§ 5. Особенности производства по делам, возбуждаемым не иначе, как по жалобе потерпевшего.

                                Исследование проблем неофициального обвинения было бы неполным без рассмотрения такого вопроса: если частные лица и государственные органы должны обладать равными возможностями в области уголовного преследования, не означает ли это, что не может быть преступлений, преследование которых государство не могло бы начать по своей инициативе?

                                Очевидно, что подобное утверждение находится в противоречии с действующим уголовно-процессуальным законодательством и традиционным учением о так называемых «делах частного и частно-публичного обвинения». Действительно, ч. 2 и 3 ст. 20 УПК РФ указывает, что заявление потерпевшего является обязательным условием для возбуждения уголовного преследования ряда преступлений. Аналогичная норма содержалась в дореволюционном российском законодательстве (ст. ст. 540, 543, 550 УУС). То есть полномочия публичной власти по возбуждению уголовных дел ограничены существованием указанного правового института. Возникает вопрос, с какой целью введено такое ограничение.

                                Ответ на этот вопрос искали многие отечественные ученые дореволюционного и советского периода. Для правильной постановки и решения вопроса о том, какова подлинная правовая природа исключительного права потерпевшего на проявление инициативы в преследовании определенных преступлений, нам представляется необходимым повергнуть краткому анализу научные мнения по данному поводу.

                                Одна из точек зрения - это концепция частного деликта, берущая свое начало в древнеримском праве. Суть ее состоит в том, что существует известная категория преступлений, безразличных для государства и посягающих исключительно на права частных лиц, т. е. как бы лишенных признака общественной опасности. Однако принимая во внимание законодательное определение преступления, из которого следует, что не может быть преступлений, посягающих только на личные интересы, необходимо заключить, что данная концепция не может быть принята в качестве основания для выделения соответствующей группы противоправных деяний.

                                Другая точка зрения основывается на том, что определенные преступления выделены в особую группу по признаку малозначительности. Так, например, М.А. Чельцов писал: «...каждым отдельным посягательством такого рода правопорядок нарушается столь мало, что законодатель передает право преследовать виновного и отказываться от преследования потерпевшему от преступления». Однако такая трактовка не объясняет, почему к указанной группе не были отнесены другие малозначительные деяния.

                                Некоторые процессуалисты, в том числе М.С. Строгович и Н.Н. Полянский видели главную причину выделения известных дел в особую группу в том, что наличие состава преступлений указанной категории зависит от того, как это деяние воспринимается лицом, против которого оно направлено.

                                Ряд ученых полагает, что необходимо выделить целый ряд взаимосвязанных оснований для определения данной категории уголовных дел. Перечень  таких оснований приводят В.М. Савицкий, С.И. Катькало и В.З. Лукашевич.

                                Аналогичные научные мнения относительно оснований выделения дел частного обвинения в особую группу были высказаны и в дореволюционной литературе.

                                При всем многообразии суждений следует согласиться с мнением большинства авторов о том, что корни данного процессуального института следует искать в специфике отношений, нарушенных преступлением. Как пишут С.И. Катькало и В.З. Лукашевич, «... семейно-брачным отношениям, отношениям дружбы и товарищества может быть нанесен непоправимый урон, если посторонние лица, общественные организации или государственные органы вмешаются в урегулирование конфликта помимо воли потерпевшего». Таким образом, очевидно, что в ряде случаев при совершении преступления возникает конфликт между интересами общества, требующего наказания данного деяния, и интереса потерпевшего, желающего, чтобы преследования и соединенной с ним огласки не было. Поэтому следует признать целесообразным закрепление в законе случаев, когда общество не может позволить государству наказывать некоторых преступников из уважения к чувствам и интересам потерпевшего.

                                Суть этих взаимоотношений между обществом, государством и личностью наиболее верно отразилась в концепции, получившей название теории пощады потерпевшему. Эта концепция активно развивалась в научной литературе дореволюционной России и была незаслуженно забыта советскими учеными. Ее сторонниками на Западе были такие ученые, как Годфруа, Цахариэ, Томсен, Эли, в России ее поддерживал Л.Я. Таубер. Последний писал, что сущность рассматриваемого института заключается не в том, «...что потерпевшему принадлежит право вызвать наказание преступника подачей жалобы, а в праве потерпевшего помешать преследованию и наказанию виновного неподачей или взятием назад жалобы». Такое правомочие уже никак не может быть расценено как элемент обвинительной деятельности, поэтому дореволюционные процессуалисты совершенно обоснованно проводили различие между частным обвинением и институтом жалобы потерпевшего.

                                В этой связи возникает вопрос, должен ли сохраниться подобный институт в структуре концепции обвинения, основанной на равноправии должностных и частных лиц на предъявление уголовных исков. Полагаем, что все высказанные в литературе рассуждения касательно дел, возбуждаемых по жалобе потерпевшего, о необходимости в данном случае уделять особое внимание мнению пострадавшего, сохраняют свое значение, и в этом смысле право государственных органов на преследование преступлений  должно быть ограничено. Справедливым кажется взгляд, что в случаях наиболее острых конфликтов между интересами общества и личности государство должно отказаться от принадлежащего ему права на уголовное преследование. Иными словами, полагаем, что в законодательстве должен быть сохранен ряд дел, производство по которым как в официальном, так и в неофициальном порядке может начинаться не иначе, как по просьбе или с ясно выраженного согласия потерпевшего. Однако следует подчеркнуть, что данный институт принципиально отличается от обвинения, и наиболее точно может быть обозначен термином «жалоба потерпевшего». О специфике правовой природы этого института необходимо сказать несколько слов.

                                Прежде всего, в основе существования института жалобы потерпевшего лежат соображения, выходящие за пределы уголовного процесса. Государство ограничивает свое право на преследование некоторых преступлений из уважения к неприкосновенности частной жизни, то есть по соображениям этического плана, игнорирование которых существенно снизило бы эффективность правового регулирования. Однако это ограничение не означает устранения возможности официального преследования данных деяний. Сущность этого ограничения состоит лишь в том, что должностные лица не могут начать преследование без учета мнения потерпевшего, хотя это опять же не означает, что последний должен принять на себя обязанности обвинителя. Необходимость предоставить потерпевшему право требовать от государственных органов осуществления официального преследования преступлений такого рода диктуется потребностями правоприменительной практики. Так, при изучении 100 дел частного обвинения было установлено, что в 93% случаев заявления потерпевших поступали в органы внутренних дел, при этом в 73% случаев досудебную подготовку таких дел вели органы милиции в протокольной форме (по УРК РСФСР) или в форме дознания. Среди практических работников наблюдается скептическое отношение к обвинительной деятельности, осуществляемой потерпевшим по делам частного обвинения. Так, 50% опрошенных судей, 59% работников правоохранительных органов и 67% адвокатов отметили, что активность потерпевшего в делах частного обвинения невысока и существенно не отличается от иных категорий дел. При этом результативность обвинительной деятельности, осуществляемой потерпевшим по делам частного обвинения практические работники оценили как весьма низкую. Такую оценку дали 94% работников правоохранительных органов, 86% судей и 97% адвокатов. Очевидно, что, хотя в теории потерпевший по таким делам считается обвинителем, в большинстве случаев обвинительную деятельность он не осуществляет. Тем не менее, на практике встречаются отдельные примеры активного осуществления уголовного преследования потерпевшим по делам частного обвинения. Так, Самарским районным судом г. Самары было рассмотрено дело по взаимному обвинению Демина и Ненашева в клевете, оскорблениях и причинении побоев. Обе стороны в данном деле активно пользовались своими процессуальными правами, представляли доказательства, заявляли ходатайства, прибегали к услугам адвокатов-представителей. Также в производстве Волжского районного суда Самарской области имелось дело по обвинению Буйлина по ст. 115 УК РФ, где потерпевшая также активно доказывала виновность обвиняемого. Однако общее количество таких дел весьма незначительно (около 7% от общего числа).

Теоретический анализ и изучение правоприменительной практики приводят к выводу, что следует закрепить в законе возможность осуществления обвинения по рассматриваемой категории  дел как в неофициальном порядке, когда потерпевший желает сам осуществлять функцию обвинения, так и в официальном, когда потерпевший ходатайствует об уголовном преследовании со стороны государственных органов. В этом смысле единственное отличие производства по таким делам от общего порядка должно, на наш взгляд, состоять в том, что в них право потерпевшего выступить неофициальным обвинителем не должно быть обусловлено получением отказа органов государства от уголовного преследования. То есть потерпевший  вправе непосредственно возбудить неофициальное обвинение в суде.

С другой стороны, официальное преследование рассматриваемой категории преступлений не должно лишать потерпевшего возможности примириться с обвиняемым. Cуществовавшее в ранее действовавшем законодательстве правило, когда возбуждение прокурором производства в порядке ч.3 ст. 27 УПК РСФСР или вступление его в уже начатое производство, а также проведение по делу дознания или предварительного следствия (ч.2 ст. 259 УПК РСФСР) лишало потерпевшего прав на примирение с обвиняемым необоснованно ограничивало диспозитивность процессуального положения потерпевшего. В этой связи следует положительно оценить норму ч. 4 ст. 318 УПК РФ, согласно которой вступление в дело частного обвинения прокурора не лишает стороны права на примирение.  Но при этом нужно различать отказ потерпевшего от обвинения, который возможен только в тех случаях, когда потерпевший является неофициальным обвинителем, и примирение потерпевшего и обвиняемого, допустимое во всех случаях. Важность этого момента состоит прежде всего в том, что отказ от обвинения является реабилитирующим основанием для прекращения производства по делу, тогда как примирение сторон этим свойством не обладает. Следовательно, отказ от обвинения влечет возникновение у обвиняемого права на возмещение ущерба, причиненного необоснованным обвинением. Сущность же института примирения состоит в сохранении за потерпевшим права в любой момент процесса воспрепятствовать продолжению уголовного преследования независимо от его обоснованности, руководствуясь исключительно личными соображениями. Право обвиняемого на компенсацию ущерба в этом случае не возникает, если, конечно, он согласен на примирение, а не настаивает на рассмотрении дела по существу.

Таким образом, право потерпевшего воспрепятствовать уголовному преследованию некоторых преступлений представляет собой самостоятельный, отличный от обвинения процессуальный институт, существование которого обусловлено необходимостью в известных случаях придавать мнению потерпевшего особое правовое значение. В этой связи следует отметить два существенных момента. Прежде всего, нельзя согласиться с распространенным в науке и законодательстве мнением о том, что подача потерпевшим жалобы с просьбой возбудить дело рассматриваемой категории обязывает его осуществлять уголовное преследование. Так, ч.1 ст. 43 и ч.7 ст. 318 УПК РФ, предусматривают, что с момента принятия судом к производству жалобы потерпевшего о возбуждении дела частного обвинения подавшее жалобу лицо становится частным обвинителем, то есть обязан доказывать выдвинутое обвинение. При этом для частного обвинителя не предусмотрено какой-либо возможности обратиться за содействием в доказывании обвинения к органам расследования. Сопоставляя нормы нового уголовно-процессуального закона с результатами изучения существующей практики производства по делам частного обвинения, нетрудно заметить, что предложенная законодательная конструкция нецелесообразна. Подавляющее большинство потерпевших по делам частного обвинения обнаруживают неспособность эффективно осуществлять уголовное преследование без содействия со стороны органов предварительного расследования и прокуратуры. Лишая потерпевших такой поддержки, закон рискует создать благоприятную почву для оставления большинства преступлений известной категории безнаказанными, а также для различных манипуляций с квалификацией преступлений, влекущих нарушение прав участников процесса. Поэтому представляется необходимым привести некоторые нормы законопроекта в соответствие с изложенными выводами. Прежде всего, во всех нормах УПК РФ следует заменить термин «дела частного обвинения» понятием «дела, возбуждаемые не иначе, как по жалобе потерпевшего». Статью 318 УПК РФ «Возбуждение уголовного дела частного обвинения» целесообразно озаглавить «Особенности производства по делам, возбуждаемым не иначе, как по жалобе потерпевшего». Часть первую данной статьи необходимо изложить следующим образом: «Производство по делам, указанным в части второй статьи 20 настоящего Кодекса, может возбуждаться непосредственно путем подачи жалобы потерпевшего мировому судье, если дело не представляет большой сложности и потерпевший согласен принять на себя обязанности неофициального обвинителя. Если потерпевший не желает лично осуществлять уголовное преследование, но настаивает на возбуждении дела, судья обязан направить жалобу потерпевшего прокурору для принятия решения о возбуждении производства и организации предварительного расследования».

Другая проблема, связанная с правом потерпевшего воспрепятствовать уголовному преследованию, состоит в определении круга преступлений, наказуемость которых может быть поставлена в зависимость от волеизъявления потерпевшего. Представляется, что отказ государства от публичного права на наказание преступника правомерен только в тех случаях, когда интересам личности и общества в большей степени соответствует неприменение принудительной уголовно-правовой защиты. Соглашаясь по этой причине с предложениями об известном расширении круга дел, возбуждаемых не иначе, как по жалобе потерпевшего, следует признать, что оно не должно быть существенным, как это иногда предлагают, стремясь расширить обвинительные полномочия потерпевших. Однако по сути эти предложения расширяют право вето потерпевшего на уголовное преследование, ограничивая без достаточных оснований действие принципа публичности в уголовном процессе. Поскольку в основе выделения соответствующего круга преступлений лежат соображения гуманности по отношению к потерпевшему, забота о том, чтобы его интересы не были нарушены в большей степени уголовным преследованием, чем самим преступлением, нет оснований для отнесения к рассматриваемой категории таких преступлений, как кража, мошенничество, грабеж и т.п. Преследование этих преступлений не нарушает интересов личности в такой мере, чтобы общество могло от него отказаться. В то же время обоснованно включение в данную группу всех преступлений против половой свободы личности (глава 8 Особенной части УК РФ).

Итак, представляются обоснованными следующие выводы.

Значение неофициального обвинения имеет философско-психологический, политологический и правовой аспекты. В философско-психологическом плане неофициальное обвинение выступает как средство реализации потребностей индивида в справедливости и возмездии за содеянное. В политологическом смысле право частных лиц на осуществление уголовного преследования рассматривается как демократический элемент в осуществлении судебной власти. Правовое значение неофициального обвинения двояко: оно выступает и как средство защиты нарушенных преступлением прав и законных интересов, и как способ контроля и коррекции деятельности обвинительной власти.

К субъектам неофициального уголовного преследования следует отнести физических и юридических лиц, считающих, что преступлением им причинен вред, а также представителей общественных организаций и органов СМИ, располагающих сведениями о каких-либо преступных действиях. При этом признание неофициальным обвинителем любого из этих лиц возможно только в случае ясно выраженного им желания осуществлять обвинительную деятельность.

Неофициальный обвинитель вправе самостоятельно возбудить и вести уголовное производство, если государственным органом (дознанием, следствием, прокурором) ему отказано в возбуждении уголовного дела или производство по делу прекращено (приостановлено).

Следует отличать институт неофициального обвинения от института жалобы потерпевшего по делам, возбуждаемым не иначе, как по просьбе или с согласия потерпевшего. Правовое значение жалобы потерпевшего сводится к возможности воспрепятствовать уголовному преследованию определенных деяний, а сама жалоба не является формой реализации функции обвинения. Подача такой жалобы не обязывает потерпевшего лично осуществлять обвинительную деятельность и не снимает с органов государства ответственности за преследование данной категории преступлений.