§ 2. Краткий очерк развития проблемы

Более чем за пятидесятилетнюю историю нашего госу­дарства советские ученые-криминалисты проделали зна­чительную работу по преодолению влияния буржуазных теорий в уголовном праве. В теоретической и учебной литературе первых лет Советской власти трудно найти достаточно отчетливую связь между учением о составе преступления и проблемой основания уголовной ответст­венности. Отдельные авторы в этот период выступали с предложениями реформировать уголовное законодатель­ство таким образом, чтобы можно было применять уго­ловное наказание и за действия, не предусмотренные Уголовным кодексом по признаку «социальной опасно-

1              См.: А. А. П и о н т к о в с к и и. Учение о преступлении. М., Гос-

юриздат, 1961, стр.  105—106; Н. С. Алексеев, В. Г. Смирнов,

М. Д. Ш а р г о р о д с к и и. Основание уголовной ответственности.—

«Правоведение», 1961, № 2; В. И. Курляндский. Вопросы осно­

вания уголовной ответственности. Вопросы уголовного права. ВЮЗИ,

1966, стр. 26 и ел.

2              См.: А. А. Герцен зон. Основные положения Уголовного ко­

декса РСФСР, 1960. М., Госюриздат, 1961, стр. 11. Советское уголов­

ное право. Общая часть, М., Госюриздат, 1962, стр. 16 и др.

2 См.: А. Н. Т р а и н и и. Учение о составе преступления. М., Юриздат, 1946, стр. 67. В дальнейшем А. Н. Трайнин пересмотрел эту позицию.

4 См.: Б. С. Утевский. Вина в советском уголовном праве. Юриздат, 1950, стр. 59; Б. С. Никифоров. Об основах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик. Сб.: «Важный этап в развитии советского права», М., ВИЮН, 1960, стр. 32: Т. Л. Сергеева. Основания уголовной ответственности по совет­скому уголовному праву.— Ученые записки ВНИИСЗ, вып. 1 М., 1964, стр. 11—115.

4 56

сти»', что предполагало создание Уголовного кодекса без Особенной части. Наиболее яркое выражение идея отказа от состава преступления, как основания уголов­ной ответственности, нашла в проекте Уголовного кодек­са, разработанного Институтом советского строительства и права Комакадемии. Проект заменял конкретные фор­мулировки составов преступлений простым их перечнем. Это был кодекс без диспозиций и без санкций. В его осно­ве лежала идея «социальной опасности преступника», трактовавшая задачи борьбы с преступностью с позиций социологической школы2.

Однако подавляющее большинство советских крими­налистов решительно выступало против идеи Уголовно­го кодекса без Особенной части, доказывая, что приня­тие такого кодекса было бы шагом назад и оказало бы отрицательное влияние на состояние социалистической законности в области борьбы с преступностью. Эти авто­ры высказывались за определенность законодательных формулировок составов преступлений и санкций.

Вместе с тем следует отметить, что уже в первые годы Советской власти поиски новых путей и форм борь­бы за социалистическую законность, за искоренение пре­ступности убеждали в необходимости решительного от­каза от буржуазно-правовой догматики и формализма, в целесообразности разработки теоретических основ уго­ловного права. Теоретики того времени правильно счи­тали, что индетерминизм — учение о «свободной воле».,. на котором строилось учение о вине в буржуазном пра­ве, не может выступать в качестве методологической ос­новы советского уголовного права, что такой основой мо­жет быть лишь детерминизм, т. е. учение о причинно-

1              См., например: В. Я. Старосельский. Принципы построе­

ния уголовной репрессии в пролетарском государстве.— «Революция

права»,    1927,   № 2,    стр. 85, 105;    см. также:    Прения по докладу

Н.  В.  Крыленко на  расширенном заседании  Комакадемии.— «Рево­

люция права», 1929, № 2, стр. 117.

2              Самостоятельную позицию в этом вопросе занимала группа со­

ветских криминалистов, не соглашавшихся с предложениями о созда­

нии Уголовного кодекса без Особенной части, но возражавших также

и против построения Уголовного кодекса с дробным делением отдель­

ных видов преступлений и соответствующих   им   дробных   санкций.

Эта группа криминалистов (Е. Г. Ширвинд, М. М. Исаев, А. Н. Трай-

нин, Б. С. Утевский и др.)   свой взгляд по этому вопросу отразила

в разработанном ею проекте Уголовного кодекса.

57

следственной обусловленности и закономерности челове­ческого поведения. Однако сам детерминистический принцип в ряде случаев использовался явно ошибочно. Положение, что вины не существует, доказывалось про­сто: поскольку поведение человека зависит от внешних причин, а не от его воли, то ни о какой вине и осужде­нии человека за совершенный поступок не может быть речи. На этом строились возражения и против ответст­венности, и против вины как ее основания, а вместе с тем и против состава преступления. В противовес наказанию, как выражению ответственности лица, защищалась кон­цепция о наказании, как оборонительной мере (мере со­циальной защиты), а вине, как основанию ответственно­сти, противопоставлялись или «опасное состояние» лич­ности, или социальная опасность деяния и деятеля '.

Начиная с 30-х годов в советской уголовно-правовой литературе все чаще подчеркивается значение состава преступления в обосновании уголовной ответственности (А. Н. Трайнин, А. А. Пионтковский). Дальнейшее раз­витие науки уголовного права выдвигает также задачу покончить с недооценкой вины. Теоретические взгляды, отрицавшие значение вины, подвергаются критике.

Вышедший в 1938 году учебник по Общей части уго­ловного права, написанный коллективом ВИЮН, конста­тировал, что вопрос о вине является «одним из основных вопросов социалистического уголовного права»2.

Решение вопроса о вине как основании уголовной от­ветственности в учебнике было неудачным. Оно содер­жало в себе еще не преодоленное влияние отмеченных выше теорий вины, в связи с чем вина рассматривалась не как признак преступления, а как признак субъекта преступления. В дальнейшем вина в учебниках по совет­скому уголовному праву и в отдельных статьях, посвя­щенных этому вопросу, рассматривается как элемент субъективной стороны состава преступления. Вина, как элемент субъективной стороны преступления, в после­дующем нередко противополагалась вине, как осно­ванию уголовной ответственности. Это особенно про-

1              Подробнее см.:  К. Ф. Тихонов. Субъективная сторона пре­

ступления. Саратов, 1967 г., стр. 11—33.

2              Уголовное     право.     Общая     часть      М.,     Юриздат      1938,

стр. 258—271.

.58

явилось в период дискуссии о вине (в конце 40-х и начале 50-х гг.).

Во всех изданиях вузовского учебника уголовного права с незначительными редакционными отличиями вина определялась как «психическое отношение лица к учиненному им преступлению в форме умысла и неосто­рожности». Это определение вины было подвергнуто кри­тике рядом советских криминалистов, которые указыва­ли на то, что такое определение является фбрмально-психологическим, пригодным для всех времен и народов, поскольку в нем не отражается классово-политическая природа вины именно в советском уголовном праве1.

Стремление преодолеть формально-психологический характер этого определения вины привело некоторых ав­торов к выводу о необходимости включения в понятие вины отрицательной морально-политической оценки. Но эта попытка была также неудачной, так как создавала возможность подмены реальных признаков вины либо са­мой отрицательной оценкой, либо всей совокупностью обстоятельств, породивших подобную оценку. Такое ре­шение вопроса и привело к так называемому «широко­му» пониманию вины, где вместо определенных ее при­знаков указывалось на всю совокупность обстоятельств, оказавших влияние на отрицательную оценку.

Широкое определение вины было развито Б. С. Утев-ским в его книге «Вина в советском уголовном пра­ве»—первом в советской уголовно-правовой литературе монографическом исследовании проблем вины. Автор, подвергнув критике традиционное определение вины как формально-психологическое, пришел к выводу, что со­ветское уголовное право кроме «узкого» понятия вины, как элемента состава преступления (умысел и неосто­рожность) , знает еще и более широкое понятие вины, не сводящееся к одному из элементов состава преступле­ния, а являющееся одним из оснований уголовной ответ­ственности. Он указывает на следующие признаки, обра­зующие понятие вины как общего основания уголовной ответственности: 1) наличие совокупности субъективных и объективных обстоятельств, характеризующих подсу-

1 См.; Б. С. Маньковский. Проблема ответственности в уго­ловном праве. М.—Л., Изд-во АН СССР, 1949, стр. 66, 115 и др. Б.^С. Утевский. Вина в советском уголовном праве. Госюриздат, 1950, стр. 51 и др.

59

димого: совершение им преступления, последствия, усло­вия и мотив совершения преступления; 2) отрицательная общественная (морально-политическая) оценка от имени социалистического государства всех этих обстоятельств; 3) убеждение советского суда, что действия подсудимого на основании этой оценки должны повлечь за собой уго­ловную, а не какую-либо иную (административную, гражданскую) его ответственность '.

Вслед за указанной работой вышла книга Т. Л. Сер­геевой «Вопросы виновности и вины в практике Верхов­ного суда СССР по уголовным делам», в которой разви­валось положение, что от вины, как элемента субъектив­ной стороны, следует отличать виновность, которая пред­ставляет собой «совокупность объективных и субъектив­ных обстоятельств, обосновывающих с точки зрения уго­ловного права применение к лицу конкретного наказания за совершенное им определенное преступление»2.

С выходом в свет названных работ развернулась из­вестная дискуссия по вопросам вины.

Теоретически несостоятельной и практически вредной была признана «оценочная» теория вины, которая подме­няет вину, как определенную реальность, оценкой судом действий подсудимого и ведет к произвольности в реше­нии вопроса о виновности.

Рассматривая вопрос о смешении субъективных и объективных моментов, характерном для оценочных концепций вины, следует остановиться на одной из их разновидностей, особенно ярко выра­женной в западно-германском уголовном праве.

Наука уголовного права в Германии развивалась под сильным влиянием идеалистической философии Канта и Гегеля. Кантонский агностицизм привел многих криминалистов к выводу о невозмож­ности научного познания процессов, протекающих в психике пре ступника. Поэтому современные западногерманские, неокантианцы отказались от понимания вины как определенного факта объектив­ной действительности.

Исходя из кантовского противопоставления сущего и должного, они рассматривают право как предписание должного поведения, а недолжное поведение устанавливается судом. Поэтому суть вины,

1              См.: Б. С. Утевский.   Вина в   советском   уголовном   праве,

Госюриздат, 1950, стр. 103. Сторонником рассмотрения двух понятий

вины был также А. Н. Т р а и н и н. См.: Состав преступления по со­

ветскому уголовному праву. М., Госюриздат,  1951, стр. 93.

2              Т.  Л.  Сергеева.  Вопросы  виновности  и  вины  в  практике

Верховного суда СССР по уголовным делам. М., Изд-во АН СССР,

1950, стр. 34.

60

согласно неокантианскому учению, заключается в «упреке», который делает суд в адрес обвиняемого.

Несмотря на некоторые отличия разных оценочных концепций, суть их остается одной и той же: за виной отрицается качество строго определенного явления внешнего мира, которое должно быть адекватно отражено в приговоре суда, иными словами, вина по­рождается субъективной оценкой судом поведения лица. Одной из наиболее реакционных оценочных концепций вины является теория финального действия, которая видит решающий фактор преступ­ности в волевой направленности на достижение определенной цели или «финальности». Представители этой теории, которая получила свое наибольшее развитие в уголовном праве ФРГ, скатываясь на позиции индетерминизма, утверждают, что человек является абсолют­но свободным в мышлении, в принятии волевого решения '. Исходя из выдвинутого ими положения о преобразующей причинность воле, считают, что «финальная воля как фактор, объективно преобра­зующий реальное явление, относится к действию» 2.

Утверждая, что основным признаком действия является его «социально порицаемая финальность» (направленность воли на до­стижение определенной цели), сторонники этой теории отождеств­ляют «финальность» с умыслом и последний в качестве признака действия относят к внешней объективной стороне деяния, а умы­сел и неосторожность объявляют не формами вины и даже не ее элементами, а формами «финальности».

Основной порок рассматриваемой теории заключается в том, что она не проводит грани между субъективным и объективным в действиях человека, не ставит вопроса о характере связи между ними и в результате этого становится удобным средством теоре­тического оправдания беззакония. Теория финального действия, являясь разновидностью субъективно-волюнтаристского (оценоч­ного) течения в уголовно-правовой науке, насквозь антидиалектич­на: отрицает детерминированность психических процессов, приходит в конечном счете к утверждению полной свободы воли, якобы под­чиняющей себе причинность. Сама же причинность рассматривается не как объективная закономерная связь, а как продукт мышления оценивающего судьи.

В ходе указанной выше дискуссии о вине3 советские ученые-криминалисты, подвергнув серьезной критике оценочное понимание вины, четко сформулировали очень важное положение о том, что вина представляет собой

1              См.: Н. АУе1ге1. Оав пене ВПс! йез ЗМгесптзузгетз, 3. АиН,

п, 1957, 5. 3.

2              См. там  же.

3              Большое теоретическое и практическое значение имела  также

и дискуссия  о   составе  преступления,  которая  в  значительной   мере

была    связана     с    некоторыми    спорными    положениями    работы

А. Н. Трайнина по этой проблеме. Центральным вопросом этой дис­

куссии было толкование состава преступления и его признаков (более

подробно по этому вопросу см. следующие разделы работы).

61

объективную реальность, которая должна быть признана и установлена судом в процессе разбирательства дела.

Было признано ошибочным также расчленение вины на два понятия — «широкое» и «узкое».

В печати и устных выступлениях А. А. Пионтковский '., Б. С. Маньковский2, М. Н. Меркушев 3, М. Шнейдер 4 и другие криминалисты подвергли серьезной критике кон­цепцию «широкой» вины, справедливо указывая на ее расплывчатость и неопределенность. Ошибочность соз­дания двух понятий вины заключается прежде всего в том, что здесь не учитывается важнейший логический принцип — целое явление складывается из многих эле­ментов, взаимосвязанных между собой, что придает этому целому внутренне единый характер. Считая вину основанием уголовной ответственности, сторонники «ши­рокой» вины вкладывают в это понятие в сущности целое преступление, вследствие чего вина утрачивает характер элемента состава преступления.

Основной недостаток широкого понимания вины со­стоял еще и в том, что авторы его, исходя из правильной посылки — вывод о виновности лица может быть основан лишь на рассмотрении и оценке всех обстоятельств дела в совокупности, — неосновательно отождествляли вину с этой совокупностью обстоятельств, не пошли дальше по­становки вопросов, не установили соотношение вины, как общего основания уголовной ответственности, с другими институтами советского уголовного права.

Критики трактовки широкого понимания вины (ви­новности), как общего основания уголовной ответствен-

1              См.:  А. А. Пионтковский.    Против  извращения понятия

вины по  социалистическому уголовному праву.— «Социалистическая

законность»,   1952, №   11.  Укрепление  социалистической  законности"

и основные вопросы учения о составе преступления.— «Советское госу­

дарство и право», 1954, № 6.

2              См.: Б. С. Маньковский. Советская социалистическая за­

конность и понятие   вины  в уголовном   праве.— «Социалистическая

законность»,  1951, № 5. Вопросы вины в советском уголовном пра­

ве.— «Советское государство и право», 1953, № 10.

3              См.: М. Н. Меркушев. Рецензия на книгу Б. С. Утевского

«Вина   в   советском   уголовном   праве».— «Советское   государство

и право», 1951, № 7.

4              См.: М. Шнейдер. Рецензия на книгу Б. С. Утевского «Вина

в    советском    уголовном   праве».— «Социалистическая   законность»,

1951, № 2.

62

ности, выдвинули и другое важное положение — единст­венным основанием ответственности по советскому уголовному праву является состав преступления, а вина является одним из его элементов. Этот вывод явился главным итогом упомянутых выше дискуссий, шагом впе­ред в развитии советской уголовно-правовой науки. Сейчас мнение о том, что состав преступления является единственным основанием уголовной ответственности, разделяет большинство советских криминалистов '.

Однако, несмотря на положительные результаты про­веденных дискуссий по вопросам вины и ответственности, они не полностью разрешили данную проблему. Это объ­ясняется прежде всего тем фактом, что сторонники раз­личных точек зрения остались каждый на своих пози­циях.

Б. С. Никифоров, выступая на сессии ВИЮНав 1959г., сравнивал дискуссию о вине и основании уголовной от­ветственности с войной, которая «закончилась обоюдной победой, хотя в нарушение всех правил военного дела обе стороны от начала до конца оставались на своих исходных позициях»2. Основной причиной такого поло­жения, на наш взгляд, является недооценка методологи­ческих вопросов советского уголовного права. Журнал «Советское государство и право», подводя итоги указан­ным выше дискуссиям, справедливо отмечал, что «одной из причин путаницы и ошибок, допущенных в уголовно-

1              См.:  А.  А.  П и о н тко в ски и.  Основание уголовной  ответст­

венности.— «Советское   государство   и   право»,   1955,   №   1,   стр.   48;

А. А. Г ер цен зон. Об основах уголовного законодательства Сою­

за    ССР и союзных    республик.    М.,    Госюриздат,    1959,    стр.    22;

А. И. С а н т а л о в. Состав преступления и некоторые вопросы Об­

щей части Уголовного права.— «Правоведение»,  1960, №   1,  стр. 98;

Н. Д. Дурманов. Стадии совершения преступления по советскому

уголовному праву. М., Госюриздат, 1955, стр. 30; М. А. Гельфер.

Состав    преступления,     М.,     1960,    стр.    3;    Н.    С.    Алексеев,

В. Т. Смирнов, М. Д. Ш а р г о р о дек и и. Основание уголовной

ответственности.—«Правоведение»,  1961, № 2, стр. 73—78 и многие

другие советские криминалисты. А.  Н.  Трайнин  в  своей последней

работе «Общее учение о составе преступления» также присоединил­

ся к этой точке зрения (см.: А. Н. Трайнин. Общее учение о со­

ставе преступления. М., 1957, стр. 16).

2              См.: Б. С. Никифоров. Основы уголовного законодательства

Союза ССР и союзных республик.—В  сб.:  Важный этап в  разви­

тии   советского    права.    Труды   научной   сессии   ВИЮН.   М.,   1960.

стр. 10.

63

правовой литературе, является недостаточное овладе­ние многими научными работниками методологическими вопросами права, а также стремление представителей общей теории права избежать этих вопросов» '.

Принятие в 1958 г. Основ уголовного законодатель­ства Союза ССР и союзных республик в определенном смысле подвело итог проводившимся ранее дискуссиям по проблемам основания уголовной ответственности. Этим в значительной степени объясняется то обстоятель­ство, что период после принятия Основ в советской уголовно-правовой науке отличается от предшествую­щего периода относительным «спокойствием». Многие ученые-криминалисты, придя к мнению о необходимо­сти отказа от формально-догматического анализа уголов­но-правовых норм, стали сосредоточивать свое внимание на разработке новых, неразрывно связанных с уголовным правом наук, например, криминологии и исправительно-трудового права. Большие силы ученых были отвлечены на комментирование законодательства, подготовку учеб­ников и учебных пособий. Диссертационные исследования посвящались главным образом проблемам Особенной части УК и отдельным правовым институтам в области применения наказания. В результате разработке мето­дологических проблем уголовного права, проблеме осно­вания уголовной ответственности уделялось недостаточно внимания. И только поэтому положительный вывод, сде­ланный в ходе дискуссии о том, что единственным осно­ванием уголовной ответственности является состав пре­ступления, не получил дальнейшего своего развития, и в советской уголовно-правовой науке вновь стали появ­ляться взгляды, порожденные отвергнутой в свое время оценочной концепцией вины и виновности. И продолжа­ются высказывания, не разделяющие взгляд на состав

1 «Советское государство и право», 1955, № 2, стр. 6. Следует отметить, что упрек в адрес представителей общей теории права мо­жет быть отнесен и к представителям отдельных отраслей права. В связи с этим М. С. Строгович правильно отмечал, что «не только теория государства и права, но и все отраслевые юридические науки непосредственно опираются на философию марксизма-ленинизма, черпают философские положения и основания непосредственно из сокровищницы марксизма-ленинизма» (см.: М. С. Строгович. Фи­лософия и правоведение.— «Советское государство и право», 1965, № 6, стр. 65).

64

преступления как единственное основание уголовной от­ветственности. Ссылаясь на ст. 3. Основ уголовного за­конодательства Союза ССР и союзных республик, в кото­рой указывается, что основанием уголовной ответствен­ности является виновное совершение общественно опас-,ого деяния, предусмотренного уголовным законом, авторы этих высказываний утверждают, что основанием уголовной ответственности является виновность лица в совершении преступления'. По мнению сторонников оценочной концепции вины, формула «состав преступ­ления — единственное основание уголовной ответствен­ности» неудовлетворительно объясняет по крайней мере два момента: 1) ни в предварительной преступной дея­тельности, ни в деятельности соучастников нет состава преступления, описанного в законе, и в то же время в законе предусматривается ответственность за указанную деятельность; 2) если считать, что состав преступления — единственное и достаточное основание уголовной ответ­ственности, то как объяснить положение, согласно кото­рому для применения наказания за оконченное преступ­ление необходимо учитывать целый ряд обстоятельств, лежащих за пределами состава преступления..

А. Б. Сахаров в монографии, посвященной личности преступника и причинам преступности, продолжает от­стаивать взгляд о необходимости в советском уголовном праве отказаться считать состав преступления единст­венным основанием уголовной ответственности. Он предлагает считать основанием уголовной ответственно­сти наряду с составом преступления свойства личности 2. Б. С. Утевский, отстаивая свою точку зрения, вновь в 1961 г. писал, что совершение преступления — это совер­шение таких действий, которые содержат состав преступ­ления, но эти действия характеризуются также и «други­ми обстоятельствами объективного и субъективного характера, лежащими за пределами состава преступле­ния: мотивы и цели, условия, в которых было совершено

1              См.: Б. С. Никифоров. Основы уголовного законодательст­

ва Союза ССР и союзных республик.— Тезисы доклада на научной

сессии,   посвященной   Основам   законодательства СССР и союзных

республик. М., 1959, стр. 10; Научно-практический комментарий Уго­

ловного кодекса РСФСР. М., 1963, стр. 6.

2              См.: А. Б. Сахаров. О личности   преступника и   причинах

преступности в СССР. М., Госюриздат, 1961, стр. 22 и ел.

5    П. Фефелов    65

преступление, прошлая деятельность, семейное положе­ние, поведение в быту и др.» '. В подтверждение того, что состав преступления не является единственным основа­нием уголовной ответственности, Б. С. Утевский отме­чает, что в новом уголовном законодательстве преду­сматривается, несмотря на наличие состава преступления в действиях субъекта, ответственность общественная, передача виновного на перевоспитание и применение других мер воспитательного характера (ст. 51, 52, 63 УК РСФСР). Автор пишет далее: «Суд в подобных слу­чаях рассуждает так: преступление совершено, подсу­димый—'преступник, но для того, чтобы признать пре­ступление основанием уголовной ответственности, у преступника нет некоторых черт или отсутствуют мотивы, которые оправдали бы применение уголовной ответст­венности, или обстановка должна быть иной и т. д.2.

Аналогичные положения в несколько модернизиро­ванной форме в уголовно-правовой литературе выдви­гаются и в настоящее время 3.

Советская уголовно-правовая наука, рассматривая состав преступления единственным основанием уголовной ответственности, не может считать нормальным такое положение, когда за пределами состава рассматривались бы иные обстоятельства в качестве оснований уголовной ответственности.

Нетрудно заметить, что в основе методологии оценоч­ной теории вины лежит эклектический подход к истолко­ванию оснований уголовной ответственности, создающий благоприятные условия для произвольной, субъективной оценки преступного деяния. Такие взгляды имеют хож­дение потому, что порочная методология оценочной теории до конца не развенчана, а проблема состава преступления не получила дальнейшей разработки. Сле­дует отметить также, что отдельные ученые в процессе обсуждения проекта Основ уголовного законодательства

1              Б. С. Утевский.  Новые методы  борьбы с преступностью и

некоторые   вопросы    уголовной    ответственности.— «Правоведение»,

1961, № 2, стр. 65.

2              Там же, стр. 70.

3              Советское уголовное право. Общая часть, М., 1966, стр. 44; Ком­

ментарий к Уголовному кодексу   РСФСР, М.,  1971.   Критику   этих

положений см.: А. А. Пионтковский. О понятии уголовной от­

ветственности.— «Советское   государство   и    право»,    1967,   №    12,

стр. 40—41.

66

высказали мнение о том, что основанием уголовной ответ­ственности является не состав преступления, а соверше­ние преступления. Приверженцы этой точки зрения делают лишь несколько больший акцент на материальном содержании юридического факта, рассматриваемого в качестве основания уголовной ответственности'. Как будто между этими двумя точками зрения больших рас­хождений нет, так как совершение преступления предпо­лагает и наличие в деянии лица состава определенного преступления. Однако это только на первый взгляд. При более глубоком рассмотрении данного вопроса с точки зрения определения состава преступления и обществен­ной опасности преступного деяния необходимо проводить четкую грань между этими понятиями.

Понятия состава преступления и преступления со стороны их объема являются понятиями тождественны­ми. Когда мы говорим о составе преступления, то имеем в виду то же, что охватывается понятием преступления, и, наоборот, так как в том и другом случае речь идет об общественно опасных деяниях, запрещенных уголов­ным законом. Однако не все признаки, присущие преступ­лениям определенного вида, и есть признаки со­става данного преступления. Всякое преступление имеет неисчерпаемое множество признаков. Причем это касается не только конкретного индивидуального пре­ступления, совершенного лицом. То же можно сказать и об определенной категории преступлений в целом. Например, такое преступление, как кража личного иму­щества граждан, обладает множеством характерных для него черт (мотивы краж, предметы и т. д.), но эти при­знаки, характерные для кражи личной собственности как социального явления, не являются вместе с тем призна­ками состава кражи. Следовательно, не все типичные характерные признаки того или иного преступления приобретают значение признаков состава преступления. Состав преступления, как правило, включает лишь неко­торые признаки преступного деяния, существенные, не­обходимые и достаточные для признания данного деяния общественно опасным и противоправным и для отграни-

1 См.: А. А. Герцензон. Понятие преступления в советском уголовном праве. М., Госюриздат, 1955, стр. 46—47; Н. А. Струч-к о в. Предложения по законодательству. — «Советская юстиция», 1958, № 7.

5*            67

чения его от смежных преступлений. Описать все при­знаки преступления в законе не представляется возмож­ным, и поэтому нет необходимости связывать основание уголовной ответственности с требованием наличия всех признаков преступления. В составе преступления «...опре­деляются те необходимые признаки действия (бездей­ствия), при наличии которых закон устанавливает воз­можность привлечения лица к уголовной ответственности и признания его виновным в совершении преступления» '. Все это говорит о том, что состав преступления уже всей совокупности признаков преступления данной кате­гории. Поэтому, чтобы сделать вывод о наличии в дей­ствиях лица состава преступления, как основания для привлечения его к уголовной ответственности, доста­точно установить, что это действие характеризуется при­знаками, предусмотренными законом.

Для такого вывода не требуется установления всех признаков, характеризующих преступление. Установле­ние этих признаков является обязательным при опреде­лении общественной опасности конкретного преступного деяния, что имеет решающее значение для индивидуа­лизации наказания судом. Исходя из сказанного, следует признать, что более правильной является точка зрения, согласно которой основанием уголовной ответственности является состав преступления.

В связи с затронутым вопросом следует отметить также, что в уголовно-правовой литературе иногда упот­ребляются выражения «фактический» состав и «закон­ный» состав преступления2. При этом первое понимается как объективная реальность общественной опасности деяния3, второе—; как его законодательная характери­стика 4. Иногда оба эти понятия смешиваются5.

1              А. А. Пионтковский. Учение о преступлении, стр. 120,121.

2              Я. М. Б р а и н и н. Уголовная ответственность и ее основание.

М, Госюриздат, 1963, стр. 116.

3              См.:   М.  Н.  Мер куш ев.   Понятие  преступления  и   понятие

состава преступления в   советском уголовном праве.— В сб.: Вопро­

сы уголовного права и процесса, вып. II. Минск,  1960, стр. 11.

4              См.:  В. И. Курляндский.   Вопросы   основания   уголовной

ответственности. — В    сб.:    Вопросы    уголовного    права.    М.,    изд.

ВЮЗИ, 1966, стр. 34.

5              Например, А. Н. Т р а и н и н в одном случае говорит о соста­

ве как совокупности субъективных  и объективных признаков, ука-

68

Н. Ф. Кузнецова, возражая против такой терминологии в трактовке состава, предлагает вместо понятия «факти­ческого» состава ввести понятие состава общественно опасного деяния. При этом она указывает, что состав общественно опасного деяния становится составом пре­ступления после того, как законодатель опишет его в диспозиции нормы и запретит его под угрозой примене­ния наказания'. По нашему мнению, такой подход не только не помогает решению данного вопроса, но еще больше усложняет указанную выше терминологию, так как во всех случаях, когда речь идет о составе преступ­ления или составе общественной опасности, имеется в виду понятие, отражающее преступное деяние, и в то же время, если это деяние не предусмотрено законом, то оно и не может рассматриваться в качестве преступного. В этом последнем случае речь может идти лишь о поня­тии состава общественной опасности проступка или о составе правонарушения.

Положение о том, что основанием уголовной ответ­ственности является состав преступления, в юридической литературе вызвало возражения также в связи с тем, что состав преступления представляет собой понятие о преступном деянии, а не факт объективной действитель­ности. Так, авторы учебника Общей части уголовного права, изданного МГУ в 1969 году, пишут следующее: «Состав, будучи совокупностью указанных в законе при­знаков конкретных видов преступлений, а следователь­но, представляя собой юридическую абстракцию, не мо­жет быть основанием уголовной ответственности... Факт установления признаков состава, как мыслительный про­цесс, не может быть основанием уголовной ответствен­ности. Таким основанием может быть только обществен­но опасное деяние лица, содержащее состав преступле­ния, именно за такое деяние виновный наказывается»2. В данном случае спор идет о том, что является основа-

аанных в законе, а в другом случае утверждает, что состав престу­пления всегда реален, всегда конкретен (см.: А. Н. Т р а и н и н. Общее учение о составе преступления, стр. 59—60, 98).

1              См.: Н. Ф. Кузнецова. Преступление и преступность. Изд-

во МГУ, 1969, стр. 114.

2              Советское уголовное право.  Общая часть. Изд-во МГУ,  1969,

стр. 99.

69

нием уголовной ответственности: или общественно опас­ное деяние, содержащее состав преступления, или состав преступления как понятие, отражающее этот факт объективной действительности. По нашему мнению, для постановки такого вопроса нет оснований по следующим соображениям. Во-первых, понятие состава преступления в конечном счете всегда сформулировано в уголовном законе, и поэтому основанием уголовной ответственности является только такое общественно опасное деяние, ко­торое выражено в законе и предусмотрено им. Во-вто­рых, говорить о том, что основанием уголовной ответст­венности является общественно опасное деяние, содер­жащее состав, было бы не совсем точным, так как при этом нельзя не прийти к выводам, будто бы конкретный факт объективной действительности содержит понятие о себе. Иными словами, произошло бы смешение мате­риального и идеального, мысли и факта, субъективного и объективного. В данном случае более правильным было бы говорить о том, что понятие состава отражает, в определенном смысле моделирует конкретный факт объективной действительности. В-третьих, говоря об от­ражении понятием состава конкретного факта объектив­ной действительности, предусмотренного уголовным за­коном в качестве преступления, мы вполне можем утвер­ждать, что установление в действиях лица состава преступления является основанием уголовной ответст­венности. Это вытекает также из того, что в качестве мыслительного процесса выступает здесь всегда процесс познания конкретного преступного деяния и оценочная деятельность органов правосудия.

Исходя из изложенного, нельзя согласиться с выска­зываниями отдельных юристов о том, что проблеме со­става преступления в юридической литературе уделено слишком много внимания и поэтому она якобы не нуж­дается в дальнейшей разработке, так как точки зрения по этой проблеме уже достаточно выяснены'. Подобный аргумент неубедителен. Выяснение точек зрения, разу­меется, не есть еще решение проблемы. А наличие про-

1 См.: И. И. К а р п е ц. Некоторые вопросы науки советского уголовного права в свете Постановления ЦК КПСС «О мерах по дальнейшему развитию юридической науки и улучшению юридиче­ского образования в стране».— «Советское государство и право» 1956, № 1, стр. 13.

70

гизоречий в толковании основания уголовной ответствен­ности говорит о необходимости дальнейшей ее разработ­ки. К такому же выводу мы придем при сопоставлении выявленных точек зрения с юридической практикой и ее потребностями, т. е. если обратимся к подлинному кри­терию истинности любых правовых концепций. Учитывая также и то, что правовая практика, непрерывно разви­ваясь и обогащаясь, выдвигает все новые и новые задачи, советская уголовно-правовая наука должна непрестанно уделять самое серьезное внимание этому кардинальному вопросу, от решения которого зависят многие проблемы.