§ 51. История высшего церковного управление в России до учреждение Синода.

История развития высшего церковного управление в России находятся, конечно, в тесной и неразрывной связи с историей распространение христианства в России. Сказать что либо определенное о церковном управлении в период, предшествовавший крещению русских при князе Владимире и признанию христианской веры господствующей, не представляется возможным. Христианская вера появляется в России, правда, еще за долго до Владимира, но положение христианского население не было, так сказать, легальным; если одни князья, как Игорь, относились к новой вере индифферентно, не преследуя ее, но и не содействуя ее развитию, то другие, как Святослав, в распространении христианской веры усматривали как бы оскорбление для языческих богов, приписывали ему, между прочим, и те военные неудачи, которые им приходилось иногда испытывать, и вследствие всего этого враждебно относились к христианскому населению. При таких условиях не могла развиваться церковная иерархия и церковное управление. Только со времени Владимира, принявшего христианство и распространявшего его в подчиненных ему землях, сделалось возможным церковное управление. Первое духовенство с архиепископом во главе было взято Владимиром из побежденного им гор. Корсуня; но впоследствии Владимир обратился с просьбой в Византию о присылке духовенства, которое и было прислано в лице одного митрополита, нескольких епископов и множества священников и диаконов. Этим и было положено начало церковного управление в России[1]; вместе с тем, и по весьма понятной причине, первое духовенство и все церковное управление становятся в зависимость от церкви константинопольской и константинопольского патриарха. Первые митрополиты в России ставятся константинопольским патриархом; тем не менее возникшая церковь считается единой для всей Руси, вследствие чего и русские митрополиты были и назывались митрополитами всей Руси. Правда, были случаи, когда константинопольские патриархи поставляли одновременно двух и даже трех митрополитов, вследствие чего и русская церковь разделялась на несколько митрополий; но это были исключение. Первыми митрополитами всея Руси были митрополиты киевские. В качестве отдельных митрополий существовали галицкая и литовская митрополии, возникшие по настоянию польских королей и литовских князей. После разорение Киева монголами митрополичья кафедра переносится во Владимир на Клязьме, чему в особенности способствовало возвышение этого города в качестве столицы северных русских князей[2]. С возвышением Москвы митрополичья кафедра переносится сюда, хотя еще долго митрополиты продолжают называться митрополитами киевскими и всея Руси.

Влияние константинопольского патриарха на дела русской церкви и в особенности на отношение между различными лицами духовной иерархии было довольно значительно. Патриарх, если не лично, то чрез уполномоченных старался регулировать эти отношение; он присвоил себе юрисдикцию по различным спорным делам русских митрополитов с их епископами и вообще право суда над митрополитами и епископами. Патриархи требовали, чтобы русские митрополиты время от времени приезжали в Константинополь в видах получение инструкций относительно различных вопросов церковного управление; вместе с тем митрополиты должны были присутствовать в патриаршем синоде. Если митрополиты почему-либо не могли являться лично, то должны были посылать уполномоченных. При поставлении митрополиты получали от патриарха так называемые «ставленые» или «настольные» грамоты, в которых между прочим вменялось в обязанность всем и каждому оказывать митрополиту должное почтение и повиновение; таким образом, патриархи простирали свою власть как бы на все население; на русских князей они старались влиять то словом убеждение, то угрозами отлучение от церкви. Руководя всем церковным управлением в России, константинопольский патриарх иногда ставил не только митрополитов, но и епископов; вместе с тем патриархи сами иногда удостаивали русских епископов особых отличий и преимуществ. Чрез уполномоченных же патриарх принимал участие в борьбе с религиозными сектами, охраняя всеми зависящими от него мерами чистоту православия; содействуя развитию и распространению церковных братств, патриархи старались влиять на укрепление веры, правильных религиозных понятий и духовного просвещение среди население.

Если зависимость русской церкви от константинопольского патриарха представляется вполне понятной ввиду принятия русскими православной веры именно из Греции и при помощи греческой церкви и греческого духовенства, то сама по себе эта зависимость была, конечно, явлением ненормальным, явлением только временным. По утверждении в России православной веры, русские князья начинают тяготиться этой зависимостью; даже при не совсем еще сложившемся политическом строе, для представителей власти вмешательство константинопольского патриарха в дела русской церкви казалось нарушением их собственной самостоятельности, тем более, что иногда константинопольские патриархи в своих воззрениях на дела русской церкви расходились с воззрениями русских князей. Отсюда постепенно развивавшееся стремление к освобождению от влияние патриарха; если первоначально митрополиты были почти исключительно из греков и прямо назначались и посылались в Россию патриархом, то с течением времени в звании митрополитов выступают русские и при том по избранию их в России собранием епископов; некоторое время сохранялся еще обычай, по которому и такие избранные митрополиты должны были получать утверждение от константинопольского патриарха; но обычай этот просуществовал не долго, и русская церковь совершенно освободилась от влияние византийской церкви. В княжение вел. кн. Василия Васильевича митрополитом был поставлен собором русских иерархов, без утверждение константинопольского патриарха, Иона; с этого времени русские митрополиты не обращались более в Константинополь к патриарху ни за рукоположением, ни за утверждением[3]. С тех пор, как русские митрополиты освободились от влияние константинопольских патриархов, они естественно стали в большую зависимость от княжеской власти. Хотя право поставление митрополита и суда над ним принадлежало собору русских иерархов, тем не менее эти действия не могли совершаться без согласия и одобрение представителя государственной власти и это тем более, что самая власть государственная укрепилась и объединилась в лице великих князей московских. От этих последних поставлены были в полную зависимость как митрополиты, так и вообще все церковное управление.

Высшая административная и судебная власть в русской церкви, со времени освобождения ее от влияния константинопольского патриарха, сосредоточивалась в соборах русских иерархов. Первое время соборы собирались часто, по крайней мере один раз в год, а иногда и чаще. Они созывались митрополитом с разрешения вел. князя; митрополит же и председательствовал в соборах; в состав их входили, кроме епископов, архимандриты, игумены, священники; часто присутствовал и сам государь, со своими детьми, братьями и со всеми боярами[4].

В сферу компетенции соборов входили церковное управление и суд. Главнейшими делами церковного управление являлись: поставление митрополитов и епископов, установление новых праздников в честь русских святых, постановление о браках лиц царствующего дома, о церковных вотчинах и проч.; иногда соборы делали постановление и о делах государственных, поскольку, разумеется, это допускалось представителями верховной власти. По делам судебным соборам принадлежала власть, так сказать, установительная; они определяли не только предметы и лица, подсудные церковной власти, но и церковное судоустройство и судопроизводство; сами соборы постановляли между прочим решение о ересях, судили митрополитов и епископов[5].

Что касается прав митрополита в области церковного управление, то одни из них он разделял с собором епископов, другие принадлежали ему лично. Так, он участвовал в избрании и рукоположении епископов, а также в судопроизводстве над епископами.

Летописи передают несколько случаев суда над епископами, производимого лично митрополитом. Все епископы были подчинены митрополиту, вследствие чего последний имел право вызывать их для личных объяснений или для иных целей, наприм. рукоположение, когда вызывалось уже несколько епископов одновременно. В видах непосредственного управление своей митрополией, митрополиты рассылали грамоты, поучение ко всему русскому духовенству, а иногда и ко всем православным христианам русским, посещали иногда лично те или другие епархии. Подобно целым соборам, и митрополиты участвовали в делах общего государственного управление, хотя это участие имело лишь совещательный характер, выражаясь в советах и благословениях; в некоторых, лишь редких, случаях митрополиты пользовались своей духовной властью, умиротворяя враждующих князей или вообще радея о благе государства, прибегая в этом случае к весьма действительному средству — отлучению от церкви[6]. Но, говоря вообще, митрополиты были подчинены представителю государственной власти, и ни одно сколько-нибудь важное постановление их не могло быть объявлено без согласия на то представителя верховной власти.

В конце XVI века, именно в 1589 году, вводится в России патриаршество. Фактически уже со времени освобождение русской церкви от влияние византийского патриарха русские митрополиты пользовались такою же властью и положением, как и восточные патриархи; можно даже сказать, что, после завоевание Константинополя турками, положение константинопольского патриарха сделалось несравненно хуже, нежели положение русских митрополитов; до какого упадка и обеднение дошла греческая церковь, видно уже из того, что греческие патриархи не раз обращались в Россию с просьбами о поддержке; не раз патриархи и сами лично являлись для той же цели в Москву, где были принимаемы с должными почестями и получали пособия на построение храмов и вообще улучшение положение греческой церкви. Между тем русская церковь беспрепятственно распространяла свое влияние на многочисленное население, занимавшее русскую территорию и являлась вполне благоустроенной и самостоятельной в отношении своей внутренней организации. «Русский митрополит, говорит преосв. Макарий, по власти и значению в своей церкви, вполне равнялся патриархам и даже превосходил их: ему недоставало только патриаршего имени»[7]. При таком положении дел, в представителях верховной власти в России невольно должно было возникнуть стремление возвести митрополита в более почетный сан патриарха и вместе с тем не только фактически, но и в церковно-правовом отношении уравнять русского митрополита с восточными патриархами. Эта мысль совершенно созрела и была осуществлена в царствование Феодора Ивановича, причем царь воспользовался пребыванием в Москве константинопольского патриарха Иеремии II, при участии и с согласия которого собором русских епископов были определены кандидаты в патриархи, из которых утвержден в этом звании государем митрополит Иов[8]. В видах упрочения нового порядка церковного управление, царь Феодор Иванович издал уложенную грамоту о русском патриаршестве, в которой было определено «для утверждения от рода в род и на веки», что впредь русские патриархи должны поставляться в царствующем граде Москве собором митрополитов, архиепископов и епископов, с утверждение государя и что новопоставленный патриарх должен извещать о своем поставлении вселенского патриарха, как, впрочем, и этот последний должен был извещать о своем поставлении патриарха русского.

Хотя по степени своей власти в сфере церковного управления патриарх и не имел никаких преимуществ пред прежним митрополитом, но, по словам Макария, «патриаршество возвысило самого русского первосвятителя и русскую церковь вред лицом всего христианства. Он взошел на такую степень, выше которой нет в православной церковной иерархии, и из подчиненного цареградскому патриарху сделался совершенно равным ему и прочим патриархам, по достоинству. А русская церковь, считавшаяся доселе только одною из митрополий Константинопольского патриархата, сделалась сама независимым патриархатом и самостоятельною отраслью церкви вселенской»[9].

Права и обязанности патриархов в общем остались те же, что и у митрополитов: управление всеми епархиями, поставление митрополитов и епископов, установление, разумеется, с согласия собора и государя, новых церковных праздников, борьба с расколом и распространение христианства среди инородцев; в связи с этим одною из главных обязанностей патриарха было исправление богослужебных книг; патриарх, как и митрополит, являлся главою церковного суда, хотя в важных случаях и здесь он никогда не действовал единолично, но вместе с церковным собором. Патриарх принимал также участие и в общих государственных делах, для чего имел совещание с представителями верховной власти и был постоянным членом на земских соборах. В особенности большим авторитетом пользовался патриарх в смутное время, в период междуцарствия, когда не было светского главы государства, а оставался только духовный глава русской церкви; но, как известно, Россия в это время скоро лишилась и патриарха. С избранием на царство Михаила Феодоровича патриархом был назначен его отец митрополит Филарет. Положение и авторитет патриарха Филарета были, можно сказать, недосягаемы; но при суждении о значении патриаршества в России этого патриарха именно и не следует брать во внимание, так как своим авторитетом он был обязан не столько званию патриарха, сколько тому, что был отцом государя. Не говоря о внешнем царском почете, которым пользовался патриарх Филарет, этою же его близостью к государю следует объяснить, между прочим, и то явление, что он имел в своей епархии право суда над всеми лицами духовного звание, как по духовным, так и по светским делам, между тем как в других епархиях за епископами, по так называемым несудимым грамотам, оставалось лишь судопроизводство по делам исключительно духовным. Правда, эта привилегия патриарха осталась и после смерти Филарета. Вместе с тем в царствование того же Михаила Федоровича в епархии патриарха мы видим особые административные и судебные учреждение под именем патриарших приказов, таковы дворцовой приказ, ведавший высшее управление и суд над всеми вотчинами и крестьянами патриаршего дворца, над всеми приказными и дворцовыми людьми, служившими при патриаршем дворце или в патриарших вотчинах; тот же приказ сосредоточивал в себе высшее заведывание доходами с патриарших вотчин и некоторыми другими делами; казенный приказ заведовал казною, т.е. всей финансовой частью; в судном приказе производились суд и расправа над духовенством и мирянами патриаршей епархии. В патриаршем разряде или в разрядном приказе ведались дела по преимуществу административные; замечательно, что во всех этих приказах в качестве чиновного персонала заседали лица светского звание: дворецкие дьяки, бояре[10].

С изданием уложение Алексея Михайловича был учрежден монастырский приказ, как особое учреждение, ведавшее суд по частногражданским делам в отношении всех лиц духовного звание, за исключением патриарха. Таким образом, правительственному суду были подчинены, в указанном отношении, не только те монастыри и духовные лица, которые имели несудимые грамоты, но и все прочие, так что и самые грамоты упразднены. Вместе с тем, пространство церковной юрисдикции было, таким образом, значительно сокращено в пользу суда гражданского. Однако привилегии патриарха и по уложению были сохранены, так что все лица, жившие на его вотчинах, были освобождены от суда монастырского приказа и подчинены суду самого патриарха[11].

До какой степени, при благоприятных условиях, мог возвыситься авторитет патриарха, показывает патриаршество Никона. Фактически он пользовался такою же властью, как и сам государь; был бесконтрольным управителем всей русскою церковью и принимал непосредственное участие в важнейших государственных делах; в отсутствие государя утверждал приговоры боярской думы и титуловался титулом государя; рассылал по всему государству к воеводам городов свои грамоты и давал указы гражданским властям[12]; в отсутствии государя был главным начальником над всей администрацией. Если такова была его власть в государстве, то в его собственной епархии эта власть не имела никаких пределов. В патриаршей епархии, которая, надо прибавить при Никоне была чрезвычайно обширна, существовали, как это было впрочем и ранее, различные административные и судебные учреждение, на подобие учреждений государственных. «Под патриаршими покоями, говорит Павел алеппский[13], находятся семь присутственных комнат или зал, в которых заседают семь судей и при них многие чиновники. В каждой присутственной комнате рассматриваются известного разряда дела. В одной разбираются дела, касающиеся монахов и монастырей и все обвинение против них. В другой — дела белого духовенства… Есть также присутственная комната для разбора дел о наследствах... О каждом деле, которое происходит в этих присутственных местах, судьи ежедневно докладывают патриарху и спрашивают, какое ему угодно положить решение... При каждой присутственной зале имеется темница со множеством железных цепей и больших деревянных колодок. Если кто из монастырских властей или из старшего клира совершит какое преступление, то виновного приговаривают к кандалам и осуждают на известный срок сеять муку в монастырской пекарне... Патриарха окружают множество сановников, состоящих на службе. Некоторым из них он вверяет управление целыми областями, другие суть депутаты, казначеи, секретари по разным делам». В наложении наказаний Никон отличался чрезмерной строгостью; есть свидетельство о том, что провинившихся даже и в незначительных проступках он приговаривал к голодной смерти. Самомнение Никона дошло до того, что он стал считать себя выше государя; желая и в действительности еще более возвыситься над государем, он, по одному незначительному случаю, сложил с себя патриаршее звание и удалился от дел, в надежде, что царь будет просить его возвратиться, и что пользуясь этим случаем, он выговорит себе еще большие права. Надежды его однако не оправдались в хотя вначале Алексей Михайлович действительно приглашал его возвратиться на кафедру, но поведение Никона и, отношение его к государю были настолько недоброжелательны, что государь, несмотря на свой мягкий характер, отступился от Никона и созвал церковный собор для суда над ним. Соборным приговором Никон, как известно, лишен был звание патриарха и сослан в монастырь.

Хотя положение патриарха Никона, благодаря его исключительной натуре в слабости характера государя, было совершенно исключительным и на основании его вовсе нельзя судить о патриаршестве в России вообще, все же пример Никона представляется довольно поучительным и свидетельствует о том, что при известных условиях положение-патриарха могло возвышаться до несовместимости с Верховною государственною властью. Петр Великий хорошо понял это обстоятельство и решил изменить всю систему высшего церковного управления в России.

[1] Т. Барсов, Константинопольский патриарх и его власть над русскою церковью. 1878. стр. 359.

[2] Ibid – стр. 425 и след.

[3] Ibid. стр. 436. Случаи такого поставления были и ранее; так, по словам Голубинского, первый такой случай был при Ярославе I в 1051 году, когда собором епископов был поставлен митрополитом Илларион; второй случай был в половине 12 в., в 1147 году, в княжение вел. кн. Изяслава Мстиславича, когда таким же образом был поставлен митрополит Климент. Голубинский, Истор. рус. церкви. I, 257—264. О том же у Макария, История русской церкви. I, IV. II, 1—7; III, 1 — 12.

[4] Макарий, История русской церкви. VIII, 172.

[5] Ibid, стр. 174-175.

[6] Ibid. V, 76—100, VIII, 176—181.

[7] Ibid. X. 7.

[8] Ibid. Х, 32 и след.

[9] Ibid. Х, 52.

[10] Ibid. XI, 189 и след.

[11] Ibid. XII, 243.

[12] Ibid. XII, 232 и след.

[13] Макарий. XII, 243.