2.4. Соотношение специальных материальных норм, призванных регулировать международные частные отношения, и коллизионных норм

Изучая специальные материальные нормы, М.М.Богуславский отмечает, что они непосредственно установлены государством "для регулирования внешнеэкономических отношений или иных отношений с иностранным, или международным элементом"*(74). И далее: "Специфика этих правил состоит в том, что они решают тот или иной вопрос по существу, содержат прямые материально-правовые нормы, не используя коллизионного метода"*(75).

Исходя из того, что обе группы норм относятся к национальному позитивному праву, их соотношение должно регулироваться принципом lex specialis derogat lex generalis (специальный закон имеет преимущество перед общим). Проблема заключается в том, что обе группы норм могут рассматриваться как специальные, призванные регулировать международные частные отношения.

Вместе с тем анализ сущности этих норм показывает следующее. Коллизионные нормы призваны регулировать выбор применимого права. Эффект регулирования международного частного отношения возникает только вместе с выбранным в соответствии с ними применимым материальным правом. Такой выбор распространяется на регулирование отношений, обладающих не конкретными, а родовыми признаками, т.е. на все международные частные отношения, относящиеся к определенному роду отношений. Например, отношения правоспособности юридических лиц основаны на личном законе юридического лица, в основе которого лежит тот или иной коллизионный принцип - в России принцип инкорпорации (закон страны, где зарегистрировано юридическое лицо).

В то же время материально-правовые нормы, регулирующие конкретные международные частные отношения, прежде всего внешнеэкономические, по отношению к другим нормам, в том числе коллизионным, должны рассматриваться как специальные, так как они регулируют конкретные международные частные отношения, и, соответственно, должны обладать приоритетом перед другими нормами внутригосударственного права, в том числе коллизионными. На это же обращает внимание и И.В. Елисеев, который пишет: "Сверхимперативные нормы... применяются до того, как коллизионная норма укажет на компетентное иностранное право, и, следовательно, исключают саму постановку коллизионного вопроса"*(76).

Однако если провести анализ Федеральных законов "О государственном регулировании внешнеторговой деятельности" (далее - Закон о внешнеторговой деятельности), "О военно-техническом сотрудничестве Российской Федерации с иностранными государствами", "Об экспортном контроле", то можно сделать вывод, что коллизионный вопрос с точки зрения внутреннего права, т.е. о применимости материальных либо коллизионных норм, не встает.

Часть норм этих законов основана на общих коллизионных принципах международного частного права. Другая часть относится к институтам административного права, регулирующим отдельные вопросы государственного управления в соответствующих сферах. Остается третья категория - это материальные нормы частного характера, изданные для регулирования внешнеэкономических отношений. Однако их анализ показывает, что эти нормы по своей природе являются императивными нормами, имеющими особое значение. Таковы, например, ст. 16 и 17 Закона о внешнеторговой деятельности, определяющие институты экспортного контроля и государственной монополии, ст. 6 и 12 Закона о ВТС, устанавливающие ограничения и субъектный состав в области военно-технического сотрудничества, и т.д.

Таким образом, мы возвращаемся к первому и второму из выше рассмотренных случаев: о соотношении коллизионных норм (императивных и диспозитивных) и материальных норм, имеющих особое значение, разрешение которого основано на принципе lex specialis derogat lex generalis (специальный закон имеет преимущество перед общим), т.е. приоритет за названными материальными нормами.

Одним из ярких примеров специальной материальной нормы, имеющей особое значение, является норма об обязательности письменной формы внешнеэкономической сделки (п. 3 ст. 162 ГК РФ).

В практике МКАС при ТТП РФ имело место дело, когда по соглашению сторон, т.е. на основе коллизионной нормы, применимым должно было быть бельгийское право, однако МКАС применил российскую императивную норму, имеющую особое значение, определяющую обязательность письменной формы внешнеэкономической сделки.

Был заявлен иск российской Организации к бельгийской Фирме о возврате денежных средств за поставленный товар. В ходе судебного разбирательства Фирма указала на то, что между сторонами заключено мировое соглашение в устной форме, что соответствует бельгийскому праву. Однако МКАС исходил из того, что мировое соглашение, заключенное сторонами внешнеэкономической сделки относительно ее исполнения, в свою очередь также является внешнеэкономической сделкой. В связи с этим арбитры обратились к коллизионной норме, содержащейся в ст. 165 Основ законодательства, действовавших на тот период. Как было отмечено в решении: "Содержание этой императивной нормы не может быть изменено соглашением сторон. Она имеет приоритет и в отношении норм применимого права других стран"*(77).