3."Реальный пост-коммунизм": за фасадом рынка и демократии.

У посткоммунистической системы за демократическим фасадом - парадоксальный статус. Будучи вне досягаемости политического контроля, она политически автономна и, в то же время, экономически не самодостаточна.

В Польше более половины общественных фондов циркулировали в коммерческих агентствах, фондах вне и центральных и местных бюджетов. Иными словами, эти фонды вне прямых досягаемости и контроля Парламента и государственного управления. Конфликты между "политикой/управлением" и " коммерческими" сегментами Государства регулируются гражданскими судами и гражданским правом. Это непрямое признание "приватизации" коммерческого сегмента Государства.

Однако такая автономия не равнозначна экономическому проявлению системы и ее само воспроизводственной активности. Польский случай (самый продвинутый в смысле размаха коммерциализации государства) показывает, что реально существующая пост коммунистическая система неспособна воспроизводить себя без импульсов извне и займов и из прошлого и будущего.

В 2000 г. лишь краткосрочные внешние задолженности (включая портфельные инвестиции, нацеленные на спекулятивную прибыль и "теневые" трансакции на Варшавской бирже) превысили 60%госзапасов валюты [6],а в 2001 г. еще больше. Размер внешнего и внутреннего долга иллюстрируется фактом, что в бюджете 2001 г. его обслуживание поглощает более 17%. В проекте бюджета 2002 г. - еще больше - почти 26%, благодаря росту внешней задолженности [7].

Такая долговая западня сопровождается дефицитом общественных фондов. Считается, что четверть всех расходов бюджета и коммерческого сегмента государства не покрыты. Иными словами, почти 25% фондов отсутствуют, а большая часть долга скрыта в коммерциализированном сегменте государства!

Займы из прошлого означают, с одной стороны, исчерпание простых резервов из коммунистической эры (они изношены к 1996-97 гг., что привело к радикальному снижению роста ВВП) и, с другой стороны, в распродаже активов аккумулированных и созданных при коммунизме, достигая (по одной оценке[8])одной пятой из стоимости.

Есть и займы из будущего: сокращение в бюджете 2001 г. расходов на образование (до 3,06%), исследования и разработки (до 0,43% ВВП); урезание вдвое военных расходов (с3% в 1970-х и 80-х до 1,9% ВВП в бюджете 2001 г. пока не исполненных [9]); расходы в 3,4% на здравоохранение, в то время как на Западе в среднем расходуется 8% ВВП.

Наблюдается запущенность технической инфраструктуры страны [10].

Такие займы, "экономия" плюс активация и исчерпание простых резервов коммунистического времени (главным образом, избыточная занятость) привели к ситуации, когда уровень потребления поднялся независимо от экономического потенциала. За 11 лет после 1989 ВВП вырос на 35,12%, а индивидуальное потребление – на 56,8%.

Это отложенное потребление, наследие из коммунистической эры (потребительные товары подобные автомобилями, квартирам [11]).Уже в 1995 г. этот импульс кредитованного роста угас. Более того, потребительские запросы были заполнены или импортом или сборкой – не производством.

Такой избыток потребления распределялся неравномерно. По данным ЦСУ за 2000 г. 52 % населения жили на уровне социального минимума (с трудом удовлетворяя основные потребности), а 9 % - в глубокой нищете.

Появление "политического класса" вызванное способом накопления капитала  через колонизацию общественных фондов видно в факте, что в том же году- 200 - половина людей в высшей группе доходов были функционерами общественного сектора с его клиентелистским способом распределения.

Две характеристики стоят в центре пост-коммунистической системы:

1) эрозия институциональной линии между государством и рынком, за чем следует фрагментация обоих. Государство делится на управленчески-политический и коммерческий секторы. Первый способен контролировать второй только когда получает мажоритарный статус в терминах голосующего капитала [12]/ В то же время рынок сегментируется на многие полуоткрытые организованные рынки капитала, которые захватываются аппаратами партии и государства, которые способны получить контроль конкретного сегмента общественных фондов.

2) радикальное перераспределение капитала без надежного механизма накопления капитала. Финансовые средства, взятые из прошлого, будущего и – из-за границы – были перераспределены, сконцентрированы и все чаще и чаще перемещены из страны. Метод посткоммунистчиеского накопления капитала не состоялся. С исчерпанием простых резервов коммунистической эры и концом монопольной ренты, наследованной из прошлого, прибыльность фирм снизилась до средних 0,6% в 2000 г.[13].Этого недостаточно для инвестиций и тем самым создания прочной базы экономического роста. Лишь в 2000 г. вложения в промышленность упали на 11 %.

Пост-коммунизм можно назвать полу-капитализмом, которые не прибавляет стоимости – но живет расходуемыми резервами, перераспределяя взятое в долг и унаследованные финансовые средства и радикально переориентируя денежные потоки. Этот способ пост-комммунистчиеского перераспределения происходит двумя способами:

а) переводом государственной собственности в частные руки. Это значит начальное перераспределение активов из государственных предприятий через политический капитализм (с помощью "силовой ренты"), за чем следовала прямая колонизация обещстве5нных фондов;

б) переводом средств из производства в финансовый сектор. Эта форма перераспределения основана на административно создаваемой возможности, введенной как политическое решение [14], создания капитала прямо в банковской системе без инвестиций в производство. Это не только специфическая "политика задолженности" с обязательством, навязанным государственным предприятиям использовать краткосрочные кредиты для финансирования их текущих операций. И это вопреки высоким процентам, доходившим при стабилизационном плане 1990-91 гг. до 300 % в годовых. Целью было не только радикально переместить средства из промышленности в банки, но также приготовить почву для "приватизации без банкротства", В то же время коммерческие банки, построенные на государственных активах конца 80-х, получили поддержку в виде рефинансирования их "плохих" кредитов – 40% всех кредитов выданных в начале 90-х. Денежная политика была основан на высоком проценте и стабильном курсе обмена, что сделало возможными массированные межбанковские спекуляции. Это сочеталось с введенной административно чрезвычайно длинной цепью денежного обращения, с высокими комиссионными, полученными банками на каждом шагу. Все это вело к ситуации, когда не вложения и кредиты, а спекуляции и комиссионные стали очень скоро главным источником банковской прибыли.

К концу 1999 г. 77,5% всех акций в банковской системе Польши были в собственности иностранного капитала [15]. Для сравнения: в Германии 4, в Австрии 13, Италии 3, Испании 10%.

У посткоммунистической системы за демократическим фасадом - парадоксальный статус. Будучи вне досягаемости политического контроля, она политически автономна и, в то же время, экономически не самодостаточна.

В Польше более половины общественных фондов циркулировали в коммерческих агентствах, фондах вне и центральных и местных бюджетов. Иными словами, эти фонды вне прямых досягаемости и контроля Парламента и государственного управления. Конфликты между "политикой/управлением" и " коммерческими" сегментами Государства регулируются гражданскими судами и гражданским правом. Это непрямое признание "приватизации" коммерческого сегмента Государства.

Однако такая автономия не равнозначна экономическому проявлению системы и ее само воспроизводственной активности. Польский случай (самый продвинутый в смысле размаха коммерциализации государства) показывает, что реально существующая пост коммунистическая система неспособна воспроизводить себя без импульсов извне и займов и из прошлого и будущего.

В 2000 г. лишь краткосрочные внешние задолженности (включая портфельные инвестиции, нацеленные на спекулятивную прибыль и "теневые" трансакции на Варшавской бирже) превысили 60%госзапасов валюты [6],а в 2001 г. еще больше. Размер внешнего и внутреннего долга иллюстрируется фактом, что в бюджете 2001 г. его обслуживание поглощает более 17%. В проекте бюджета 2002 г. - еще больше - почти 26%, благодаря росту внешней задолженности [7].

Такая долговая западня сопровождается дефицитом общественных фондов. Считается, что четверть всех расходов бюджета и коммерческого сегмента государства не покрыты. Иными словами, почти 25% фондов отсутствуют, а большая часть долга скрыта в коммерциализированном сегменте государства!

Займы из прошлого означают, с одной стороны, исчерпание простых резервов из коммунистической эры (они изношены к 1996-97 гг., что привело к радикальному снижению роста ВВП) и, с другой стороны, в распродаже активов аккумулированных и созданных при коммунизме, достигая (по одной оценке[8])одной пятой из стоимости.

Есть и займы из будущего: сокращение в бюджете 2001 г. расходов на образование (до 3,06%), исследования и разработки (до 0,43% ВВП); урезание вдвое военных расходов (с3% в 1970-х и 80-х до 1,9% ВВП в бюджете 2001 г. пока не исполненных [9]); расходы в 3,4% на здравоохранение, в то время как на Западе в среднем расходуется 8% ВВП.

Наблюдается запущенность технической инфраструктуры страны [10].

Такие займы, "экономия" плюс активация и исчерпание простых резервов коммунистического времени (главным образом, избыточная занятость) привели к ситуации, когда уровень потребления поднялся независимо от экономического потенциала. За 11 лет после 1989 ВВП вырос на 35,12%, а индивидуальное потребление – на 56,8%.

Это отложенное потребление, наследие из коммунистической эры (потребительные товары подобные автомобилями, квартирам [11]).Уже в 1995 г. этот импульс кредитованного роста угас. Более того, потребительские запросы были заполнены или импортом или сборкой – не производством.

Такой избыток потребления распределялся неравномерно. По данным ЦСУ за 2000 г. 52 % населения жили на уровне социального минимума (с трудом удовлетворяя основные потребности), а 9 % - в глубокой нищете.

Появление "политического класса" вызванное способом накопления капитала  через колонизацию общественных фондов видно в факте, что в том же году- 200 - половина людей в высшей группе доходов были функционерами общественного сектора с его клиентелистским способом распределения.

Две характеристики стоят в центре пост-коммунистической системы:

1) эрозия институциональной линии между государством и рынком, за чем следует фрагментация обоих. Государство делится на управленчески-политический и коммерческий секторы. Первый способен контролировать второй только когда получает мажоритарный статус в терминах голосующего капитала [12]/ В то же время рынок сегментируется на многие полуоткрытые организованные рынки капитала, которые захватываются аппаратами партии и государства, которые способны получить контроль конкретного сегмента общественных фондов.

2) радикальное перераспределение капитала без надежного механизма накопления капитала. Финансовые средства, взятые из прошлого, будущего и – из-за границы – были перераспределены, сконцентрированы и все чаще и чаще перемещены из страны. Метод посткоммунистчиеского накопления капитала не состоялся. С исчерпанием простых резервов коммунистической эры и концом монопольной ренты, наследованной из прошлого, прибыльность фирм снизилась до средних 0,6% в 2000 г.[13].Этого недостаточно для инвестиций и тем самым создания прочной базы экономического роста. Лишь в 2000 г. вложения в промышленность упали на 11 %.

Пост-коммунизм можно назвать полу-капитализмом, которые не прибавляет стоимости – но живет расходуемыми резервами, перераспределяя взятое в долг и унаследованные финансовые средства и радикально переориентируя денежные потоки. Этот способ пост-комммунистчиеского перераспределения происходит двумя способами:

а) переводом государственной собственности в частные руки. Это значит начальное перераспределение активов из государственных предприятий через политический капитализм (с помощью "силовой ренты"), за чем следовала прямая колонизация обещстве5нных фондов;

б) переводом средств из производства в финансовый сектор. Эта форма перераспределения основана на административно создаваемой возможности, введенной как политическое решение [14], создания капитала прямо в банковской системе без инвестиций в производство. Это не только специфическая "политика задолженности" с обязательством, навязанным государственным предприятиям использовать краткосрочные кредиты для финансирования их текущих операций. И это вопреки высоким процентам, доходившим при стабилизационном плане 1990-91 гг. до 300 % в годовых. Целью было не только радикально переместить средства из промышленности в банки, но также приготовить почву для "приватизации без банкротства", В то же время коммерческие банки, построенные на государственных активах конца 80-х, получили поддержку в виде рефинансирования их "плохих" кредитов – 40% всех кредитов выданных в начале 90-х. Денежная политика была основан на высоком проценте и стабильном курсе обмена, что сделало возможными массированные межбанковские спекуляции. Это сочеталось с введенной административно чрезвычайно длинной цепью денежного обращения, с высокими комиссионными, полученными банками на каждом шагу. Все это вело к ситуации, когда не вложения и кредиты, а спекуляции и комиссионные стали очень скоро главным источником банковской прибыли.

К концу 1999 г. 77,5% всех акций в банковской системе Польши были в собственности иностранного капитала [15]. Для сравнения: в Германии 4, в Австрии 13, Италии 3, Испании 10%.