В МЕСЯЦЕ ФАРГЕЛИОН

В Афинах было много праздников — более сорока в году, не считая ежемесячных. Главные из них празднова­лись несколько дней. Так что в этом городе шанс родиться в один из праздничных дней был немалый. Повезло и Сократу. Он родился в знаменитые Фаргелии — в месяце Фаргелион (май—июнь по современному календарю), в год архонта Апсефиона, на четвертом году 77-й Олим­пиады (469 г. до н.э.) в семье каменотеса Софрониска и повитухи Фенареты.

Фаргелии были праздником рождения Аполлона и Ар­темиды. Предание гласило, что именно в этом месяце на Крите, в местечке Делос богиня Лето родила под пальмой близнецов — Аполлона и Артемиду. По афинской куль­товой традиции в Фаргелии город занимался искупитель­ным очищением. Рождение в такой день считалось собы­тием символическим и знаменательным, и новорож­денный, естественно, подпадал под покровительство высокочтимого в Афинах светозарного Аполлона, бога муз, искусств и гармонии.

И жизнь Сократа, по тогдашним представлениям, не только началась, но и прошла под определившим его судьбу «знаком Аполлона». Надпись на Дельфийском храме Аполлона — «Познай самого себя» — предопреде­лила тот глубокий и стойкий интерес к философии, заня­тие которой Сократ расценивал как служение дельфий­скому богу. Оракул Аполлона в Дельфах признал Со­крата мудрейшим из греков. С именем Аполлона была свя­зана также и отсрочка казни Сократа на целый месяц.

Начало и конец сократовской жизни пришлись на культово-праздничные, «чистые» дни Аполлона. Да и вся жизнь Сократа — в промежутке между этими первыми и последними днями,— по собственным его представлениям, была посвящена нравственному «очищению» Афин пу­тем служения Аполлону на «поприще Муз», поскольку философия была для него высочайшим из искусств.

В дошедших до нас сведениях о Сократе правда в ряде случаев дополнена вымыслом. Они порой носят анекдотический, полулегендарный характер.

Мало достоверных сведений о детстве и вообще первой половине жизни Сократа, когда он еще не приобрел ши­рокую популярность среди афинян. Но кое-что все же из­вестно.

Сократ был в семье вторым ребенком. До своего брака с Софрописком Фенарета уже была замужем и родила сына Патрокла, старшего брата Сократа. Одна из биогра­фических легенд сообщает, что Софрониск, по принятому тогда обыкновению, в связи с рождением Сократа обра­тился к оракулу с вопросом о характере обращения с сыном и воспитания его. Смысл божественного наставле­ния был примерно таков: «Пусть сын делает то, что ему заблагорассудится; отец не должен его к чему-то вынуж­дать и от чего-то удерживать. Отцу лишь следует молить­ся Зевсу и Музам о благом исходе дела, предоставив сына свободному проявлению своих склонностей и влече­ний. В иных заботах его сын не нуждается, так как он уже имеет внутри себя на всю жизнь руководителя, ко­торый лучше тысячи учителей и воспитателей». Под внутренним руководителем при этом имелся в виду даймоний (демон) Сократа — его гений, внутренний оракул, голос, предостерегавший против дурных поступков. Уже на исходе своей жизни, представ перед судом, Сократ от­зывался о своем демоне так: «Со мною приключается не­что божественное или чудесное... Началось у меня это с детства: возникает какой-то голос, который всякий раз отклоняет меня от того, что я бываю намерен делать, а склонять к чему-нибудь никогда не склоняет. Вот этот-то голос и возбраняет мне заниматься государственными делами» (Платон. Апология Сократа, 31 d).

Как и остальные афинские дети, Сократ получил об­щедоступное начальное образование, которое было наце­лено на физическое и духовное формирование члена по­лиса (города-государства), его будущего полноправного и преданного гражданина. Дети в Афинах получали так называемое мусическое и гимнастическое воспитание, причем к мусическому относились все искусства, «попри­ще Муз» в целом — поэзия, музыка, театр, изобразитель­ное искусство, скульптура, искусство счета, речи и даже философия. Конечно, имелось в виду приобщение детей в афинских гимназиях лишь к зачаткам таких знаний и умений. О том, что сам Сократ получил в детстве надле­жащее образование, можно в известной мере судить по диалогу Платона «Критон» (50 е), где Законы риториче­ски спрашивают у Сократа: «Разве не хорошо распорядились те из Законов, в чьем ведении это находится, предписав твоему отцу дать тебе мусическое и гимнасти­ческое воспитание?».

Когда Сократу исполнилось 18 лет, в отношении его, как и других его сверстников, решался весьма существен­ный вопрос о наделении гражданскими правами и офи­циальном признании гражданином Афинского государ­ства.

Это было время, когда начинал свою блестящую поли­тическую карьеру Перикл. В соответствии с законом, предложенным им и принятым народным собранием (451/450 г. до н. э.), гражданином Афин признавался лишь тот, чьи оба родителя — афинские граждане. Про­цедура подтверждения этого факта и признания прав гражданства была довольно скрупулезной. Члены соот­ветствующего дема (территориального округа) должны были под присягой удостоверить достижение претенден­том положенного законом 18-летнего возраста, а также то, что он — лицо свободное и законнорожденное. Пятеро обвинителей, избранных демотами (членами дема), мог­ли оспорить притязания претендента, и тогда последний должен был обратиться с апелляцией в суд. В случае, если и суд отказывал ему в претензиях на гражданство, го­сударство было вправе продать его в рабство. При отсут­ствии обвинений или при положительном решении дела судом в пользу претендента он вносился в списки демотов, после чего подвергался докимасии — специальной проверке Советом пятисот.

Успешно пройдя необходимую процедуру, молодой Сократ, подобно другим своим сверстникам, принес следую­щую, обязательную в Афинах, гражданскую присягу: «Я не посрамлю священного оружия и не покину това­рища, с которым буду идти в строю, но буду защищать и храмы и святыни — один и вместе со многими. Отече­ство оставлю после себя не умаленным, а большим и луч­шим, чем сам его унаследовал. И я буду слушаться вла­стей, постоянно существующих, и повиноваться установ­ленным законам, а также и тем новым, которые установит согласно народ. И если кто-нибудь будет отменять законы или не повиноваться им, я не допущу этого, но буду за­щищать их и один и вместе со всеми. И я буду чтить отеческие святыни. А свидетелями того да будут Аглавра, Эниалий-Арес, Зевс, Фалло, Авксо, Гегемона».

В бурных перипетиях своей жизни, вплоть до ее тра­гического финала, Сократ оставался верным этой присяге, мужественным и законопослушным патриотом афинского полиса.

Лица от 18 до 20 лет назывались эфебами. В течение этих двух лет они должны были заниматься военным де­лом — военно-физической подготовкой, охраной границ государства, дежурством на сторожевых постах и т. п. Го­сударство обеспечивало эфебов оружием и одеждой. На ежедневное их содержание выделялось по 4 обола. В на­родном собрании (экклесии) афинские граждане начи­нали участвовать с 20 лет. Занятие государственных должностей требовало, как правило, достижения 30-лет­него возраста.

Статус полноправного гражданина Афин предоставлял много значительных (политических, правовых, материаль­ных, морально-религиозных и т. п.) льгот его обладателю и выгодно отличал последнего от всех других лиц, по тем или иным основаниям проживавших в афинском полисе.

О том, как важно было обладать правами граж­данина Афин, свидетельствует, например, такой факт. В 445/444 гг. до н. э. египетский фараон Псамметих при­слал в дар афинскому народу, своему союзнику в войне против Персии, 40 тыс. медимнов пшеницы (около 2,1 млн. литров). Поскольку лишь законные граждане могли претендовать на свою долю при дележе прислан­ного зерна, начались многочисленные судебные процес­сы в духе перикловского закона о гражданстве. По сооб­щению Плутарха, около 5 тыс. человек было уличено в незаконном пользовании гражданскими правами и продано в рабство; в правах же гражданства было признано лишь 14040 афинян. В их числе был, конечно, и 25-летний Сократ, который в силу своего более чем скромного мате­риального положения вряд ли отказался от причитавшей­ся ему законной доли египетского зерна.

Самому Периклу, кстати, тоже пришлось столкнуться с подводными камнями предложенного им закона о граж­данстве. Его законные дети от первого брака умерли, а дети от второго брака со знаменитой милетянкой Аспасией не могли иметь, по смыслу его же закона, прав афинского гражданина. Однако афиняне все же учли выдающиеся заслуги Перикла перед государством и, сочув­ствуя его семейному горю, признали за его незаконным сыном (тоже Периклом) гражданские права. В дальней­шем судьбы этого Перикла-младшего и Сократа не раз пересекались, а однажды—при весьма драматических об­стоятельствах разбора дела стратегов.

Преимущества коренных афинян не ограничивались, конечно, соучастием в дележе случайных даров, вроде упомянутой египетской пшеницы. Афинские граждане получали жалованье на военной службе, денежную плату за отправление судейских функций (сперва по 1 оболу, а затем и до 3 оболов в день), за посещение народного собрания (за рядовые собрания — по драхме, а за глав­ные—по 9 оболов), за членство в Совете (по 5 оболов).

Кроме того, практиковалась система выдачи денег нуждающимся гражданам для посещения театра (так на­зываемые зрелищные деньги). Размер зрелищных денег равнялся 2—3 оболам. Причем в условиях афинской де­мократии и полновластия демоса в. народном собрании многие политики и рвущиеся к власти лица использова­ли введение новых денежных раздач или увеличение раз­мера прежних выплат в качестве действенного средства привлечения демоса на свою сторону. Политическая борь­ба за власть сопровождалась в Афинах своеобразной эскалацией раздач. Практиковались и частные раздачи. Так, аристократ Кимон давал содержание нуждающимся членам своего дема. Жалованье же в судах за счет госу­дарства ввел впервые Перикл, «употребляя демагогиче­ский прием в противовес богатству Кимона» (Аристотель. Афинская полития, ч. 1, гл. X, 27, 3). Вслед за Перик­лом в демагогических целях раздачи использовали и дру­гие афинские политики, в частности Клеофонт и Калликрат. Впрочем, какие бы ни были цели, виды и размеры раздач, полноправные граждане Афин в случае нужды обеспечивались минимальным достатком и с голоду, как говорится, не умирали.

О первых занятиях Сократа, после того как он пере­шагнул возраст эфебов и достиг двадцатилетия, сущест­вует несколько версий. Вероятнее всего, он занялся де­лами отцовской профессии и какое-то время тоже обра­батывал камни. Помимо значительных физических усилий, этот труд — нечто среднее между ремеслом и ис­кусством — требовал большого мастерства и тонкого уменья. Резцу молодого Сократа древние приписывают скульптуру из трех одетых Харит, которая некоторое время вы­ставлялась у Афинского акрополя.

Интерес молодого Сократа к профессии скульптора, его авторство в отношении трех Харит, как, впрочем, и многие другие сведения о нем, покоятся на довольно зыб­кой почве легенд, версий и догадок. Но ничего нереально­го и невозможного в таком обороте дела нет. Кроме того, что версия о молодом Сократе-скульпторе была широко распространена среди древних авторов, в ее пользу име­ются и иные доводы.

Прежде всего, Сократ, как это видно из его беседы с ваятелем Клитоном (Ксенофонт. Воспоминания о Сократе, III, 10, 6—9), хорошо разбирался в тонкостях мастер­ства скульптора. Характерно и то, что платоновский Со­крат тянет свою родословную к Дедалу, легендарному скульптору и зодчему древности, построившему, согласно мифу, знаменитый критский лабиринт для царя Миноса. Дедал — полумифическая личность. Предание сближа­ло его искусство с умением Гефеста. Подобно тому как треножники Гефеста двигались сами собой, так же и «все Дедаловы статуи, кажется, двигаются и говорят». До вре­мен Сократа и Платона сохранились деревянные статуи, автором которых считался Дедал. Существовал в Афинах и род Дедалидов.

По античным стандартам, в сократовской претензии на родство с Дедалом, хотя и не очень внятно, звучит и побочный, профессиональный, мотив: родство требовало продолжения дел и занятий родоначальника.

Далее, сам образ Харит — богинь дружбы и юности — внутренне близок натуре предполагаемого молодого, об­щительного и жизнерадостного автора. Примечательны в этой связи обычные в устах Сократа клятвы именем Ха­рит, надежно засвидетельствованные некоторыми источ­никами. Мотив сократовского авторства отдаленно звучит и в сообщении Диогена Лаэртского о том, что в Акаде­мии Платона при его преемнике Спевсиппе выставлялась скульптура Харит.

Иную версию жизни молодого Сократа давал крити­чески к нему настроенный перипатетик Аристоксен. По его сообщению, Сократ в молодые годы вел довольно бес­порядочный образ жизни. Затем он был простым камено­тесом. Но как-то он приглянулся философу Архслаю, ко­торый избавил одаренного молодого человека от тяжелых занятий, после чего Сократ в течение ряда лет был учени­ком и любимцем Архелая.

К этой версии примыкает и сообщение писателя Иона Хиосского о том, что молодой Сократ вместе с Архелаем посещал остров Самос.

Другие источники сообщают, будто от работы камено­теса Сократа избавил Критон, его сверстник и товарищ. Оба они были из одного дема. Влюбленный в душевные качества Сократа и обладая достаточным богатством, Критон предоставил своему другу возможность совершен­ствоваться в философии. Эта версия в известной мере пи­тается из того достоверного источника, согласно которо­му Критон в зрелые годы был преданным другом, слуша­телем и последователем Сократа, готовым помочь ему в жизненных невзгодах. Кстати, именно он, как сообщает Платон, задумал побег Сократа из тюрьмы.

По одной из биографических легенд, Сократ, работая каменотесом, был якобы рабом. Сообщение это восходит к историку эллинистического времени Дурису из Самоса, считавшему себя отдаленным потомком известного слу­шателя Сократа, знаменитого афинского политического деятеля Алкивиада. Само наличие подобных легенд пока­зывает, что уже древние авторы оперировали весьма не­достоверной информацией об обстоятельствах жизни Со­крата, особенно о ее первой половине.

Как бы то ни было, занятия отцовской профессией — в качестве ли каменотеса или начинающего скульптора — определенно не стали делом жизни Сократа. Гораздо большую роль в его духовной судьбе сыграла профессия Фенареты — «очень почтенной и строгой повитухи», по характеристике ее знаменитого сына. Ведь именно по аналогии с родовспомогательным искусством своей матери Сократ именовал свой философский прием содействия рождению истины в ходе беседы майевтикой. Для чело­века, родившегося в день Аполлона и Артемиды, фило­софская майевтика как умение и призвание приобретали характер божественного дара: все повивальное искусство, согласно мифу, находилось под верховным ведением Ар­темиды. По всему видно, что Сократ не зря родился в Фаргелии.

В Афинах было много праздников — более сорока в году, не считая ежемесячных. Главные из них празднова­лись несколько дней. Так что в этом городе шанс родиться в один из праздничных дней был немалый. Повезло и Сократу. Он родился в знаменитые Фаргелии — в месяце Фаргелион (май—июнь по современному календарю), в год архонта Апсефиона, на четвертом году 77-й Олим­пиады (469 г. до н.э.) в семье каменотеса Софрониска и повитухи Фенареты.

Фаргелии были праздником рождения Аполлона и Ар­темиды. Предание гласило, что именно в этом месяце на Крите, в местечке Делос богиня Лето родила под пальмой близнецов — Аполлона и Артемиду. По афинской куль­товой традиции в Фаргелии город занимался искупитель­ным очищением. Рождение в такой день считалось собы­тием символическим и знаменательным, и новорож­денный, естественно, подпадал под покровительство высокочтимого в Афинах светозарного Аполлона, бога муз, искусств и гармонии.

И жизнь Сократа, по тогдашним представлениям, не только началась, но и прошла под определившим его судьбу «знаком Аполлона». Надпись на Дельфийском храме Аполлона — «Познай самого себя» — предопреде­лила тот глубокий и стойкий интерес к философии, заня­тие которой Сократ расценивал как служение дельфий­скому богу. Оракул Аполлона в Дельфах признал Со­крата мудрейшим из греков. С именем Аполлона была свя­зана также и отсрочка казни Сократа на целый месяц.

Начало и конец сократовской жизни пришлись на культово-праздничные, «чистые» дни Аполлона. Да и вся жизнь Сократа — в промежутке между этими первыми и последними днями,— по собственным его представлениям, была посвящена нравственному «очищению» Афин пу­тем служения Аполлону на «поприще Муз», поскольку философия была для него высочайшим из искусств.

В дошедших до нас сведениях о Сократе правда в ряде случаев дополнена вымыслом. Они порой носят анекдотический, полулегендарный характер.

Мало достоверных сведений о детстве и вообще первой половине жизни Сократа, когда он еще не приобрел ши­рокую популярность среди афинян. Но кое-что все же из­вестно.

Сократ был в семье вторым ребенком. До своего брака с Софрописком Фенарета уже была замужем и родила сына Патрокла, старшего брата Сократа. Одна из биогра­фических легенд сообщает, что Софрониск, по принятому тогда обыкновению, в связи с рождением Сократа обра­тился к оракулу с вопросом о характере обращения с сыном и воспитания его. Смысл божественного наставле­ния был примерно таков: «Пусть сын делает то, что ему заблагорассудится; отец не должен его к чему-то вынуж­дать и от чего-то удерживать. Отцу лишь следует молить­ся Зевсу и Музам о благом исходе дела, предоставив сына свободному проявлению своих склонностей и влече­ний. В иных заботах его сын не нуждается, так как он уже имеет внутри себя на всю жизнь руководителя, ко­торый лучше тысячи учителей и воспитателей». Под внутренним руководителем при этом имелся в виду даймоний (демон) Сократа — его гений, внутренний оракул, голос, предостерегавший против дурных поступков. Уже на исходе своей жизни, представ перед судом, Сократ от­зывался о своем демоне так: «Со мною приключается не­что божественное или чудесное... Началось у меня это с детства: возникает какой-то голос, который всякий раз отклоняет меня от того, что я бываю намерен делать, а склонять к чему-нибудь никогда не склоняет. Вот этот-то голос и возбраняет мне заниматься государственными делами» (Платон. Апология Сократа, 31 d).

Как и остальные афинские дети, Сократ получил об­щедоступное начальное образование, которое было наце­лено на физическое и духовное формирование члена по­лиса (города-государства), его будущего полноправного и преданного гражданина. Дети в Афинах получали так называемое мусическое и гимнастическое воспитание, причем к мусическому относились все искусства, «попри­ще Муз» в целом — поэзия, музыка, театр, изобразитель­ное искусство, скульптура, искусство счета, речи и даже философия. Конечно, имелось в виду приобщение детей в афинских гимназиях лишь к зачаткам таких знаний и умений. О том, что сам Сократ получил в детстве надле­жащее образование, можно в известной мере судить по диалогу Платона «Критон» (50 е), где Законы риториче­ски спрашивают у Сократа: «Разве не хорошо распорядились те из Законов, в чьем ведении это находится, предписав твоему отцу дать тебе мусическое и гимнасти­ческое воспитание?».

Когда Сократу исполнилось 18 лет, в отношении его, как и других его сверстников, решался весьма существен­ный вопрос о наделении гражданскими правами и офи­циальном признании гражданином Афинского государ­ства.

Это было время, когда начинал свою блестящую поли­тическую карьеру Перикл. В соответствии с законом, предложенным им и принятым народным собранием (451/450 г. до н. э.), гражданином Афин признавался лишь тот, чьи оба родителя — афинские граждане. Про­цедура подтверждения этого факта и признания прав гражданства была довольно скрупулезной. Члены соот­ветствующего дема (территориального округа) должны были под присягой удостоверить достижение претенден­том положенного законом 18-летнего возраста, а также то, что он — лицо свободное и законнорожденное. Пятеро обвинителей, избранных демотами (членами дема), мог­ли оспорить притязания претендента, и тогда последний должен был обратиться с апелляцией в суд. В случае, если и суд отказывал ему в претензиях на гражданство, го­сударство было вправе продать его в рабство. При отсут­ствии обвинений или при положительном решении дела судом в пользу претендента он вносился в списки демотов, после чего подвергался докимасии — специальной проверке Советом пятисот.

Успешно пройдя необходимую процедуру, молодой Сократ, подобно другим своим сверстникам, принес следую­щую, обязательную в Афинах, гражданскую присягу: «Я не посрамлю священного оружия и не покину това­рища, с которым буду идти в строю, но буду защищать и храмы и святыни — один и вместе со многими. Отече­ство оставлю после себя не умаленным, а большим и луч­шим, чем сам его унаследовал. И я буду слушаться вла­стей, постоянно существующих, и повиноваться установ­ленным законам, а также и тем новым, которые установит согласно народ. И если кто-нибудь будет отменять законы или не повиноваться им, я не допущу этого, но буду за­щищать их и один и вместе со всеми. И я буду чтить отеческие святыни. А свидетелями того да будут Аглавра, Эниалий-Арес, Зевс, Фалло, Авксо, Гегемона».

В бурных перипетиях своей жизни, вплоть до ее тра­гического финала, Сократ оставался верным этой присяге, мужественным и законопослушным патриотом афинского полиса.

Лица от 18 до 20 лет назывались эфебами. В течение этих двух лет они должны были заниматься военным де­лом — военно-физической подготовкой, охраной границ государства, дежурством на сторожевых постах и т. п. Го­сударство обеспечивало эфебов оружием и одеждой. На ежедневное их содержание выделялось по 4 обола. В на­родном собрании (экклесии) афинские граждане начи­нали участвовать с 20 лет. Занятие государственных должностей требовало, как правило, достижения 30-лет­него возраста.

Статус полноправного гражданина Афин предоставлял много значительных (политических, правовых, материаль­ных, морально-религиозных и т. п.) льгот его обладателю и выгодно отличал последнего от всех других лиц, по тем или иным основаниям проживавших в афинском полисе.

О том, как важно было обладать правами граж­данина Афин, свидетельствует, например, такой факт. В 445/444 гг. до н. э. египетский фараон Псамметих при­слал в дар афинскому народу, своему союзнику в войне против Персии, 40 тыс. медимнов пшеницы (около 2,1 млн. литров). Поскольку лишь законные граждане могли претендовать на свою долю при дележе прислан­ного зерна, начались многочисленные судебные процес­сы в духе перикловского закона о гражданстве. По сооб­щению Плутарха, около 5 тыс. человек было уличено в незаконном пользовании гражданскими правами и продано в рабство; в правах же гражданства было признано лишь 14040 афинян. В их числе был, конечно, и 25-летний Сократ, который в силу своего более чем скромного мате­риального положения вряд ли отказался от причитавшей­ся ему законной доли египетского зерна.

Самому Периклу, кстати, тоже пришлось столкнуться с подводными камнями предложенного им закона о граж­данстве. Его законные дети от первого брака умерли, а дети от второго брака со знаменитой милетянкой Аспасией не могли иметь, по смыслу его же закона, прав афинского гражданина. Однако афиняне все же учли выдающиеся заслуги Перикла перед государством и, сочув­ствуя его семейному горю, признали за его незаконным сыном (тоже Периклом) гражданские права. В дальней­шем судьбы этого Перикла-младшего и Сократа не раз пересекались, а однажды—при весьма драматических об­стоятельствах разбора дела стратегов.

Преимущества коренных афинян не ограничивались, конечно, соучастием в дележе случайных даров, вроде упомянутой египетской пшеницы. Афинские граждане получали жалованье на военной службе, денежную плату за отправление судейских функций (сперва по 1 оболу, а затем и до 3 оболов в день), за посещение народного собрания (за рядовые собрания — по драхме, а за глав­ные—по 9 оболов), за членство в Совете (по 5 оболов).

Кроме того, практиковалась система выдачи денег нуждающимся гражданам для посещения театра (так на­зываемые зрелищные деньги). Размер зрелищных денег равнялся 2—3 оболам. Причем в условиях афинской де­мократии и полновластия демоса в. народном собрании многие политики и рвущиеся к власти лица использова­ли введение новых денежных раздач или увеличение раз­мера прежних выплат в качестве действенного средства привлечения демоса на свою сторону. Политическая борь­ба за власть сопровождалась в Афинах своеобразной эскалацией раздач. Практиковались и частные раздачи. Так, аристократ Кимон давал содержание нуждающимся членам своего дема. Жалованье же в судах за счет госу­дарства ввел впервые Перикл, «употребляя демагогиче­ский прием в противовес богатству Кимона» (Аристотель. Афинская полития, ч. 1, гл. X, 27, 3). Вслед за Перик­лом в демагогических целях раздачи использовали и дру­гие афинские политики, в частности Клеофонт и Калликрат. Впрочем, какие бы ни были цели, виды и размеры раздач, полноправные граждане Афин в случае нужды обеспечивались минимальным достатком и с голоду, как говорится, не умирали.

О первых занятиях Сократа, после того как он пере­шагнул возраст эфебов и достиг двадцатилетия, сущест­вует несколько версий. Вероятнее всего, он занялся де­лами отцовской профессии и какое-то время тоже обра­батывал камни. Помимо значительных физических усилий, этот труд — нечто среднее между ремеслом и ис­кусством — требовал большого мастерства и тонкого уменья. Резцу молодого Сократа древние приписывают скульптуру из трех одетых Харит, которая некоторое время вы­ставлялась у Афинского акрополя.

Интерес молодого Сократа к профессии скульптора, его авторство в отношении трех Харит, как, впрочем, и многие другие сведения о нем, покоятся на довольно зыб­кой почве легенд, версий и догадок. Но ничего нереально­го и невозможного в таком обороте дела нет. Кроме того, что версия о молодом Сократе-скульпторе была широко распространена среди древних авторов, в ее пользу име­ются и иные доводы.

Прежде всего, Сократ, как это видно из его беседы с ваятелем Клитоном (Ксенофонт. Воспоминания о Сократе, III, 10, 6—9), хорошо разбирался в тонкостях мастер­ства скульптора. Характерно и то, что платоновский Со­крат тянет свою родословную к Дедалу, легендарному скульптору и зодчему древности, построившему, согласно мифу, знаменитый критский лабиринт для царя Миноса. Дедал — полумифическая личность. Предание сближа­ло его искусство с умением Гефеста. Подобно тому как треножники Гефеста двигались сами собой, так же и «все Дедаловы статуи, кажется, двигаются и говорят». До вре­мен Сократа и Платона сохранились деревянные статуи, автором которых считался Дедал. Существовал в Афинах и род Дедалидов.

По античным стандартам, в сократовской претензии на родство с Дедалом, хотя и не очень внятно, звучит и побочный, профессиональный, мотив: родство требовало продолжения дел и занятий родоначальника.

Далее, сам образ Харит — богинь дружбы и юности — внутренне близок натуре предполагаемого молодого, об­щительного и жизнерадостного автора. Примечательны в этой связи обычные в устах Сократа клятвы именем Ха­рит, надежно засвидетельствованные некоторыми источ­никами. Мотив сократовского авторства отдаленно звучит и в сообщении Диогена Лаэртского о том, что в Акаде­мии Платона при его преемнике Спевсиппе выставлялась скульптура Харит.

Иную версию жизни молодого Сократа давал крити­чески к нему настроенный перипатетик Аристоксен. По его сообщению, Сократ в молодые годы вел довольно бес­порядочный образ жизни. Затем он был простым камено­тесом. Но как-то он приглянулся философу Архслаю, ко­торый избавил одаренного молодого человека от тяжелых занятий, после чего Сократ в течение ряда лет был учени­ком и любимцем Архелая.

К этой версии примыкает и сообщение писателя Иона Хиосского о том, что молодой Сократ вместе с Архелаем посещал остров Самос.

Другие источники сообщают, будто от работы камено­теса Сократа избавил Критон, его сверстник и товарищ. Оба они были из одного дема. Влюбленный в душевные качества Сократа и обладая достаточным богатством, Критон предоставил своему другу возможность совершен­ствоваться в философии. Эта версия в известной мере пи­тается из того достоверного источника, согласно которо­му Критон в зрелые годы был преданным другом, слуша­телем и последователем Сократа, готовым помочь ему в жизненных невзгодах. Кстати, именно он, как сообщает Платон, задумал побег Сократа из тюрьмы.

По одной из биографических легенд, Сократ, работая каменотесом, был якобы рабом. Сообщение это восходит к историку эллинистического времени Дурису из Самоса, считавшему себя отдаленным потомком известного слу­шателя Сократа, знаменитого афинского политического деятеля Алкивиада. Само наличие подобных легенд пока­зывает, что уже древние авторы оперировали весьма не­достоверной информацией об обстоятельствах жизни Со­крата, особенно о ее первой половине.

Как бы то ни было, занятия отцовской профессией — в качестве ли каменотеса или начинающего скульптора — определенно не стали делом жизни Сократа. Гораздо большую роль в его духовной судьбе сыграла профессия Фенареты — «очень почтенной и строгой повитухи», по характеристике ее знаменитого сына. Ведь именно по аналогии с родовспомогательным искусством своей матери Сократ именовал свой философский прием содействия рождению истины в ходе беседы майевтикой. Для чело­века, родившегося в день Аполлона и Артемиды, фило­софская майевтика как умение и призвание приобретали характер божественного дара: все повивальное искусство, согласно мифу, находилось под верховным ведением Ар­темиды. По всему видно, что Сократ не зря родился в Фаргелии.