2. МЕХАНИЗМ ПСИХИЧЕСКОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ ПОВЕДЕНИЯ 'И СОВЕРШЕНИИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Совершение преступления — это одна из важнейших категорий кримино-ии, потому что через нее раскрывается психический механизм норматив-правового и морального)   регулирования поведения, который явля-ф        ' чем иным, как взаимополаганием рациональной и эмоциональной психического отражения. Обратиться в криминологии к категории со-

63

вершения преступления "требует" детерминационно-регуляционная модель криминального поведения.

До сих пор категория совершения преступления ни в теории уголовного права, ни в теории морали не разрабатывалась. В криминологии рассматривались лишь отдельные ее элементы в связи с вопросом о "механизме преступ. ного поведения"52. В науке уголовного права эта категория проявляется, в частности, при сопоставлении понятий "общественно опасное деяние" и "пре. ступление", а в науке о морали — при сопоставлении понятий "деяние" и "поступок".

Касаясь вопроса о различии деяния и поступка, Гегель писал: "Хотя все изменения как таковые, поскольку они положены деятельностью субъекта, являются его делом, однако из-за одного этого он еще не признает их своим поступком, но признает своей виной только то наличное бытие в действии, которое заключалось в его знании и воле, только то, что было его умыслом, было ему принадлежащим"53. При этом, однако, следует иметь в виду, что, как отмечал С.Л.Рубинштейн, "поступком является действие, поскольку оно выражает осуществляемое посредством вещей отношение человека к человеку, к другим людям"54. Выражать же "осуществляемое посредством вещей отношение человека к человеку, к другим людям" может не всякое психически регулируемое действие (бездействие), а только то, которое регу-лируется сознанием человека в форме умысла или неосторожности.

Разграничивая человеческое поведение на правовое и не являющееся правовым (например, так называемый казус, т.е. отсутствие умысла и неосторожности) , В.Н.Кудрявцев пишет, что в "субъективном плане к правовому относится только то поведение, которое находится под актуальным или потенциальным контролем сознания"55. Аналогичным образом разграничивает моральное поведение и поведение, не относящееся к моральному, Н.И.Мок-роусов56.

Таким образом, общественно опасное деяние является поступком (преступлением) только в том случае, если оно регулируется сознанием в форме умысла или неосторожности, иначе деяние нельзя вменить в вину лицу. Так, не признается преступлением общественно опасное деяние невменяемого лица, хотя такое деяние и регулируется психикой, но это регулирование не является сознательным, т.е. проявляющимся в форме умысла или неосторожности. При одном и том же общественно опасном деянии психическая деятельность вменяемого человека и невменяемого будет различной. В первом случае общественно опасное деяние регулируется сознанием в форме умысла или неосторожности, во втором — психическое регулирование не является сознательным, каким бы "изощренным" ни было поведение невменяемого лица.

Так как деятельность вменяемого лица не тождественна деятельности невменяемого, то, очевидно, нужно применять и различные термины А"" их обозначения. По нашему мнению, деятельность вменяемого лица пр*1 преступлении нужно называть термином "совершать", а деятельность не-

64

вменяемого лица при общественно опасном деянии — "производить". Это значит, что преступления вменяемыми лицами совершаются, т.е. регулируются сознательно в форме умысла или неосторожности, а общественно опасные пеяния невменяемых лиц производятся, т.е. регулируются, психикой неосознанно, без умысла или неосторожности.

Таким образом, совершать преступление — это значит сознательно регулировать в форме умысла или неосторожности общественно опасное действие или бездействие (деяние), предусмотренное уголовным законом, т.е. виновно действовать. Это определение вполне соответствует букве и духу ст. 3 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, в которой указано: "Уголовной ответственности и наказанию подлежит только лицо, виновное в совершении преступления, то есть умышленно или по неосторожности совершившее предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние". Из этой статьи явствует, что определения "лицо, виновное в совершении преступления" и "лицо, умышленно или по неосторожности совершившее предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние" суть равнозначные: "виновное лицо" — это "лицо, умышленно или по неосторожности совершившее...".

В настоящее время большой группой ученых-криминалистов признается определение вины, дан;юе А.А.Пионтковским: "Вина по советскому уголовному праву есть умысел или неосторожность лица, выраженные в совершенном им деянии, опасном для основ советского строя или социалистического правопорядка. Та же мысль выражается формулой — вина есть психическое отношение лица в форме умысла или неосторожности к совершенному им деянию, опасному для основ советского строя или социалистического пра-

вопорядка" . Это определение вины лица в преступлении, как и ряд других, ему подобных модификаций58, является односторонним.

Вина лица в преступлении не "есть психическое отношение лица в форме умысла или неосторожности к совершенному им деянию" потому, что психическое отношение лица к совершенному им "деянию", т.е. к своему преступлению, — это психическое отношение к уже совершенному лицом поступку, а значит, и к уже существующей вине. Психическое отношение лица к совершенному им деянию выражается не в вине, а, например, в чистосердечном раскаянии и стыде за совершенное преступление. Относиться же психически к совершаемому "деянию" в форме умысла или неосторожности нельзя, так как в соответствии с принципом отражения, диалектически связанным с идеей детерминизма, умысел или неосторожность — это не Формы психического отношения вообще, а различные формы регулирования сознанием лица своего поведения, детерминированного его бытием, т.е. раз-Іичньїе формы совершения лицом преступления.

3 соответствии с положением психологии о единстве сознания и лоя-^ьности59 у действующего сознательно (вменяемого) человека сознание е является чем-то рядоположным деятельности, эпифеноменом, существую-1Цим наряду с ней. Сознание человека не относится пассивно к деятельности

как нечто отделенное от нее — психика проявляется в деятельности активно, регулируя ее60. Именно из положения о единстве сознания и деятельности надо, по нашему мнению, исходить при разработке понятия вины. Понятие же вины как психического отношения к совершенному или совершаемому деянию явно противоречит этому положению психологии, из которого, по нашему мнению, явствует, что вина в преступлении — это сознательное ре-гулирование в форме умысла или неосторожности общественно опасного деяния, предусмотренного уголовным законом.

В соответствии с детерминационно-регуляционной моделью криминального поведения совершение лицом преступления означает, что это преступление, будучи детерминировано бытием лица, регулировалось его сознанием в форме умысла или неосторожности. Совершение лицом преступления предполагает сознательное регулирование криминального поведения в форме умысла или неосторожности, т.е. то, что называют виной лица в преступлении. Вина лица в преступлении означает, что криминальное поведение, которое было детерминировано индивидуалистским взаимополаганием потребностей лица и средств их удовлетворения, было при этом также регулировано сознанием в форме умысла или неосторожности, т.е. индивидуалистским взаимополаганием чувств лица и его мыслей.

В последнее время понимание вины как психического отношения уже не удовлетворяет ученых-юристов. Так, В.А.Ойгензихт полагает, что вину нельзя сводить к психическому отношению61. Подчеркивая, что необходимо четко различать интеллектуальный и волевой элементы вины, он пишет: "Интеллектуальный элемент и определяет прежде всего отношение субъекта волевой — регулирование поведения. Они и составляют содержание вины"62. В связи с этим, по его мнению, "можно определить вину как психическое регулирование поведения, результатом которого является совершение противоправного (общественно опасного) поступка и возникновение связанных с ним вредных последствий; психическое отношение к этому поступку, выражающееся в оценке поведения, предвидении или в возможности предвидения его противоправности, наступления и характера указанных последствий"63

В соответствии с детерминационно-регуляционной моделью поведения все элементы психики выполняют регулирующую функцию. Что касается психического отношения, то это лишь предпосылка психического регулирования поведения, но не само это регулирование. Поэтому включать в определение вины, кроме психического регулирования, еще и психическое отношение, как это делает В.А.Ойгензихт, нет надобности. Тем более, что совершать поступок — это значит виновно действовать, а не психически относиться к чему-либо.

Вина лица в преступлении — одна и та же категория как в уголовно-правовом аспекте преступления, так и в моральном. От понимания вины в криминологии зависит в определенной мере решение криминологических вопрО' сов: "почему совершается преступление?", "что такое преступление?", "как

66

едупреждать преступление?". Понимание в криминологии вины как регу-ирования сознанием лица в форме умысла или неосторожности своего криминального поведения, детерминируемого его бытием, по нашему мнению, приближает к решению этих вопросов.

Очевидно, что на преступление лица общество реагирует определенным образом. Основанием для этого реагирования есть совершение лицом преступления, т.е. виновное деяние. Как же реагирует общество на преступив-ние? В виде привлечения лица, совершившего преступление, к уголовной ответственности и наказания его. В науке советского уголовного права уголовная ответственность понимается как осуждение совершившего преступление лица государством, а наказание - как переживание лицом этого осуждения, обеспечиваемого соответствующими средствами внешнего (государственного) принуждения64. Таким образом, в уголовно-правовом аспекте на совершение лицом преступления общество реагирует в виде привлечения к уголовной ответственности и наказания этого лица.

Теперь предстоит рассмотреть, как на совершение преступления реагирует само это лицо в моральном аспекте преступления. Это значит, что нужно установить, какие категории в моральном аспекте суть аналогии категорий уголовной ответстзенности и наказания. В связи с этим надо выявить основание для реагирования преступника на совершенное им преступление, а также те последствия, которые имеет совершение преступления для самого преступника (по аналогии с основанием для реагирования общества на преступление, а также с социальными последствиями преступления в уголовно-правовом аспекте) .

Совершение лицом преступления не бесследно проходит и для самого преступника — оно имеет для него определенные последствия. Каждый совершенный человеком поступок выражает его как "Я". Каково это "Я", другие люди и сам индивид определяют по поступкам. Для индивида небезразлично, каково его "Я", выражаемое в его поступках, точно так же, как не безразлично это для других людей, для общества65 .

Взаимоотношения индивида и общества устроены так, что отношение индивида к обществу находит соответствующее признание у других людей, общества, и соответственно этому признанию общество, другие люди относятся к индивиду, который проявил свой модус личности, т.е. свое "Я" в том или ином поступке. Эти взаимоотношения раскрываются через категории остоинства и чести. Достоинство человека определяется его модусом личности, который выражает коллективистское или индивидуалистское отношение обществу. Поведение, в котором проявляется этот модус, получает соот-тствующее признание, в соответствии с которым общество, другие люди '°здают человеку честь по его достоинству.

Для того чтобы удовлетворить свою потребность в благоприятном от-'Шении людей (т.е. в чести) , человек соответственно этому регулирует

6 поведение, в котором проявляется отношение его "Я" к обществу •е- его достоинство) , получающее соответствующее признание других лю-

67

дей, общества, по которому они воздают индивиду надлежащую ему честь. "Признанное или непризнанное со стороны общественного мнения конкретное действие (мотив, намерение) затрагивает самочувствие и моральную ре. путацию личности. Силу общественного мнения можно объяснить посредством механизма таких нравственных понятий, как честь и достоинство чело-века"66, — пишет Васил Вичев. Далее он подчеркивает, что "ни один человек, будучи частицей общества, не может быть нейтральным по отношению к со-циальным оценкам его поведения. Признание, похвала или осуждение поступков окружающими влияет на самочувствие и самоуважение личности"61.

Но признание (одобрение) или непризнание (неодобрение) поступков человека со стороны общества — это внешняя сторона регулирования поведения. Наряду с этим поведение регулируется также с внутренней стороны через признание или непризнание собственных поступков самим индивидом. Внешняя и внутренняя стороны регулирования поведения диалектически связаны между собой так же, как предметное сознание человека и его самосознание.

С внутренней стороны человек регулирует свое поведение для того, чтобы удовлетворить потребность в отношении к себе самого себя, т.е. в чести, воздаваемой самому себе, ибо в сових поступках он проявляет достоинство своего "Я", которое и получает соответствующее признание в самосознании индивида. "Личность, — пишет Васил Вичев, — сама нуждается в моральном самоуважении, стремится избирать такие формы поведения, которые соответствовали бы не только требованиям других людей, но и ее собственным моральным представлениям, требованиям поддержания ее должного самочувствия. Поэтому самооценка выполняет свою регулятивную функцию по отношению к поведению и вне ситуаций непосредственно взаимоотношения с другими людьми"68. Если внешняя сторона регулирования поведения индивида осуществляется через признание достоинства индивида в общественном мнении и воздание ему соответствующей чести со стороны общества, то внутренняя сторона регулирования поведения индивида осуществляется через признание достоинства в сознании самого же индивида и воздание себе чести со стороны самого себя. Этот подход положен в основу современных этических концепций о различии внешнего и внутреннего контроля поведения человека69. Такая дифференциация внешнего и внутреннего контроля и есть собственно то же, что и дифференциация внешнего (уголовно-правового) и внуреннего (морального) аспектов регулирования поведения в криминологии.

Совершение лицом преступления, т.е. виновное деяние, умаляет достоинство его "Я" в признании самого индивида и, соответственно, унижает честь, воздаваемую индивидом самому себе. В моральном аспекте преступления основанием для реагирования индивида на свое же преступление есть совершение им преступления, которое является основанием и для реагирования общества в уголовно-правовом аспекте.

Моральное   реагирование   индивида   на  совершение  им   преступления

68

сходит ЧЄрЄз совесть — аналог социальной нормативности в уголовно-авовом аспекте преступления. Как уже подчеркивалось, совесть — это как внутренняя  "нормативность" индивида.  На это указывает, например, «л и Бобнева:   "Мы   полагаем,  что   в  личностных нормах запечатлевается ьактически то, что связано с аналогичной социальной нормой и санкциями, беспечивающими действие этой нормы в общности. Но в отличие от "внешних", распространенных в популяции норм, личностная норма тесно связана, паяна с некоторыми образованиями внутреннего мира личности"70. Таким образом, с социальной нормативностью, которая организует определенным образом механизм внешнего регулирования поведения, находится в диалектической связи индивидуальная нормативность, т.е. совесть, которая организует определенным образом механизм внутреннего регулирования поведения. Как пишет далее М.И.Бобнева, "личностные нормы соотнесены с представлением человека о самом себе. Предвидимое антиципированное человеком или реальное нарушение нормы может проявляться в возникающем у человека чувстве вины, самоосуждения, протесте против своих собственных действий, потере уважения к себе. Следование личностной норме связано с чувством гордости, высокой самооценкой, самоуважением, уверенностью в правильности своих действий и позиций и др. К сожалению, система научных понятий для описания механизма этих явлений фактически не разработана"71 . Необходимо заметить, что разработка системы понятий, описывающих как механизм  внутреннего регулирования поведения лица через индивидуальную нормативность (совесть), так и механизм внешнего регулирования поведения лица через социальную нормативность (нормы права), особенно актуальна для криминологии.

Вопрос о механизме внутреннего регулирования поведения лица через совесть связан с проблемой самосознания своего "Я", а также с проблемой саморегулирования индивидом своего "Я". Модус личности, т.е. "Я" индивида, отражается в его самосознании. Проявление "Я" в поведении саморегулируется через самосознание: самосознание - это саморегулятор проявления "Я" индивида в его поведении72.

Вменяемое лицо способно осознавать, в случае совершения преступления, что его поступок имеет вредные последствия как для общества, так и Для него самого. Это заставляет человека осознать свой модус личности, 'Роявившийся в виде криминального поведения. Осознание своего "Я" как овершителя преступления означает, что индивид осознает, что совершение '^вступления  умаляет достоинство его "Я". Исходя из этого признания, индивид воздает своему "Я" честь, соответствующую его умаленному совершением преступления достоинству.

Самосознание индивидом своего "Я" — предпосылка для морального

егУлирования   (т.е.   саморегулирования)    поведения,   точно  так  же,  как

'Редметное сознание индивидом своей среды -   это предпосылка для уго-

'Но-правового    регулирования    поведения.    Саморегулирование   лицом

'ВеДения предполагает наличие у него совести, которая является индиви-

69

дуализированной социальной нормативностью. Если социальная нормативность (норма права) есть социальный определитель человеческого поступка как правомерного или противоправного, то совесть — это индивидуальный определитель самим человеком своего поступка как морального или аморального ("доброго" или "злого").

И.С.Ной пишет: "Социальные инстинкты, и среди них совесть, - результат эволюционного развития человечества, и трансформируются они социальными условиями жизни людей. В таком аспекте этот вопрос не ставился и не изучался, но для криминолога он, несомненно, интересен"73. Мы не разделяем мнение И.С.Ноя о том, что "совестью будет лишь то, что соответствует прирожденным социальным качествам человека", и что совесть относится к "социальным инстинктам". По нашему мнению, совесть не является "социальным инстинктом". Прирожденной у человека есть способность отражать в психике свое бытие, но то, каким будет это отражение, обусловлено самим бытием человека в обществе. Человек рождается способным к социализации, но не с готовыми нормами права и совестью как таковыми. И то, что в случае психического заболевания человек "не имеет" совести, означает, что у него нарушена способность к социализации, а не то, что психическое заболевание определяет социальные отклонения в регулировании индивидом своего поведения. У каждого вменяемого человека имеется совесть как индивидуализированная социальная нормативность. Это значит, что, каким бы опустошенным ни был преступник, он имеет способность к определению морального значения поступка через совесть, так как он способен к сознанию вообще. Этой способностью не обладает только невменяемый.

Подвергая самосознанию свое "Я" как совершителя преступления, лицо обнаруживает для себя свою вину и с помощью своей совести определяет, что совершенный им поступок представляет собой зло (преступление), в котором проявляется его индивидуалистский модус личности. Эта функция совести хорошо описана Сомерсетом Моэмом: "...совесть — это страж, в каждом отдельном человеке охраняющий правила, которые общество выработало для своей безопасности"74. Определив с помощью своей совести, что совершенный им поступок отклоняющийся, а поэтому он умаляет достоинство и унижает честь своего "Я", преступник раскаивается в совершенном им преступлении и испытывает стыд за него. Раскаяние и стыд — суть формы реагирования индивида на совершенное им преступление, аналогичные уголовной ответственности и наказанию, которые суть формы реагирования общества на совершенное лицом преступление в уголовно-правовом аспекте.

Раскаяние и стыд за совершенное преступление диалектически связаны с уголовной ответственностью и наказанием так же, как моральное регулирование поведения связано с уголовно-правовым75. Стыд предполагает раскаяние. Между стыдом и раскаянием такая же диалектическая связь, как между наказанием и уголовной ответственностью. Стыд наступает лишь вслед за раскаянием за то, что совершенный лицом поступок является отклоняющимся от нормального.

70

По нашему мнению, каждый вменяемый человек, совершивший преступление (виновный в преступлении), так или иначе раскаивается в том, что он совершил, и стыдится того, что он совершил. Вменяемость лица, предполагающая его способность к предметному сознанию и самосознанию, предполагает его способность к раскаянию и стыду. Раскаяние — это осуждение индивидом самого себя (своего "Я"). Стыд — это переживание индивидом осуждения, т.е. раскаяния.

Предпосылка раскаяния и стыда — способность человека к сознательному отражению своего бытия, т.е. к дифференцированному взаимополагаиию рационального и эмоционального в психическом отражении своего бытия, без которой нет вменяемого поведения индивида, подвергаемого уголовно-правовому и моральному регулированию.

И психологи, и этики, и криминологи, рассматривая категории раскаяния и стыда, подчеркивают как их определяющее свойство то, что раскаяние и стыд имеют рационально-эмоциональную структуру76. Именно благодаря этому они и выполняют функцию морального регулирования поведения индивида. Регулирующая функция раскаяния и стыда была описана еще Гегелем. В частности, имея в виду стыд, Гегель писал: "Он представляет собой зачаточный, не резко выраженный гнев человека на самого себя, ибо он содержит в себе реакцию на противоречие моего собственного явления с тем, чем я должен и хочу быть, следовательно, защиту моего внутреннего существа против неподобающего проявления его вовне"77.

Таким образом, стыд — это реакция (в виде переживания) на проявления "Я" индивида в отклоняющемся поступке, который это "Я" совершает, а также защита своего "Я" от такого его проявления вовне. Это содержание стыда обусловлено тем, что для индивида, находящегося в обществе, жизненно важное значение имеет признание его "Я". Он должен и хочет быть таким, чтобы его "Я" имело признание как у других людей, так и у него самого.

Но проявление модуса личности индивида в совершаемых им поступках не зависит лишь от того, каким индивид должен и хочет быть. Еще этики прошлого обнаружили феномен, который был выражен Овидием следующим образом: "Вижу и одобряю лучшее, а следую худшему". Поэтому преступник, совершив преступление, раскаивается в этом, а также переживает стыд за совершенное им преступление. Это феномен наличествует в каждом преступлении, совершенном вменяемым лицом, хотя в каждом случае он проявляется по-разному. Если вменяемое лицо совершает преступление, то так или иначе, раньше или позже это лицо раскаивается в совершенном им преступлении и переживает стыд за то, что оно совершило, в чем провинилось.

В соответствии с детерминационно-регуляционной моделью поведения человек, независимо от того, что он видит и одобряет, следует лишь своему Модусу личности. Это закономерность, обойти ее нельзя. Но можно посредством изменения обстоятельств среды изменять модус личности, который определяет поведение. Это тоже закономерность, познав которую, человек может избавить другого, в процессе его воспитания, или самого

71

себя, в процессе самовоспитания, от феномена "вижу и одобряю лучшее, а следую худшему" путем исправления индивидуалистского модуса лиц. ности на коллективистский.

Не применяя эту методику образования и преобразования модуса лич-ности, некоторые воспитатели, после безуспешных попыток перевоспитать человека с безнравственным поведением с помощью одного лишь воздействия на его психику (сознание), склоняются к фатализму. Они полагают, что если такое воздействие не перевоспитывает, то, значит, этот человек неиспра-вим. На самом же деле безуспешность их попыток объясняется не фатальной неисправимостью человека, совершающего безнравственные поступки, а неправильной методикой перевоспитания.

Фаталистическое понимание безнравственного поведения было нами обнаружено, в частности, у некоторых родителей из числа тех, чьи дети состоят на учете в инспекции по делам несовершеннолетних. К фатализму в понимании своей "криминальной" судьбы склонны и сами преступники, в т.ч. рецидивисты, особенно те, которые безуспешно пытались изменить себя путем самовоспитания, "завязать", как они говорят. Искренне раскаиваясь и стыдясь за совершенные ранее преступления, они не могут объяснить ни себе, ни другим, почему совершают новые. Преступники часто полагают, что на это их толкает "судьба" ("предопределение", "рок" и т.п.) вопреки их собственным намерениям поступать правильно. Неудачные попытки исправиться путем лишь благих намерений приводят к порочному убеждению, что сопротивляться своей судьбе бесполезно, т.е. к фатализму. Они не понимают, что так называемая судьба определяется не какой-то неотвратимой силой, а модусом личности. "Криминальная" судьба преступника определяется его индивидуалистским модусом личности, который образовался у него в результате: а) действия на человека индивидуалистских обстоятельств социальной среды и б) отражение этого действия в виде индивидуалистских психических переживаний.

Человек способен сам посредством соответствующих обстоятельств социальной среды изменить свой модус личности. Никакой "рок", а также прирожденные (биологические) свойства человека не являются препятствием для этого. Как убедительно показано в ряде научных исследований, люди, обладающие от рождения разными свойствами нервной системы, добиваются одинаковых результатов, избирая те пути, которые соответствуют особенностям их нервной системы78.

Фатализм, утверждающий, что преступные наклонности неизбывны потому, что существует некая роковая предопределенность в судьбе преступника, которую познать и изменить нельзя, не менее вреден, чем "биоло-гизаторство", которое признает, что преступные наклонности неизбывны потому, что имеют биологическое происхождение.

Неправильное понимание соотношения детерминации и регуляции в механизме человеческого поведения, при котором упор делается на регуляцию и пренебрегается детерминация, приводит к волюнтаризму. Он выражается

72

тщетных  попытках  воспитать человека или  исправить и перевоспитать

путем

одного лишь воздействия на его психику, сознание (проповедью или

Ощрением   и   наказанием).   Советский   ученый   П.В.Симонов,   исследуя Ісшук> нервную деятельность человека, пришел к следующему выводу: ч]Л воля, и сознание есть результат   трансформации потребностей, этап их разработки. Недооценка этого обстоятельства ведет к настойчи-попыткам в случае антиобщественного поведения субъекта апеллиро-ать к его "сознательности", что пока не удавалось ни одному реформатору-тописту, а в повседневной жизни так ослабляет эффективность воспитательной практики"79. Избавиться от фатализма и волюнтаризма, как впро,-чем и от "биологизаторства", в понимании криминального поведения можно, лишь познав закономерности образования модуса личности и разработав, исходя из этой закономерности, методику его изменения   (исправления). В связи с проблемой методики исправления лиц, нарушающих нормы морали  и  права, удачно следующее замечание А.Н.Леонтьева "Не следует только думать, что перевороты в прошлом личности производятся сознанием, сознание не производит, а опосредствует их; производятся они действиями субъекта, иногда даже внешними — разрывами прежних общений, переменой профессии, практическим вхождением в новые обстоятельства"80. Нужно лишь добавить, что в соответствии с детерминационно-регуляционной моделью поведения то, что А.НЛеонтьев называет "разрывами прежних общений, переменой профессии, практическим вхождением в новые обстоятельства", есть не что иное, как приемы изменения модуса личности, которое направлено на избавление от феномена "вижу и одобряю лучшее, а следую худшему".

Совершение лицом преступления влечет за собой переживание, именуемое диссонансом (по терминологии Л.Фестингера). Диссонанс — это психическое переживание противоречия между тем, что лицо видит и одобряет, и тем, чему оно следует в своем поведении. Противоположность диссонанса — консонанс, когда человек поступает так, как он "видит" и "одобряет". Если вследствие совершения поступка не такого, какой "видит и одобряет" человек, возникает диссонанс, то это влечет за собой стремление устранить состояние диссонанса и восстановить состояние консонанса81.

Для возникновения диссонанса надо, чтобы человек "видел и одобрял лучшее", а также обнаружил, что совершенный им поступок отклоняется 'т того, что он "видит и одобряет", т.е. надо, чтобы он определенным образом относился к правовым и моральным нормам поведения, раскаялся и стыдился за совершенный им поступок. Без этого диссонанс не возникает.

Из диссонанса, т.е. из состояния раскаяния и стыда, есть два возможных ыхода; 1) или изменить свое "Я" (самовоспитание), 2) или изменить свое *ение о собственном "Я" (самооправдание). Первый выход означает, что яовек добивается консонанса тем, что путем самовоспитания приспосаб-ивает свое "Я", проявившееся в совершении преступления, к своему мне-

73

нию о том, каким он сам должен и хочет быть. Второй выход означает, Чт0 человек добивается консонанса путем самооправдания, приспосабливает мнение о своем "Я" к этому "Я", проявившемуся в совершении престуц. ления, будто бы он сам именно таким хочет и должен быть.

Мы уже предпринимали попытку обосновать положение, что, как пра. вило, каждое вменяемое лицо, совершившее преступление, так или иначе раньше или позже раскаиваются в совершенном и испытывает стыд. Это же относится и к диссонансу, переживаемому лицом, которое совершило пре. ступление, потому что диссонанс обусловлен именно раскаянием и стыдом.

По нашему мнению, не совсем правы А.Р.Ратинов и Г.Х.Ефремова которые пишут, что "правильная психологическая оценка показывает, что полное, глубокое, так называемое чистосердечное раскаяние встречается много реже, чем кажется на первый взгляд"82. Неточность этого вывода обусловлена, очевидно, недостаточно совершенной концепцией авторов о самом раскаянии. Кроме того, он противоречит эмпирическим данным, полученным другими исследователями. Так, по данным А.С.Михлина и В.Ф.Пирожкова, в совершенном преступлении раскаиваются 81,3 % обследованных ими лиц, осужденных судом83. По данным нашего эмпирического исследования, 96 % несовершеннолетних лиц, состоящих на учете в инспекции по делам несовершеннолетних, раскаиваются в совершенных проступках, хотя судом они и не осуждались. Г.Бочкарева отмечает, что, "если подросток понял, что наказан справедливо, он, как правило, раскаивается, осуждает свои действия и критически оценивает свою личность"84. А.Ф.Зе-1 линский пишет, что проведенные им опросы рецидивистов "позволяют утверждать, что даже среди упорных правонарушителей мало убежденных противников правопорядка, считающих свою нравственную позицию безу-пречной"85.

А.Р.Ратинов и Г.Х.Ефремова полагают, что если преступник прибегает к самооправданию, то это потому, что он не раскаялся. Они пишут: "Так, три четверти опрошенных нами преступников не считают себя виновными в совершенном преступлении. Собственная активность, как правило, отрицается и проявляется стремление снять с себя ответственность. Искреннее осуждение своих действий встречается довольно редко, но и при этом вслед за признанием обычно следуют рассуждения, направленные на то, чтобы эту вину свести к минимуму"86. Но ведь это самооправдание не исключает раскаяние и стыд, наоборот, предполагает их. Иначе зачем же преступники так рьяно прибегают к самооправданию, когда наказание им не грозит, или когда оно уже исполняется и не может быть уменьшено. Объясняя самооправдание, являющееся способом психологической защиты "Я", А.Р.Ратинов и Г.Х.Ефремова упускают из виду, что к этой защите преступник потому и прибегает, что он раскаивается в совершенном преступлении и стыдится его, и именно раскаяние и стыд обусловливают тот диссонанс, из которого преступник пытался выйти с помощью самооправдания. Раскаяние и стыД нельзя связывать только с самоосуждением. Нельзя также утверждать

74

человек не стал на путь исправления, то это значит, что он не раска-в совершенном преступлении и не стыдится его или что его раскаяние ' ть,д были неискренними. Характеризуя опрошенных им "упорных" пре-И vnHHKOB, А.Ф.Зелинский отмечает: "...то, что эти люди поступают вопреки бственным вербальным программам, далеко не всегда опровергает подлин-^,й характер последних"87.

для того чтобы преступник стал на путь исправления, недостаточно аскаяния (самоосуждения или самооправдания) . Нужно, чтобы изменился -пособ существования преступника и его установка психического отражения (регулирования поведения) , т.е. его модус личности, -тогда он станет на путь исправления, независимо от того, в какой форме было раскаяние — в форме самоосуждения или самооправдания.

А.М.Яковлев указывает на то, что самооправдание имеется не только после совершения лицом преступления, но и перед его совершением. "Никто из правонарушителей, — пишет А.М.Яковлев, — не пытается объяснить само по себе насилие над личностью, например, в принципе правильным и достойным делом. Для них характерно скорее подыскание для своего конкретного акта оправдывающих обстоятельств "сопутствующего" характера"88. Путем "нейтрализации" и "рационализации" как средств самооправдания преступник, по мнению А.М.Яковлева, как бы подготавливает себя к совершению преступления: а) он совершает правонарушение, зная о его недозволенное™, в принципе даже одобряя такого рода запрет; б) одновременно для себя "лично" он создает психологическую платформу, позволяющую ему совершить запрещенное деяние89.

Преступник, таким образом, применяет самооправдание не только ретроспективно, после совершения им правонарушения, но и перспективно, до совершения им преступления. Очевидно, что для преступника перед совершением преступления имеются два возможных пути предупредить возникновение диссонанса, связанного с раскаянием и стыдом: 1) изменить свое "Я" (самовоспитание); 2) изменить свое мнение о собственном "Я" (самооправдание) . Избрав первый выход, человек не становится преступником и, наоборот, избрав второй — совершает преступление. Совершив преступление, лицо подлежит уголовной ответственности и наказанию в соответствии с уголовно-правовым аспектом преступления и раскаянию и стыду в соответсвии с моральным аспектом.

Психологическая защита "Я" (в том числе и в форме самооправдания) _ это феномен, проявляющийся как через осознаваемое, так и неосознаваемое психическое отражение человека. При этом нужно иметь в виду, что "неосознаваемые мотивы им^еют ту же детерминацию, что и всякое психическое отражение: реальное бытие, деятельность человека в объективном мире. Неосознаваемое и осознаваемое не противостоят друг другу; это 'ишь разные уровни психического отражения..."90. Следовательно, "Я" индивида, т.е. его модус личности, также отражается в его психике через само-07Ражение в двух видах: осознаваемом и неосознаваемом91 .

75

Таким образом, в соответствии с принципом отражения, диалектически! связанным с идеей детерминизма, индивидуалистский способ взаимополаг& [ ния рационального и эмоционального при совершении преступления проявлц.і ется в виде как осознаваемого, так и неосознаваемого регулирования крим». кального поведения. Рассмотрение в соответствии с принципом отражения диалектически   связанным с идеей детерминизма,  вопроса о совершении преступления как процессе сознательного регулирования поведения приво. дит к вопросу об осознаваемом и неосознаваемом психическом отражении в регулировании криминального поведения.