Глава 10 Понятие собственности

"Теологическая любовь кдефинициям", по выражению Ф. Бро-деля, которой вовсе не чужды и юристы, отводит самое уважаемое место в исследовании определению (дефиниции) понятия. Поискам этого определения нередко предшествуют подразумеваемые упреки или даже прямые сетования в адрес позитивного права, не озаботившегося достаточно исчерпывающими легальными дефинициями. ^

Г.Ф. Шершеневич по этому поводу замечал: "Наш законодатель определяет право собственности", хотя "такие определения бесполезны в законодательстве"'. Трудно, однако, сказать, насколько полезны дефиниции и в науке, во всяком случае, как можно заметить, Г.Ф. Шершеневич ими не увлекался.

В попытках определить собственность через "состояние при-своенности", неявно включающее лицо (через морфему "сво"), можно почувствовать трудное пробивание к идее персонификации этого понятия, которое было бы, вероятно, облегчено, если бы эта постановка была осознана хотя бы путем ссылки на архаичный синкретизм, как это делалось, например, романистами.

Взгляды Гегеля на собственность и договор позволяют говорить об их связи, о взаимопереходе, в известном смысле, следовательно, о тождестве (впрочем, начинает Гегель все же с собственности), однако требования построения системы права заставляют назвать первое право, каким и является собственность хотя бы с точки зрения порядка перечисления.

Но главенство собственности состоит не в том, что это право первое или даже первенствующее, а в том, что именно соб-

' Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. М.: Спярк, 1995. С. 16.

149

ственность, как это показано выше, является наиболее полным воплощением личности в вещи.

Качества главного, основного в системе права предопределяют подходы к его пониманию.

Неизбежно при этом обнаружение некоторой простоты определений собственности, даже бедности. Нужно отметить, что такая простота совершенно неизбежна, поскольку речь идет о главной, центральной категории права, от которой так или иначе производятся другие правовые отношения. Если, следуя Аристотелю, принять собственность за некоторую сущность, то "сущность по природе первичнее отношения, последнее походит на отросток, на вторичное свойство

сущего".

Отделить все эти иные отношения – значит определить их, ограничить. Всякое определение – это ограничение. (Определить – значит положить предел, границу, т.е. ограничить, точно так же латинский синоним дефиниция (defmitio) буквально переводится как ограничение, установление границ.) О собственности поэтому можно сказать лишь то, что это наиболее полное, неограниченное право, право вообще. Тогда все другие права образуются ограничением права собственности'. Но если ограничение достигается определениями, то наиболее неограниченное право наименее определено. Его сила именно в отсутствии определений, в возможностях, в способности в качестве правового первоначала развернуться в любом направлении и наполниться любым содержанием.

То, что самое сильное право имеет самые малые определения, не должно, следовательно, нас пугать. Напротив, когда собственность определяют чересчур многословно, то это скорее всего означает попытки ее ограничения.

Знаменитая дефиниция французского Гражданского кодекса уже упоминалась: "Собственность есть право пользоваться и

' С технической (но не с исторической) точки зрения буквально так образуются лишь вешкые права (права на чужие веши). А обязательственные права в силу дуализма гражданского права, о котором уже говорилось, могут рассматриваться как производные от собственности только опосредованно.

В то же время "в странах англосаксонской системы права традиционно преобладает другая точка зрения, согласно которой и вещные, и обязательственные права рассматриваются как разновидности права собственности или как различные права собственности, даже если это принадлежащие разным лицам частичные права на один объект. В последние годы эта точка зрения получает широкое распространение и в странах континентальной системы права (в ФРГ, Франции, Италии и др.)" (Лазар Я. Собстнеиность в буржуазной правовой теории. М.. 1985. С- 37).

150

распоряжаться вещами наиболее абсолютным образом, с тем чтобы пользование не являлось таким, которое запрещено законами или регламентами" (ст. 544 ФГК). Если согласиться с А.А, Рубановым в том, что указание на пользование и распоряжение отражало лишь политическую конъюнктуру, а не суть собственности, остается только определение собственности как наиболее абсолютного права на вещь.

Германское гражданское уложение гласит: "Собственник веши может, насколько тому не препятствует закон или права третьих лиц, обращаться с вещью по своему усмотрению и исключать других от всякого воздействия на нее" (§ 903 ГГУ)'.

Японская доктрина определяет право собственности как полное господство над вещью2.

Везде в развитом праве мы найдем весьма простые легальные понятия собственности3- Но это, повторюсь, никак не означает неразвитости, слабости самого права собственности, Видимо, в понятие собственности следует включить и ряд ее свойств4,

Исключительность означает, что никакое иное лицо не может иметь на ту же вещь того же права – права собственно-

' Известны дебаты в рейхстаге по поводу собственности при принятии ГГУ. Если представитель католического центра протестовал против "ложного, негерманского" понимания собственности, утверждая, что "мы не знаем в германском праве подобного абсолютного понятия собственности: оно привнесено из римского права... Юридическое понятие собственности следует формулировать уже... Тот, кому дана собственность, не может распоряжаться ею по своему произволу или усмотрению", то авторы проекта, известные юристы, заявляли:

"Это не римское изобретение, но то понятие собственности, которое лежит в основе всякого права... никакое другое понятие собственности вообще невозможно,.. Свобода собственности необходима для всех нас... Вся наша общественная и нравственная свобода, которой мы обладаем как индивиды, самое драгоценное благо, которое мы все имеем, становится дня нас единственно возможным благодаря праву свободной частной собственности". (Цит. по: Савельев ВА. Германское гражданское уложение. М.: Изд-во ВЮЗИ, 1983. С. 42–43.)

2 Сакаэ Вагаиума, Тору Ариидзуми. Гражданское право Японии: В 2 кн. Книга первая. М-: Прогресс, 1983. С. 163.

3 Что касается наших традиций, то есть смысл напомнить, что Д. И. МеЙ-ер определял право собственности как "полнейшее, сравнительно с другими правами, господство лица над вещью" (Русское гражданское право. Ч. 2. М., 1997. С. 5).

А.В, Венедиктов определял право собственности как право "использовать вещь своей властью и в своем интересе".

У А.В. Бенедиктова мы найдем и определение собственности как "права всеобъемлющего, высшего, наиболее полного, абсолютного, неограниченного, исключительного господства над вещью1', в котором эмпирическое перечисление свойств перерастает уже в обобщение.

А Эти свойства характеризуют также и другие вещные права, поскольку это не входит в противоречие с их смыслом.

151

сти. Собственник всегда исключает всех других от собственности на данную вещь'.

Исключительность характеризует самую суть собственности. Легче всего понять это фундаментальное качество, если вспомнить, что право собственности, как мы уже говорили, раскрывается через договор, в договоре стороны взаимно признают друг друга собственниками, причем это признание наперед в нем содержится. Лицо должно сначала признать другое лицо собственником, чтобы затем присвоить путем обмена его вещь. Если потом окажется, что это другое лицо было не вполне собственником, т.е. имелись и другие собственники на ту же вещь (что означает отсутствие исключительности)2, то, значит, и у приобретателя не возникло полного права на вещь, оно неокончательно, неполноценно. Тогда, очевидно, исключается следующий акт товарного обмена. Но при таких условиях невозможен нормальный оборот. Поэтому в интересах оборота – установление безусловной исключительности, избавляющей стороны от сомнений по поводу полноты и окончательности возникающих у них прав на вещи.

Имея в виду исключительность, следует ожидать, что известная неопределенность понятия собственности в римском праве должна была привести к соответствующим последствиям и в праве договорном.

Действительно, применительно к основному обменному договору – купле-продаже было "достаточным, чтобы вещь перешла в состав имущества покупателя. Нет необходимости устанавливать какое-либо право на купленную вещь, необходимо только предоставление пользования правом". Оспаривая уместность в современном законодательстве этого положения римского права, отстаиваемого Виндшейдом, Г.Ф. Шершене-вич критикует его именно с позиций интересов оборота, подчеркивая, что "обмен допустим при условии, что каждая сторона предоставляет другой возможность полного распоряжения вещами"3.        , i

' А.В. Венедиктов приводит мнение Шлоссмана, считавшего, что исключительность проявляется как неограниченность определенной целью (Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. С. 299).

1 Здесь, конечно, не имеется в виду ситуация обшей собственности, когда применительно к обмену предполагается общее (солидарное) волеизъявление.

1 Шершеневич Г.Ф. Учебник русского градкданского права. С. 318.

Действующий Гражданский кодекс РФ вполне согласуется с этими взглядами Г.Ф. Шершеневича. Тем не менее окончательно истребить следы первородной относительности в передаваемом по купле-продаже праве на вещь все же, на наш взгляд, не удалось.

152

Происхождение исключительности из оборота позволяет понять, почему кризисы исключительности (расщепленная собственность, право оперативного управления в административно-распределительной системе и др.) всегда связаны с ограничениями товарности.

Абсолютный характер права собственности означает, что это право защищается в отношении всех иных лиц, которые должны воздерживаться отлюбых нарушений этого права'. Как мы уже говорили, это качество производно от древней самозащиты владения и в данной формулировке в большей степени относится именно к владению.

Если говорить о собственности (в отличие от владения), то, скорее, следует понимать под абсолютностью признание всеми иными лицами данного лица в качестве собственника и соответственно возможность предъявления к каждому такого требе* вания. В этом понимании собственность очень близко соприкасается с некоторыми неимущественными правами, наибольшая ценность которых состоит именно во всеобщем их признании (авторство и т.п.). На этой почве возникла концепция так называемой интеллектуальной собственности^

Здесь часто различают негативный и позитивный аспекты. Негативный означает устранение всех прочих лиц от вещи и соответственно защиту ее от всех этих лиц, а позитивный – возможность реализации прав на вещь без участия всех иных лиц.

Очевидна связь исключительности с абсолютностью, так что их можно рассматривать как две стороны одного качества.

Проявлениями этих качеств для вещных прав вообще называют права следования и преимущества. Право следования означает, что вещное право следует за вещью при всех ее переходах от одного лица к другому- Право преимущества состоит в том, что при коллизии вещных и обязательственных прав преимущество отдается вещным правам (поэтому в первую очередь право собственности может называться сильным правом). Право преимущества наглядно обнаруживается, например, в ситуации банкротства.

Полнота господства собственника над вещью означает возможность совершать с вещью любые действия. Полнота (plena in re potestas – полное право на вещь) в наибольшей степени

' Возможность зашиты вещного права от любого третьего лица означает и обратное – способность быть нарушенным всяким третьим лицом, отмечает В.К- Paiixep {Райхер В.К. Абсолютные и относительные права. С- 275).

153

отражает свободу собственности, как и свободу собственника, Классическое право собственности простирается вплоть до ius abutendi, до права уничтожения вещи собственником. Как Гегель для характеристики свободы воли постоянно ссылается на свободу самоубийства как доказательство свободы существования, так и возможность уничтожения веши служит доказательством (конечно, при этом никто не говорит о хозяйственной практике) свободы, полноты собственности.

Вводимые из соображений публичного интереса ограничения собственности не означают уменьшения полного господства, охватывающего вещь целиком'.

Полнота собственности означает, что ее содержание, в отличие от других вещных прав, не может быть исчерпанным перечислением возможных правомочий или их "сгустков", о чем уже говорилось применительно к проблеме триады.

Полнота также вводит презумпцию всех правомочий в лице

собственника2.

• Эластичность собственности (ius recadentiae) означает восстановление права собственности в полном объеме после отпадения любых ограничений собственности (залога, ареста и др.)3.

Здесь проявляются верховенство собственности перед любым другим правом, неспособность какого бы то ни было права поглотить право собственности окончательно и навсегда.

Можно также указать на бессрочность собственности, отличающую это право от большинства других. Бессрочность, конечно, никак не связана с вещами, а отражает именно качества лица. Внешним признаком свободы лица является отсутствие преград и во времени, и в пространстве. Лицо признается свободным, суверенным повсеместно и всегда. Поэтому и во-

' Салькоескый К. Основы системы и истории римского гражданского права. Киев, 1910- С. 210. Аналогично замечание А.В. Бенедиктова по поводу пользования (usufructus): "Ограничение у праве распоряжения имуществом вообще не является формальным препятствием к признанию за управомоченным права собственности" (Венедиктов А.В. Правовая природа государственных предприятий. С. 99).

2 Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. С- 273

* Д-М. Генкин замечал по этому поводу, что эластичность присуща всякому праву (Генкин Д.М. Право собственности в СССР- С. 49–50). Правда, большого распространения этот взгляд не получил.

По этому поводу следует также заметить, что вообще обнаруживаемые иными (невещнымнД правами ослабленные черты сходства с собственностью можно ведь объяснить тем фактом (более признаваемым в англо-американском праве), что все прочие права гак или иначе проиэводны от собственности.

154

^ площенная в вещи свобода лица, т.е. собственность, действует

\ без границ во времени и в пространстве'.

\  С прекращением лица, с егосмертью прекращается и право собственности, В то же время, когда, как мы верим, опреде-

гляется будущее души человека, его имущество пребывает в

^смутном состоянии наследственной массы, которую с полным основанием можно сравнить с аристотелевской косной и бесформенной, неодушевленной материей. Возникновение права собственности у правопреемников здесь происходит сначала с вложением в имущество воли новых собственников, выраженной в акте вступления в наследство.

'  Ограничением бессрочности нельзя считать ни истечение исковой давности, ни завладение по давности, поскольку эти сроки текут после оставления вещи собственником, а сам срок права собственности никак не может быть ограничен,

Весьма характерным для всех вещных прав качеством является то, что в отличие от обязательственных вещными правами признаются только те, которые прямо признаны законом (замкнутый круг вещных прав, numerus clausus). Это обстоятельство можно понять.           \3

Вообще говоря, причиной разомкнутости круга обязательств, как и причиной возможности появления не указанных в законе сделок, является не просто свобода воли, а именно свобода самообременения собственной волей. Иными словами, если сторона в договоре готова ограничить, обязать себя определенным образом, то такое ограничение имеет силу, поскольку не затрагивает публичный порядок. Напротив, любое обременение других лиц, если они не изъявили на то воли, будет заведомо ничтожным.

Вещные права имеют абсолютное действие, т.е. известным образом ограничивают всех прочих лиц. Поэтому они не могут быть установлены по соглашению двух, трех или иного определенного числа сторон. Лишь все общество в целом, выступая как законодатель, может создавать ограничения для себя. Следовательно, вещное право как особый вид прав может с формальной точки зрения устанавливаться лишь законом.

' Отказ в защите права по причинам процессуального или политического характера не означает пресечения самого права собственности, а различного рода конфискации, национализации, иные массовые "экспроприации" являются произволом, лежат за пределами права и поэтому также не могут быть способами прекращения права собственности как неправовые, даже если они будут узаконены. В правовом смысле такого рода изъятия можно приравнять к хищению (furtum), а это означает неисправимую порочность основания приобретения и отсутствие полноценного права собственности у новых обладателей.

155

Нельзя не отметить и своеобразный способ развития вещных прав. При том, что они не демонстрируют заметной динамики и характеризуются несомненным консерватизмом, что можно в целом объяснить их архаикой, вовлечение новых отношений в сферу вещных прав происходит посредством изменения самого понятия вещи. Нужно отметить, что этот способ достаточно архаичен и известен из римского права.

Именно этим можно объяснить то, что для определения веши как предмета собственности обычно избегают слишком точных выражений.

Наше понимание собственности позволяет считать вещью, следуя римскому определению, все, что не является лицом (собственником), или все, что способно к обороту (что при достаточном развитии оборота одно и то же).

Но даже такое предельно широкое понимание вещи кладет пределы возможной экспансии вещных прав.

Например, результаты творчества не могут быть, с одной стороны» вполне отделены от личности творца, а с другой – (отчасти и поэтому) окончательно отчуждены, т.е. не способны к обороту в его обычном виде. Отсюда возникает проблема "интеллектуальной собственности", не имеющая удовлетворительного решения в рамках вещных прав".

Хотя свое содержание собственность приобретает за пределами права, из свойств лица и потребностей оборота, по соображениям правопорядка она так или иначе ограничивается.

Иногда возможность ограничений собственности прямо упоминается в легальных дефинициях собственности. Такое указание необходимо, так как собственность является по существу правом неограниченным, полным.

Всякие ограничения права собственности неизбежно порождают .весьма острые коллизии. Не может быть ограничений без нежелательных последствий в принципе, ибо ограничение собственности – это ограничение свободы, автономии, самодеятельности лица, которые сами по себе – единственный, источник благосостояния человека. Поэтому проблема ограничения собственности – это проблема выбора наименее худшего, выбора из двух зол. Обоснованием ограничения не может быть

' См.: Суханм Е.А. Лекции о праве собственности- М., 1991. С. 28–29. Эннекцерус считает, что права на нематериальные блага – произведения творчества не являются вещами (Эннекцерус Л. Курс германского гражданского права. Т. 1. Полутом I. С. 268). Практически все другие "пограничные" проблемы собственности также связаны с интерпретацией объектов прав как вешей.

156

простое указание на противоречие права собственности иному '•• праву или интересу. Такое противоречие можно обнаружить всегда, Обычно собственность как частное право ограничивают именно из публичных интересов. Публичный интерес при этом не лучше, не "прогрессивнее" частного, как это было принято утверждать, а обычно более важен чисто количественно, как сумма частных.

В принципе возможны несколько способов ограничения права собственности.

Техническое ограничение – это прямое изъятие из права собственности конкретных возможностей, ущемление полноты права собственности (мы уже отмечали, что при этом другие свойства собственности – абсолютность, исключительность, бессрочность и др. – не затрагиваются). Раньше, например, право собственности на жилой дом ограничивалось сразу по ряду параметров: ограничивалось количество домов в собственности лица, их размер, право на отчуждение. Что касается других объектов недвижимости, то они вообще не могли стать предметами собственности в силу таких же прямых запретов.

Общегосударственные, режимные ограничения предполагают ограничение прав лица, его свободы, например запрет на судебную (исковую) защиту многих прав, ограничение свободы передвижения и т.д. Несвободное лицо не может иметь полноценного права собственности.

Экономические ограничения приводят к свертыванию товарного обмена, переходу к различным формам прямого принуждения в сфере производства. Это всегда влечет размывание, ослабление собственности, ее редукцию, возрождение примитивных форм (например, захват, массовые хищения, с одной стороны, и "наделение", одаривание – с другой, как главный способ приобретения вещей), т.е. по существу утрату собственности.

В нашем недавнем прошлом все три способа ограничения собственности имели самое широкое распространение.

Сегодня проблема состоит в овладении исключительно техническими способамиограничения собственности. Основные сферы здесь – земельная собственность, производство, жилищная сфера, т.е. по существу все важнейшие отношения.

Выше упоминалась сентенция Яволена:" Всякая дефиниция в гражданском праве опасна, ибо мало такого, что не могло бы быть опровергнуто".

Германские юристы "единодушно подчеркивают, что выработка определений -~ дело, опасное для законодателя. Ведь

157

"определения часто бывают неверными вследствие трудности найти подходящее выражение"'.

Английские юристы выражаются еще сильнее: "История права – это не логика, а опыт"2 и подчеркивают стремление "избегать обобщений*'3.

В конце концов, такое лапидарное определение, как отношение к вещи как к своей, при всей кажущейся ненаучности оказывается довольно глубоким, если учесть, что "своей" можно считать вещь, если понимать ее как пространственное расширение личности, ее потенциала. Именно это качество принмципиально отсутствует у обладателей всех других прав на вещь: они ни в каком случае не относятся к чужой вещи как к атрибуту, продолжению собственной личности. Именно здесь главным образом и заключена причина того удручающего сторонников триады обстоятельства, что внешним образом владение и пользование собственника и несобственника ничем не отличаются, а внутренних отличий у этих правомочий быть не может в силу их сугубо внешней, материальной сути. Остается тогда только апеллировать к "решающему" значению распоряжения, сводя тем самым все богатство собственности лишь к меновой, торговой функции.

Поэтому здесь не ставится задача дать универсальное определение собственности. Все, что написано выше, преследовало одну цель: помочь читателю самостоятельно сориентироваться, чтобы он, если не избавился от "теологической любви к дефинициям", мог сформулировать собственную.

В конце концов, наша задача состоит в том, чтобы насущные проблемы собственности решались лучше, чем это было до сих пор, а для этого нужно больше думать, больше сомневаться. Отсутствие легальной дефиниции или ее краткость как раз к способствуют этому.

' Савельев S.A. Германское гражданское уложение. С. 20. 1 Порт Ч. Международное частное право. М,; Прогресс, 1982, С. 331. i Дженкс Э. Свод английского гражданского права. Общая часть: Обязательственное право. М-: Юрнздат. 1940- С. 6. Это характерное качество английской юриспруденции "избегать обобщении" следует, видимо, отнести насчет общего установления, вытекающего из протестантского сознания и состоящего в том, что "посредством эмпирического исследования установленных Богом законов природы можно приблизиться к пониманию смысла мироздания, а философская спекуляция уводит от него" (Вебер Af. Протестантская этика и дух капитализма // Избранные произведения. М.. 1990. С. 239). Такой подход исключал общие юридические определения (т.е. юридическую спекуляцию), а отдавал приоритет сугубо эмпирическим наблюдениям, так что обобщение, даже основанное на одних фактах, воспринималось в английском праве с настороженностью. При возникновении иных ассоциаций следует иметь в виду, что "спекулятивная философия есть попытка создать связную, логичную и необходимую систему общих идей" (Уашяхед А.Н. Избранные работы по философии. М.: Прогресс. 1990. С- 272).