_ 32. Начало легальности.

- Крайнее его развитие в XVIII веке. - Ослабление его в XIX веке. Пределы его применения: нежелательность его совершенного устранения

_ 32. Мы окончили обозрение тех начал, которые могут быть подведены под общую группу производности от высшего принципа гласности. Совершенно особняком по своим основаниям стоит начало легальности или законности. Совершение органами правительства известных действий помимо желания участвующих частных лиц - является, прежде всего, неизбежным последствием того, что деятельность ипотечных установлений неразрывно связана с казенным интересом, ввиду сборов и пошлин, установленных законом; но независимо от того, это начало призвано ограждать цельность и достоверность вотчинных книг, ввиду общественного интереса, связанного с правильностью их содержания. Одного только современное начало легальности не должно вовсе ограждать, именно - интереса частных лиц, участвующих в представленных сделках. Этим разграничением не исключается упомянутое выше активное ограждение пассивно-заинтересованных, о правах которых гласит внесенная в вотчинную книгу отметка; так как эти лица не входят в число участвующих в наличной сделке. Кроме того, ограждение отсутствующих лиц вызывается соображениями общественной пользы гораздо больнее, нежели идеей ограждения частного интереса.

Указанные здесь пределы применения начала легальности определились не сразу. История этого начала представляет нечто вроде прилива и отлива; так как было время, когда за ним признавали гораздо долее широкое применение, нежели теперь. Мы уже видели, что в законодательстве Фридриха Великого это начало было призвано ограждать частных лиц от их собственных ошибок, и вытекало из опекающей власти государства, вникавшей в такую область, где по нашим современным понятиям ей нет места. Законодатель задавался целью предупреждать процессы, ошибочно надеясь достигнуть такого результата путем сужения сферы деятельности частных лиц. Обратное направление приняли развитие права в тридцатых годах настоящего столетия; когда распространились в Пруссии принципы современного гражданского процесса, построенного на крайнем индивидуализм, при воцарении в нем так называемого принципа состязательности, в ущерб прежнему инквизиционному порядку производства. Под влиянием этого преобразования, сократилась и область применения легалитета в ипотечных делах. Эта область вполне ясно разграничилась уже с появлением законов 1872 года; причем признано необходимым отделить вещную сторону сделки от обязательственной только первая из них подлежит ныне проверке со стороны органов правительства; между тем как последняя - всецело предоставлена усмотрению сторон. Нет разумного основания отрицать право и обязанность ипотечных установлений - отказывать в таких правах, которые по своему свойству не вяжутся с идеей вотчинной книги и не имеют никакого отношения к вещному обременению или отчуждению недвижимости. Ипотечные чиновники должны входить в обсуждение всего, что касается тождества заявителей с управомоченными из книги лицами; они должны убедиться в дееспособности всех участвующих в сделке лиц и устранить всякое сомнение на счет тождества предмета сделки. Мало того, они, несомненно, должны ограждать вотчинную книгу от поступления "бессодержательных, непонятных и неопределенных записей", обременение коими не соответствовало бы цели вотчинных учреждений. Эти соображения не противоречат тому, что ограждение частных интересов сторон - не входит уже в круг обязанностей ипотечных установлений.

С точки зрения изложенных оснований современного начала умиренной легальности, нельзя не признать вредным и несогласным с идеей ограничения цельности ипотечных книг тот склад дореформенной курляндской ипотечной практики, который не столько держался на прямом значении закона, сколько на обычае и выражался в формуле: "in quaiitum de jure". Признавалось правильным, чтобы ипотечные учреждения совершенно отказывались от всякой проверки содержания акта; в силу чего вотчинные книги вовсе не ограждались - ни от ошибок в тождестве лица или предмета сделки, ни. от распоряжений заведомо недееспособных лиц, ни от записей явно не имеющих вещной связи с имением. После соображений высказанных нами выше, мы полагаем - должно быть понятно, что такое предоставление пополнения содержания вотчинной книги факторам случайным и непроверенным - не может быть одобрено и должно до некоторой степени вредить самой достоверности книг. Если легальность в том виде, как ее провела Пруссия в прошлом веке должна быть признана крайностью, то такою же крайностью в противоположном направлении следует признать упомянутое безучастие власти в прежней ипотечной регистрации Курляндской губернии. Оправдывать такое доктрвнальное невмешательство - принципом индивидуализма в частном интересе - едва ли возможно. Такая практика шла дальше сферы интересов частных лиц и распространяла принцип невмешательства в такую область, где инициатива государства относится к прямой его обязанности, т. е. в область общественного интереса.