ПРОГНОЗ НАУЧНЫХ ИСКАНИЙ В ОБЛАСТИ УГОЛОВНОГО ПРАВА

1. Реформы, методологическая свобода и строгость научного анализа. Россия второе десятилетие живет переменами. Вновь они осуществляются в антисанитарной обстановке: власть действует нахраписто, самонадеянно, без должного идеологического и социально-психологического сопровождения, методом проб и ошибок, бессистемно. В стране устойчиво фиксируется чрезмерный для ослабевшей страны объем преступного поведения, что естественно. Естественно потому, что любые реформы и прочие социальные катаклизмы сильно расшатывают нервно-психическое здоровье населения, разрывают тончайший слой культурных отложений предыдущих эпох. Пороки и страсти вырываются наружу (С. П. Мокринский, Е. К. Краснушкин). Власть лихорадочно ищет средства врачевания, и управленческий цейтнот традиционно приводит к увлечению нормотворчеством. Образование же постоянно действующего парламента дополнительно породило прямо-таки законодательную агрессию, бум правотворчества. «Все: и депутаты, и ученые, и специалисты, и руководители — одержимы идеей подготовки и принятия законов. Сам их факт принятия рассматривается как синоним эффективности законодательства» (Ю. А. Тихомиров). В этой тревожной обстановке научное сообщество должно страховать власть широтой

105

обобщений, выверенностыо прогнозов, многообразием методик изучения правовых явлений и рациональностью их употребления.

Общеизвестно, что успехи науки напрямую связаны с разнообразием и адекватностью методов, что расширение пределов человеческого знания ведет к увеличению способов обследования объектов. Право здесь не исключение: догматический, социологический, естественно-правовой и прочие подходы давно канонизированы. После упразднения идеологических сторожей стремительно растет методический аппарат юридической науки: синергетика, компаративизм, системология, структурно-функциональный подход. «Возникают новые, оригинальные методологические направления на стыке различных наук правовая кибернетика... правовая биоэтика, юридическая герменевтика и пр. Все большее значение приобретают «понимающие методики» (аппарат герменевтики), «личностные методы»... ценностный и информационный подходы, методы ролевых и имитационных игр, методы вчувствования (эм-патии), вероятностные приемы познания и др.» (Е. Н. Трикоз). Можно предвидеть еще полтора-два десятилетия инструментального психоза, после чего юридическая мысль отберет для рационального обследования правовых явлений наиболее практичные, а не идеологически своевременные (выдержанные) методы. В ближайшее время науку уголовного права ожидает придирчивый пересмотр ее инструментального багажа.

2. Системология и борьба с преступностью. Базовые характеристики преступности (сложность, многоуровневость, комплексность) как предмета научного исследования более всего тяготеют к правовой систематике. Обычно сложно организованные или системные объекты действительности, каковым является и преступность, обслуживаются тремя крупными методологическими направлениями: структурно-функциональным анализом, структурализмом и системным подходом. Предпочтение следует отдать системному подходу, ибо «его характеризует стремление к наибольшей общности выдвинутых методологических принципов... Вероятно, именно в силу этой универсальности методологический аппарат системного подхода остается до сих пор, так сказать, внутренне организованным и единым, открывая возможности самых разнородных обобщений» (И. В. Блауберг, В. Н. Садовский и Э. Г. Юдин). Есть и еще одно провоцирующее обстоятельство для увлечений системологией.

106

Современное общество на удивление спокойно восприняло одну из ведущих тенденций своего информационного развития: в XX веке каждые 15 лет объем человеческих знаний удваивался. В период реформ этот процесс, безусловно, убыстряется, а при современном ажиотаже на юридическую профессию — и утраивается. Нужно выживать и действовать в непростых условиях. Преодоление «кошмара сложности» постепенно познаваемого мира, архаичной дисциплинарной организации науки, ставки только на дифференциацию и приращение знаний (по Гегелю — дурная бесконечность) видятся в проблемном методе, в систематизации накопляемых фактов. Философы предрекают скорый переход от дисциплинарных окостеневших парадигм к динамичным, быстро преобразующимся синтагмам, называют новую гносеологическую тенденцию «доминирующей формой развития современной науки».

Простейшие системные мысли (многослойность и сочетаемость юридических установлений, восприятие отраслей и других структур права только через призму взаимодействия с другими компонентами) стучатся и в юридическое мировоззрение: «ныне отчетливее становится также и та очевидность, что природа, организация, функционирование и эффективность действия права требуют его системного анализа. На смену относительно изолированному, дифференцированному изучению отдельных звеньев правовой системы приходит ее осмысление на высоком уровне» (Д. А. Керимов).

Для дельного и результативного приложения системного метода к преступным проявлениям требуется приближение юридических представлений о системах к философским. Отечественной юриспруденции термин «система» давно привычен, и адресуется он широкому кругу правовых явлений. При этом: а) доминирует мнение, согласно которому система права отождествляется с его структурой, то есть со строением; б) практически игнорируется распространенный в философии взгляд на систему как на искусственное образование, на требование включенности среды объекта в содержание понятия его системы; в) ярко выражены ставки на статичность и автономность существования юридических явлений. Несколько крупных дискуссий, отшумевших в отечественном правоведении якобы по проблемам системы советского права в 1938— 1940,1956 и 1982 гг., фактически свелись к уточнению его структурирования, к разработке критериев выделения отраслей и их ти-

107

тульности. Это были, безусловно, очень заметные и полезные для юридического развития страны периоды. Но особого приближения к общенаучному, философскому пониманию системы не произошло. В итоге можно согласиться с С. С. Алексеевым, что термин ♦система права» недостаточно корректно используется в юридической литературе для обозначения «структуры права», т.е. набора его, права, элементов.

Системологические искания стимулируются в уголовном праве дополнительно и такими обстоятельствами, как его обеспечительное предназначение по отношению к так называемым созидательным отраслям права, бланкетный характер диспозиций статей Особенной части Уголовного кодекса, повышенный интерес и требовательность населения к карательным акциям государства. Мы приговорены в XXI веке раздвигать привычную дисциплинарную изгородь, укрупнять наши знания, принимать в расчет большее число фактов и условий (среду).

3- Стратегические проблемы уголовно-правового регулирования, спровоцированные обновлением страны и требующие упреждающего научного анализа, видятся в следующем:

а)  статутное или прецедентное право — эта нелегкая дилемма, конечно же, актуализирована победой американской военно-политической машины, ростом прозападных настроений в стране, а также возвышением суда в государственном механизме России. Но есть и постоянная причина, беспрерывно поддерживающая интерес к прецеденту — нормативность, общеобязательность и неперсонифицированность правовых установлений, их сухость и дистанцированность от реальной жизни. В результате непускаемый в дверь прецедент прорывается в окно (А. В. Наумов);

б) tatjustiz — person justiz. Сегодня уже очевидно, что стратегия демонстративно-гуманного управления будет проходить по линии увеличения удельного веса и юридической значимости сведений о личности преступника. Однако эту миссию уголовного законодательства надо выполнять здраво, т.е. постепенно, без идеологической ретивости. Торопиться медленно, через уравнивающий шаблон ответственности (состав преступления), понемногу увеличивая количество используемых данных о личности: сначала лишь для определения размера наказания, а в будущем, вполне возможно, и для решения основного вопроса уголовного права — привлекать или не привлекать участника преступления к уголовной ответственности;

108

в) насилие — конфликтология — компромисс. Цунами перемен, перманентно накатывающиеся на нашу несчастную страну, безжалостно ломают стереотипы, выбивают рядового обывателя из привычной колеи. Закономерно растет число эксцессов, тлеющие социальные претензии разгораются с угрожающей силой, а политические пропагандисты, не стесняясь, обнажают их в своих целях. Эскалация насилия производится на экономической, религиозной, этнической подкладке. Гуманитарии и юристы откликаются на очевидную социальную трагедию привычно — ускоренным анализом нового явления, наращиванием терминологического аппарата, появлением свежих концепций и программ предупреждения насилия. Юридическая конфликтология, эта новая и комплексная отрасль знания, стремительно прогрессирует (В. Н. Кудрявцев и другие). Оригинальной отводкой от этого хода рассуждений служат мысли о компромиссе между властью и населением. «Буревестничает» в этом направлении X. Д. Алекперов. Надо полагать, последователи нужны, и они найдутся в среде отечественных криминалистов в наступившем столетии;

г)  новые идеологические ориентиры и публичность уголовного права. В карательной деятельности традиционно преобладают общесоциальные расчеты и ожидания; пожелания и требования пострадавших находятся на заднем плане, учитываются с большими оговорками. Такой подход значит многое: подает надежду на беспристрастие чиновников от права, не участвовавших в конфликте и не ослепленных желанием возмездия; единообразием своих установок возбуждает и поддерживает впечатление справедливости; позволяет гражданам планировать свою жизнь и знать последствия своих поступков. Весь ход исторического развития доказывает закономерность и неизбежность замены индивидуальных притязаний жертв на публичные расчеты. «Чем сильнее крепнет государство, тем дальше отодвигается на задний план потерпевшее лицо, а права общественного мстителя вполне и окончательно переходят к представителю государства» (Н. С. Таганцев).

В современной России ценности ранжированы на новый лад: личность — общество — государство. Новые оракулы ведут страну в другую крайность, абсолютизируют личность и частный интерес. В результате наметился дрейф уголовно-правовых порядков из области публичной в частную. Ученым, представляющим различные отрасли правоведения, предстоит осмыслить и оценить данную ко-

109

смоиолитическую установку. Возможно, она избрана людьми, «как временный modus vivendi» (М. Е. Салтыков-Щедрин);

д) проблема гуманизации карательной деятельности государства не выходит из круга забот и мировоззрения человечества. Меняется лишь ее категорийность в списке трудностей сосуществования государства и налогоплательщиков. В XX веке экспансия государственного мщения подвергнута жесточайшей обструкции. Требование максимальной пристойности в области уголовного законодательства и деятельности правоохранительных органов не подлежит сомнению. Имя ему — принцип экономии репрессии. На этом направлении санации юридических порядков представители материнской отрасли (уголовного права) должны сотрудничать в первую очередь со специалистами пенитенциарного дела и науки. Пока совместные усилия привели к сохранению цели исправления в спектре задач наказания, к учреждению специальной ароматизирующей добавки к карательно-воспитательному процессу (меры исправительного воздействия), к культивированию прогрессивной системы отбывания наказания. Дополнительные находки гуманистического характера ожидаются и здесь, и на стыке уголовного права с процессуальным.

Г. Н. Борзенков, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист РФ (Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова, Москва)