс, церковь,

4   Ю.  Г.  Барсего»             49

став главным объектом верноподданнических чувств. В свое время оно было, несомненно, полезным учрежде­нием, способствовавшим высвобождению человеческой энергии и появлению новых свобод. Но в наши дни в силу развития техники мир стал более тесным, более сложным, взаимозависимость отдельных стран увеличилась и на­циональные границы стали препятствием на пути про­гресса, тормозом производительности, оковами, препят­ствующими развитию» К

Профессор международного права и международных отношений университета в Небраске Норман Хилл при­зывает к полной реформе современных государств, основ­ная цель которой сводится к «уничтожению их суверен­ного характера и уравниванию их в отношении объема прав и обязанностей с сорока восемью штатами США»2. Считая суверенитет «архификцией», профессор междуна­родного права и дипломатии Колумбийского университе­та Джессеп также допускает его в пределах не выше су­веренных прав отдельных штатов США3.

Профессор международного права Чикагского универ­ситета Квинси Райт, известный американский юрист-международник Артур Кун, английский специалист по международному праву Дж. Брайерли, французский меж­дународник Поль Рейтер и многие другие буржуазные юристы утверждают, что национальные государства уста­рели и национальный суверенитет тормозит прогрессив­ное развитие международных отношений. Суверенитет на­зывают «опасным анахронизмом» и характеризуют его как «сомнительное» и «двусмысленное» понятие, как фик­цию, отжившую свой век, «абстракцию», которую «нуж­но отбросить без сожаления». Суверенитет и национализм квалифицируются как «иррациональные категории», пре­пятствующие образованию всемирной федерации и миро­вого правительства. Ликвидация суверенитета рассматри­вается как первый шаг на пути к мировому объединению государств, установлению мирового федерального прави­тельства.

Таким образом, современные буржуазные политические деятели и ученые юристы стремятся, прежде всего, дока-

1              Н. К. Smith, The State of Europe, London, MCML, p. 4.

2              N. Hill, International Organization, New York,   1952, p. 592

3              Ph. С Jes sup, A Modern Law ot Nations, New York,  1952,

p. 41.

50

зать, что источником всех международных затруднений, первопричиной и источником всех конфликтов и войн яв­ляется существование национальных1 государств и госу­дарственный суверенитет.

Тем самым они ставят народы перед ложной «дилем­мой» — либо отказ от суверенитета, либо атомная война и гибель цивилизации. Народы, говорят они, должны за­ставить свои государства «преодолеть жалкий государст­венный индивидуализм и эгоизм и научиться думать и действовать в больших пространствах» '.

В соответствии с внешнеполитическим курсом своих государств буржуазные ученые проповедуют необходи­мость создания под руководством США мирового государ­ства — мировой федерации на региональной основе: «Сое­диненных Штатов Мира».

Региональные федерации — панамериканская, тюрко-арабская, японо-китайская, южноазиатская (Индия и Индонезия), австралийско-новозеландская, африканская и т. д. — должны создаваться в качестве ступени на пути к всемирной федерации. В первую очередь и наиболее на­стойчиво выдвигается программа политической реоргани­зации Европы путем создания «Соединенных Штатов Европы» с передачей верховному органу европейской фе­дерации всей законодательной, исполнительной и судебной власти и ограничением национального суверенитета вхо­дящих в нее государств. В результате объединения всех этих региональных союзов будет достигнута конечная цель — создание мирового государства.

Оправдывая экспансионистскую политику своих госу­дарств, р-ецепируя фашистские концепции жизненного пространства, приспособленные к интересам и стремле­ниям американских монополий, буржуазные юристы по существу сводят на нет значение государственной терри­тории и государственных границ. «Очертания современ­ных государств должны бледнеть, не исчезая совершен­но», — пишут авторы одного из предварительных проек­тов мировой конституции 2.

Один из видных международников Запада Ссель ут­верждал, что окончательное разрешение не разрешенной

і Е. Obst, Geopolitik, Braunschweig, 1952, S. 37. 2 R. Hutchins, G. Borgese,   M.    Adler   and    others, Preliminary Draft of a World Constitution, Chicago. 1948.

4*            51

фашистами проблемы «жизненного пространства» нужно искать в создании «мирового пространства». Для этого необходимо «правительственные компетенции» регламен­тировать таким образом, чтобы торговля, размещение ка­питала, движение людей и капиталов, распределение сырья и т. д. «могли бы осуществляться свободно во всей области международного правового порядка». При такой регламентации правительственных компетенций проблемы жизненного пространства, права на существо­вание и на экспансию потеряли бы свой смысл существо­вания или, по крайней мере, свою остроту'.

«В период политического переустройства, подобный тому, какой мы переживаем ньше, географические основы границ и их историческое оправдание подвергаются исклю­чительно полному пересмотру. Предстоит понять, что гра­ницы, отделяющие суверенные государства Европы, явля­ются средством такого деления, которое не находит себе оправдания с географической точки зрения» — вторит Сселю британский геополитик Фивджеральд в книге «Но­вая Европа» 2.

В духе «теории» немецко-фашистского «международ­ника» Карла Шмитта об организации большого жизнен­ного пространства Дунканом Холлом была выдвинута «теория» так называемых «международных границ». По словам Дункана Холла, эти «международные границы» служат линией размежевания экономических, политиче­ских, стратегических и даже идеологических интересов ве­ликих держав. Они разделяют сферы влияния великих держав, которые расширяются в зависимости от степени политического и экономического могущества государства. Национальная граница великой державы в большинстве случаев не совпадает с международной границей: послед­няя включает не только собственную территорию великой державы, но и территории зависимых от нее стран, под­мандатные, подопечные и прочие территории 3.

1              G. See lie, Cours de droit international  public,  Paris,  1948,

p. 121.

2              Цит. по книге И. С. 3 в а в и ч, Фашистская «геополитика» на

службе англо-американского империализма, М., 1948, стр. 19.

3              Н. D. Hall, Mandates, Dependencies   .and    Trusteeship, Wa­

shington,  1948, pp. 3—8.

52

Эти теории призваны оправдать американскую прак­тику «интеграции» и включения в «сферу верховенства» Соединенных Штатов территорий ряда европейских, ла­тиноамериканских и других стран. Как современная прак­тика США, так и выдвигаемые ими политические и юриди. ческие концепции территории направлены против сувере­нитета и национальной независимости государств, они стремятся устранить понятие национального суверенитета из концепции территории и государственных границей, таким образом, обосновать вопиющие нарушения между­народного права. Они порочны политически и несостоя­тельны теоретически.

Эпоха суверенных государств не прошла, об этом сви­детельствует история. Всякое посягательство «а государ­ственный суверенитет, попытки перекроить исторически сложившуюся и исторически оправданную систему госу­дарств наталкиваются на все растущую и крепнущую ре­шимость народов отстоя/гь свою независимость, свое пра­во на свободное существование.         .

Сознавая всю искусственность и непопулярность этих

надуманных «теорий», и,х авторы и приверженцы доказы­

вают необходимость применения силы для осуществления

своих целей. Так, американский государ.ствовед профес­

сор Фредерик Шуман .заявляет, что к «мировому господ-

ству» можно прийти только путем завоеваний: «путь за­

воевания... является единственным методом, найденным

по сей день человечеством для воплощения в политиче­

скую реальность идей; содружества людей». Шуман

утверждает, что «политика сильї», присуща якобы всем

государствам прошлого и настоящего времени '. Так про­

поведь отказа, от суверенитета подкрепляется политикой

с «позиций силы>>,,поуш.тикой войны и порабощения наро­

дов.     ,   -              .    "'     !  •■■         ..-;;         '   .    .       j               "•    .;, /_

Такова постановка вопроса о территории и государст­венных границах в эпоху империализма. Она характери­зуется отказом буржуазии от ею же созданной и для неё же ставшей невыносимой международной законности и культом голой силы в территориальных отношениях.

1 F. S с h u m a n,  The Commonwealth of Man.   An Inquiry into Power Politics and World Government, New York,   1952, pp. 160^—161.

53

* *

Таким образом, в современной буржуазной доктрине бытуют три основные теории: две традиционные теории — объектная и пространственная, соответствующие тенден­циям домонополистической стадии развития капитализма, и ультрасовременная империалистическая теория компе­тенций в ее разновидностях.

Конструируя территорию как объект собственности, предел власти или предел компетенций государства, бур­жуазные правоведы игнорируют принцип суверенитета народов и наций. Между тем объяснение юридической природы территории и территориального верховенства со­временных государств при таком подходе к принципу су­веренитета народа, естественно, не представляется воз­можным.

Уже французская буржуазная революция в «Деклара­ции прав человека и гражданина» провозгласила, что «источник всей верховной власти всегда находится в на­ции».

Формально в конституциях почти всех современных государств признается, что источником суверенитета и го­сударственной власти является народ. В той или иной формулировке признается принцип «правления народа, для народа и по воле народа» '.

Формальное признание «народного суверенитета» от­крывает массам широкие возможности для борьбы за претворение этого принципа в жизнь, за воплощение его в действительность. Поэтому    и    юридическую природу

1 Так, например, в Конституции Итальянской Республики запи­сано, что «суверенитет принадлежит народу» (ст. 1).

Конституция Боливии провозглашает: «Суверенитет принадле­жит народу; он неотчуждаем и непогашаем; его осуществление де­легируется законодательной, исполнительной и судебной властям» (ст. 2).

В Конституции Республики Венесуэла сказано, что «суверенитет пребывает в народе, который осуществляет его путем выборов и через органы государственной власти» (ст. 38).

Аналогичные положения содержатся в Конституции Республики Коста-Рика:    «...2. Суверенитет принадлежит исключительно нации.

Никто не может присваивать себе суверенитет; тот, кто это

сделает, совершит предательство Родины.

Ни одно лицо или собрание лиц не может взять на себя лред-

54

территориального верховенства можно и должно основы­вать на этой прогрессивной идее.

Принцип народного или национального суверенитета устанавливает демократическую основу межгосударствен­ных и внутригосударственных отношений. Он дает новый и единый критерий для конструкции территории и объяс­нения юридической природы территориального верховен­ства как с точки зрения государственного, так и с точки зрения международного права.

Национальная территория является материальным вы­ражением верховенства, независимости и неприкосновен­ности населяющего ее народа. Территория является до­стоянием народа, и в пределах своей территории каждый народ имеет право устроиться по своему желанию, свобод-

ставительство народа, присвоить себе его права или выступать с петициями от его имени. Нарушение этой статьи должно рассмат­риваться как мятеж».

То же гласит Конституция Республики Гондурас: «Ст. 2. На­циональный суверенитет принадлежит совокупности рсех гондурас­цев, которые передают его осуществление органам власти, установ­ленным настоящей Конституцией.

Ст. 3. Вся государственная власть исходит от народа».

В Конституции Республики Колумбия записано, что «суверени­тет принадлежит только и исключительно Нации, и из этого источ­ника берут начало все государственные власти, которые осуществля­ют свои полномочия в рамках, предусмотренных настоящей Консти­туцией» (ст. 2).

В основном законе Турецкой Республики говорится, что «су­веренитет без каких-либо ограничений и условий принадлежит нации» (ст. 3) и что Великое Национальное собрание Турции яв­ляется «представителем турецкой нации и осуществляет верховную власть от ее имени» (ст. 4).

«Ирландская нация, — гласит ст. 1 Конституции Ирландии, — настоящим подтверждает свое неотъемлемое, непреложное и суве­ренное право выбрать свою собственную форму правления, опреде­лить свои отношения с другими нациями и развивать свою полити­ческую, экономическую и культурную жизнь в соответствии со своим духом и традициями».

Даже современные монархические государства признают в своих конституциях принцип суверенитета наций.

Конституция Великого герцогства Люксембургского гласит, что «суверенитет принадлежит нации» (ст. 32).

В ст. 26 Дополнения к основному закону Ирана сказано, что «вся государственная власть исходит от нации»:

Конституция Эллинского королевства также заявляет, что «вся власть исходит от народа»  (ст. 21).

55

«о выбрать форму правления или решить вопрос о госу­дарственной принадлежности своей территории.

Верховенство государства в пределах государственной территории носит публично-правовой характер. Государ­ство с точки зрения права властвует в пределах террито­рии в соответствии с волей народа и владеет территорией от имени народа и в интересах народа. Следовательно, го­сударство не может распоряжаться территорией как своей собственностью, вопреки интересам населения. Границы государства должны определяться волей народов.

Такая конструкция, территории соответствовала бы нормам современного международного права и, в част­ности, принципу суверенного равенства народов и их пра­ву на самоопределение'.

Это настолько элементарно, что даже буржуазные юри­сты вынуждены согласиться с такой конструкцией. В ча­стности, Ссель пишет: «Национальный коллектив — суб­страт государства, его основной элемент, ..,его физическая и духовная реальность. Следовательно, антинаучно и представляет собой явную ошибку желание строить госу­дарственный правопорядок на непризнании и отказе от норм этики, одушевляющих общество, и превращение чле­нов общества в подданных по принуждению»2.

Другой французский международник Каваре пишет, что в настоящее время только национальный коллектив может по праву рассматриваться как обладатель высше­го права на территорию. Государство же управляет тер­риторией от имени коллектива в качестве депозитария: в действительности государство только хранитель (1е; depositaire) права на территорию, которым обладает кол­лектив индивидов, его доверенное лицо (le fidei commis-saire). Государство только осуществляет это право кол­лектива. Отсюда следует, что государство обязано защи­щать территорию от посягательств извне, оно не может

1              См. п. 3   ст.   21    «Декларации    прав   человека»,     принятой

Организацией  Объединенных  Наций:   «Воля   народа должна  быть

основой власти правительства; эта воля должна находить свое вы­

ражение в периодических и нефальсифицированных выборах, кото­

рые должны проводиться при всеобщем    и    равном избирательном

праве, путем тайного голосования или же посредством других рав­

нозначных форм, обеспечивающих свободу голосования».

2              G. Scelle   Cours de droit international public,  Paris,   1948,

p. 159.

56

распоряжаться ею произвольно, оно не может уступать территорию против воли ее населения. «Чтобы понять при­роду права государства на свою территорию, необходимо, видимо, отправляться от хорошо известного различия между владением, пользованием правами и их осущест­влением; подлинное право на территорию принадлежит населению, тогда как это право реализуется государствен­ными органами...» 1.

Следовательно, современная концепция территори­ального верховенства должна исходить из того, что госу­дарство как депозитарий высшего права нации на свою территорию, как доверенное лицо и представитель нации не может распоряжаться ею без согласия населения 2.

Таким образом, согласие управляемых рассматривает­ся как законное правооснование территориального верхо­венства, его Justus titulus. Каждый народ должен быть независимым и хозяином в собственной стране. Народ — хозяин своей территории и он обладает высшим правом распоряжения ею. Из этого-следует, что при прекращении существования государства подвластная ему территория не становится «ничьей» землей, она принадлежит населя­ющему ее народу. Право государства на приобретение и отчуждение территории обусловлено согласием населения.

Почти все конституции современных государств не при­знают за государством права распоряжаться территорией по своему усмотрению, не испрашивая согласия населяю­щего ее народа. Как в системе государственного права, так и в системе международного права предусматривает­ся с этой целью проведение референдумов и плебисцитов. Например, ст. 27 Конституции Французской Республики 1946 г. устанавливала, что «никакая уступка, никакой обмен и никакое присоединение территории не могут быть действительны без согласия заинтересованного населе­ния».

В целом ряде конституций определен состав государ­ственной национальной территории и специально огово­рено, что власти не могут изменить границы или уступить территорию по своему усмотрению. Конституция Гонду­раса»,, например, гласит, что «ни одна из установленных властей не может совершать   действия,    ...нарушающие

і L. G a v а г е, Le droit international public positif,    Т. I, Paris,

1951, p. 264.   .'    . ..              ".'-     -     -' /: .. ■     'і...      \

2 Ibid., p. 340/

57

территориальную целостность страны» (ст. 87). Обычно в (качестве непременного условия изменения границы ста­вится согласие парламента или принятие соответствующе­го закона. Так, по конституции Эфиопской империи «все те договоры и международные соглашения, которые вле­кут за собой изменение "территории империи,., должны, до того, как они станут обязательными для империи и ее населения, быть представлены в парламент» для одобре­ния (ст. 30).

С точки зрения современного конституционного и меж­дународного права право государства «а территорию не может рассматриваться как право собственности.

Право государства на территорию — это право осуще­ствлять неограниченную власть в пределах своей терри­тории. Сама же территория является пределом власти и объектом властвования, юридически осуществляемого от имени народа, чьим достоянием она и является. Это, ко­нечно, не значит, что отдельные части территории не мо­гут быть объектом права собственности. Из принципа независимости и суверенитета государств вытекает, что каждое государство имеет право на своей территории ре­гулировать по собственному усмотрению формы собствен­ности (в том числе и национализировать весь земельный фонд) так, как оно считает наиболее полезным для обес­печения собственных нужд и интересов. Однако ни в од­ном законе ни одного государства .не сказано, что соб­ственностью государства является государственная терри­тория. Во всех случаях, идет ли речь о частной собственности или о собственности национализированной, имеются в виду отдельные части или участки территории: земля, леса, недра и т. д., но не территория как таковая.