§ 7. Санкция обязательства

1. «... Право есть ничто без аппарата, способного прину­ждать к соблюдению норм права» 2. Эти слова Ленина о важ­ном значении элемента принуждения в праве полностью приме­нимы, в частности и в особенности, к праву обязательственному.

Содержание обязательства заключается в праве кредитора требовать совершения или несовершения определенных действий (и в соответствующей обязанности должника), а действие не от­делимо от лица, которое должно его совершить; от воли этого лица зависит, будет ли действие совершено или нет, причем да'» леко не всегда можно добиться объекта обязательства помимо воли должника.

Ввиду этого важное значение приобретает вопрос, как, какими средствами добиться того, чтобы действие, составляющее предмет обязательства, было совершено и кредитор достиг бы цели, для которой обязательство установлено.

Основным средством для достижения этой цели является иск — возможность судебной защиты, принудительного воздей­ствия на должника. Как закон (объективное право) «есть ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права», так и обязательство в смысле субъективного права тре­бования не достигало бы своей цели, если бы не было средств принудительного воздействия на должника.

1 СП СССР 1940 г., № 4, ст. 124.

2 Ленин, Соч., изд. 4-е, т. 25, стр. 442.

5 Зак. 1779. Общее учение об обязательстве

Понятие обязательства было бы безжизненным, если бы не наступало никаких последствий в случае неисполнения обязатель­ства, если бы не существовало ответственности за неисполнение обязательства. Последствия, которые наступают в случае не­исполнения обязательства, можно назвать его санкцией. Санкция придает обязательству реальное значение, возможность для кредитора добиться известного практического результата. Для обязательства характерно состояние связанности одного лица в отношении другого. Связанность должника и имеет тот смысл, что на нем лежит ответственность за долг кредитору.

Если должник не исполняет обязательства добровольно, в рас­поряжение кредитора предоставляются средства принуждения:

иск об исполнении, а затем обращение взыскания на имущество должника. Основным средством осуществить ответственность должника и добиться, чтобы санкция получила реальное, практи­ческое значение, служит предоставляемый кредитору иск, с по­мощью которого кредитор и получает возможность добиваться удовлетворения помимо воли и даже против воли должника.

2. В связи с этим возникает, однако, вопрос: является ли иск кредитора необходимым аттрибутом всякого вообще обязатель­ства, или, другими словами, является ли исковая защита един­ственным видом санкции обязательства, или же возможны в со­ветском праве также обязательства юридические, но неисковые.

Вопрос о неисковых обязательствах имеет значение для со­ветского права ввиду того, что Гражданский кодекс содержит в ст. ст. 47 и 401 следующие постановления: «В случае исполне­ния обязательства должником по истечении давности он не вправе требовать обратно уплаченного, хотя бы в момент уплаты он и не знал об истечении давности» (ст. 47 ГК).

«Не вправе требовать возврата уплаченного исполнивший обязательство, хотя бы лишенное исковой силы, но не являющееся недействительным в силу закона» (ст. 401 ГК).

Из этих двух статей Гражданского кодекса можно вывести следующие два положения: 1) что мыслимо обязательство, не являющееся недействительным в силу закона, но лишенное иско­вой силы, т. е. лишение обязательства исковой силы еще не пред­решает его недействительности; обязательство может быть не­исковым -и в то же время действительным, и 2) что платеж по такому неисковому обязательству имеет юридическое значение;

обратное истребование уплаченного по такому обязательству не допускается. .

3. Несмотря на ясность и смысла и редакции приведенных ст. ст. 47 и 401 ГК, в советской цивилистической науке выражено мнение (проф. Агарковым'), что исковая защита является без-

' М М. Агарков, Обязательство по советскому гражданскому праву, 1940, стр. 44—60.

условно необходимым признаком обязательства и что, следова­тельно, обязательства неисковые не являются юридическими обя­зательствами.

Аргументация проф. Агаркова сводится к следующему.

Если обязательством называть то правоотношение, о котором идет речь в ст. 107, то нельзя признать обязательством правоот­ношение, о котором говорится в ст. 401, так как в этом случае ни одна сторона не может ничего требовать от другой стороны. Обязательство, как оно определено в ст. 107, снабжено санкциями;

обязательство по ст. 401 никакими санкциями не наделено. Не­возможность истребовать обратно уплаченное не есть санкция по обязательству. Ибо санкция, говорит М. М. Агарков, придается существующему, не погашенному обязательству, на случай его неисполнения. Между тем, по ст. 401 последствия обязательства наступают лишь после того, как добровольно произведено испол­нение, т. е. тогда, когда обязательство погашено и нет надобно­сти в санкции. Если, рассуждает М. М. Агарков, ст. 401 содер­жит санкцию, то это — не санкция обязательственного отноше­ния, а санкция такого отношения между сторонами, которое от­рицает наличие обязательственного отношения. Уплативший в силу ст. 401 не имеет обязательственного тре­бования к получателю платежа.

Общее между отношением по ст. 107 и отношением по ст. 401 сводится лишь к тому, что имущество, переданное во исполне­ние по обязательству, не может быть истребовано обратно, что в этих случаях нет неосновательного обогащения. Никакого Дру­гого действия «обязательств, лишенных исковой силы» в совет­ском законодательстве не предусмотрено: такое обязательство не может быть предъявлено к зачету, не может быть обеспечено залогом, так как дно не является «действительным требованием» в смысле ст. 88 ГК; обязательство, лишенное исковой силы, не может быть обеспечено поручительством (так как и поручитель­ством можно обеспечить только действительное требование, ст. 237 ГК). По ст. 245 ГК поручитель вправе защищаться про­тив требования кредитора всеми возражениями, которые мог бы предъявить сам должник; поручитель не теряет права на эти воз­ражения, хотя бы сам должник от них отказался или признал свое обязательство. Таким образом, если по обязательству истек срок давности и оно потеряло исковую силу (по терминологии ст. 401), то поручитель все же мог бы сослаться на давность. И без ссылки поручителя суд должен был бы отказать в иске, так как советский суд сам^ по собственной инициативе, должен при­менять постановления о давности. Обязательство, лишенное исковой силы, нельзя обеспечить неустойкой.

Основное проявление юридической силы неискового обяза­тельства, а именно, возможность погашения посредством платежа

5*

с юридической силой, иначе говоря, недопустимость истребования обратно (как неосновательного обогащения), уплаченного по обя­зательству, не порождающему иска, М. М. Агарков объясняет иначе. Он полагает, что юридическая сила платежа или испол­нения по неисковому обязательству еще не дает основания усма­тривать в этих случаях обязательство.

Сближение ст. ст. 401 и 107 заключается, якобы, не в том, что оба случая должны быть отнесены к обязательствам, а только в том, что в обоих случаях имеется достаточное основание для перехода имущества от одного лица к другому. Поэтому обяза­тельство, по которому кредитору не предоставляется право иска, М. М. Агарков исключает из круга обязательств. Наличие доста­точного основания перехода имущества, замечает М. М. Агарков, само по себе нисколько не доказывает, что имущество переходит именно по обязательству: наследование, например, также является достаточным основанием для перехода имущества, однако насле­дование не есть обязательство. Обязательство, не снабженное исковой защитой, с этой точки зрения есть лишь одно из признан­ных законом оснований перехода имущества от одного лица к другому. Такие случаи, кроме указанного в ст. 47 ГК, воз­можны на почве статьи 130 Конституции СССР (об обязанности уважать правила социалистического общежития); например, со­держание одним лицом другого, когда закон не устанавливает между данными лицами алиментного обязательства: переход имущества в этом случае обоснован правилами социалистического общежития, и истребовать уплаченное обратно нельзя.

Нельзя признать изложенную точку зрения правильной.

Все эти соображения недостаточны для объяснения ст. ст. 47 и 401 ГК РСФСР. Ссылка на такие примеры, как наследование (которое является, достаточным основанием перехода имущества от одного лица к другому, не являясь, однако, обязательством), не попадает в цель. Когда мы имеем обязательство, по которому пропущен срок исковой давности, мы все-таки имеем перед сооой обязательство. Так его называет закон (ст. 47 ГК):

в случае исполнения обязательства должником по истечении давности он не вправе требовать обратно уплаченного, хотя бы в момент уплаты он и не знал об истечении давности. Содержание статьи не оставляет места ни для каких сомнений:

по истечении давностного срока обязательство не пользуется исковой защитой, но добровольный платеж, добровольное испол­нение является настоящим исполнением, и возврата уплаченного требовать нельзя (та же мысль в более общей форме выражена и в ст. 401 ГК).

Проф. Агарков пытается объяснить это правило так: обяза­тельство прекратилось, но основание для перехода имущества от бывшего должника к бывшему кредитору осталось. Однако этим

не дается ответа на вопрос: почему же осталось основание для такого перехода имущества? На этот вопрос не может быть иного ответа, кроме того, что обязательство в рассматриваемом случае не совсем прекратилось; оно лишилось исковой защиты, но неко­торую юридическую силу и некоторую защиту сохранило.

Поскольку закон признает в рассматриваемых случаях пла­теж настоящим (т. е. не подлежащим возврату) платежом, по­скольку закон не разрешает передумавшему впоследствии долж­нику истребовать обратно то» что он предоставил во исполнение обязательства, постольку закон приводит к неизбежному заклю­чению, что такое обязательство, по которому право на иск отпало за истечением давности, не является с точки зрения советского права чем-то безразличным. Погасить в юридическом смысле (с юридическими последствиями) можно только действительно существующее обязательство; если бы в данном случае вообще не было обязательства, оно не могло бы служить основанием для платежа.

Таким образом, ст. ст. 47 и 401 ГК РСФСР прямо признается возможность такого обязательства, по которому иска для осу­ществления санкции обязательства в распоряжении кредитора нет. Поэтому санкция в форме иска не является единственно возможной по советскому гражданскому праву. Возможна и бо­лее слабая форма санкции, в частности—признание юридиче­ской силы за произведенным по данному долгу исполнением.

Спрашивается, почему советское право допускает такие обя­зательственные отношения, которые не получают исковой защиты и, тем не менее, признаются в указанном выше смысле. По­скольку такие именно последствия связываются с обязатель­ствами, по которым пропущен срок исковой давности, необходимо при ответе на поставленный вопрос исходить из того значения, которое имеет исковая давность, прежде .всего — в области от­ношений между социалистическими организациями. Право на исковую защиту ограничивается определенным сроков исковой (Давности в отношении всех вообще лиц для того, чтобы обеспе­чить устойчивость хозяйственного положения отдельных лиц, предупредить запоздалые споры, которые могут сопровождаться чрезмерными трудностями доказывания соответствующих фактов и т. д. Применительно же к социалистическим организациям на первый план выступает задача наилучшего и наиболее полного соблюдения начала хозрасчета, договорной дисциплины, приве­дения баланса социалистических организаций в наибольшее соот­ветствие с действительным положением вещей (реальность ба­ланса) и т. д. Под этим углом зрения необходимо, чтобы социа­листические организации не откладывали осуществление имею­щихся претензий на какое-то неопределенное будущее, а обра­щались за содействием в суд или в органы арбитража в преде-

лах определенных, установленных в законе, сроков. Поэтому иски, предъявляемые по истечении этих сроков, не удовлетво­ряются. Однако установлением сроков исковой давности вовсе не имеется в виду освобождать обязанное лицо (физическое или юридическое) от лежащей на нем обязанности и этим как бы поощрять неисполнение обязанности, в расчете на возможность пропуска управомоченным лицом срока на предъявление иска. Поэтому, отказывая управомоченному лицу в активной защите его права исковым порядком, советский закон все же считается с самим (материальным) его правом и соответствующей обязан­ностью на другой стороне, и в случае добровольного исполнения этой обязанности по истечении срока давности — такое исполне­ние признается имеющим юридическую силу.

Поскольку обязательство снабжено хотя бы такого рода санкцией (более слабой, чем исковая защита), подобного рода отношение нельзя уже исключить из круга обязательств. Надо заметить, что для обозначения обязательства, по которому кре­дитору не предоставляется исковой защиты, употребляют иногда термин (заимствованный у буржуазных юристов) «натуральные обязательства». Этот термин «натуральные обязательства» дол­жен быть отвергнут. Наименованием неисковых обязательств на­туральными («естественными»), с одной стороны, проводится чи­сто идеалистическая концепция, будто обязательство проистекает здесь из самой природы, из «натуры», «естественным порядком», как бы вне всякой зависимости от государства, от закона. С дру­гой стораны, противопоставление исковым обязательствам нату­ральных производит впечатление, будто исковые обязательства какие-то ненатуральные, противоестественные.  В советском праве поэтому не следует употреблять термин «натуральные обя­зательства», а говорить об обязательствах, снабженных ослаб­ленной (или неполной) санкцией, об обязательствах с неполной. санкцией, или просто об обязательствах, не защищаемых иском (неисковых).

Конечный вывод может быть выражен так. Санкция являете^ необходимым аттрибутом обязательства; важнейшей формой санкции является исковая защита обязательства; однако исковая защита — важнейшая форма санкции, но не единственная; воз­можны и такие обязательства, санкция которых выражается лишь в том, что исполнение по такому обязательству имеет юри­дическую силу (исполнение не может быть истребовано обратно).