2.5. Позитивные критерии квалификации императивных норм, имеющих особое значение

Анализ императивных качеств норм, имеющих особое значение, показывает, что речь идет не о всех императивных нормах, а об их некоторой части, обладающей определенными позитивными качествами, позволяющими исключить применение иностранных норм и обусловливающими собственное их прямое применение. Именно на это обращает внимание Л.А.Алексидзе, который пишет: "Основа jus cogens - защита юридических и морально-политических устоев, на которых зиждется все здание правовой надстройки и без которых невозможно было бы функционирование всей системы общественных отношений, закрепленных в праве и охраняемых государством"*(78). В первую очередь это касается тех императивных норм, которые по своей юридической природе являются разрешениями в форме обязывания в сферах, где, исходя из публичных интересов, государством введен общий запрет и установлены, в качестве исключения, разрешения в виде обязываний субъектам правовых отношений поступать конкретно-определенным, а не иным способом. Это относится к правовым режимам разрешительного типа, представляющим, с позитивной точки зрения, совокупность общих запретов, разрешений и обязываний в сферах действия особых публичных интересов. Ю.Г.Морозова считает, что институт норм непосредственного применения защищает нормативный (законодательно закрепленный) ordre public*(79). Причем речь идет не только об интересах государства, но и об интересах частных лиц и общества в целом, имеющих для них существенное значение с точки зрения обеспечения национальной безопасности.

Особенность правового регулирования международных частных отношений в областях, затрагивающих особые публичные интересы государства и общества (например, военно-техническое сотрудничество Российской Федерации с иностранными государствами), заключается в установлении непосредственного, а не опосредованного, через коллизионную норму, правового регулирования наиболее существенных аспектов указанных отношений в этой области. При этом может показаться, что непосредственное правовое регулирование международных частных отношений, связанных с экспортом продукции военного назначения, противоречит закономерности, обусловливающей их опосредованное (коллизионное) правовое регулирование.

Однако прямое регулирование охватывает не весь комплекс международных частных отношений, связанных с экспортом продукции военного назначения, а только самые существенные, касающиеся субъектно-объектного состава гражданско-правовых отношений с иностранным элементом, а также некоторых субъективных прав при заключении внешнеторговых сделок и осуществления вытекающих из них прав и обязанностей.

Указанные аспекты напрямую затрагивают публичные интересы государства и могут повлиять на его национальную безопасность. Их нарушение способно оказать возмущающее воздействие на внутрисистемные связи системы внутригосударственных отношений, обеспечивающие ее целостность.

Объективно обусловленная тесная связанность принципиально важных для государства аспектов внешнеторговых сделок в области военно-технического сотрудничества с российской системой внутригосударственных отношений, прежде всего государством, и, соответственно, российской правовой системой исключает опосредованное регулирование возникающих связей и отношений и предопределяет применение к ним императивных материальных норм, имеющих особое значение, российской, а не иностранной правовой системы.

Исключительный публичный интерес охватывает лишь отдельные, наиболее существенные аспекты внешнеторговых сделок в отношении продукции военного назначения. К таковым не относятся:

выбор правопорядка, которому стороны намерены подчинить права и обязанности;

определение момента перехода рисков;

возникновение и прекращение права собственности при совершении внешнеторговых сделок;

выбор средств правовой защиты при нарушении одной из сторон своих обязательств;

выбор формы расчетов и средств платежа;

выбор способа исполнения обязательства.

Правовое воздействие на указанные аспекты сделок в отношении продукции военного назначения основано на закономерности их опосредованного (коллизионного) регулирования, и прежде всего на принципе lex voluntatis, в силу которого стороны свободны в выборе применимого права, регулирующего обязательственный статут этих сделок.

Вместе с тем необходимо отметить определенный абстрактно-теоретический характер изложенных рассуждений, которые весьма непросто использовать при разрешении конкретного дела. Встает вопрос: как практически, а не теоретически определить случаи исключения коллизионного регулирования и, соответственно, использования непосредственного материального регулирования? То есть речь идет о позитивных критериях применения императивных норм, имеющих особое значение. В целом эта проблема касается природы и сущности таких норм. В данном случае необходимо выявить лишь формально-правовые критерии, позволяющие в правоприменительной практике определить сферы исключительных государственных интересов, обусловливающие непосредственно-материальное, а не коллизионное регулирование возникающих на их основе отношений.

Основой для определения сфер коллизионного (опосредованного) либо материального (непосредственного) регулирования является выявление сфер действия общих дозволений и запретов, обусловливающих характер и порядок правового регулирования возникающих в них правоотношений. Теоретические аспекты общих дозволений и запретов и действующих в них режимов правового регулирования были разработаны С.С.Алексеевым*(80). Применительно к предмету настоящего исследования необходимо отметить следующее.

Именно в силу разрешительного порядка возникновения и осуществления субъективных прав и обязанностей в сфере действия общего запрета, относящегося к национальной правовой системе, исключается коллизионное (опосредованное) регулирование указанных отношений. Правовые нормы, устанавливающие общий запрет, имеют в своем основании специфичные общественные отношения, затрагивающие коренные интересы государства в системе внутригосударственных отношений. Этим обстоятельством обусловливается непосредственное регулирование указанных отношений материальными нормами своей национальной правовой системы.

Формальное отражение указанных исключительных публичных интересов находит выражение в существовании и действии императивных норм, создающих вместе с запретами разрешительный порядок правового регулирования. Их природа не обусловливает широкую сферу применения указанных норм, как это можно встретить в российской доктрине международного частного права*(81).

Применительно к области военно-технического сотрудничества общие запреты установлены:

1) на экспорт и импорт продукции военного назначения;

2) на деятельность в области военно-технического сотрудничества;

3) на объекты гражданских прав в сфере военно-технического сотрудничества - поставляться может исключительно продукция военного назначения, включенная в список продукции военного назначения, разрешенной к передаче иностранным заказчикам;

4) на участие иностранных лиц в военно-техническом сотрудничестве - ими могут быть только иностранные государства или управомоченные лица этих государств, включенные в список государств, в которые разрешена передача продукции военного назначения.

Другим примером является установление жестких локальных запретов в сферах действия общих дозволений, которые обеспечивают соблюдение интересов государства не менее эффективно, чем общие запреты.

Так, каждое юридическое лицо, получившее право на осуществление внешнеторговой деятельности в отношении продукции военного назначения, ограничено в рамках этой правоспособности осуществлять конкретные юридические действия, направленные на поставки военной продукции инозаказчикам. Экспортер должен получить субъективное право на осуществление юридически значимых действий, направленных на заключение того или иного вида экспортно-импортной сделки, либо исполнение обязательств по ней*(82).

Исполнение контрактного обязательства в отношении ПВН ограничено разрешительным порядком вывоза соответствующей ПВН с таможенной территории России. Фактически исполнение контрактного обязательства, т.е. передача продукции инозаказчику, возможно только после получения лицензии КВТС России на ее вывоз*(83).

Еще одним критерием императивности норм в соответствии со ст. 1192 ГК РФ является прямое указание на их особые свойства в самой норме. В качестве примера можно привести норму ст. 17 Федерального закона "О государственном регулировании внешнеторговой деятельности", определившей, что сделки по экспорту и/или импорту отдельных товаров, совершенные в нарушении государственной монополии, являются ничтожными. Соответственно, при предъявлении иска, предметом которого будет признание внешнеторговой сделки недействительной, суд, в случае выявления, что она совершена в сфере действия российской государственной монополии, при определении применимого права к отношениям недействительности применит вышеназванную норму в силу прямого указания на ничтожность соответствующих гражданско-правовых отношений с иностранным элементом.

Другим критерием императивных норм прямого действия является особая значимость охраняемых ими интересов и отношений. Выше уже указывалось, что отдельными позитивными проявлениями является установление общих запретов в рамках правовой системы lex fori. Однако особая значимость определяется не только общими запретами, но и позитивными обязываниями, предписывающими поступать прямо установленным способом. Опять наиболее показательным примером здесь служит сфера военно-технического сотрудничества и соответствующее законодательство. В соответствии с ним практически все существенные условия внешнеторгового договора в отношении продукции военного назначения определяются не соглашением сторон, а в результате решений уполномоченных органов государственной власти.

Указанные решения и определенные ими условия носят императивный характер, обусловливающий их строгую императивность и обязательную применимость, независимо от применимого в соответствии с коллизионными нормами иностранного права, которое указанные вопросы отдает на откуп соглашению сторон.

Исходя из изложенного трудно согласиться с постановлением Федерального арбитражного суда Московского округа (дело N КГ-А40/6329-02 от 26 сентября 2002 г.) по иску кипрской фирмы МФК Инвестментс (Кипрус) к ОАО "Инкомбанк" о признании недействительными беспоставочных расчетных форвардных контрактов, в котором записано, что императивной нормы, ограничивающей применение иностранного права к условиям сделки, кроме ее формы, в российском законодательстве не содержится.