Вопрос об эффективных средствах правовой защиты

Положения Статьи 6 о праве на справедливое судебное разбирательство должны рассматриваться в сочетании с несколькими другими Статьями, включая Статьи 2 и 4 протокола № 7 и Статья 13 Конвенции. Статья 13 Конвенции гласит, что «эффективные средства правовой защиты перед государственными органа ми» доступны каждому человеку, чьи права были нарушены. Гомиен пишет: «Несмотря на то, что на словах Статья 13 представляет достаточно прямую правовую концепцию, она создала больше трудностей для Комиссии и Суда в ее толковании, чем любое другое положение Конвенции». Ключевые дела по ней включают (Klass and Others v. Federal Republic of Germany) (1978 год), (Silver and Others v. United Kingdom) (1983 год), (Leander v. Sweden) (1987 год) и (Alidulaziz, Cabales and Balkandali v. United Kingdom) (1985 год). По делу Silver Суд написал: «Когда какое-либо лицо подает спорный иск о том, что оно является жертвой нарушения Конвенции, для него должно быть доступно эффективное средство правовой защиты перед государственными органами для вынесения решения по его иску и, в соответствующем случае, получения возмещения».

Статья 7: Свобода от применения обратной силы в уголовном законодательстве

Конкретной целью Статьи 7 является защита отдельного лица от признания виновным в совершении уголовного преступления, которое на момент его совершения не являлось уголовно-наказуемым преступлением. Эта же Статья запрещает государству назначать наказание более тяжкое чем то, которое подлежало применению в момент совершения преступления. Первый параграф Статьи 7 соответствует сопоставимой Статье во Всеобщей декларации прав человека.

Статьи 8, 9, 10 и 11 имеют определенную структуру. В первой части, гарантируются некоторые определенные права и свободы, которые ограничиваются во второй, что по всей вероятности отражает политическую осторожность составителей 1940-х годов, работавших в то время, когда были неясны полномочия государств в будущем и их отношение к правам человека. Если бы Конвенция создавалась сегодня, то вряд ли бы при ее составлении использовалась такая форма, так как она затрудняет определение права. В дополнение к этому, в судебных системах зрелой демократии существует такое же утверждение прав с соответствующим прецедентным правом и прецедентами, установленными в решающих делах. Результатом использования такого подхода при написании законов о правах человека, предусматривающего многочисленные ограничения, явилась разнообразная, полная нюансов и иногда противоречивая судебная практика. Например, напряженность между правами отдельного лица и правами государства отражается в решении Суда следующим образом: «Системе Конвенции присуща определенная степень компромисса между защитой демократического общества и защитой индивидуальных прав...надо стараться установить равновесие между осуществлением отдельными лицами гарантированных им прав...и необходимостью...защиты демократического общества в целом». Суд отверг возможность существования какой-либо доктрины об ограничениях, присущих правам и свободам, перечисленным в Конвенции, и вместо этого применяет двойной критерий в делах, в которых государство претендует на ограничение: первое, «было ли вмешательство законно», и второе, «было ли оно необходимо в демократическом обществе». Если вмешательство «было незаконно», то Суд выносит решение о нарушении против государства. Суд постановил, что «если право судебного усмотрения, предоставленное исполнительной власти, не будет находиться под контролем, то это будет противоречить принципам верховенства .закона. Следовательно, закон должен определять масштаб любого такого усмотрения, правом на которое пользуются компетентные органы и способы его применения, с достаточной ясностью, проявляя уважение к законной цели мер, о которых идет речь, с тем, чтобы обеспечить отдельному лицу достаточную защиту от произвольного вмешательства».

В примечании к пункту о «необходимости в демократическом обществе», Гомиен, Харрис и Зуаак пишут: «Органы контроля отвергли идею, что государства могут применять положение о «необходимости в демократическом обществе» в вакууме. Они всегда должны увязать этот пункт с одним или более конкретными пунктами того же ограничивающего положения. Некоторые из конкретных ограничений содержатся в нескольких Статьях, другие, только в одной или двух. Ограничения на почве «Общественной безопасности» и «защиты здоровья и нравственности» содержатся во всех четырех статьях. Ограничения в связи с «Государственной безопасностью» и «предотвращением преступлений и беспорядков» содержатся в Статьях 8, 10 и 11; и в связи с «защитой прав и свобод других лиц» - в Статьях 8, 9 и 11. Три из этих четырех статей содержат также исключительные ограничения. Статья 8 включает «экономическое благосостояние страны», Статья 9 - «охрану общественного порядка», Статья 10 - «территориальную целостность», «защиту репутации или прав других лиц», «предотвращение разглашения информации, полученной конфиденциально», и «обеспечение авторитета и беспристрастности правосудия».55

Статья 8: Право на уважение личной и семейной жизни, неприкосновенность жилища и тайну корреспонденции

(также см. Статьи 8 и 12, и Статью 5 протокола № 7)

Разница между Статьей 8 и подобными ей другими документами, Статьей 16(3) Всеобщей декларации прав человека и Статьей 23(1) Пакта о гражданских и политических правах, заключается в том, что в Статье 8 внимание сосредоточено на отдельных членах семьи, тогда как в других документах, семья рассматривается как единое целое. Гомиен, Харрис и Зуаак заявляют: «С точки зрения Статьи 8 доктрина невмешательства со стороны государства прочно установлена в праве на частную жизнь. В демократическом обществе каждый человек имеет право жить без надзора или контроля государственных органов над его деятельностью. Суд подтвердил невмешательство как основную обязанность государства своим решением в деле Airey, постановив, что целью Статьи 8 по существу является «защита отдельного лица против произвольного вмешательства со стороны государственных органов». Напри мер, частные граждане имеют общее право на получение корреспонденции, не подвергаемой цензуре, жить без общественной огласки и устанавливать и развивать отношения с другими людьми».

Робсртсон и Меррилз приводят определение неприкосновенности личной жизни со ссылкой на Статью 8, в которой сведены вместе четыре предмета: личная жизнь, семейная жизнь, жилище и корреспонденция.

Неприкосновенность личной жизни определяется как:

«1. Защита физической и умственной неприкосновенности отдельного лица и нравственной и интеллектуальной свободы.

2. Защита против нападок на честь или репутацию отдельного лица и подобных гражданских правонарушений.

3. Защита имени, личности и образа против недозволенного использования.

4. Защита отдельного лица от шпионажа, подсматривания или домогательства.

5. Защита от разглашения информации, защищенной профессио нальной тайной».