Глава 11 Формы собственности

Формулировка ч. 1 ст. 212 ГК РФ; "В Российской Федерации • признаются частная, государственная, муниципальная и иные [ формы собственности" – породила проблему форм собствен-' ности, само существование которых далеко не очевидно. Хотя законодательный источник здесь коренится, безусловно» в ст. 8 Конституции РФ, в свою очередь находящейся в сложной Связи притяжения-отталкивания с содержанием ст. 10 прежней Конституции, решение мы обязаны искать тем не менее в пре-\ делах современного гражданского права.

i  Вместе с конституционной традицией замены правовых ' понятий социально-экономическими, которая здесь, как можно ^ видеть, сохранена, от прежнего законодательства перешла и t прежняя проблематика, заметно, впрочем, утратившая остроту со времен перестроечных дискуссий.

'  Тогда уже приходилось анализировать связь экономического и юридического понятий собственности". Результатом этого анализа стало выяснение того обстоятельства, что этой связи нет или, в смягченном варианте, что право собственности непосредственно не отражает экономических отношений собственности, даже если последние и существуют. С этих позиций искать суть формы собственности в глубинах "базиса" – заведомо бесплодное занятие.

Этот подход, однако, далеко не общепринят, и не следует ожидать, что многолетняя инерция внедрения в законы не облеченных в правовые формы более или менее абстрактных экономических конструкций остановится сама по себе- Именно этим и можно объяснить как феномен ч. 1 ст. 212 ГК РФ (хотя при сопоставлении сакрального в известный период деления на обще-

Склоескии К. К проблеме права собственности // Правоведение. 1990. № 1.С. 40–45.

159

народную, колхозно-кооперативную и личную собственность с нынешними формами собственности нельзя не заметить перемещение с "базисных" на достаточно поверхностные "уровни", компромисс, по-видимому, как обычно, не устраивает полностью ни одну сторону), так и другие малоудачные попытки скрещения экономических и юридических категорий в законе, все еще предпринимаемые и современным законодателем.

Предложенное Е.А. Сухановым объяснение законодательного феномена "форм собственности" как экономического понятия, не влекущего, однако, различий в содержании права собственности и потому юридически незначимого', подчеркивает именно этот аспект.

Это верное по сути замечание не исчерпывает, к сожалению, возникшей проблемы.

Во-первых, множественность форм собственности можно обнаружить в истории права, что само по себе является темой для обсуждения, хотя бы исторического характера.

Во-вторых, коль скоро норма возникла (а в силу конституционного происхождения ее бытие никак не может ставиться под сомнение), она начинает взаимодействовать с другими нормами и институтами, причем иногда самым неожиданным образом. Поэтому разумнее поставить ей сразу пределы, и прежде всего в доктрине (поскольку первые угрозы, насколько можно судить, исходят отсюда), чем в дальнейшем сталкиваться с непредсказуемыми последствиями.

Ведь уже налицо настойчивые попытки развернуть на базе ч. J ст. 212 ГК РФ едва ли не новые отрасли права, оперирующие главным образом с "коллективной формой собственности", причем отсутствие собственно юридического содержания у понятия формы собственности позволяет создавать сколь новаторские, столь (что гораздо чаще) и вполне изжитые правовые конструкции2, а это способно исказить всю систему законодательства еще до того. как она сложилась3.

' Комментарий части первой гражданского кодекса Российской Федерации. М-: Спарк, 1995. С. 273 и др.

1 Обычно используемый при этом путь рассуждений – закон не запретил коллективную форму собственности, разумея ее под "иными", а потому и тем самым се благословил, – в рамках гражданского права лишен смысла:

поскольку никаким лицам (кроме некоторых, созданных самим собственником) не запрещено быть собственниками, то и ч- 1 ст. 212 ГК ни в какой трактовке не может толковаться в смысле запрета, ограничения, либо исчерпывающего перечня.          ,

* Например, предлагаемая В.Ивановым конструкция коллективной общинной собственности, реализуемой через генеральную доверенность, поскольку она, будучи признана субъектом права, "и не нуждается в юридической личности" (Иванов А Коллективная собственность обшины // Закон. 1996.

160

Поэтому, если коллектив имеет статус субъекта гражданского права, нет никаких преград ему быть собственником, а если при этом собственность подпадает под признаки собственности граждан и юридических лиц (ст. 213 ГК РФ), т.е. (опять-таки следуя прежним воззрениям и терминам) частной, это не может считаться пороком, пока не возобновлен процесс борьбы с частной собственностью (а именно в этом зачастую скрывается истинный пафос всей аргументации). Если же правосубъектность коллектива никак не складывается, очевидно, что проблема не в собственности, а именно в субъектности (что чаще всего и бывает), Наконец, если речь идет все же об "иной" собственности, то при широких, по наконец-то воспринятой классической традиции, пределах прав собственника по ст. 209 ГК инакость не может не означать сужение этого права, что трудно понять при том, что коллективная собственность всегда интерпретируется ее создателями исключительно апологетически.

Проблема, очевидно, сводится к следующему: каково соотношение собственности и формы собственности, или, иными словами, имеет ли последняя свое, собственное содержание, которое может быть противопоставлено или хотя бы сопоставлено с правом собственности по ст, 209 ГК РФ.

№ 5. С. 119), будучи близкой высказанному одним из дореволюционных юристов взгляду, что община как субъект права не юридическое лицо, а "отвлеченная идея" (Шершеневич Г.Ф, Учебник русского гражданского права. С. 221), очевидно, не может быть принята системой законодательства иначе как путем ее предварительного разрушения, неизбежного после дополнения подраздела 2 раздела 1 ГК наряду с лицами физическими и юридическими, еше и "идеальными" субъектами, выступающими в обороте через генеральную доверенность, возникающую непосредственно из самой идеи.

Эта концепция В. Иванова заслужила резко отрицательную оценку Е.А. Суханова, язвительно заметившего, что если община "не нуждается в юридической личности", то ей и не удастся выступить в качестве представляемого по генеральной доверенности, как это кажется допустимым В. Иванову, ведь "невозможно н и выдать доверенность, в том числе генеральную, филиалу или представительству юридического лица, домашнему животному или "неправосубь-екпюй общине", ни получить доверенность от них" (Суханов Е.А. Проблемы правового регулирования отношений публичной собственности и новый Гражданский кодекс / Гражданский кодекс России. Проблемы. Теория- Практика:

Сборник памяти С.А.Хохлова/Отв. ред. АЛ. Маковский. М., 1998. С. 208).

Кроме того, предлагается также создать форму "приватизированной собственности", потому что "путем приватизации частная собственность возникнуть не может". Не уточнив своего радикального заявления, автор, как и В. Иванов, полагает, что предложенная им новая форма собственности поможет восстановить "утраченное моральное единство народа" (см. выступление В.И. Крусса в "круглом столе"; Принципы, пределы, основания ограничения прав и свобод человека по российскому законодательству и международному праву // Государство и право. 1998- № 8. С. 62). Можно заметить общую сторонникам различных форм собственности убежденность в противопока-занности нашему обществу частной собственности.

Говоря о сути собственности, мы имеем в виду, конечно, только форму бытия свободы лица.

Понимая право вообще и право собственности как основное, как следствие таких неотъемлемых качеств лица, как свобода и свободная воля, которые в свою очередь присущи всем и, более того, именно эта их всеобщность и была главным завоеванием цивилизации в сфере права, то в буквальном смысле слова варварством (если считать, что варварство предшествует цивилизации) оказывается иное допущение – о различном масштабе этих прав у разных людей и, следовательно, о возможности разных форм прав, в том числе форм собственности. Действительно, только в тех случаях, когда общество строилось на сословных началах, по принципу формального неравенства, и возникали разные формы собственности.

С технической точки зрения формы собственности, стало быть, это наследие средневекового партикуляризма, который был настоящим расцветом разных форм собственности'. При ближайшем рассмотрении нетрудно убедиться, что суть формы сводилась тогда к тому или иному ограничению или наделению льготами и привилегиями по сравнению с известной (в перспективе) идеальной моделью полной собственности, так что в отношении средневековья может лишь оставаться вопрос, имелась ли эта модель в идее, если бы не было уже признано, что такой модели ни в римском праве, ни в средневековье не имелось. Реально разные формы собственности сопоставлялись одна с другой, а не с эталоном, который стал известен лишь в результате изживания феодализма.

Из средневекового, в том числе русского, права нам известны различия в собственности городской и феодальной, вотчинной, поместной, общинной, церковной и т.д.

Приведем характерный пример посессионного права – вечного владения имениями, отведенными казной лицам, не имеющим право владеть ими, с условием постоянной поддержки фабрик и заводов. По прекращении деятельности таких казенных заводов или даже уменьшении производства на них разрушались и права владения имениями2. В этом примере наблюдаются такие характерные черты, как ограничение полного права

' Интересно, что в средневековом китайском праве выделялись знакомые нам по ст. 212 ГК три формы собственности: частная, казенная (государственная) и общественная {Кычачое E~lf. Основы средневекового китайского права (V11–X111 вв.). М.: Наука, 1986. С. 190). Если учесть, что община имела некоторые публичные функции, сопоставимые с нынешними муниципалитетами, то аналогии, конечно, трудно избежать.

1 Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. Ростов н/Д, 1995. С. 552-553.

162

собственности независимо от того, насколько это полное право было в общем виде известно современному этим формам законодательству, и известная искусственность, сотворенность формы собственности. Обе эти черты всегда присущи этим формам и, естественно, следуют за ними при попытках переноса их в другие правовые системы.

Очевидно, что проблемы формы собственности не в самой собственности, а в субъекте. Тем самым и ограничения и привилегии – это отражение особенностей правового положения субъектов, а точнее, установление юридической иерархии субъектов гражданского права. Естественно поэтому, что пестрота субъектов, присущая сословному устройству, не могла обходиться без множества форм собственности.

С устранением по мере преодоления феодализма и сословности, в недрах которого и начался "естественный рост начал свободы"', прирожденных различий статуса, с утверждением ключевого понятия свободного лица и наделением его чертами всеобщности проблема форм собственности применительно к физическим лицам исчезла, сменив скучноватым единообразием полноты права прежнюю красочное», ограничений, запретов и льгот (НА. Бердяев говорит о том, как " обуржуазивай ие мира" "стерло краски индивидуальности" феодального строя)2.

Иногда кажется, что ее еще можно обнаружить у лиц юридических, что объясняется тем, что сами эти субъекты изначально несут на себе отпечаток известной ограниченности и искусственности, которые не могут не влечь в известных случаях некоторое снижение правоспособности – путем установления их либо учредителем, либо законодателем – для специальных целей (которые сами по себе – ограничение). Но технически такие ограничения не могут достигаться теперь учреждением отдельной формы (или, используя понятие, восходящее к практике ограни ч ительности, – режима) собственности, а устанавливаются гораздо более цивилизованным путем – через специ-'альное вещное право (оперативное управление, хозяйственное ведение), которое после придания ему законодателем определенного содержания уже не может быть допускающим всякий произвол суррогатом собственности, как это было раньше. В результате нет нужды затрагивать содержание самого права собственности.

Следовательно, при бесспорной недопустимости различий в праве собственности физических лиц и отпадении предпосы-

' Владимирский-Буданов А/.ф. Указ. соч.С. 617. 2 См.: Бердяев Н.А. Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989. С. 163.

163

лок таких различий в отношении лиц юридических толкование формы собственности в смысле наличия различий в содержании права собственности в рамках системы права содержит в себе очевидную опасность расстройства этой системы.

Другая потенциальная опасность, таящаяся в данном понятии, состоит в возможности найти в нем основание для ограничения полного права собственности лица с позиций режима (формы) собственности, которые не могут не корениться в конечном счете в средневековых юридических представлениях о праве-привилегии, т.е. о том, что право даруется сувереном, а не довлеет над ним. 06 этом приходится говорить потому, что на нашей почве принцип дарования, а следовательно, и произвольного лишения прав до сих пор является не только всеобщим предрассудком, но и повсеместной идеологией. Именно поэтому и возникшее в результате не вполне аккуратной законодательной работы понятие формы собственности может стать в известных обстоятельствах угрозой такой основе права, какой всегда является право собственности.

Однако коль скоро формы собственности все же стали фактом нашего законодательства, нужно четко ограничить сферу их существования и рассматривать исключительно как способ определения принадлежности имущества тому или иному виду субъектов, действительная разница (но никак не неравенство', конечно) между которыми никем не оспаривается, тем более что законодатель озаглавил ст. 212 ГК РФ именно таким образом, максимально затруднив тем самым поиски в формах собственности иного содержания2.

' В этом отношении можно привести следующий пример. Комитет по управлению имуществом Республики Комн.дал поручительство в обеспечение кредитного договора, которое было оспорено в суде по тем основаниям, что Комитет действовал за пределами своей специальной правоспособности, Однако суд отклонил этот довод и указал, что субъекты Российской Федерации в соответствии со ст. 124 ГК РФ выступают в гражданских отношениях на равных началах с иными лицами (Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1996. №10. С. 105).      . ^ t

1 Нельзя не согласиться с высказанным Л.В. Щенниковой в этой связи суждением: "С позиций гражданского права нет форм собственности, а есть различные субъекты этого права" (Щенникова Л.В. Вещные права в гражданском праве России. М., 1996. С. 24).

Там же Л.В. Щенникова предлагает законодателю отказаться от понятия ^частная собственность" как излишне обремененного политическим содержанием. С этим, конечно, нужно согласиться, но лишь с одновременным устранением понятия формы собственности вообще. В противном случае аннулирование понятия частной-собственности при сохранении государственной и иных будет непременно истолковано в смысле поощрения экспроприаторских или, по крайней мере, уравнительных тенденций. Вероятно, все же понятийный аппарат не может слишком опережать общее правовое развитие.

164

В этом качестве это правовое понятие может иметь свое применение, например с помощью указания на принадлежность имущества (форму собственности) регулируются отношения по приватизации.

Приведем такое дело. Между муниципальным Железновод-ским городским предприятием по эксплуатации газового хозяйства и ИЧП "Юпитер" (г. Железноводск) был заключен договор, по условиям которого стороны возводили новое производственное строение, причем предприятие газового хозяйства передавало для последующей перестройки ветхое производственное здание, а ИЧП "Юпитер" вело основные строительные работы. До того как договор был исполнен, между сторонами возник спор, ставший предметом судебного разбирательства. Ставропольский арбитражный суд расценил заключенный договор как договор совместной деятельности (простого товарищества), но одновременно признал его ничтожным. Суд указал, что в результате спорного договора Железноводское ГПЭГХ произвело отчуждение части своего имущества в ином порядке, чем это предусмотрено законом о приватизации.

Следуя содержанию ст. 124 Основ гражданского законодательства (ст. 1043 ГК РФ), суд пришел к выводу, что "с момента передачи здания" оно стало "общей собственностью", потому что договор о совместной деятельности (простого товарищества) направлен на создание общей собственности, и именно эти действия и стали незаконным отчуждением имущества.

Ответчик оспаривал это решение, ссылаясь на то, что любое имущество, возникшее в силу договора о совместной деятельности (простого товарищества), не переходит в иную форму собственности (соответственно – частную или государственную (муниципальную)), поскольку участники совместной деятельности сохраняют свой статус, не создавая нового лица.

Не обсуждая деталей этого, бесспорно, непростого дела', окажем на характерный подход к трактовке понятия формы гобственности, который здесь обнаружился и который, на наш взгляд, должен быть признан единственно допустимым и обоснованным.

' Источник трудностей этого дела, кроме главного вопроса: является ли ^создание общей собственности отчуждением, видится также в том, что суд вмещал режим имущества, принадлежавшего сторонам, и нмушества, пере-JnaBaeMoro в качестве вклада и создаваемого в процессе совместной деятельности. Есть смысл напомнить слова Юлиана: "В силу заключения товаришест-«а никто не перестает быть собственником своей вещи" (Дигесты. Указ. изд. С- 326). Передача здания для перестройки едвали может рассматриваться как Вклад в совместную деятельность.

165

Поскольку применительно к законодательству о приватизации переход собственности из государственной в частную является ключевым понятием, принадлежность конкретного имущества тому или иному субъекту должна быть четко установлена на всех этапах заключения и исполнения договора. Одним из технических терминов здесь может стать и форма собственности, соответственно частная или государственная, причем очевидно, что при этом и сам термин, и охватываемое им понятие в любой момент выступают как синонимы принадлежности имущества определенному лицу. В то же время не появляется никаких оснований допускать какую-либо возможность толкования формы собственности в смысле изменения содержания самого права собственности.

Таким образом, по моему глубокому убеждению, намеченный законодателем в названии ст. 212 ГК- РФ и практикой путь отождествления формы собственности с принадлежностью имущества одному из видов субъектов, указанных в законе, следовало бы воспринять и в теории гражданского права как единственно допустимый, а любые попытки ревизовать с позиций формы собственности те или иные аспекты единой модели права собственности – лишенными оснований.