§ 2. МАРКСИСТСКО-ЛЕНИНСКОЕ УЧЕНИЕ О СТРУКТУРЕ ЛИЧНОСТИ И ЕГО ЗНАЧЕНИЕ ДЛЯ СОЦИОЛОГИИ УГОЛОВНОГО ПРАВА

Проблема человека — одна из сложнейших в совре­менной науке. Ее сложность обусловила неоднозначность понимания сущности личности не только представителями разных теоретических дисциплин, но и людьми одной спе­циальности. ,Нет однообразия в истолковании проблем человека и среди тех, кто занимается криминологией и социологией уголовного права. Вопрос о соотношении биологического и социального в индивиде обсуждается, например, на протяжении всей истории советской юрис­пруденции, и поскольку среди участников дискуссии до сих пор имеются сторонники противоположных точек зрения, спор далек еще от своего завершения.

Богатство характеристик человека, выступающего в ка­честве мыслящего природного существа, носителем эконо­мических, политических, нравственных, эстетических и прочих отношений, даже вызвало мнение о большей слож­ности и большей глубине человека по сравнению с суще­ствующим сегодня обществом.

Причина этого заключается в том, что человек — «не только продукт наличного строя, а всей истории общест­ва»21. Объективная сложность проблемы и отсутствие еди­нообразия в подходах к ее решению делают необходимым показать основные ступени логического формирования со­циологической теории личности основоположниками марк­сизма-ленинизма. Теория здесь, как и везде, должна сле­довать принципу историзма, ибо «самое надежное в вопросе общественной науки... это — не забывать основной истори­ческой связи, смотреть на каждый вопрос с точки зрения того, как известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь»22.

Общая схема исследований исторического становления личности была разработана К. Марксом и Ф. Энгельсом еще в «Немецкой идеологии», развита К. Марксом в «Экономических рукописях 1857—1859 годов» и в «Капи­тале», В. И. Лениным в ряде его произведений.

Первая предпосылка человеческой истории — факт су­ществования человеческих индивидов, объективно и субъ­ективно обладающих природной определенностью (расовой принадлежностью, специфической телесной организацией,

151

которая обусловливает их отношение к остальной природе, половозрастными признаками и т. д.). С этих природных основ, естественно, должна начинать и социология23.

Непосредственным условием объединения индивидов не на одной только биологической основе и не только на восполнении недостатка способности отдельной особи к самозащите, а в качестве коллектива является их предва­рительное отделение от природы, их превращение в субъ­ектов, относящихся к природе как к объекту. Исторически эта возможность появилась у индивида тогда, когда он стал трудиться и тем самым получил в окружающем мире пред­посылку для собственного, относительно независимого от природы существования.

Следовательно, вторая предпосылка человеческой исто­рии — производство, в котором человек выступает не про­сто как индивид, а прежде всего как субъект труда. При этом нельзя забывать, что само производство бывает двоя­кого вида: производство средств к жизни и необходимых для него орудий и производство человека, продолжение рода24. Последнее образует «третье отношение, с самого начала включающееся в ход исторического развития»,— писали К. Маркс и Ф. Энгельс и одновременно подчерки­вали, что все «эти три стороны социальной деятельности следует рассматривать не как три различные ступени, а именно лишь как три стороны, или ... как три «момента», которые совместно существовали с самого начала истории, со времени первых людей, и которые имеют силу в истории еще и теперь»25. Ступенями они являются, стало быть, не в историческом (временном), а в логическом смысле.

Вместе с тем эмпирически очевидно, что трудящийся индивид существует в окружающем его мире наряду с другими индивидами. Если учесть, что эта социальная связь (общественные отношения), с одной стороны,'—ре­зультат по необходимости совместной деятельности людей, а с другой — сама общественная сила, производящая че­ловека как члена коллектива, наделяющая его передаю­щимся от поколения к поколению социальным опытом, определяющая его место в системе общественного разде­ления труда и тем самым — меру развития природных способностей индивида, то человек в качестве участника общественной жизни может быть определен как субъект исторического процесса, т. е. как личность.

Лишь когда человек определен как природный индивид, как субъект труда, познания, общения и как личность, т. е. «лишь... после того как мы уже рассмотрели четыре

152

момента, четыре стороны первоначальных... отношений, мы находим, что человек обладает также и «сознанием»26. И поскольку сознание есть не нечто, лишь зеркально отра­жающее мир, а активное, преобразующее начало, прелом­ляющее общий для всех объект сквозь собственное, только данной личности свойственное отношение, мы вплотную приближаемся здесь к проблеме человеческой индивиду­альности11.

Начав, таким образом, с абстрактного человека, опре­деляемого как природный индивид, авторы «Немецкой идеологии» пришли к понятию человека как носителя сознания, на пути к которому индивид должен был стать субъектом труда, познания и общения, субъектом и объек­том исторического процесса — личностью. И коль скоро имеется в виду человек на различных исторических уров­нях его эволюции, то речь идет о движении не по кругу, а по спирали, отражающей в теории путь прогрессивного развития человечества.

Последовательность исторического становления лично­сти может быть наглядно представлена в виде следующей схемы:

Схема   2

Человек как индивидуальность

I

Человек как личность

Человек как субъект труда, познания и общенир

Т

Человек как индивид

Стержнем приведенной схе­мы является реальный истори­ческий процесс, а «этажами», расположенными на этом стер­жне,-— классы свойств, которые отражают природное бытие ин­дивида, его существование в качестве субъекта труда, по­знания и общения, как лично­сти и индивидуальности. Охва­тывая, по существу, все иссле­дования человека, она служит их классификацией и дает воз­можность ориентироваться в огромном потоке разнообраз­ной социологической, экономи­ческой, психологической и прочей информации для ее от­бора и использования в борьбе с преступностью.

На нижнем «этаже» — на уровне человека как индиви­да— исследования охватывают возрастные, половые, кон­ституционально-соматические и некоторые другие особен­ности, в том числе тип сенсорной организации, структуру органических потребностей, структуру психофизиологиче­ских функций и т. п. При этом, по мнению Б. Г. Ананьева,

153

«эффектами взаимодействия этих особенностей природной организации индивида являются задатки, темперамент и мотивация элементарных действий, на основе которых формируются в процессе воспитания и практической дея­тельности человека способности и характер»28.

Практическая важность исследований этого уровня за­ключается в том, что полученные первичные характеристи­ки природных свойств человека, раскрывая диапазоны индивидуальных и возрастных различий, ложатся в основу построения шкал комплексной диагностики индивидов. Их роль в управлении социальными процессами (в част­ности, в процессе обучения и воспитания, в организации труда, в определении сроков наступления социальной зре­лости, трудоспособного и пенсионного возраста при реше­нии проблемы сочетания «старых» и «молодых» кадров и т. п.) трудно переоценить. Информация о влиянии инди­видных свойств на формирование отношения индивида к уголовно-правовому запрету может быть, наконец, исполь­зована для разработки мер, направленных на повышение эффективности уголовного закона, деятельности ИТУ и др. В частности, на основе исследований этого рода может статься, что в местах лишения свободы штаты должны пополняться не только юристами и педагогами, но и врачами.

На втором «этаже» рассматриваемой схемы — на уров­не человека как субъекта труда, познания и общения — исследования охватывают индивида в качестве носителя специфически человеческих видов и способов деятельности. При этом дело не ограничивается собственно психологиче­ским анализом структуры субъективных явлений, хотя бы их и понимали материалистически. Изучение человека как субъекта предполагает исследование самой деятельности, а стало быть, и ее предмета, средств и мотивации29.

Эмпирическими референтами человека являются здесь его профессия, квалификация, уровень специального обра­зования, степень трудовой активности, отрасль народного хозяйства, в которой он занят, и т. п., т. е. данные, кото­рые далеко не безразличны и для установления отношения людей к уголовному закону.

Существенно и то, что человек рассматривается на этом уровне не только как субъект труда, но и как его объект, «поскольку коллективный труд людей (родителей и членов семьи, воспитателей и учителей, коллектива и руководите­лей деятельности) обеспечивает возможность его формиро­вания и развития как субъекта труда. Человек как пред-

454

мет воспитания и есть объект труда, активность которого постепенно возрастает по мере формирования готовности человека к труду и усиления элементов самовоспитания, т. е. превращения воспитанника в субъекта воспитания»30.

Следовательно, в той мере, в какой человек выступает субъектом и объектом труда, он выступает субъектом и объектом познания, а равно — коль скоро оба эти вида деятельности немыслимы вне коллективных форм — также субъектом и объектом общения.

Практическая значимость получаемых здесь конкрет­ных знаний универсальна. Они служат информационной основой совершенствования любых форм коллективной деятельности, в которой только и происходит формирова­ние и самоформирование человека. К числу этих форм относятся семья, социально-психологические группы бли­жайшего окружения, трудовые коллективы.

На третьем «этаже» схемы естественный индивид, став­ший субъектом труда, познания и общения, рассматрива­ется в качестве личности, чью сущность образует совокуп­ность всех общественных отношений, т. е. в качестве субъ­екта и объекта исторического процесса. Человек изучается здесь как всецело определенный обществом, как носитель социальных свойств (прежде всего характеризующийся социально-классовой принадлежностью), ибо только в этом качестве он является его членом.

Наделение индивида социальными свойствами — объек­тивный процесс. Во-первых, человек не может не иметь социальных свойств, поскольку он не существует вне об­щества. Во-вторых, часть социальных свойств, например социальное происхождение, он получает независимо от своего сознания и воли. В-третьих, ни одно из социальных свойств фатально не предопределяет общественную судь­бу индивида, которая всегда складывается в некоем поле социальных возможностей, и человек может принять уча­стие в различных сферах общественной жизни, в различ­ных социальных ролях. Ограничения, накладываемые здесь обществом, состоят в том, что оно «предлагает» людям лишь такой набор социальных позиций, который функци­онально оправдан и обеспечивает нормальное существова­ние общественного организма. Поэтому положение челове­ка в обществе определяется не только тем, какую социаль­ную позицию он в состоянии занять благодаря своим лич­ностным качествам, но и тем, какие позиции существуют в общественной системе, к которой он принадлежит. На-

155

конец, в-четвертых, даже в тех случаях, когда человек обладает свободой выбора социальных позиций, их заме­щение, а стало быть, и получение индивидом социальных свойств — двусторонний процесс, и социально значимые намерения людей для своего осуществления должны полу­чить санкцию (одобрение, согласие) общества.

Отношения непосредственной коллективности, которые складываются при социализме на базе государственной социалистической собственности, обусловливают тот факт, что человек рождается полноправным членом обществен­ного коллектива, обладающим равными со всеми возмож­ностями гармонического развития и участия в обществен­ной жизни. В этих условиях величина и качество его тру­дового вклада, зависящие от индивидуальной одареннос­ти, постепенно становятся главным фактором, который определяет и социальное положение индивида, и возмож­ности его социальных перемещений. Вместе с тем, по­скольку при социализме пока сохраняются социальные различия людей, т. е. различия, которые основываются не на несовпадении природных (индивидных) характеристик, а на неодинаковых условиях жизнедеятельности обществен­ных классов и социальных групп, постольку до сих пор существует и зависимость социального положения инди­вида от таких факторов, как социальное происхождение и в первую очередь принадлежность к тому или иному клас­су или социальной группе. Разумеется, и здесь речь идет не о «жесткой», фатальной предопределенности обществен­ной судьбы каждого человека, а лишь о связях вероятно­стного характера, определяемых статистически существен­ными факторами социального продвижения людей.

При таких условиях комплексное изучение человека как личности и его общественной судьбы охватывает по край­ней мере три группы проблем: во-первых, роль способнос­тей индивида как одного из факторов, определяющих величину и качество его трудового вклада в совокупный труд общества, а стало быть, и его общественное положе­ние; во-вторых, структуру неоднородных социальных пози­ций, которые человек может занять или не занять; в-треть­их, закономерности распределения индивидов по классам, меж- и внутриклассовым социальным группам и прочим социальным позициям.

При этом имеется в виду, что способности (в отличие от природной одаренности) представляют собой результат развития человека, которое определяется не только его природными характеристиками, но и содержанием дея-

156

тельности и, стало быть, тоже обусловливается местом индивида в системе общественного разделения труда, а в конечном счете — его социально-классовой принадлеж­ностью. Следовательно, изучение тенденций и закономер­ностей изменения социальной структуры (изменение чис­ленности классов и социальных групп, сближение их поло­жения во всех сферах общественной жизни, совершено1'.-возание социального состава организаций, принимающих участие в управлении производством и общественными делами, увеличение числа позиций в системе образования ц культуры, сокращение сферы тяжелого и неквалифици­рованного труда и т. п.) должно стать на рассматриваемом уровне главным направлением комплексного социального исследования. В свою очередь проблема изменения соци­альной структуры сама имеет комплексный характер, ибо общественное положение людей определяется и их местом в общественном производстве, и их отношением к собст­венности на средства производства, и их ролью в обще­ственной организации труда, и способом получения доли общественного продукта, равно как и размером причитаю­щейся им доли, т. е. целой системой факторов.

«Партия проводит курс на всестороннее, комплексное развитие производительных сил и производственных отно­шений, социальной и идейно-политической жизни совет­ского общества»31. Теоретическое осознание этого факта приводит к выводу о необходимости рассматривать соци­альные проблемы в связи с экономическими, а последние— в связи с научно-техническим прогрессом. В таком аспекте проблема личности является как бы звеном, замыкающим цепь: производительные силы — производственные отно­шения— социальная структура.

Получаемая здесь информация о путях формирования человека как личности имеет решающее значение для создания условий, в которых постепенно формируется гар­монически развитый человек. Именно она позволяет учи­тывать и предотвращать негативные последствия односто­ронних, в частности технико-экономических, начинаний, наступающие, например, тогда, когда новое промышленное строительство, не подкрепленное необходимой системой социальных мер, сопровождается вспышкой преступности. Именно эта информация образует банк данных для комп­лексных планов экономического и социального развития, реализация которых предотвращает рассогласование эко­номических, политических и социально-культурных стату-соб человека и препятствует формированию обществом

157

таких потребностей, которые он пока еще не может удов-летворить легальными средствами. С учетом именно этих сведений органы управления должны определять главные | направления социальных изменений с тем, чтобы объек­тивные условия все реже и реже были причиной социальной ] неустроенности   и   субъективного   недовольства   людей   и тем более причиной их преступных посягательств на охра­няемый уголовным законом  общественный порядок.

Становление человека как личности может рассматри­ваться лишь как совокупный эффект действия всей систе­мы социальных факторов, которые преломляются через природные задатки индивида и осваиваются (воспринима­ются) им в процессе его деятельности как субъекта труда, познания и общения. Этим закладывается переход на четвертый «этаж» исследований — к проблеме индивиду­альности, ибо личность тем значительнее, чем полнее в ней представлено всеобщее32, т. е. общечеловеческое, суще­ствующее в форме общественного. «Если личность — «вер­шина» всей структуры человеческих свойств, то индивиду­альность — это «глубина» личности и субъекта деятель­ности»33.

Одно из отправных положений комплексного изучения индивидуальности, восходящее еще к В. М. Бехтереву, состоит в признании того, что индивидуальность основы­вается не столько на уникальности свойств каждого от­дельного человека как индивида, как субъекта деятельно­сти и как личности, сколько на особенностях личностных, структур, включающих эти свойства. И коль скоро чело-, век — не только индивид (продукт естественной эволюции человечества) и личность (продукт развития общества), но и субъект деятельности, направленной на формирование среды и на самоформирование, процесс становления инди­видуальности выступает как равнодействующая трех сил: (I) образования и воспитания; (2) самодеятельности (в; частности, самообразования и самовоспитания), протека ющей на основе (3) природных задатков и качеств инди вида. Но тогда и «гармония частей» есть во много результат самодеятельности человека как субъекта.

В 'различных общественно-экономических формация соотношение этих формирующих человека сил неодинако во. На начальных этапах истории первое место принадле* жало природным задаткам, и сама индивидуальность; следовательно, выступала лишь в крайне абстрактной неразвитой форме. В классово-антагонистических общест; вах, в особенности в буржуазном, в авангард выдвинулис:

158

образование и воспитание, направленные на формирование послушного гражданина, человека-винтика в конвейере капитализма. Напротив, при социализме центр тяжести постепенно переносится на развитие творческих способно­стей человека, обладающего не только знанием, но и ре­волюционным самосознанием и потому являющегося и плодом образования и воспитания, и результатом самооб­разования и самовоспитания. «Человек есть в максималь­ной мере личность, когда в нем минимум нейтральности, безразличия, равнодушия и максимум партийности по отношению ко всему общественно значимому. Поэтому для человека как личности такое фундаментальное зна­чение имеет сознание не только как знание, но и как отно­шение. Без сознания, без способности сознательно занять определенную позицию нет личности»34.

Признание социальной природы сущности человека и связи его личной судьбы с историей не дает оснований для вывода, что обще­ство уничтожило индивидуальность и ту уникальную неповторимость, которая присуща каждому индивиду и отличает его от всех осталь­ных. В этом марксистско-ленинская социология противостоит буржу­азной ролевой теории личности.

Идеи, которые лежат в основе этой теории, настолько же заман­чивы, насколько опасны. В ее истоках — «вечная метафора»35, исто­рия которой восходит еще к платоновскому определению жизни как огромных подмостков и которая предельно четко выражена уже В. Шекспиром в знаменитом афоризме: «Жизнь — театр, люди — ак­теры»: человек всю жизнь играет то, что предписывается ему обще­ством, и потому он является не только человеком мыслящим (пото 5ар!епз) или производящим (пото !аЬег), но и человеком играющим (пото 1и<3елв). Процесс, в котором человек усваивает роли — социа­лизация индивида, — продолжается всю жизнь, и его осуществляют не только специальные органы общества (семья, школа, различные воспитательные организации), но косвенно все социальные институты. Цели их и интересы личности противоречат друг другу и потому, как признает западногерманский социолог Р. Дарендорф, «социализация означает деперсонализацию, принесение человеческой индивидуально­сти и свободы в жертву принуждению и всеобщности социального мира»36. Социальная роль не учитывает индивидуальных особенностей исполнителей, она даже не всегда учитывает их социальные типы. Поэтому усваивать социальную роль личности приходится независимо от того, воспринимает ли она заучиваемое как нечто собственное или как чуждое ей требование, находящееся в противоречии с ее потреб­ностями, интересами, убеждениями. «Заучивая социальные роли, — за­являл Р. Дарендорф, — мы не только теряем нашу индивидуальность ради отчужденности мира, не нами созданного, но и сами становимся персонажами, вылепленными по единому стандарту из материала, замешанного на мерзостях этого мира»37. В предельном случае чело­век как индивидуальность исчезает из социологии вовсе, и она начи­нает иметь дело с одними общественными функциями, безотноситель­но к тому, кто их реально осуществляет.

Овладев  системой  социальных    ролей  и  вследствие этого лишив-

159

шись индивидуальности, человек оказывается полностью подчиненным социальному ритуалу, т. е. установленному порядку общественно зна­чимых действий. Последний, собственно, и образует тот сценарий, который, с точки зрения ролевой концепции личности, разыгрывают люди в реальной жизни. В этом ритуале, по мнению американского социолога И. Гоффмана, чуть ли не решающее значение принадлежит организации очереди: «первый пришел — первым получи». Как заме­чено в советской литературной критике, получается, что «каждому стоящему в затылок выдается ролевой номерок: первый, второй, двадцатый, миллионный... И никто не должен нарушать железный закон очереди, несмотря на то, что стоящий сзади знает: стоящий впереди получит раньше и, возможно, больше, чем он. Но если зад­ний оттолкнет переднего и устремится к желанному куску, он сло­мает очередь, разорвет «социальную систему — линию ожидания»... Нарушение этого закона может привести к страшным последствиям: лопается терпение стоящих сзади, и они устремляются вперед, на ходу срывая этикетки с ролевыми номерками. Начинается бунт, а за ним — хаос»38.

С   позиций   американского   социолога,    здесь  заключена   коренная социальная   несправедливость:     почему   тот,     чей   порядковый     номер меньше, должен получить  больше?  В  ней И.  Гоффман  и видит яри    | чину преступности буржуазного общества, а ее механизм, по его мне- -л нию, — это   уже   описанный   механизм   нарушения   очереди.   В  более поздних  своих  работах   («Поведение  в  общественных  местах»,  «Стиг­ма»)   он указывал и на  более глубокую причину отклоняющегося по­ведения — на   общее  противоречие  между  природой    индивида   и  его ролями.

О том, насколько влиятельна ролевая концепция в буржуазной социологии права, можно судить по тому, что теория дифференциаль­ной ассоциации Э. X. Сазерленда — наиболее известное объяснение причин преступности из выдвинутых буржуазными социологами — по существу исходит из тех же самых идей39. Отправной тезис Сазерлен­да о том, что преступлению научаются, означает, что усвоить можно не только роли положительных героев, но и роли убийцы, насильника, вора.

На теории социальных ролей основываются и наиболее популяр­ные на Западе концепции отклоняющегося поведения Т. Парсонса и Р. Мертона. В частности, классификация личностей Р. Мертона, осно­ванная на различении типов людей в зависимости от их отношения к культурным целям и институционализированным средствам достиже­ния этих целей, имеет то же методологическое основание, ибо роль как раз и является тем средством, которое позволяет достигнуть общественно значимых целей в соответствии с интересами социальной системы как целого. В рамках этой концепции различаются: 1) кон-] формисты, принимающие как культурные цели, так и институциональ-' ные средства; 2) новаторы, принимающие культурные цели, но не предоставляемые обществом средства их достижения; 3) ритуалисты, принимающие социальные средства, но не цели; 4) изолированные,^ отходящие как от целей, так и от средств; 5) мятежники, пребываю-1 щие в нерешительности в отношении и тех и других40. Второй и два' последних типа и склонны к отклонениям всякого рода, в том числе и к тем, которые запрещены уголовным законом.

Насколько верна буржуазная теория социальной роли? Несом­ненно, что многие факты зафиксированы в ней правильно. Примеча­тельно, что советские исследователи независимо от исследователей

160

Запада п в совершенно иной предметной области установили сходные закономерности, показывающие противоречия между личностью и ролью, ею играемой, с новой, неожиданной стороны. Так, авторы ре­цензии на книгу Д. С. Лихачева и А. М. Панченко «Смеховой мир» Древней Руси» подметили интересную тенденцию «русских царей одновременно с поползновением к юродству «быть иностранцами»— от планов Грозного «стать англичанином» до «перевоплощения» Петра I. Показательно, отмечают далее рецензенты, что Екатерина II, которая была иностранкой на русском престоле, старательно играла в «русское» поведение, а «уже ощущавший себя русским» Павел I захотел быть гроссмейстером Мальтийского ордена, т, е. «в порядке игры» стать тем, кем он «заведомо не мог быть», — «превратиться... в католика и девственника»41.

Этот экскурс показывает, что социальные роли не только существуют, но и могут сочетаться и взаимодейст­вовать с «актерами» самым неожиданным образом. Но этот же экскурс свидетельствует и о недостаточности ролевой теории личности: раз она в равной мере примени­ма и к современному капитализму, и к феодализму эпохи Ивана Грозного, она не может раскрыть сущности ни того, ни другого общества. Социология роли для такой цели слишком абстрактна.

Социологическая теория марксизма-ленинизма пользу­ется при теоретическом исследовании тех же явлений не­сравненно более богатым и эффективным понятийным аппаратом. Так, желая продемонстрировать пагубное влияние на человека общественного разделения труда при капитализме, предоставляющего весьма ограниченный на­бор рабочих мест («ролей») и пожизненно закрепляющего работника за одной профессией, Ф. Энгельс писал в «Анти-Дюринге»: «Вместе с разделением труда разделя­ется и сам человек. Развитию одной-единственной деятель­ности приносятся в жертву все... физические и духовные способности»42.

Как видим, здесь не только констатируется тот факт, что индивид должен играть неравноценные социальные роли, но и вскрывается глубинное основание, на котором покоится их система, — общественное разделение труда. Стало быть, здесь указывается и механизм распределения индивидов по социальным позициям, или, что то же самое, распределения ролей между индивидами. Он основывает­ся при капитализме на частной собственности, ибо «раз­личные ступени в развитии разделения труда являются вместе с тем и различными формами собственности»43. Наконец, из общей социологической теории марксизма-ленинизма известен и путь преодоления этого коверкаю­щего человека разделения общественного труда (системы

П Заказ 6295         §

социальных ролей)—революционное уничтожение частной   |

собственности.    '*•

Как   «капиталист   не сводится   к одному   капиталу»44,    >| так и любой индивид не сводится к своим ролям. Социаль-     < ная природа сущности человека, равно как и то, что обще­ственные  свойства  личности  занимают  ведущее  место  в иерархии ее свойств, вовсе не означает, что человек может быть всецело поглощен обществом. Напротив, если устра­нены  классовые  антагонизмы,  общество  превращается  в средство   формирования  человека,   а   сам   он   становится целью социального прогресса. Ведь вне общества нет места    : человеку, и только в нем он и может получить простор для своего гармонического развития.

Со своей стороны, социологи, исповедующие ролевую теорию лич­ности,  тоже  пробуют дать  рекомендации    социальной  практике.   Так, американский  богослов,  философ  и  социолог  Г.   Кокс,  пользуясь  все тем   же   словарем   театра,   предложил   усовершенствовать   социальный ритуал, «раскрепостив» его, сделав не столь нетерпимым для индиви-     » да,  в  частности,  включив  в  него  праздничные,    маскарадные    формы     * и т. д. Для того чтобы ритуал  облегчил    положение    человека,    нет    | нужды   ломать   формальную   структуру,   достаточно,   чтобы   «внутри    т| нее кувыркались и вертелись волчком  свобода и  фантазия»45.  Следо­вательно,  вместо  революционного  преобразования    общества   Г.  Кокс предлагает   очередной   проект   «усовершенствования»   капитализма.

Таким образом, ролевая теория личности, фиксирующая отдель­ные моменты общественной жизни, оказывается бессильной проник­нуть в сущность социальных явлений и адекватно выразить в систе­ме своих понятий всю сложность современного человека. Важнейшее свойство личности — ее индивидуальность — остается вне поля зрения этой концепции, которая таким образом снимает и проблему выбора человеком собственной активной позиции, и проблему формирования им личного отношения к социальным институтам, в том числе к пра­ву, и проблему ответственности, и проблему индивидуального подхода к воспитанию людей, в частности в процессе социальной профи­лактики преступлений.

Для социологии уголовного права информация об инди­видуальных особенностях личности имеет прежде всего то значение, что ее анализ может дать ответ на вопрос, по­чему этот человек совершает одно преступление, тот — другое, а третий вообще никаких правонарушений не до­пускает. Тот факт, что, несмотря на неуклонное совершен­ствование социальных условий в СССР, преступления все-таки совершаются, во многом объясняется индивиду­альностью лиц, преступивших уголовно-правовые запреты. Заключенное в личности «всеобщее», общественно значи­мое развивается в результате сложного взаимодействия многих факторов, чье действие к тому же преломляется через природные, только данному индивиду присущие

162

особенности. Человек как индивидуальность обусловлен в процессе своего становления не только предоставляемыми обществом возможностями, но и тем, как он реально смог ими воспользоваться. А это во многом определяется осо­бенностями его биографии, взаимодействием с десятками, иногда сотнями людей •— со своими родителями и членами семьи, педагогами, руководителями, товарищами по учебе и работе, по общественной деятельности и досугу. В такой ситуации формирование человека предстает как' сложней­ший процесс, который отнюдь не во всех своих моментах управляем, и в который, кроме общих закономерностей, включена случайность.

Предотвратить превращение случайности в одно из звеньев в цепи причин, вызывающих нарушение неустой­чивыми людьми уголовно-правовых норм, — функция пра­воохранительных органов. Знание закономерностей фор­мирования индивидуальности, в частности роли индивиду­альных свойств в формировании отношения людей к нормам уголовного права, образует информационную основу их профилактической деятельности.