§ 4. Теории состава преступления как единственного основания уголовной ответственности

В советской уголовно-правовой науке наиболее крупными работами, посвященными специально проблеме учения о составе преступления, являются работы А. Н. Трай-нина'.

Основы теории А. Н. Трайнина о составе преступле­ния коротко можно представить в следующих тезисах.

«Состав    преступления    есть    совокупность    всех

объективных   и   субъективных   признаков    (элементов),

которые согласно советскому   закону   определяют   кон­

кретное   общественно   опасное   для    социалистического

государства действие (бездействие) в качестве преступ­

ления» 2.

«Представляя  собой совокупность элементов кон­

кретного преступления, состав не может   ни   в   одном

своем «роде» или «виде» быть общим. Состав преступле­

ния всегда реален, всегда конкретен»3.

«Среди   указанных   в   законе   элементов   состава

нет «избранных», нет элементов более и менее важных,

главных и второстепенных. Для наличия состава конкрет­

ного преступления необходимо наличие всех образующих

его   элементов.   Отсутствие   любого   элемента   ведет   к

отсутствию данного состава — в каком бы звене, следо­

вательно,   ни   произошел   разрыв,   цепь   рассыпается»4.

А. Н. Трайнин отвергал четырехэлементное опреде­ление состава преступления, которое давалось в юриди-

чает в себя только такие признаки, которые указаны в законе (закон же охватывает только существенные и необходимые признаки). С этих позиций следует отграничивать друг от друга соответственно и такие понятия, как субъективная сторона преступления; субъек­тивная сторона состава преступления; объективная сторона преступ­ления и объективная сторона состава преступления и т. д.

1              См.: А. Н. Трайнин. Учение о составе преступления. Юриз-

дат,  1946; Состав   преступления   по   советскому   уголовному   праву.

Юриздат, 1951; Общее учение о составе преступления. М., Юриздат,

1957. В своей последней монографии, как уже было отмечено, автор

присоединился к мнению о составе преступления как. единственном

основании уголовной ответственности.

2              А.   Н.   Трайнин.   Общее   учение   о   составе   преступления,

стр. 59—60.

3              Т а м же, стр. 98.

4              Т а м же, стр. 85.

77

ческой литературе'. Он писал: «Существо вопроса за­ключается в том, что объект, объективная сторона, субъект, субъективная сторона, вопреки утверждению учебника, отнюдь не являются элементами состава пре­ступления, таких элементов состава преступления в при­роде не существует. Поэтому из них состав слагаться не может. На деле в преступлении можно и должно раз­личать объект и объективную сторону, субъект и субъ­ективную сторону, в преступлении, а не в составе»2, и далее: «для правильной классификации элементов со­става необходимо различать четыре группы элементов состава преступления: 1) элементы состава, характери­зующие объект преступления; 2) элементы состава, ха­рактеризующие объективную сторону преступления; 3) элементы состава, характеризующие субъекта пре­ступления; 4) элементы состава, характеризующие субъ­ективную сторону преступления»3.

Получается, что указанные четыре признака не могут быть элементами состава преступления потому, что они образуют целые группы элементов состава преступления. Элементами же состава преступления, по определению А. Н. Трайиина, являются те признаки, которым закон придает уголовно-правовое значение и поэтому вводит в диспозицию норм Особенной части. Все эти признаки составлены законодателем таким образом, что в совокуп­ности они образуют общественно опасное, наказуемое действие. Так, кражу закон определяет при помощи трех признаков (элементов): 1) тайное или открытое4; 2) по­хищение; 3) личного имущества граждан. Клевету—при помощи пяти признаков: 1) распространение; 2) заведо­мо; 3) ложных; 4) позорящих другое лицо; 5) измышле­ний и т. д.Б.

1              В учебниках уголовного права давалось примерно следующее

определение   состава  преступления:   «Каждый   состав   преступления

слагается из следующих четырех основных элементов:  объект пре­

ступления, объективная сторона преступления, субъект преступления,

субъективная сторона преступления»  (см.: Уголовное право. Общая

часть. М., 1948, стр. 273 и др. учебники).

2              А. Н. Т р а и н и н.    Общее    учение    о   составе    преступления,

стр. 119-120.

3Т а м  же, стр. 121.

4 Определение понятия кражи дается автором по УК РСФСР 1926 _ года.

0 См.: А. Н. Т р а и н и н. Общее учение о составе преступления, стр. 83.

78

Подобное дробление состава преступления на элемен­ты, на наш взгляд, не является оправданным. В самом деле, а что, если законодатель оставит в диспозиции толь­ко одно слово «кража» или «клевета», считая, что дан­ные понятия общеизвестны, тогда состав преступления останется без элементов, или, наоборот, более подробно опишет отдельные элементы, например, понятие похище­ния, тогда, очевидно, появятся новые элементы. Неоправ­данным является и указанное отграничение понятия преступления от понятия состава преступления. По этому вопросу А. Н. Трайнин пишет следующее: «Конкретизи­рованным видом преступления является клевета, кража, убийство и т. д. Конкретизированным видом состава пре­ступления является совокупность элементов, характери­зующих клевету, кражу, убийство и другие виды соста­ва» >. Это значит, что, например, кража есть вид преступ­ления, а тайное или открытое похищение чужого имуще­ства является видом состава преступления. Но ведь кража это и есть тайное похищение чужого имущества. Полу­чается порочный круг — преступление есть состав пре­ступления.

По нашему мнению, признаки преступления, которые законодатель вводит в диспозицию норм Особенной части Уголовного кодекса, необходимы прежде всего для того, чтобы отграничить преступные действия от непреступных.

При этом законодатель при помощи определений, описаний, характеристик и т. д., на основе имеющихся накопленных знаний об общественно опасных деяниях, дает сжатые понятия о них, указывая на существенные признаки, которые, будучи взятыми отдельно, являются необходимыми, а взятые все вместе — достаточными для того, чтобы характеризовать те или иные деяния как пре­ступления. Эти понятия всегда являются конкретизиро­ванными, и в то же время состав преступления, несмотря на его конкретность, всегда носит обобщенный характер. Об этом как бы мимоходом пишет и А. Н. Трайнин2. Однако это положение коренным образом противоречит одному из основных его тезисов о том, что состав ни в

1              См.: А. Н. Трайнин. Общее учение о составе преступления,

стр. 62.

2              См. там же, стр. 75.

79

одном своем «роде» или «виде» не является общим, что состав преступления всегда реален, всегда конкретен'.

Законодатель, характеризуя преступные действия, применяет различные виды диспозици-й (описательные, простые, ссылочные, бланкетные), но ему не всегда удается достаточно полно и ясно отграничить преступные деяния от непреступных, и в таких случаях большую роль играет толкование закона соответствующими компетент­ными органами и судебная практика. А в части второй ст. 7 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик специально указывается, что «не является преступлением действие или бездействие, хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного уголовным законом, но в силу мало­значительности не представляющее общественной опас­ности».

В связи с этим закономерно возникает вопрос: доста­точно ли для обоснования уголовной ответственности установления в данном конкретном деянии всех необхо­димых признаков, указанных в диспозиции той или иной статьи Особенной части? На это нужно ответить отрица­тельно. В большинстве случаев признаков, указанных в диспозициях норм Особенной части, еще недостаточно для обоснования уголовной ответственности. Чтобы обосновать уголовную ответственность, необходимо еще учесть требования норм Общей части Уголовного кодек­са и установить, виновно ли лицо в совершении инкрими­нируемого ему преступного деяния. Наличие всех этих признаков и условий, рассматриваемых в единстве, явля­ется необходимой предпосылкой для вывода о наличии в действиях того или иного лица состава преступления.

Признаки преступления, которые законодатель вво­дит в диспозиции норм Особенной части Уголовного кодек­са, в своей совокупности определяют во многих случаях од­ну сторону (объективную) состава преступления. Как справедливо замечает В. Н. Кудрявцев, «состав преступ­ления, как правило, шире текста диспозиции. Его содер­жание может быть правильно определено лишь в резуль-

1 См.: А. Н. Т р а и и и н.  Общее учение о составе преступления, стр. 98.

тате анализа норм действующего уголовного законода­тельства» '.

Что касается тезиса А. Н. Трайнина о том, что все элементы состава равны, что для состава необходимо наличие всех элементов, то это утверждение оказывается несостоятельным, как только мы подходим к обоснованию ответственности за приготовление, покушение и соучастие в преступлении. А. Н. Трайнин, впадая в противоречие с самим собой, признает ответственность при п'окушении, где «отсутствует один элемент состава — последствие; в приготовлении, где присутствует один элемент состава—• умысел»2, и, как мы видим, цепь, на незыблемость кото­рой указывал автор, рассыпалась.

Таким образом, теория А. Н. Трайнина о составе пре­ступления включает в себя противоречивые положения и не в состоянии в ряде случаев объяснить уголовную ответственность (например, при соучастии, приготовле­нии, покушении).

В работе «Стадии совершения преступления по совет­скому уголовному праву» Н. Д. Дурманов, подвергая критике позицию А. Н. Трайнина о соотношении состава преступления и приготовления, покушения и соучастия, для решения этой проблемы предлагает «уточнить опре­деление состава преступления, даваемое в советской

1              В.   Н.   Кудрявцев.    Теоретические    основы    квалификации

преступлений. М.,   1963,  стр.  76.  В  то же время В.  Н.  Кудрявцев

допускает, по нашему мнению, неточное толкование роли диспози­

ции   в   конструировании   понятия   состава   преступления.   «С   точки

зрения  логики,— пишет  он,— эти  понятия   лежат  в  различных  пло­

скостях.   Если  понятие  состава  преступления   можно  рассматривать

как логическое суждение, т. е. мысль о преступлении определенного

вида, то диспозиция — это только предложение, т.  е. грамматиче­

ская   форма   выражения   указанной   мысли»   (там    же,   стр.   75).

Всякая  мысль, понятие выражаются  обычно в  словесной  граммати­

ческой форме, поэтому здесь вопрос стоять может только так: доста­

точно ли признаков, указанных в диспозиции статей Особенной части,

для определения состава преступления или недостаточно.

2              А. Н. Т р а и н и н.    Общее    учение    о   составе    преступления,

стр.    301.   Аналогичную    позицию    занимает   и   ряд    других    авто­

ров. См., например:  Б. С. Никифоров. Основы уголовного зако­

нодательства  Союза  ССР   и  союзных  республик.— В   сб.:   «Важный

этап   в   развитии   советского   права».   М.,   ВИЮН,   1960,   стр.   32;

В. А. В ы ш и н с к а я,  А.  В.  Кузнецов.  Некоторые замечания к

проекту  Основных  начал  уголовного  законодательства   Союза  ССР

и союзных республик.— «Советское государство и право»,  1958, № 8,

стр. 75.

"     П.  Фефелов  81

науке уголовного права», пояснив, что «понятие состава включает признаки, обрисованные не только в статьях Особенной части советского уголовного права, но и в соответствующих статьях Общей частив1. Это уточнение является правильным, и такой точки.зрения в настоящее время придерживается большинство советских кримина­листов2. Однако оно не вносит существенных изменений в понятие состава как совокупности признаков. Определяя состав преступления как совокупность признаков, характе­ризующих по советскому уголовному закону преступление, мы не раскрываем сущности состава, потому что всякое определение какого-либо предмета есть совокупность признаков, характеризующих этот предмет. В определе­нии состава преступления, наряду со ссылкой на закон, необходимо указать признаки, свойственные всем пре­ступлениям и в то же время каждому преступному дея­нию, т. е. наполнить состав преступления содержанием. Наличие недостатков в определении состава преступле­ния особенно сказывается, по нашему мнению, на реше­нии вопроса об основании ответственности при соучастии, приготовлении и покушении, по которому существуют большие разногласия. Например, А. И. Санталов гово­рит о составах покушения, приготовления, подстрекатель­ства и т. д. как основаниях уголовной ответственности3. И. С. Тишкевич считает, что в случаях неоконченной преступной деятельности основанием уголовной ответ­ственности является «частичное выполнение состава»4. М. И. Ковалев указывает, что для обоснования уголов­ной ответственности при соучастии «необходимо приве­сти в соответствие два не всегда согласованных положе­ния: а) что состав преступления — единственное основа-

1              Н. Д. Дурманов. Стадии совершения преступления по со­

ветскому уголовному праву. М., Госюриздат,   1955,  стр. 30.

2              См.: В. М. Чхиквадзе.   Понятие  и  значение  состава  пре­

ступления   в   советском   уголовном  праве.— «Советское  государство

и право», 1955, № 4, стр. 55; А. А. П и о н т к о в с к и и. Учение о пре­

ступлении по советскому уголовному праву.    М.,    1961,    стр.    109;

Н.  С.  Алексеев,  В.  Г.  Смирнов, М.  Д.  Шаргородский.

Основание уголовной ответственности по советскому праву.— «Пра­

воведение», 1961, № 2, стр. 78—79.

8 См.: А. И. Санталов. Состав преступления и некоторые во­просы Общей части Уголовного права.— «Правоведение», 1960, № 1, стр. 101.

4 И, С. Тишкевич. Приготовление и покушение по советско­му уголовному праву. М., Юриздат, 1958, стр. 8.

82

ние уголовной ответственности и вне состава преступле­

ния нет и не может быть ответственности и б) что

составом преступления называется совокупность основных

признаков, образующих данный вид преступления. Эти

два положения являются взаимоисключающими в отно­

шении соучастников, потому что ни пособник, ни под­

стрекатель не выполняют того конкретного состава,

который им вменяется в вину» '.    <

Чтобы разрешить это противоречие, М. И. Ковалев предлагает считать основанием уголовной ответственно­сти общий состав преступления. При этом, пользуясь определением понятия как совокупности признаков, автор не видит особых трудностей в согласовании этих проти­воречивых положений. Он пишет: «Все зависит от одного лишь слова. Скажите «совокупность признаков, характе­ризующих конкретное общественно опасное действие» и вы получите определенный состав преступления. Замени­те в этой фразе слово «конкретное» словом «всякое», и вы получите общий состав преступления», который «является основанием уголовной ответственности за лю­бое преступное действие»2.

Таким образом, определение состава как совокупно­сти признаков обнаруживает еще и тот недостаток, что дает возможность путем замены одного слова другим конструировать новые определения и этим путем при­водить в соответствие противоречивые положения. А на­ряду с утверждением о том, что основанием уголовной ответственности является конкретный состав преступле­ния, мы имеем точку зрения, согласно которой основани­ем уголовной ответственности является также общий состав. В связи с этим следует отметить, что состав преступления, который обычно называют общим соста­вом, является более высокой абстракцией, помогающей вскрывать более глубокие связи и процессы, связанные с познанием преступления. Действия, описанные в стать­ях Особенной части, также являются абстракциями, но более конкретизированными по отношению к понятию

1              М. И. Ковалев.   Соучастие  в   преступлении,  ч.   I.— Ученые

труды    Свердловского    юридического    института.   Свердловск,   1960,

стр.  165.

2              Т а м же, стр. 168.

6*            83

общего состава'. Познавая конкретное преступление, мы должны пользоваться наряду с определениями, данными в статьях Особенной части, более высокой абстракцией как средством познания конкретного преступления.

Следовательно, состав преступления представляет собой сложное понятие, которое, являясь формой отра­жения конкретных социальных фактов (преступлений) и выполняя одновременно функцию их познания, содер­жит в себе богатство единичного, и в конечном итоге, синтезируя единичные явления как единство общего и особенного, состав преступления должен отражать истин­ное знание о преступном деянии. Применительно к по­ставленной проблеме это означает, что состав преступле­ния должен содержать признаки, указанные как в Общей, так и Особенной частях Уголовного кодекса. Это должно являться элементарным требованием, необходимым для соблюдения социалистической законности при реализа­ции уголовно-правовых норм как при оконченном пре­ступлении, так и при приготовлении, покушении и соучастии.

Если же мы будем брать за основание уголовной ответственности общий состав и игнорировать конкретный состав, мы станем на путь догматизма, и, наоборот, если мы будем брать за основание уголовной ответственности конкретные составы, то станем на путь эмпиризма в познании. В том и другом случае это приведет к ошибкам в практике применения уголовно-правовых норм, нару­шениям законности. Диалектика требует рассмотрения общего, особенного и единичного в неразрывной связи, взаимодействии и взаимопроникновении. Познание есть восхождение от единичного через особенное к всеобще­му, от конкретного к абстрактному, и наоборот. Поэтому понятие состава, как результат мыслительного процесса, должно быть единым, цельным понятием, отражающим в мышлении наличие преступления в тех или иных общественно опасных деяниях. Его установление, как и всякое познание, должно вестись на основе материали­стической диалектики познания, диалектики общего и особенного, абстрактного и конкретного.

1 Роль диспозиции наряду с конкретизацией состава преступле­ния состоит так же, как об этом уже говорилось, в индивидуализа­ции ответственности.

84

Большой вклад в развитие проблемы основания уго­ловной ответственности и в защиту тезиса «состав пре­ступления -— единственное основание уголовной ответст­венности» внес выдающийся советский криминалист, член-корреспондент АН СССР А. А. Пионтковский. Им опубликован по этому вопросу ряд работ, основные по­ложения которых нашли свое закрепление в монографии «Учение о преступлении по советскому уголовному праву» (1961 г.).

Подвергнув критическому анализу определение поня­тия состава как совокупности признаков, А. А. Пионт­ковский пришел к правильному выводу, указывая, что-«состав преступления, как совокупность только фактиче­ских признаков соответствующего деяния, есть пустое понятие, не выражающее сути преступления как деяния, опасного для основ советского государственного и обще­ственного строя или социалистического правопорядка»'. К сожалению, дальнейшее развитие этого положения и даваемые автором в связи с этим определения состава преступления имеют, по нашему мнению, существенные недостатки. Так, автор предлагает признать, что «обще­ственная опасность деяния является необходимым эле­ментом состава преступления»2, и следующим образом формулирует определение состава: «Составом преступ­ления советская теория уголовного права считает сово­купность признаков, характеризующих по советскому уголовному законодательству определенное общественно опасное деяние как преступление» 3.

'А.  А.  Пионтковский.  Учение  о  преступлении.  М.,   1961, стр.  164.

2              Т а м же, стр. 165.

3              Там же, стр. 108. Несколько по-иному определяет понятие со­

става преступления В. Н. Кудрявцев. «Состав преступления,— пишет

он,—это совокупность всех предусмотренных законом признаков, ха­

рактеризующих  общественную  опасность  деяния,   отграничивающих

его  от  других  преступлений»   (В.  Н.  Кудрявцев.  Теоретические

основы квалификации преступлений». М., 1963, стр. 78). В данном опре­

делении, в отличие от общепринятого, автор указывает на совокуп­

ность признаков, характеризующих не общественно опасное деяние, а

общественную опасность деяния, что, по нашему мнению, не меняет

содержания указанного определения, а указание в определении по­

нятия состава на то, что совокупность признаков отграничивает пре­

ступные деяния от других преступлений, не выражает основного на­

значения состава.

85

Данное определение сводится также к совокупности .признаков без их конкретного названия, и положение :по сути дела не меняется, так как признание обществен­ной опасности признаком состава преступления еще не решает проблемы. В этом мы можем убедиться при вни­мательном рассмотрении вопроса о том, что автор пони­мает под общественной опасностью преступного деяния и как она, по его мнению, должна определяться. «Общест­венная опасность,— пишет А. А. Пионтковский,— являясь объективным свойством преступного деяния, отличается от других его объективных чисто фактических призна­ков — лишения жизни, нанесения телесного повреж-.дения, похищения секретного документа и т. д. Факти­ческие объективные признаки преступного деяния могут быть непосредственно восприняты органами наших чувств — зрением, осязанием, слухом. Общественное свойство преступного деяния — его опасность для соци­алистического правопорядка не поддается чувственному восприятию, но тем не менее оно объективно существует и может быть познано нашим рассудком путем уяснения вредного, отрицательного значения данного деяния для развития и укрепления социалистических общественных отношений и охраны прав и интересов отдельных граж­дан.

В общественных явлениях всегда необходимо разли­чать их фактические черты и их общественную характе­ристику, их социальный смысл.

Общественная опасность преступного деяния порож-.дается тем, что оно или непосредственно наносит вред социалистическим общественным отношениям, или за­ключает в себе возможность причинения соответствую­щего ущерба. Степень общественной опасности деяния находит свое выражение в характере карательной санк­ции уголовного закона. Таким образом, общественная опасность прежде всего определяется самим законода­телем в соответствии с опасностью этого деяния для системы социалистических общественных отношений.

Степень общественной опасности конкретного пре­ступного деяния определяет суд, когда назначает нака­зание осужденному в рамках санкции уголовного закона, руководствуясь своим социалистическим правосозна­нием» '.

1 А. А. Пионтковский. Учение о преступлении, стр. 156—157.

• 86

Нет сомнения, что здесь все говорится правильно.. Только из сказанного еще нельзя установить, в чем за­ключается сущность общественной опасности того или иного деяния и как определить ее степень. Констатация факта, что общественная опасность — это нечто неулови­мое, не поддающееся чувственному восприятию, но объективно существующее и может быть познано нашим рассудком путем уяснения вредоносности действия, не может помочь познанию общественной опасности конк­ретного преступного деяния. Правильным является и то, что степень общественной опасности конкретного пре­ступного деяния определяет суд, когда назначает нака­зание осужденному в рамках санкции уголовного закона, руководствуясь своим социалистическим правосознани­ем. Однако для того чтобы решить этот вопрос в соот­ветствии с требованиями закона и своими правовыми взглядами, суд должен полно и всесторонне познать пре­ступное деяние как социальный факт объективной дей­ствительности. По нашему мнению, задача науки уголов­ного права, как и любой другой науки, должна состоять не только в определении компетенции тех или иных орга­нов, отправляющих правосудие, а главным образом в том, чтобы дать руководящий принцип, метод для пра­вильного истолкования состава преступления и познания степени общественной опасности преступного деяния и этим помочь судебно-прокурорским органам в осущест­влении правосудия. Отсутствие четких методологических принципов в толковании состава преступления, по всей видимости, вынуждает автора разрешать противоречия в своей позиции путем выдвижения тавтологических и взаимозависимых положений. Так, например, в одном случае он пишет: «О составе преступления можно гово­рить лишь в том случае, если установлена вина лица,, совершившего данное деяние. При отсутствии вины в дей­ствиях лица нет и состава преступления» '. В другом ме­сте своей работы автор указывает, что «вопрос о том, виновно или невиновно лицо в совершенном деянии, ре­шается путем установления наличия или отсутствия в его действиях состава преступления»2. Получается, что ви-

1              А.  А.  Пионтковский.  Учение  о   преступлении.  М.,   1961,

стр. 119.

2              Там же, стр. 314.

87'

новность лица устанавливается путем определения соста­ва преступления, а о составе преступления можно гово­рить лишь в том случае, если установлена вина лица. Нет четкости и в трактовке соотношения общественной опасности и состава преступления. Так А. А. Пионтков-ский пишет: «Там, где нет противоправности (общест­венной опасности) деяния, отсутствует и состав пре­ступления; там, где имеется состав преступления, налицо и общественно опасное деяние» '. Вызывает сомнение и следующее положение, выдвинутое А. А. Пионтковским: «Понятием состава преступления юристы пользуются как для обозначения совокупности признаков, характе­ризующих определение преступления по советскому уголовному законодательству, так и для обозначения конкретного деяния, соответствующего этим признакам»2. Такая трактовка неправильна, во-первых, потому, что научное понятие должно отражать явления действитель­ности, а не обозначать их, в противном случае понятие состава может быть сведено к роли «симво­ла», «иероглифа», во-вторых, такая постановка вопроса может вести к смешению понятия состава преступления и конкретного преступного деяния. Конкретное преступ­ное деяние есть факт объективной действительности, а состав преступления есть научное понятие, абстракция, помогающая воспроизвести этот факт в мышлении и достигнуть истинного знания о нем для того, чтобы сде­лать вывод, имеется ли в этом конкретном деянии состав преступления, и тем самым обосновать уголовную ответ­ственность или оправдать обвиняемого.

По вопросу отграничения понятий преступления и состава преступления А. А. Пионтковский пишет: «Общее материальное понятие преступления, как общественно опасного деяния, раскрывает социально-политический смысл любого преступления, известного советскому уго­ловному праву. Поэтому оно и кладется в основу раскры­тия содержания необходимых признаков состава пре­ступления по нашему уголовному законодательству. -Каждый состав преступления, как совокупность призна­ков, характеризующих определенное общественно опас-

1              А. А. Пионтковский.   Учение   о   преступлении.   М.,   1961,

стр. 168.

2              Там же, стр. 108—109.

88

ное деяние, есть юридическое понятие об отдельном пре­ступлении. Установление этих признаков в действиях, лица является правовым основанием его уголовной от­ветственности» '. Таким образом, преступление отграни­чивается в данном случае от состава преступления тем, что первое является материальным понятием и раскры­вает социально-политический смысл всякого преступного деяния, а второе является юридическим понятием отдель­ного общественно опасного деяния и служит 'правовым основанием уголовной ответственности. В определенном отношении такая постановка вопроса, исходя из мето­дологических функций этих понятий, имеет смысл. Одна­ко, по нашему мнению, нет необходимости делать акцент на том, что состав преступления является понятием юридическим, правовым, так как право является также категорией классовой, политической. Положение же о том, что в основе всякого преступления лежит общественная опасность деяния, а состав преступления является юри­дическим выражением этой общественной опасности, служащим для обозначения совокупности признаков, характеризующих деяние как преступление, может вести к неправильному толкованию состава и ошибкам на практике, так как в качестве основания уголовной ответ­ственности в этом случае выступает юридическое поня­тие, выражающее правовую форму, а «форма,— как ука­зывал К- Маркс,— лишена всякой ценности, если она не есть форма содержания»2.

1              А. А. П и о н т к о в ск и и. Учение о преступлении, стр. 108—109.

Иногда в уголовно-правовой литературе говорится   также о составе

преступления как «юридическом основании уголовной ответственно­

сти»  (см.:   Советское уголовное право. Общая часть.   М.,   Юриздат,

1964, стр. 79).

2              К. Маркс и Ф. Энгельс.   Соч.,   т.    1,   стр.    159.   В   связи

с этим  обращают на себя  внимание встречающиеся  в юридической

литературе неправильные, на наш взгляд, высказывания о значении

формализма в уголовном праве, о том, что якобы «последовательное

проведение формализма в уголовном праве означает укрепление на­

шей законности», что «формализм позволяет программировать про­

цесс применения уголовно-правовой нормы, четко определив юриди­

ческие факты и юридические последствия» (В. М. Коган. К вопросу

о   формализации   отрасли   права. — В   сб.:   Вопросы   кибернетики и

право. Изд-во «Наука»,  1967). С такой постановкой   вопроса   согла­

ситься   нельзя.   Слабость   своей   позиции   признает   и    сам    автор,

констатируя   тот   факт,   что   уголовно-правовой   формализм   чреват

нарушениями законности. При этом он считает, что для недопуще­

ния несправедливости «советское уголовное право оставляет простор

89

Из приведенных положений А. А. Пионтковского видно, что в его теории состава как единственного осно­вания уголовной ответственности также имеются недо-•статки, которые заключаются главным образом в отсут­ствии четкости при установлении связи между основными понятиями уголовного права (вина, общественная опас­ность, состав преступления и др.).

В юридической литературе нет единой точки зрения и в вопросе о том, чем является общественная опасность по отношению к составу преступления. А. Н. Трайнин, например, указывает, что это особое свойство всех при­знаков, указанных в диспозиции норм Особенной части Уголовного кодекса'. А. А. Пионтковский считает, что «общественная опасность деяния — необходимый при­знак состава преступления»2.

правосознанию судьи» (там же, стр. 113). Разумеется, это последнее положение не снимает опасности переоценки формализма для социа­листической законности. Следовательно, нам необходимо такое поня­тие, которое бы содержало не только признаки, имеющие юридиче­ское значение, но и отражало бы сущность общественного отноше­ния, проявленного в преступном деянии.

1              См.:   А.   Н.   Т р а и и и н.   Учение   о   составе  преступления.   М.,

1946,   стр.  60—61.   В  другой  своей  работе  А.   Н.   Трайнин  выносил

общественную опасность за пределы состава преступления. Он пи­

сал: «Общественная опасность и противоправность лежат за преде­

лами диспозиции в качестве общих оснований наказуемости деяний»

(А. Н. Трайнин. Состав преступления по советскому уголовному

праву.   Госюриздат,   1951,  стр.  80—83).  В  настоящее время  взгляд

на то,  что  общественная  опасность,  как  свойство  преступления   в

целом, имеется лишь тогда, когда налицо вся совокупность его эле­

ментов, является  более или    менее    устойчивым.    Так,    например,

В. Н. Кудрявцев пишет: «Так же, как дом имеет свойство быть ме­

стом для жилья, но нельзя сказать, что это свойство присуще стене,

крыше или печной трубе, так и  неправильно  было  бы думать, что

общественная   опасность   самостоятельно   присуща   объекту,   субъек­

ту, объективной или  субъективной сторонам  преступления.  А коль

скоро это так, то нельзя вывести общественную опасность «за скоб­

ки» состава преступления, не разрушив его элементов» (В. Н. Куд­

рявцев.   Теоретические   основы   квалификации   преступлений.   М.,

1963, стр. 88); см. также: Л. Шуберт. Об общественной опасности

преступного деяния (перев. со словацкого). М., 1960, стр. 48.

2              А. А. Пионтковский.   Учение   о   преступлении.   М.,   1961,

стр. 115. Следует подчеркнуть, что по советскому уголовному праву

преступным может быть только общественно опасное и в то же вре­

мя  противоправное деяние.  В  советском  уголовном  праве  понятие

преступления не основывается на противопоставлении материально­

го  и  формального  признаков,  а  основывается  на  их  органическом

единстве. Это единство вытекает из взаимосвязи этих двух призна­

ков  преступления,   которые  относятся   как   форма   и   содержание.

:90

По нашему мнению, здесь прежде всего нужно иметь в виду следующее: вопрос об установлении состава пре­ступления всегда связан с фактом причинения социаль­ного вреда общественным отношениям — посягательст­вом на охраняемый законом объект. Поэтому установле­ние в действиях виновного состава преступления в любом случае говорит об общественной опасности и противоправности совершенного деяния. Однако для окончательного решения вопроса о степени общественной опасности преступного деяния необходимо исследовать еще ряд других обстоятельств, которые не являются признаками состава и не решают вопроса об уголовной ответственности в принципе, а лишь помогают уточнить, и конкретизировать вопрос о степени общественной опас­ности преступного деяния.

Определение состава преступления как совокупности признаков не помогает выяснению существенных связей между ними и общественной опасностью преступного деяния и ведет в ряде случаев к слишком расплывчатым формулировкам, не дающим четкой ориентировки для практического решения проблемы обоснования уголовной ответственности.

В одном из учебников уголовного права на этот счет говорится: «Составом преступления называется совокуп­ность признаков, характеризующих по советскому уго­ловному законодательству определенное деяние, как пре­ступление. Лишь деяние, опасное для основ советского строя или социалистического правопорядка, заключает в себе признаки определенного состава преступления»'. Это означает, что лишь только та совокупность признаков, характеризующих преступление, является составом пре­ступления, которая содержит общественно опасное дея­ние. Но такой подход не дает еще метода (принципа) для

Если общественная опасность основывается на его направленности против наиболее важных общественных отношений, то под противо­правностью следует понимать противоречие деяния правовой норме, нарушение которой ведет к уголовной ответственности. При этом общественная опасность преступного деяния и его противоправность, с одной стороны, и состав преступления — с другой, как уже было отмечено, на определенной ступени их познания (когда наши знания о конкретном преступном деянии совпадают с признаками, указан­ными в законе) в своей основе совпадают.

1 Уголовное право. Общая часть. М., 1959, стр. 107.

91

решения вопроса, какая совокупность признаков анало­гичных действий общественно опасна и какая не обще­ственно опасна.

Далее, в учебнике сказано: «Вопрос о том, виновно или не виновно лицо в совершенном общественно опасном деянии, решается советским судом путем установления в действиях лица определенного состава преступления. Установление в действия лица определенного состава пре­ступления есть единственное основание его ответствен­ности перед социалистическим государством. При установ­лении в действиях лица состава преступления суд не может признать его невиновным и вынести ему оправдательный приговор»'. Иными словами, общественно опасное деяние совершено, но вопрос о том, виновно лицо в его совершении или невиновно, решается путем уста­новления в действиях лица состава преступления. А если состав преступления в действиях лица установлен, то суд не может не признать это лицо невиновным 2. Нетрудно заметить, что подобные формулировки затушевывают характер связи между такими понятиями, как общест­венная опасность, вина, состав преступления и др. Они ориентируют в процессе обоснования уголовной ответ­ственности лишь на установление в действиях лица при­знаков, характеризующих, согласно закону, преступле­ние, что без глубокого анализа сущности и соотношения этих признаков может привести к формальному подходу в решении этого вопроса. Человеку, изучающему право, при таком подходе остается только запомнить указанные признаки, а практическому работнику при применении закона также нет необходимости в глубоком осмыслива­нии его, остается только проверить, совпадают ли призна­ки, указанные в законе, с совершенным деянием, вменяе­мым обвиняемому, или не совпадают. Отдельные уголов­но-правовые институты во многих случаях рассматрива­ются также без раскрытия характера связи между ними и составом преступления как основанием уголовной ответственности. Возьмем, например, институт необходи-

1              Там же, стр.  157—158.

2              Здесь следует заметить, что лицо может быть виновным в со­

вершении того или иного деяния и не содержащего состава преступ­

ления  (например, совершение общественно опасных деяний, не пре­

дусмотренных уголовным законом).

92

мой обороны. В юридической литературе отмечается, что действия лица, совершенные в условиях необходимой обороны, которые с внешней стороны подпадают под признаки деяния, предусмотренного статьями Особенной части Уголовного кодекса, не являются общественно опасными.

Такой констатации факта, что эти действия правомер­ны, недостаточно для раскрытия сущности данного пра­вового института. Так же рассматривается и ,вопрос о квалификации преступления при фактической ошибке.

Почти во всех учебниках уголовного права указыва­ется, что, если, например, субъект сбывает настоящий денежный знак, ошибочно представляя, что он фальши­вый, уголовная ответственность наступает и, наоборот, если субъект сбывает фальшивый денежный знак, не имея на это умысла, ответственность не наступает. Однако учебники, приводя эти примеры, не отвечают на вопрос, почему в первом случае деяние является общест­венно опасным, а во втором случае не представляет общественной опасности. Иными словами, не дают теоре­тической основы для таких выводов, они просто предла­гают нам запомнить эти правила квалификации. Все это говорит об отставании научной разработки центрального вопроса уголовного права — вопроса об основании уго­ловной ответственности, о составе преступления.

Неудовлетворительное решение этого вопроса может вести и ведет к судебным ошибкам, колебаниям в судеб­ной практике, так как практические работники оказыва­ются во многих случаях лишенными теоретической базы в решении конкретных дел. Этим в значительной мере и можно объяснить встречающиеся иногда судебные ошиб­ки, о которых рассказывается на страницах печати и упо­минается в постановлениях пленума Верховного Суда СССР. Рассмотрим в связи с этим для иллюстрации одно конкретное дело.

Одним из областных судов было рассмотрено дело Ы., обвиняемого по ст. 102, п. «3» УК РСФСР. Преступ­ление Н. совершил при следующих обстоятельствах. Вечером он вместе с С. находился в квартире граждан­ки К. Вместе с ними в этой же квартире находились также гражданки М. и В. Спустя некоторое время в эту квартиру зашли потерпевшие П. и И., которые были в нетрезвом состоянии и вели себя вызывающе. Видя хули-

93

ганские выходки со стороны П. и И., Н. и С. решили покинуть эту квартиру и пошли домой. Казалось бы, ни­каких недоразумений между ними не должно и не могло быть. Однако вслед за Н. и С. вышли П. и И. и стали преследовать Н. И. имел при себе молоток и, размахивая им, затеял ссору с Н. Во время этой ссоры Н. выхватил из рук И. металлический молоток и нанес им удар по голове И., причинив ему тяжкое телесное повреждение. Увидев драку, П. вытащил нож и бросился на Н., послед-кий, защищаясь от нападения, нанес удар молотком на­падающему. Тогда П. бросился бежать, но Н. догнал его и нанес несколько ударов молотком по голове, причинив ему смертельное ранение. Н. ранее не судим, характери­зуется положительно, является передовиком производст­ва. В приговоре по данному делу говорится: «При назна­чении наказания Н. судебная коллегия учитывает тяжесть последствий, с другой стороны, учитывает те конкретные обстоятельства, при которых подсудимый совершил особо опасные действия, и отрицательную характеристику потерпевших — то, что они пришли незваными в кварти­ру К-, оказались с молотком и ножом, завязали ссору. Учитывает судебная коллегия первую судимость Н., его положительную производственную характеристику, мне­ние коллектива, где работает Н., поэтому считает возмож­ным в данном конкретном случае, при наличии тяжких последствий, сохранить Н. жизнь и ограничиться макси­мальным сроком лишения свободы». По нашему мнению, суд не учел всех обстотельств дела, так как назначил Н. максимальный срок лишения свободы, который может применяться альтернативно со смертной казнью за одно и то же преступление.

Из анализа конкретных обстоятельств дела видно, что квалификация действий Н. по ст. 102, п. «3» УК РСФСР является спорной, так как подсудимый действовал с не­определенным умыслом, а когда лицо действует с неопре­деленным умыслом, то его действия квалифицируются по наступившим последствиям. Следовало бы учесть и то обстоятельство, что Н. действовал в состоянии сильного душевного волнения, вызванного действиями потерпев­ших, которые — один с молотком, другой с ножом — пре­следовали его, а в соответствующий момент и в условиях необходимой обороны.

Суд подошел к оценке материалов дела односторонне,

94

изяв за основу тяжесть последствий. Однако тяжесть по­следствий есть внешний формальный признак, так как при одних и тех же последствиях может быть множество различных вариантов решения. В самом деле, только в законодательном порядке предусмотрено 5 составов при -одинаковом тяжком последствии — смерти потерпевшего: 1. Убийство при отягчающих обстоятельствах, предусмот­ренное ст. 102 УК РСФСР, влекущее за собой меру нака­зания— лишение свободы от 8 до 15 лет или Смертную казнь. 2. Умышленное убийство, совершенное без отягча­ющих обстоятельств, указанных в ст. 102. Это преступле­ние предусмотрено ст. 103 УК РСФСР и влечет за собой меру наказания — лишение свободы от 3 до 10 лет. 3. Умышленное убийство, совершенное в состоянии силь­ного душевного волнения, вызванного потерпевшим, пре­дусмотрено ст. 104 УК РСФСР и влечет меру наказания — лишение свободы до 5 лет. 4. Убийство, совершенное при превышении пределов необходимой обороны, предусмот­рено ст. 105 УК РСФСР и влечет меру наказания — ли­шение свободы до двух лет. 5. Неосторожное убийство, предусмотренное ст. 106 УК РСФСР, влечет меру наказа­ния— лишение свободы до 3 лет. В каждом из вышеука­занных составов преступлений может быть еще ряд вари­антов менее опасных и более опасных, за которые суд назначает меру наказания в пределах санкций той или иной статьи в соответствии с тяжестью совершенного преступления.

Кроме того, при точно таких же последствиях может вообще не быть преступления, если, например, смерть была причинена случайно, невиновно или в условиях не­обходимой обороны. Таким образом, тяжесть последствий не может быть принята за основу при анализе конкретно­го преступления. Задача суда должна состоять в том, что­бы установить более глубокие связи и опосредствования. Что же мы должны принять за основу в данном случае? Что является определяющим моментом, влияющим на степень общественной опасности преступлений при одних и тех же последствиях — смерти потерпевшего — в этом ряде составов преступлений?

Нетрудно заметить, что такими моментами, влияющи­ми на квалификацию убийства (умышленное, неосторож­ное, убийство в состоянии сильного душевного вол­нения и т. д.) являются субъективные моменты, поэтому

95

при анализе и обобщении этого конкретного дела необ­ходимо акцентировать внимание на субъективной сто­роне.

В действиях Н. имеется состав преступления, степень

общественной опасности которого характерна для пр.

ступлений,   предусмотренных    статьями    104    и 105 УК

РСФСР, и суд должен был квалифицировать его деист

вия по одной из этих статей. Исходя из этого, мера нак>'

зания должна быть значительно мягче, чем максим

ный срок лишения свободы.           '

Практика выдвигает целый ряд сложных и нер'4-п- •-. ных вопросов, связанных с трактовками субъективной стороны, понятий умысла и неосторожности. Пленум Верховного Суда СССР в одном из постановлений спе­циально подчеркивал, что низкое качество судебного следствия во многом объясняется тем, что недостаточно исследуются содержание и направленность умысла, цель и мотив совершения преступления, не проводится необхо­димого различия между преступлениями, совершенными умышленно и по неосторожности, иногда допускается не­свойственное советскому праву объективное вменение'. В другом своем постановлении «О задачах по устране­нию недостатков и дальнейшему улучшению деятельно­сти судов по борьбе с преступностью» Пленум указывал, что «в судебной практике все еще допускаются ничем не оправданные крайности: от применения лишения свободы за все преступления, в том числе за менее опасные, до ли­берального отношения к опасным преступникам»2. Край­ности, о которых говорится в постановлении Пленума, мо­гут быть объяснены в значительной степени формальным, эклектическим подходом к истолкованию состава пре­ступления.

Основной причиной отставания этого важного раздела уголовно-правовой науки является то обстоятельство, что разработка проблемы ведется в ряде случаев с позиций формальной логики и ограничивается формально-логиче­скими конструкциями. В результате такие понятия уго­ловного права, как вина, общественная опасность, пре-

1              См.: Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР

1924—1933 гг. Изд-во «Известия», 1964, стр. 167.

2              Сборник   постановлений    Пленума    Верховного   Суда    СССР

1924—1970 гг. Изд-во «Известия», 1970, стр. 239.

96

ступление, соучастие, стадии преступной деятельности, обстоятельства, исключающие ответственность, наказание и др., изучаются обособленно, без установления внутрен­ней логической связи между ними и составом преступле­ния как основанием уголовной ответственности.

Мтак, краткий критический анализ предложенных в )вно-правовой литературе понятий состава преступ--.я как единственного основания уголовной ответствен­ности показывает, что остается еще ряд вопросов, требу­ющих  разрешения. В связи с этим   попытаемся  опреде­лить понятие состава преступления с учетом отмеченных недостатков.

'       П, Фефелов