§ 2. Понятие и система принципов третейского разбирательства

 Правовая природа принципов третейского разбирательства

 Основные начала правового регулирования отношений, возникающих при рассмотрении и разрешении гражданских дел в третейском суде, отражаются в принципах третейского разбирательства. С.С. Алексеев определял принципы права как выраженные в праве исходные нормативно-руководящие начала, характеризующие его содержание, его основы, закрепленные в нем закономерности общественной жизни. Принципы - это то, что пронизывает право, выявляет его содержание в виде исходных, сквозных идей, главных его начал, нормативно - руководящих положений *(243). В.М. Семенов определял принципы права как важнейшие показатели его сущности и содержания, основные качественные особенности права как такового *(244). И с этих позиций принципы права можно считать требованиями, которым оно должно отвечать, чтобы играть роль и выполнять функции права определенного типа *(245). С.Н. Федулева рассматривает принципы гражданского процессуального права как обусловленные экономическим и общественным строем государства основные положения гражданского процессуального права, определяемые содержанием соответствующей отрасли права, выражающие ее сущность, охватывающие все правила гражданского процесса и институты гражданского процессуального права *(246).

 Принципы процессуального права не регулируют отношения сторон, поэтому следует говорить не о регулировании правоотношения принципами как таковыми, а об их роли в процессе регулирования гражданского судопроизводства процессуальным правом *(247). При этом, как отмечает В.Ф. Тараненко, принципы не регулируют отдельные, частные вопросы этого процесса, они всегда определяют в организации деятельности тех или иных юрисдикционных органов главные, исходные моменты, из которых в свою очередь следуют положения более частного характера, отраженные в различных нормах процессуального законодательства *(248).

 Серьезный импульс в изучении принципов третейского разбирательства задан новой формулировкой ст. 18 Закона о третейских судах. Так, например, В.Н. Тарасов определяет принципы третейского процессуального права как основные начала и положения этой отрасли права, закрепленные законодательно и отражающие ее специфику и содержание *(249). Прежде всего, по мнению В.Н. Тарасова, принципы третейского процессуального права должны получить свое закрепление в законодательстве. Такая формулировка является не совсем верной, поскольку среди источников третейского права законодательство занимает хотя и основное, но не единственное место. В этом и заключается отличие третейского права от гражданского и арбитражного процессуального права. Это положение сохраняет свою силу и с учетом высказанного В.М. Семеновым мнения, что закон является единственным способом объективизации правовых принципов *(250), поскольку особенностью правового регулирования третейского разбирательства является закрепление принципов третейского права и в локальных нормативных актах (регламентах постоянно действующих третейских судов, положениях о третейском суде и т.д.). Более того, в третейском праве имеются принципы, которые не нашли отражения в законодательстве, а закреплены в других источниках *(251). Поэтому следует подчеркнуть, что принципами третейского права являются основные начала, получившие закрепление в источниках третейского права.

 Неудачным является и указание в законе на то, что принципы отражают содержание отрасли третейского процессуального права. Содержание отрасли составляют ее нормы, объединяемые в институты, а не принципы. Принципы же права определяют не содержание, а характер права и правового регулирования *(252).

 В юридической литературе и локальных нормативных актах наблюдается смешение категорий "принципы" и "преимущества", "принципы" и "отличительные (характерные) черты" третейского разбирательства. Это обстоятельство обусловило необходимость тщательного изучения и систематизации принципов третейского разбирательства, выделения принципов третейского права из ряда явлений и феноменов, которые так или иначе фигурируют в качестве основных начал и возводятся некоторыми авторами в ранг принципов. Сначала необходимо выделить признаки, определяющие возможность отнесения той или иной категории к числу принципов. А.А. Ференс-Сороцким были отмечены признаки, критерии, при отсутствии хотя бы одного из которых возможность отнесения правила к числу принципов процесса исключается *(253):

 1) принципы по своему содержанию должны представлять определенные идеи общего характера, служащие концентрированным выражением господствующих в обществе политических и правовых воззрений;

 2) идея, составляющая содержание принципа гражданского процессуального права, должна получить закрепление в действующих источниках права;

 3) принцип гражданского процессуального права должен определять типичные черты гражданского процесса, т.е. закреплять идею, на которой он построен;

 4) общее правило, включенное в систему принципов отрасли, должно иметь особую значимость для гражданского процесса и специфику проявления в данной отрасли права;

 5) принцип гражданского процессуального права должен носить общепроцессуальный характер и определять деятельность на всех стадиях процесса и во всех видах судебных производств.

 Именно поэтому, по мнению А.А. Ференс-Сороцкого, в систему принципов гражданского процессуального права не включаются принципы отдельных институтов. Аналогичную позицию занимает Е.А. Виноградова, отмечающая, что принципы имеют общее значение для третейского разбирательства в целом, а не для отдельных его стадий *(254). Трудно согласиться с этой точкой зрения, особенно в условиях общего признания существования принципов отдельных стадий процесса, принципов отдельных процессуальных институтов, в том числе межотраслевых институтов.

 Признание третейского разбирательства частью гражданского процесса в его широком понимании дает возможность применить по аналогии указанные А.А. Ференс-Сороцким признаки и для принципов третейского права. Таким образом:

 1. Принципы третейского права по своему содержанию представляют определенные идеи, основные начала общего характера, выражающие взгляды общества на феномен третейского разбирательства гражданских дел, и в этом смысле они являются элементом правосознания, правовой культуры общества, продуктом сознательного творчества людей, народа, законодателя.

 2. Теоретический постулат, отражающий содержание принципа третейского разбирательства, должен быть закреплен в источниках третейского права. В.М. Семенов отмечал, что независимо от формы нормативного выражения отраслевые принципы не могут существовать вне права - иначе они будут идеями, теориями, взглядами, но не принципами отрасли права *(255). Поэтому без нормативного закрепления ни одна идея, ни одна "характерная особенность" третейского разбирательства не могут быть признаны принципами. По этим же причинам принципы третейского разбирательства не могут быть закреплены и в ГПК РФ, как об этом говорит А.И. Зайцев *(256).

 3. Общее положение, включаемое в систему принципов третейского права, должно иметь особую значимость для процесса рассмотрения дела в третейском суде и специфику проявления.

 Система принципов третейского разбирательства

 Все правовые принципы (и принципы третейского разбирательства здесь не исключение) объединяются в систему, в рамках которой происходит их взаимодействие, развертывание содержания. В целях углубления знаний об этой системе, выявления ее структуры и особенностей, характера взаимосвязей, уяснения места отдельных принципов необходимо провести классификацию принципов третейского разбирательства с использованием методологии, выработанной в правовой науке. Так, В.М. Семенов по сфере действия принципов подразделяет их на четыре уровня *(257):

 1) общеправовые принципы. В той или иной форме они отражены во всех отраслях права, влияют на формирование и дальнейшее развитие отраслей;

 2) межотраслевые принципы. Они закреплены в нормах и институтах ряда отраслей права, в основном с одинаковым содержанием ввиду тесной связи этих отраслей между собой;

 3) отраслевые принципы, присущие только одной отрасли права;

 4) принципы отдельных институтов, свойственные группе норм той или иной отрасли права и межотраслевому объединению норм (комплексному институту).

 Такое классическое деление принципов было воспринято в теории третейского разбирательства. Так, В.Н. Тарасовым несколько своеобразно было осуществлено деление принципов третейского процессуального права на:

 - общеправовые принципы;

 - межотраслевые принципы (к которым, по его мнению, относятся принципы независимости, законности, процессуального равенства граждан и организаций, состязательности и диспозитивности);

 - собственно третейские процессуальные (функциональные) принципы (в рамках этой группы рассматриваются принципы добровольности обращения в третейский суд, автономности третейского соглашения, безотзывности третейского соглашения, назначения третейского судьи сторонами, простоты и оперативности процедуры, конфиденциальности третейского разбирательства, "компетенции-компетенции", окончательности третейского решения).

 Таким образом, к третейским процессуальным принципам В.Н. Тарасов относит принципы, которые, строго говоря, по своей природе не являются процессуальными. В частности, принципы автономности третейского соглашения и добровольности обращения к третейскому суду (добровольности заключения арбитражного соглашения) по своему характеру являются материально-правовыми и связаны не с процессуальной деятельностью в третейском суде, а с деятельностью сторон по исполнению третейского соглашения.

 С учетом сделанных замечаний можно предложить следующую классификацию принципов третейского права. По сфере действия можно выделить следующие принципы:

 - принципы общеправового характера (принцип законности);

 - принципы межотраслевого характера (принципы равноправия, состязательности, диспозитивности);

 - специальные принципы третейского разбирательства (подавляющее большинство принципов третейского права);

 - принципы отдельных институтов, которые, в свою очередь, подразделяются на:

 а) на принципы институтов межотраслевого характера (принципы доказательственного права, принципы института подведомственности);

 б) принципы отдельных институтов третейского права (принципы института арбитражного соглашения).

 В рамках предложенной классификации все принципы третейского разбирательства можно также разделить на те, которые действуют в государственном судопроизводстве и третейском разбирательстве (общеправовые, межотраслевые, принципы межотраслевых институтов) и специальные принципы третейского разбирательства. По правовой природе принципы также можно разделить на процессуальные и материальные (организационные).

 Определяющее значение для выявления правовой природы принципов третейского разбирательства, меры их самостоятельности имеет вопрос об их месте в системе российского права, и прежде всего в части соотношения принципов третейского разбирательства и принципов гражданского и арбитражного процессуального права. На сегодняшний день в юридической науке не выработан единый подход к решению этого вопроса, а высказанные позиции можно сгруппировать следующим образом.

 1. Отождествление принципов третейского разбирательства и принципов гражданского (арбитражного) процессуального права с включением в систему принципов третейского разбирательства ряда процессуальных принципов. Такой позиции в основном придерживаются практические работники судов, стремящиеся теоретически осмыслить результаты применения норм, регулирующих вопросы третейского разбирательства. Это, очевидно, обусловлено практическими потребностями в толковании и применении этих норм. Многие ученые в той или иной форме признают, что некоторые принципы третейского разбирательства соответствуют принципам гражданского процесса. Так, например, Н.Н. Толпакова и А.Н. Бойко говорят о том, что третейскому разбирательству свойственны некоторые принципы гражданского и арбитражного процессуального права *(258).

 По мнению М.Э. Морозова и М.Г. Шилова *(259), некоторые принципы государственного судопроизводства являются одновременно и принципами третейского разбирательства. Прежде всего к ним следует отнести принцип равноправия сторон, состязательности.

 В рамках этой позиции принципы третейского права не имеют самостоятельного правового значения, поэтому вполне логичным было бы, во избежание возможных коллизий в толковании и применении норм третейского права, включить в Закон о третейских судах правило о том, что третейское разбирательство основано на тех же принципах, что и гражданское (арбитражное) процессуальное право. Однако этого сделано не было, а в судебной практике сформировалась позиция, что третейское разбирательство основано на иных принципах, нежели разбирательство дела в государственных судах *(260).

 2. Необходимо разграничение принципов третейского разбирательства и принципов гражданского процессуального права с признанием существования общих элементов.

 Как отмечает Е.А. Виноградова, все названные в Законе о третейских судах принципы являются одноименными, но не полностью тождественными по содержанию аналогичным принципам осуществления судопроизводства *(261). По ее мнению, иное, нежели в государственных судах, значение применительно к третейскому разбирательству имеют принципы законности и диспозитивности *(262).

 3. Логически необходимой является позиция, состоящая в признании самостоятельного характера принципов третейского разбирательства. Так, О.Ю. Скворцов отмечает, что гражданский и третейский процессы основываются на различных принципах *(263), и делает вывод, что если какая-то часть принципов гражданского (арбитражного) судопроизводства совпадает с принципами, на основании которых осуществляется третейское судопроизводство, то это те принципы, которые имеют общеправовое значение (законность, состязательность, диспозитивность, равенство сторон) и свойственны не только этим правовым феноменам, но и иным отраслям права. Кроме того, по его мнению, имеется разница и в содержании, которым наполнены одноименные принципы гражданского процесса, с одной стороны, и третейского судопроизводства, с другой *(264). Вслед за Е.А. Виноградовой О.Ю. Скворцов отмечает, что принцип диспозитивности в третейском процессе предполагает гораздо более широкие полномочия сторон, нежели те полномочия, которыми обладают участники гражданского процесса.

 Очевидно, что в том случае, если принципы гражданского процессуального права и третейского разбирательства представляют собой самостоятельные правовые феномены, аналогичные по содержанию принципы должны быть признаны межотраслевыми. Если же третейское разбирательство рассматривается в рамках гражданского процесса в его широком понимании, то тогда принципы третейского процессуального права следует отнести к принципам подотраслевого характера.

 В этой системе принципы гражданского и арбитражного процессуального права и принципы третейского права соотносятся как общее и особенное. Этот вывод был подвергнут критике О.Ю. Скворцовым, который обратил внимание на то, что принципы гражданского процесса и третейского судопроизводства соотносятся как однопорядковые, хотя и тесно связанные между собой явления *(265), и присоединился к предложенной Е.А. Виноградовой характеристике принципов третейского разбирательства. Полагаем, что придание принципам третейского разбирательства самостоятельного значения и выделение их из системы принципов гражданского процесса преждевременно, не оправдано ни по теоретическим, ни по практическим соображениям (речь идет о принципах процессуального характера). Предложенная концепция позволяет решить проблему исключения действия норм общего характера (принцип гласности) нормами специальными (принцип конфиденциальности третейского разбирательства), а также единообразно толковать принципы третейского права и принципы гражданского (арбитражного) процессуального права и применять последние по аналогии в третейском разбирательстве.

 Принципы материального (организационного) характера не включаются в эту группу и совместно с процессуальными образуют самостоятельные подсистемы в рамках общей системы принципов третейского разбирательства, основанной на их внутренней взаимосвязи, непротиворечивости, скоординированности и самостоятельности. Как уже было отмечено ранее, принципы процессуального и материального характера вместе образуют систему принципов третейского разбирательства.

 Принципы, действующие в государственном судопроизводстве и третейском разбирательстве

 Не вызывает сомнения действие в третейском разбирательстве общеправового принципа законности. В Конституции РФ, в ст. 18 и 6 Закона о третейских судах содержится требование к арбитрам и иным участникам третейского разбирательства соблюдать в своей деятельности нормы законов и иных нормативно-правовых актов. Принцип законности, в отличие от других принципов процессуального права, находит свое выражение в каждой норме права в каждом его институте, как и в самом праве в целом. Поэтому неуклонное исполнение принципа законности является основой эффективного действия всех принципов гражданского процессуального права, нормы которого представляют конкретное выражение содержания законности *(266). Законодательное закрепление принципа законности снимает с повестки дня вопрос о возможности для третейских судей действовать в качестве "дружеских посредников" (amiable compositeurs), разрешающих дело не по закону, а по совести (ex aequo et bono).

 Значение принципа законности несравнимо шире предлагаемого Е.А. Виноградовой его понимания как дозволения государством третейского разбирательства в соответствующем федеральном законе *(267). В то же время нельзя не согласиться с предлагаемой ею позицией, что реализация принципа законности процесса в третейском разбирательстве означает *(268):

 - рассмотрение дел с применением норм (материального) права, а не ex aequo et bono;

 - осуществление третейского разбирательства по правилам, определенным в соответствии со ст. 19 Закона о третейских судах;

 - исчерпывающий перечень нарушений Закона о третейских судах, при доказанности которых заинтересованной стороной компетентный суд вправе вынести определение об отмене (отказе) в исполнении решения третейского суда;

 - нарушение решением третейского суда "основополагающих принципов российского права", в том числе вынесение решения по спору, который не может быть предметом третейского разбирательства в соответствии с Законом о третейских судах как основание для отмены (отказа) в исполнении решения третейского суда компетентным судом ex officio.

 Важное значение принцип законности имеет для решения проблем, связанных с применением категории публичного порядка. Кроме того, особое звучание принцип законности приобретает в правовом регулировании деятельности международного коммерческого арбитража, где стороны вправе согласовать право, применимое к их отношениям.

 Обеспечение законности при разрешении гражданского дела в третейском суде возможно только при соблюдении определенных правил установления фактических обстоятельств дела, выбора подлежащего применению нормативного акта и реализации его норм. Умышленное искажение правоприменительного процесса не может способствовать достижению целей, которые ставят законодатель и общество перед третейскими судами, а потому к числу правил относятся прежде всего нормы, составляющие содержание принципа независимости и беспристрастности третейских судей.

 Изначально третейский суд существовал в форме передачи дела для разрешения третьему, независимому лицу, поскольку предвзятость и зависимость в той или иной форме не могут быть надежным фундаментом для разрешения спора, объективного суждения о фактах и доказательствах, правах и обязанностях сторон. Именно поэтому законодатель требует от арбитров быть беспристрастными при разрешении дела и заявлять обо всех основаниях, которые могут повлечь утрату независимости от сторон (ч. 1 ст. 12 Закона о третейских судах). При возникновении таких обстоятельств кандидат на роль третейского судьи должен отказаться от принятия предложения. Содержание принципа независимости и беспристрастности раскрывается и в ст. 18, ч. 1 ст. 8 Закона о третейских судах, ч. 1 ст. 12 Закона о международном арбитраже. О.Ю. Скворцов отмечает, что под независимостью третейских судей следует понимать разрешение ими конкретных споров, переданных на рассмотрение третейского суда, на основании действующего законодательства и в соответствии со своим внутренним убеждением, в условиях, когда какое-либо постороннее влияние и воздействие на третейских судей исключено *(269). Независимость также понимается и как отсутствие денежных и иных связей между третейским судьей и одной из сторон *(270).

 Очевидно, что такое содержание принципа аналогично содержанию принципа независимости и беспристрастности судей государственных судов, что свидетельствует о желании законодателя уравнять гарантии участников спора на непредвзятое его рассмотрение как в системе государственного правосудия, так и в третейском разбирательстве. В то же время пустое декларирование принципа независимости и беспристрастности не принесет желаемого успеха, поэтому нельзя не поднимать вопрос о гарантиях принципа независимости и беспристрастности арбитров. Экономические гарантии этого принципа не входят в предмет настоящего исследования, это особая, очень серьезная проблема, без решения которой сама идея разрешения гражданских дел в третейском суде может быть полностью дискредитирована в глазах общества. Ангажированный третейский суд будет использоваться для придания видимости законности незаконным операциям и сделкам, на что в свое время обращали внимание русские дореволюционные юристы.

 Как отмечает Е.А. Виноградова, между независимостью и беспристрастностью существует функциональная взаимосвязь. Третейские судьи беспристрастны, пока не доказано обратное. Беспристрастность полагается условием независимости *(271), однако независимость третейского судьи (формальная) на практике не всегда тождественна его беспристрастности. Беспристрастность арбитра также связана с отсутствием у него предрасположенности по отношению к определенной стороне или существу спора *(272). Предрасположенность как субъективное отношение к стороне или делу в целом может быть следствием ряда обстоятельств, при наличии которых заинтересованная сторона может ставить вопрос об отводе третейского судьи.

 Прежде всего, не может быть третейским судьей лицо, прямо или косвенно заинтересованное в исходе дела (ч. 1 ст. 8 Закона о третейских судах). Арбитры, а также их близкие родственники и супруги не должны состоять в трудовых отношениях со сторонами спора (очевидно, что в этом случае одна из сторон имеет возможность оказывать на арбитра воздействие). Серьезные сомнения относительно беспристрастности третейского судьи могут возникнуть и в том случае, если он на момент исполнения обязанностей состоит или ранее состоял в договорных отношениях с одной из сторон как кредитор или должник в обязательстве, участвует в управлении или владеет акциями (долями) компании - стороны процесса, а также если арбитр связан с компанией, которая является прямым конкурентом на рынке одной из сторон, состоит или ранее состояла в правоотношениях с ней. Беспристрастное отношение к сторонам может быть искажено в результате внепроцессуального контакта третейского судьи со сторонами по поводу рассматриваемого дела, который может выражаться в предоставлении документов и доказательств, изучении и осмотре предметов в определенном месте без ведома другой стороны, обсуждении дела за рамками процесса. Совершенно недопустимым является высказывание арбитром своей позиции по существу спора до вынесения решения.

 Что касается юридических гарантий принципа независимости, то в действующем законодательстве содержатся нормы, позволяющие сделать вывод о желании законодателя двигаться в направлении обеспечения беспристрастности рассмотрения дел в третейском суде. Так, например, гарантией соблюдения этой нормы является обязанность третейского судьи сообщить третейскому суду о том, что отсутствуют обстоятельства, которые могут вызвать оправданные сомнения относительно его беспристрастности или независимости, и что он незамедлительно сообщит о любых таких обстоятельствах третейскому суду и сторонам в случае, если они возникли до завершения третейского разбирательства (ч. 1 ст. 12 Закона о третейских судах) *(273). Однако этих правил недостаточно. Необходимо на законодательном уровне урегулировать порядок обращения судей третейских судов за помощью к органам государственной власти по вопросам, связанным с обеспечением безопасности их жизни и здоровья. Не стоит забывать о том, что при рассмотрении дела в постоянно действующем третейском суде стороны выбирают судей из утвержденного списка и могут впоследствии пытаться оказывать на них воздействие в целях получения благоприятного решения. В этой ситуации арбитры не находятся под защитой государства, но могут оказаться в опасности.

 Законодательное закрепление принципа независимости и беспристрастности судей третейских судов свидетельствует об отказе законодателя от договорной теории правовой природы третейского суда, поскольку в ней арбитры рассматриваются как представители сторон, уполномоченные в особом порядке на совершение действий, завершающих развитие материального правоотношения. Реализация этого принципа возможна только в рамках процессуальной и смешанной (sui generis) теории правовой природы третейского суда.

 При анализе принципа независимости необходимо определиться с выделяемым В.Н. Тарасовым *(274) принципом назначения третейских судей сторонами, содержание которого составляют нормы по назначению арбитров сторонами. В ч. 4 ст. 10 Закона о третейских судах предусмотрена и другая процедура назначения арбитров, когда стороны предлагают по одному арбитру, а избранные сторонами арбитры избирают третьего - суперарбитра. Такая процедура применяется по общему правилу в случаях, когда стороны не согласовали иной порядок формирования состава третейского суда. Кроме того, нельзя не отметить, что в ч. 2 ст. 10 Закона о третейских судах содержится правило, что формирование состава постоянно действующего третейского суда производится в порядке, установленном правилами этого суда. Таким образом, назначение судей сторонами не является общим началом, идеей, позволяющей отнести ее к принципам третейского права.

 Принцип процессуального равенства (равноправия) сторон, закрепленный в ст. 18, ч. 1 ст. 27 Закона о третейских судах и ст. 18 Закона о международном арбитраже, относится к специфическим (функциональным) принципам процесса и базируется на более общем, организационно-функциональном или конституционном принципе равенства перед законом и судом. Одновременно он является частным проявлением последнего в гражданском судопроизводстве. Именно поэтому при рассмотрении вопроса о принципах процессуального права необходимо говорить о принципе процессуального равноправия, а не о "принципе равенства перед законом и судом" *(275).

 Вся процедура третейского разбирательства сконструирована таким образом, что противоборствующие стороны обладают равными юридическими возможностями в защите своих прав и законных интересов в суде. Истец вправе заявить свои требования, отказаться от них, заключить мировое соглашение; ответчик может подать свои возражения на иск, признать иск, заявить встречный иск, заключить мировое соглашение. Перечень, безусловно, не является исчерпывающим, но в нем уже прослеживается характерная черта - сбалансированность возможностей сторон по отстаиванию своих прав в третейском разбирательстве.

 Обеспечению равенства сторон способствует и закрепленный в ст. 18 Закона о третейских судах принцип состязательности. Каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается как на обоснование своих требований и возражений (ст. 26 Закона о третейских судах). Рассмотрение дела в третейском суде предполагает активные действия сторон по обоснованию законности своих требований и возражений путем представления доказательств в подтверждение своей позиции, участия в исследовании и оценке всех собранных по делу доказательств, осуществления всех иных процессуальных действий, необходимых для отстаивания своей позиции. Третейский суд решает дело в объеме представленных сторонами доказательств, сам не собирает доказательства, а лишь по ходатайству сторон может оказать им содействие (в том числе и через компетентный государственный суд) в истребовании доказательств, находящихся у других лиц.

 О.Ю. Скворцов отмечает, что реализация принципа состязательности в третейском судопроизводстве несколько отличается от того, каким образом этот принцип реализуется в гражданском (арбитражном) судопроизводстве, что объясняется, по его мнению, тем, что если в гражданском (арбитражном) процессе источником нормативного выражения состязательности являются законодательные положения, то в третейском процессе в качестве нормативного источника, при помощи которого наполняется содержание принципа состязательности, выступают не столько нормы закона, сколько нормы, установленные регламентами (положениями) третейских судов и договорами, заключаемыми тяжущимися сторонами *(276). По его мнению, своеобразие состязательности в третейском процессе проявляется также и в том, что этот принцип много более радикален, нежели состязательность в гражданском (арбитражном) процессе *(277). Это приводит его к выводу, что состязательность в третейском судопроизводстве реализуется в гораздо более "чистых" формах, без влияния "следственного" начала, которое в какой-то степени характерно для гражданского (арбитражного) процесса *(278).

 Общепроцессуальный принцип состязательности третейского разбирательства некоторые ученые предлагают дополнить специфическим принципом сотрудничества между сторонами. Так, например, Е.И. Носырева отмечает, что арбитражная практика в США складывается таким образом, что состязательному разбирательству и вынесению обязательного решения предшествуют попытки арбитра добиться компромисса и примирить стороны *(279). Очевидно, что действие принципа состязательности в этом случае нуждается в корректировке, поскольку эффективность согласительной процедуры не в последнюю очередь зависит от позиции посредника. Нормативное обеспечение этого принципа еще только предстоит создать, поэтому говорить о его реализации в российском праве в настоящее время преждевременно.

 В ст. 18 Закона о третейских судах закрепляется принцип диспозитивности, проявляющийся в диспозитивных действиях процессуального характера. Общепризнано, что содержание принципа диспозитивности процессуального права обусловлено содержанием одноименного принципа гражданского права, поэтому и в теории третейского разбирательства принцип диспозитивности традиционно понимается как возможность для участвующих в деле лиц, и в первую очередь сторон, распоряжаться своими материальными и процессуальными правами *(280). И.Н. Поляков определял принцип диспозитивности как получившую закрепление в нормах гражданского процессуального права идею, в соответствии с которой лица, участвующие в деле, рассматриваемом судом или общественным юрисдикционным органом, могут свободно осуществлять свои процессуальные права и распоряжаться ими, влияя на движение процесса, для достижения целей, которые соответствующее лицо ставит перед собой по конкретному гражданскому делу *(281). Это положение в равной степени справедливо и для третейского разбирательства.

 И все же среди современных научных исследований принципа диспозитивности в третейском разбирательстве в первую очередь стоит отметить работу А.Г. Плешанова. Принцип диспозитивности, по его мнению, - это основополагающая идея, выражающая свободу субъективно заинтересованного лица определять формы и способы защиты нарушенного права или охраняемого законом интереса, предмет судебного рассмотрения, а также судьбу предмета спора и судьбу процесса в различных процессуальных правоприменительных циклах цивилистического процесса *(282).

 О.Ю. Скворцов обращает внимание на то, что в третейском процессе принцип диспозитивности может быть более гибко реализован до того, как начнутся собственно судебные процедуры (стороны выбирают не только третейское разбирательство как способ разрешения спора, но и форму третейского суда, место третейского разбирательства, осуществляют выбор кандидатур судей, определение правил третейского разбирательства и пр.), что немыслимо в сфере гражданского процессуального судопроизводства, где тяжущиеся стороны хотя и опираются на принцип диспозитивности, однако не обладают таким спектром правомочий самостоятельно определять свои процессуальные права и обязанности *(283). При этом он подмечает, что диспозитивный характер третейского судопроизводства отличается от диспозитивности гражданского процесса не только с точки зрения количественного состава тех правомочий, которыми обладают стороны в процессе, но и качественно. Ограничение диспозитивности в гражданском процессе всегда формализовано, в то время как в третейском судопроизводстве ограничение пределов диспозитивности диктуется не столько формально-правовыми рамками, сколько сущностными началами третейского процесса, противоречить которым реализация одного из его принципов не может *(284).

 А.И. Зайцев в качестве одной из особенностей диспозитивности в третейском судопроизводстве рассматривает предоставление субъектам спорного правоотношения практически ничем не ограниченных возможностей: реализации правоспособности по своему усмотрению; наделения себя правами и обязанностями; распоряжения ими; определения момента возникновения, изменения и прекращения правоотношения; определения способа защиты и т.д. *(285) С этой точкой зрения нельзя согласиться по следующим причинам. Субъекты третейских процессуальных правоотношений отнюдь не обладают неограниченными возможностями. Их возможности во многом определены императивными нормами федерального законодательства, выходить за рамки которых они не могут под страхом недействительности итогового решения. Формирование правил рассмотрения дела в третейском суде происходит в рамках материально-правовой процедуры, предшествующей собственно разбирательству дела, поэтому взаимное согласование объема прав и обязанностей сторон третейского разбирательства не имеет процессуального характера. Кроме того, определение момента возникновения, прекращения и изменения правоотношения не может быть признано прерогативой сторон спорного материального правоотношения. Юридические факты определяются нормами третейского права, а не соглашением сторон.

 Анализ имеющихся научных работ по вопросам, связанным с принципом диспозитивности, дает основание говорить о межотраслевом характере рассматриваемого принципа. С учетом приведенных позиций все же следует признать, что содержание принципа диспозитивности в третейском процессуальном праве не имеет существенных отличий от одноименного принципа гражданского процессуального права (в широком смысле), а незначительные особенности связаны со спецификой разбирательства гражданских дел в третейских судах.

 С принципом диспозитивности во многом перекликается принцип автономии воли сторон, который, по мнению некоторых ученых, является основным принципом третейского суда (коммерческого арбитража) *(286). Принцип автономии воли подразумевает как выбор сторонами в договоре применимого права, которое будет регулировать их отношения, так и возможность сторон избирать способ разрешения спора, т.е. право передать спор на рассмотрение арбитража *(287). Основной акцент при рассмотрении содержания этого принципа традиционно делается на его значении для определения подлежащего применению законодательства, поэтому особой необходимости в его изучении для анализа процессуальных аспектов третейского разбирательства нет.

 В регламентах некоторых постоянно действующих третейских судов встречаются нормы, закрепляющие принципы быстроты, простоты и оперативности третейского разбирательства. В науке также высказываются позиции о существовании принципа быстроты и оперативности *(288), принципа оперативности *(289), экономичности *(290), оперативности третейского судопроизводства *(291). Быстрота и оперативность являются преимуществами третейской формы защиты права, но они не могут служить ориентиром в правоприменении и нормотворчестве, выступая лишь как характеристики деятельности третейского суда, подкрепленные стремлением сторон к сохранению деловых отношений. В противном случае процедура третейского разбирательства становится более сложной и продолжительной даже по сравнению с разбирательством дела в государственном суде (хотя бы за счет процедуры согласования и выбора арбитров).

 По этим причинам можно вести речь о действии в третейском разбирательстве принципа процессуальной экономии, характерного для всего гражданского судопроизводства. Применение этого принципа позволяет при обнаружении пробела в правовом регулировании или сложностей с толкованием нормы руководствоваться правилом о необходимости минимизировать временные и иные затраты третейского суда и участвующих в деле лиц, оптимальным образом спланировать и подготовить рассмотрение дела. Принцип процессуальной экономии может использоваться третейским судом как при определении состава и объема процессуальных действий по конкретному делу, так и тактических задач, связанных с движением дела и его разрешением (подготовка дела к слушанию, порядок исследования доказательств, отложение рассмотрения дела, объявление перерыва и т.д.). Так, например, для процесса рассмотрения дела в арбитражах в США, в отличие от гражданского судопроизводства, не характерна стадия предварительного слушания с процедурой обмена состязательными бумагами и раскрытия доказательств *(292).

 Быстрота и удобство третейского разбирательства являются краеугольным камнем автономной теории правовой природы арбитража. Именно на эту характерную черту третейского разбирательства, по мнению сторонников автономной теории, необходимо обращать внимание в первую очередь, а не на исполнимость выносимых арбитражем решений, в том числе и возможность принудительного исполнения.

 Обеспечению прав и законных интересов участников третейского разбирательства, достижению процессуальной экономии способствует принцип сочетания устной и письменной формы судопроизводства, действие которого в третейском разбирательстве до настоящего времени не было выяснено в научной литературе. Нельзя не отметить его особую значимость для процесса рассмотрения и разрешения спора в третейском суде, общий характер и в то же время некоторые особенности его действия по сравнению с гражданским процессом. Устной форме изложения информации традиционно отдается приоритет при конструировании норм о процессуальном порядке рассмотрения дел в суде. Так, например, принцип устности понимается как закрепленная в процессуальном законодательстве основополагающая идея, сущность которой заключается в том, что все участники гражданского процесса выступают перед судом, дают объяснения, заключения и показания, высказывают свои соображения в устной форме *(293). Рассмотрение дела в третейском суде не обязательно должно сопровождаться его слушанием в судебном заседании, поскольку по соглашению сторон третейский суд может рассмотреть дело по имеющимся письменным материалам и вынести решение. В этом случае сторонам должна быть предоставлена возможность изложить свои доводы и представить доказательства, поэтому разбирательство дела в письменном процессе возможно только при обмене состязательными бумагами и доказательствами. В отсутствие такого соглашения дело должно рассматриваться в судебном заседании с оглашением имеющихся доказательств, заслушиванием свидетелей и т.д. (ч. 2 ст. 27 Закона о третейских судах).

 Превалирование устных начал во многом связано и с выделяемым М.Э. Морозовым и М.Г. Шиловым *(294) принципом непосредственности судопроизводства, выражающимся в невозможности передачи полномочий и обязанностей по рассмотрению дела лицам, не являющимся первоначальными арбитрами. Именно тот третейский суд и те судьи, которым стороны доверили рассмотрение дела, и должны его рассматривать. Необходимо заметить, что в более ранних публикациях те же авторы не признавали принцип непосредственности принципом третейского разбирательства *(295). Содержание и характер действия в третейском процессуальном праве рассматриваемого принципа определяются тем, что он заимствован из гражданского процессуального права, где понимается как основополагающее правило, обязывающее судей, участвующих в рассмотрении дела, лично исследовать в судебном заседании все представленные доказательства *(296). В его содержание входит также необходимость разрешения судом гражданского дела только на основе доказательств, исследованных и проверенных в судебном заседании. Поскольку реализация принципа непосредственности невозможна без соблюдения другого принципа - принципа неизменности судебного состава, необходимо согласиться с его выделением М.Г. Морозовым и М.Э. Шиловым по аналогии с гражданским процессуальным правом *(297).

 Существование в праве межотраслевых институтов обусловливает и применение в рамках третейского разбирательства свойственных этим институтам принципов. Прежде всего это принципы доказательственного права как межотраслевого института (например, принцип формальной (юридической) истины), принципы института подведомственности, о которых будет сказано далее. Межотраслевой характер этих принципов обусловливает отсутствие существенных отличий их содержания и в третейском разбирательстве.

 Специальные принципы третейского разбирательства

 Особенности природы третейских судов не могли не найти отражения в нормах третейского права, и среди них основными являются нормы наиболее общего характера, составляющие содержание специфических принципов третейского разбирательства. На их основе строится законодательное и иное правовое регулирование отношений, содержание которых имеет отличия, детерминированные особенностями деятельности третейских судов.

 Нельзя не согласиться с существованием выделяемого некоторыми учеными *(298) принципа добровольности обращения в третейский суд. В то же время, по мнению ряда авторов, добровольность обращения в третейский суд означает свободу договора о третейском суде, поэтому высказываются позиции о существовании принципа свободы договора, добровольности волеизъявления *(299), договорности *(300), что дает сторонникам этой точки зрения возможность рассматривать этот принцип как конкретизацию в третейском процессуальном праве принципа свободы договора. Так, по мнению М.В. Немытиной, принцип свободы договора является основным принципом деятельности третейских судов и заключается в возможности зафиксировать в договоре третейскую оговорку, выбрать арбитра, при желании продолжить разбирательство дела в государственном суде *(301).

 Принцип добровольности проявляется в том, что никто не может быть принужден к рассмотрению дела в третейском суде помимо своей воли. Только добровольное подчинение юрисдикции третейского суда создает прочную правовую основу для властной деятельности этого органа. Принуждение в любых его проявлениях порождает порок воли лица, заключающего арбитражное соглашение, а потому должно служить основанием для отмены решения третейского суда или отказа в его принудительном исполнении. По этим причинам рассматриваемый принцип становится краеугольным камнем при анализе проблемы участия третьих лиц в третейском процессе.

 Принцип добровольности обращения в третейский суд как юрисдикционный орган существует не только в российском праве. В п. "В" раздела 1 Акта Англии об арбитраже 1996 г., ст. 806 Книги IV Кодекса гражданского судопроизводства Италии и других актах содержатся нормы, закрепляющие принцип добровольности обращения к третейской форме защиты гражданских прав.

 Принцип добровольности обращения в третейский суд перекликается с выделяемым некоторыми учеными принципом предоставления в соответствии с диспозитивными началами заинтересованным лицам права на рассмотрение дел в альтернативных (негосударственных) юрисдикционных органах. Содержание этого принципа состоит в том, что государство в ряде случаев поощряет обращение заинтересованных в защите своих прав и законных интересов лиц в негосударственные (третейские) суды или иные юрисдикционные органы *(302). Но в любом случае такое обращение является правом заинтересованного лица.

 В ч. 1 ст. 17 Закона о третейских судах, п. 1 ст. 16 Закона о международном арбитраже закреплен принцип "компетенции-компетенции". В соответствии с ним третейский суд самостоятельно решает вопрос о наличии или об отсутствии у него компетенции рассматривать переданный на его разрешение спор, в том числе в случаях, когда одна из сторон возражает против третейского разбирательства по мотиву отсутствия или недействительности арбитражного соглашения. Принятое арбитрами решение может быть проверено в государственном суде, но уже, как правило, после вынесения соответствующего решения. Более подробно содержание этого принципа будет раскрыто в разделе о компетенции третейского суда.

 Принципу "компетенции-компетенции" противостоит принцип разрешения вопроса о компетенции арбитража государственным судом, применяемый в Англии и некоторых штатах США *(303). Заметим также, что Е.А Виноградовой выделяется *(304) принцип относительной некомпетентности государственного суда, сущность которого заключается в обязанности государственного суда оставить иск без рассмотрения, если будет установлено наличие между сторонами действительного, не утратившего силу, исполнимого третейского соглашения.

 Принцип языка третейского разбирательства закреплен в ст. 21 Закона о третейских судах, ст. 22 Закона о международном арбитраже. Кроме того, многие регламенты постоянно действующих третейских судов включают нормы о порядке определения языка, на котором будет рассматриваться дело *(305). По общему правилу производство во внутренних третейских судах ведется на государственном языке Российской Федерации - русском. Стороны третейского разбирательства вправе избрать любой язык, на котором будет рассматриваться дело, однако при этом необходимо представить третейскому суду перевод документов и иных материалов, которые составлены не на языке третейского разбирательства, в том числе и норм законодательства, подлежащих применению в деле. Часто в регламентах постоянно действующих третейских судов право выбора языка разбирательства делегируется самому третейскому суду *(306).

 Это правило, безусловно, является преимуществом третейской формы разрешения дел, поскольку позволяет учесть особенности взаимоотношений сторон. При этом следует иметь в виду, что в случае оспаривания решения или возникновения потребности в принудительном исполнении третейского решения компетентные суды будут рассматривать дела уже на государственном языке Российской Федерации, а потому во избежание дополнительных расходов рассмотрение дела в третейском суде целесообразно проводить на русском языке.

 Особенности третейского разбирательства определили возможность исключения действия принципа непрерывности, содержание которого заключается в том, что дело должно быть рассмотрено от начала до конца в одном судебном заседании, включая вынесение решения по делу *(307). Следует признать правильным мнение М.Э. Морозова и М.Г. Шилова о том, что третейский суд вправе не руководствоваться этим принципом, поскольку законодательство не содержит таких требований *(308). В пользу этого вывода говорит и отсутствие подробного законодательного регулирования перерывов заседания третейского суда. В то же время представляется целесообразным использовать в практической деятельности третейских судов нормы о необходимости рассмотрения и разрешения дела в одном заседании в качестве общего правила.

 Несмотря на законодательное закрепление в ст. 18, 22, ч. 4 ст. 27 Закона о третейских судах, в науке и практике имеется несколько взглядов на проблему существования принципа конфиденциальности третейского разбирательства. Некоторые ученые *(309) выделяют принцип конфиденциальности, другие говорят о непубличном характере разбирательства споров в третейском суде *(310). М.Э. Морозов и М.Г. Шилов полагают, что конфиденциальность не является принципом третейского разбирательства, поскольку возведение конфиденциальности в принцип необоснованно нарушило бы право сторон самостоятельно определять, открытым или закрытым должно быть рассмотрение их спора *(311). Однако эту позицию авторов, несмотря на приведенную аргументацию, необходимо скорректировать с учетом норм Закона о третейских судах, где принцип конфиденциальности третейского разбирательства является принципом прямого закрепления.

 В теории выделяются две составляющие рассматриваемого принципа: во-первых, это непубличность, негласность самой процедуры рассмотрения дела в третейском суде и вынесения решения, а во-вторых, это меры по сохранению в тайне информации, которая была вовлечена в процесс разбирательства споров. В соответствии со ст. 22 Закона о третейских судах третейский судья не может ни самостоятельно без согласия сторон разглашать сведения, ни принудительно быть допрошен в качестве свидетеля. При этом, однако, дело, рассмотренное судом ad hoc, вместе с доказательствами должно быть в месячный срок передано для хранения в компетентный государственный суд, откуда оно может быть затребовано любым государственным органом (ст. 39 Закона о третейских судах).

 В регламентах некоторых постоянно действующих третейских судов (например, ст. 14 Регламента третейского суда при РАО "ЕЭС России") вместо принципа конфиденциальности закрепляется принцип гласности. Принцип гласности в гражданском процессуальном праве означает не только свободный доступ граждан в зал судебного заседания, но и право присутствующих беспрепятственно информировать других лиц о происходившем в процессе рассмотрения гражданского дела *(312). При этом принцип гласности имеет, по мнению некоторых ученых, не только внешнюю сторону (открытость, публичность, т.е. гласность для публики), но и внутреннюю - гласность относительно тяжущихся (право знакомиться с материалами дела и т.д.) *(313). При таком толковании гласность должна обязательно иметь место в третейском разбирательстве.

 В связи с вышесказанным было бы более верно изложить ст. 22 п. 1 Закона о третейских судах в следующей редакции: "Третейские судьи и другие лица, участвующие в деле, не вправе разглашать сведения, полученные в ходе рассмотрения, без согласия сторон и их правопреемников".

 В регламентах некоторых постоянно действующих третейских судов находит свое выражение принцип содействия третейским судом в достижении сторонами мирового соглашения *(314). Хотя третейский суд создается с целью разрешения возникшего между сторонами спора, он может содействовать урегулированию конфликта, создавая условия для заключения сторонами мирового соглашения, исключая, однако, возможность нарушения этим соглашением охраняемых законом прав и интересов других лиц. В связи с этим необходимо четко разграничивать деятельность по разрешению спора и посредничество в отношениях сторон. Третейский суд не должен брать на себя функции медиатора, но вправе предложить сторонам передать спор для урегулирования независимому посреднику.

 В.Н. Тарасовым выделяется принцип окончательности решения третейского суда *(315). Стоит заметить, что согласно ст. 40 Закона о третейских судах решение третейского суда не является окончательным и может быть оспорено, если стороны не договорились об ином. В связи с этим говорить о существовании этого принципа можно лишь в случаях, когда в регламентах постоянно действующих третейских судов закреплено правило об окончательности решения и стороны не договорились об иных правилах рассмотрения дела (ч. 3 ст. 7 Закона о третейских судах). Например, в ст. 11 Регламента третейского суда при Санкт-Петербургской ТПП закреплен принцип окончательности, хотя он и назван принципом обязательности решения. Поэтому можно сделать вывод, что принцип окончательности третейского решения не является принципом третейского процессуального права.

 Многие регламенты постоянно действующих третейских судов содержат принцип добровольности исполнения решения третейского суда. Решения третейского суда должны исполняться сторонами добровольно независимо от их содержания. В противном случае смысл обращения к третейскому суду полностью утрачивается, поскольку для принудительно исполнения требуется обращение в компетентный государственный суд. Но является ли принцип добровольности исполнения решения третейского суда принципом третейского процессуального права? Как уже было отмечено ранее, исполнение решений третейского суда происходит за рамками третейского процесса. Добровольное исполнение вообще не регулируется процессуальными нормами, поскольку необходимость в государственном принуждении отсутствует. Принудительное исполнение решений третейских судов регулируется нормами гражданского, арбитражного процессуального права и исполнительного законодательства. Нормы Закона о третейских судах, посвященные регламентации исполнения решения, не являются нормами третейского процессуального права. Тем более нельзя говорить о добровольном исполнении решений третейского суда как об особенности третейского разбирательства *(316). Приемлемым вариантом представляется предлагаемый А.И. Зайцевым принцип исполнимости решений третейских судов *(317), содержанием которого должны стать нормы, устанавливающие такие требования к выносимому третейским судом решению, которые бы позволяли реально его исполнить как самому ответчику в добровольном порядке, так и органам принудительного исполнения в случае, когда государственным судом выдан исполнительный лист на принудительное исполнение решения третейского суда.

 Е.М. Цыганова говорит о существовании принципа доверительности *(318). Однако нормативного закрепления этого принципа нет, да, наверное, и быть не может. Доверительность - суть категория не правовая, а психологическая. Действительно, в отношениях сторон и арбитров должно присутствовать доверие в том или ином виде, однако правовое регулирование этих аспектов отношений невозможно представить даже в теории. Доверие как эмоциональное переживание не может быть урегулировано нормами права. Поскольку принципы права не могут существовать вне права, необходимо заключить, что принципа доверительности в третейском процессуальном праве не существует.

 Этим же автором выделяется и принцип доступности *(319), включающий в себя возможность выбора формы третейского суда и возможность с меньшими затратами разрешить возникший конфликт. Однако при таком его понимании необходимо говорить о возможностях для сторон как о преимуществах третейского разбирательства, а не его принципах.

 Е.М. Цыгановой выделяется принцип государственного контроля, однако представляется, что стоит вести речь о существовании принципа ограниченного контроля за деятельностью третейских судов со стороны государства, который проявляется в том, что государственные суды при осуществлении контроля не должны подменять третейские суды, пересматривать дело по существу. Их основная контрольная функция состоит в проверке законности актов и процессуальных действий третейских судов, которая реализуется только в качестве ответа на обращение со стороны заинтересованного лица по проверке процессуального акта (действия), вынесенного третейским судом, в том числе и по вопросу о компетенции (предварительное решение). Таким образом, нормы, составляющие содержание этого принципа, регулируют деятельность государственных судов, а потому сам принцип не входит в число принципов третейского разбирательства. По этим же причинам нельзя согласиться с существованием в качестве принципа третейского разбирательства выделяемого А.И. Зайцевым принципа поддержки государством *(320).

 Принципы института арбитражного соглашения по отмеченным ранее причинам не являются институтами процессуального характера, однако в целях более глубокого анализа проблем третейского разбирательства, отграничения принципов от других правовых и неправовых феноменов представляется целесообразным их совместное рассмотрение в рамках настоящего исследования.

 Важнейшее значение для организации третейского разбирательства имеет принцип автономности третейского соглашения, закрепленный в ч. 1 ст. 17 Закона о третейских судах, п. 1 ст. 16 Закона о международном арбитраже, поэтому его рассмотрению будет уделено особое место.

 Рядом авторов *(321) также выделяется принцип безотзывности третейского соглашения. Третейское соглашение не может быть расторгнуто по воле одной из сторон, в том числе и в судебном порядке по просьбе одной из сторон. Заметим, что сами стороны могут по взаимной договоренности расторгнуть арбитражное соглашение и передать спор в государственный суд по подведомственности. Не всегда безотзывность третейского соглашения играет положительную роль для разрешения спора сторон. В силу различных причин состав третейского суда может быть не сформирован в течение длительного времени или уже созданный третейский суд не может вынести итоговое решение. В таком случае в некоторых странах допускается одностороннее расторжение договора о третейском суде (например, ст. 493 Гражданского процессуального закона Латвии).

 В этой ситуации интересен вопрос о том, на какой стадии может быть расторгнуто соглашение об арбитраже и каковы последствия расторжения для находящегося в производстве дела. Представляется, что арбитражное соглашение может быть расторгнуто сторонами до вынесения решения по делу, поскольку арбитражное решение является актом, защищаемым государством, юридическим фактом, с которым закон связывает возникновение обязанностей у государственных судов, органов государственного управления права требования принудительного исполнения, права на оспаривание и других прав и обязанностей. В том числе у сторон исчезает право на прекращение производства по делу в форме расторжения арбитражного соглашения. При этом, однако, если арбитражное соглашение расторгается в уже начавшемся процессе, у сторон возникает обязанность по выплате расходов, связанных с рассмотрением дела, указанных в ст. 15 Закона о третейских судах.

 Таким образом, ряд принципов в одинаковой степени определяет процессуальный порядок деятельности государственных и третейских судов, что вполне закономерно, потому что принципы гражданского процессуального права могут быть использованы и для развития принципов процедуры разбирательства гражданских споров в общественных организациях. Их значение в правотворческой и правоприменительной деятельности проявляется в следующем.

 Принципы третейского права - это не только его руководящие начала, но и основа системы и структуры всех его институтов и норм. Они проявляются в разнообразных формах реализации правовых норм, поэтому принципы третейского права становятся одновременно и принципами третейского разбирательства. В этом и состоит их основное значение. Принципы способствуют систематизации законодательства, регулирующего вопросы организации и деятельности третейских судов, совместно с принципами гражданского и арбитражного процессуального права обеспечивают единство правового регулирования отношений, возникающих в связи с рассмотрением по существу гражданского дела и оспариванием решения по такому делу в третейских и государственных судах. Принципы третейского права являются также ориентиром для законодателя в дальнейшем совершенствовании норм, посвященных регулированию общественных отношений, возникающих при рассмотрении дела в третейском суде. Особенности правового регулирования третейского разбирательства определили особое значение принципов для правотворческой деятельности на локальном уровне, где они выступают фундаментом, на котором строится регламентация порядка рассмотрения и разрешения дела. Принципы третейского процессуального права имеют важное значение для толкования норм и восполнения пробелов в правовом регулировании деятельности третейских судов. Именно на их основе третейский суд будет осуществлять толкование положений законодательства, локальных нормативных актов, соглашений сторон в случаях, когда они не исчерпывающим образом регулируют отношения, формирующиеся в процессе рассмотрения дела. Принципы являются фундаментом для применения аналогии закона и аналогии права.

 Выявленные принципы третейского разбирательства, выступая в качестве основы для правового регулирования процессуальных и организационно-функциональных отношений, возникающих при рассмотрении дела в третейском суде, одновременно отражают специфику, обусловленную природой самого третейского суда как юрисдикционного органа. Своеобразие этих принципов укладывается в рамки особенностей, не требующих качественно иного регулирования общественных отношений путем формирования самостоятельной отрасли права.