V

Вина потерпевшего юридического лица — вопрос, все еще недостаточно разработанный в нашей литературе.

Изучение этой темы столько же относится к разделу учения о лицах, сколько и к разделу об ответственности за гражданское правонарушение.

Последняя по времени работа о субъектах гражданского права принадлежит перу проф. С. Н. Братуся 4. На наш взгляд, она должна принести пользу судебной практике, поскольку проливает свет на многие сложные вопросы учения о юридических лицах.

Однако интересующего нас вопроса вины потерпевшего юридического лица С. Н. Братусь прямо не затронул. В параграфе,

1  Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 25 ноября 1935 г., изменившее редакцию ст. 405 ГК РСФСР (СУ РСФСР 1936 г. № 1, ст. 1).

2  СЗ СССР 1935 г. № 32, ст. 252.

3  Действующая ныне редакция 25 ноября 1935 г. (СУ РСФСР 1936 г. № 1, ст. 1).

4  С. Н. Братусь, Субъекты гражданского права, 1950.

посвященном дееспособности юридических лиц, мы находим, однако, настолько широкое высказывание относительно вины юридических лиц, что оно, не нарушая построения С. Н. Братуся, повидимому может охватить вину потерпевшего.

Проф. С. Н. Братусь пишет: «К юридическому лицу могут быть применены все категории, заключенные в понятии вины (умысел, неосторожность, вменение и т. д.) в области гражданско-правовых отношений. Возможны случаи ответственности юридического лица за его деятельность, осуществляемую его органами и представителями и при отсутствии вины. Но это имеет место в тех случаях, когда ответственность без вины несут и граждане. Такова, например, деликтная ответственность владельцев «источников повышенной опасности», предусмотренная ст. 404 ГК» 1.

Если ответственность юридического лица за неправомерное причинение вреда создается в результате действий органов юридического лица и представителей юридического лица, очевидно и вина этих органов и представителей должна рассматриваться как собственная вина юридического лица, независимо от того, является ли юридическое лицо в данном случае правонарушителем, причинившим вред другому, или потерпевшим, который сам понес вред и стремится получить его возмещение.

Вопрос о вине потерпевшего юридического лица еще более уточняется в связи с тем, что С. Н. Братусь считает юридическое лицо ответственным не только за действие своих органов и своих представителей. «Равным образом, — пишет С. Н. Братусь, — юридическое лицо отвечает за вред, причиненный его рабочим и служащим при совершении возложенных на них хозяйственно-технических операций» 2. Вина любого работника при совершении этого рода операций может образовать состав вины юридического лица. По мнению С. Н. Братуся, предпосылкой ответственности юридического лица «являются виновные действия или упущения работников в связи с осуществлением возложенных на них задач и деятельности юридического лица 3.

В кооперативных организациях при сходных условиях состав вины организации образуют действия их членов. Это касается, конечно, только производственных систем кооперации — колхозной, промысловой и т. п. Действия члена потребительской кооперации только при том условии могут рассматриваться как действия кооперативного юридического лица, если данный член кооператива состоит органом управления кооператива, его рабочим или служащим.

Но при всем этом решение С. Н. Братуся не может считаться достаточным для целей нашего исследования: оно не дает все же прямого ответа на вопрос о природе вины потерпевшего вред

1  С. Н. Братусь, Субъекты гражданского права, 1950, стр. 207.

2  Там же, стр. 209.

3  Там же, стр. 211.

юридического лица. Остается без расшифровки и тот особый случай вины потерпевшего юридического лица, в котором вред причинен «источником повышенной опасности» (ст. 404 ГК и сходные нормы других законов).

В своей статье, посвященной судебной практике по зачету вины потерпевшего, М. М. Агарков высказывался в том смысле, что к вине потерпевшего юридического лица «вполне уместно применять по аналогии правила о вине причинителя вреда», что судебная практика, именно так поступающая, «не может вызвать возражения» 1. Но эти замечания, сами по себе правильные, во-первых, лишены теоретической основы, во-вторых, они также не учитывают особенностей случаев применения ст. 404 ГК и других, сходных с нею норм 2.

В старой литературе вопрос о вине потерпевшего юридического лица обыкновенно обходили молчанием. Это зависело по большей части от неправильного подхода к понятию вины вообще и вины потерпевшего в частности. Отрицая субъективный момент в понятии вины, освобождались тем самым от необходимости особо говорить о том случае, когда потерпевшим является юридическое лицо.

Вопрос искусственно упрощался. Вина потерпевшего юридического лица лишалась специфики и выступала точно так же, как и любой состав внешних фактов. Известно, однако, что упрощения, искажающие действительность ради пресловутой «экономии мышления», не являются вместе с тем предпосылками правильных решений научных вопросов.

Как и во многих других случаях, «простое» решение и здесь оказалось обманчивым. Удаление субъективного момента из понятия вины привело к извращению самих начал гражданской ответственности по советскому социалистическому праву. В своей статье о вине потерпевшего, появившейся в конце 20-х годов, С. Арабажин не упоминал особо о вине потерпевшего юридического лица 3. Для этого автора грубая неосторожность потерпевшего — это только «отклонение от нормального... правопорядка поведения по охране своей личности и имущества» — и ничего

1 М. М. Агарков, Вина потерпевшего в обязательствах из причинения вреда, «Государство и право» 1940 г. № 3, стр. 76.

2  М. М. Агарков приводит практику по ст. 403 ГК, ссылаясь на определения Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР, вынесенные по спорам между Госбанком и его клиентурой («Советская юстиция» 1939 г. № 12, стр. 66—71). Нельзя не отметить, что подобные иллюстрации правильных в своем существе положений едва ли убедительны: отношения между банком и клиентом — это договорные отношения, и со ссылкой на ст. 403 ГК в таких случаях, конечно, нельзя согласиться. Это особенно очевидно в связи с п. 1 постановления Пленума Верховного суда СССР от 10 июня 1943 г. «О судебной практике по искам из причинения вреда», давшим четкую границу между договорной и внедоговорной ответственностью.

3  С Арабажин, Вина потерпевшего, «Вестник Советской юстиции» »928 г. № 13 (119), стр. 382—384.

более. По каким мотивам — упречным или безупречным — это отклонение произошло у конкретного лица, по мнению С. Арабажина, — безразлично. Потому, конечно, излишне различать, кто потерпел вред: гражданин или организация, юридическое лицо. Правда, переходя к анализу судебной практики, С. Арабажин вынужден сделать оговорку, представляющую собой не что иное, как отступление от его понятия вины как насквозь объективной категории. Чтобы уйти от резкого противоречия с судебными решениями, С. Арабажин заявляет: «Грубая небрежность только тогда существует, когда сам потерпевший сознает, что он отклоняется от некой нормы».

Мы не касаемся здесь ошибочного смешения понятий самонадеянности и небрежности, которое допущено С. Арабажиным, считающим, что небрежность и самонадеянность — это синонимы 1. В приведенном высказывании сейчас нас интересует непримиримое противоречие между двумя представлениями о гражданской вине, которые, однако, мирно уживаются у С. Арабажина — одно подле другого. Если грубая небрежность — это только отступление от нормы поведения, то понятие вины исчерпано здесь понятием противоправности, которая есть ведь не что иное, как объективно неправильное действие, т. е. действие, нарушающее норму права. Если же, по взгляду С. Арабажина, грубая небрежность не существует без внутренней упречной мотивации, то неверно первое объективистское определение, данное тем же автором той же грубой небрежности. В конце концов С. Арабажин склонялся к объективистской трактовке гражданской вины 2, что, как отмечено выше, объясняет (но не оправдывает) забвение особенностей вины потерпевшего юридического лица. Очевидно, что вопрос о природе вины потерпевшего вред юридического лица нельзя сколько-нибудь удовлетворительно разрешить, не придя предварительно к определенному выводу о природе вины потерпевшего в ее отношении к природе вины правонарушителя. Последний вопрос является достаточно широким и требует специального исследования. В других своих работах «О зачете вины» (1945 г.) и «О значении вины потерпевшего при гражданском правонарушении» (1950 г.) мы пришли к выводу, что вина потерпевшего есть разновидность гражданской вины. Вине потерпевшего, с этой точки зрения, присущи оба признака, свойственные родовому понятию вины: 1) общественно упречное отношение действующего лица к своему действию; 2) совершение действия (воздержание от действия), которое не совместимо с нормой права или с правилом социалистического общежития. Отличает же вину потерпевшего от вины лица, неправомерно причинившего вред другому, то обстоятельство, что

1  Этот вопрос рассмотрен выше, в п. I настоящей части гл. четвертой.

2  С. Арабажин, Вина потерпевшего — «Вестник Советской юстиции» 1928 г. № 13/119, стр. 384.

правонарушитель причиняет вред своим неправомерным действием чужому праву или чужому благу, а виновный потерпевший делает то же самое в отношении своих собственных прав или благ 1.

Придерживаясь этого взгляда и в настоящей работе, мы приходим к выводу, что вина потерпевшего юридического лица возможна в том же самом смысле, в каком смысле возможна вина юридического лица в качестве неправомерного нарушителя чужих прав или благ.

В вопросе о природе ответственности юридических лиц по началу вины мнения разошлись. Одни авторы считают, что юридические лица отвечают за свою вину, признавая вину работников юридического лица виной самого юридического лица. Другие авторы полагают, что в таких случаях юридические лица отвечают за чужую вину.

К вине потерпевшего юридического лица применима только первая конструкция ответственности «за свою вину». В законе (в ст.ст. 403, 404 ГК, в Кодексе торгового мореплавания СССР, в Воздушном кодексе СССР) говорится всегда о вине самого потерпевшего, а не о чужой вине, за которую потерпевший должен нести ответственность. При попытке воспользоваться второй

1 Недавно доцент О. С. Иоффе выступил с новой конструкцией вины потерпевшего при гражданском правонарушении: он рассматривает вину потерпевшего лица как вину в отношении правонарушителя.

По мнению О. С. Иоффе, его конструкция может быть обоснована тем соображением, что «своими виновными противоправными действиями потерпевший ущемляет права причинителя..., вторгается в правовую сферу причинителя». Это ущемление прав причинителя вреда О. С. Иоффе усматривает в том, что причиняющий вред вправе рассчитывать на соблюдение потерпевшим всех тех правил, которые могли бы предотвратить вред. При таком положении, однако, оказывается, что обокраденный должен быть признан виновным в отношении вора, если этот обокраденный не принял всех необходимых мер, которые можно было принять для предотвращения кражи. О. С. Иоффе не хочет присоединиться к такому заключению и, чтобы его избежать, делает оговорку. О. С. Иоффе предлагает фигуру причинителя рассматривать не только «в фокусе совершенного им правонарушения». «В действительности же,—пишет О. С. Иоффе, — он не только причинитель вреда, но и субъект права. Потерпевший своим противоправным поведением ущемляет интересы причинителя не как причинителя вреда, а как субъекта права».

Мы не можем присоединиться к конструкции вины потерпевшего от правонарушения, в которой потерпевшее лицо объявляется виновным в отношении лица, причинившего вред. Нас не удовлетворяет и предложение расщеплять фигуру причинителя вреда на две половины, из которых одна — только правонарушитель, а другая — только субъект права, ни в чем не повинный, не действовавший противоправно. Лицо, противоправно причинившее вред личности или имуществу другого,—это и есть субъект права, действовавший противоправно. Если правонарушитель не был бы субъектом права, то вообще не ставился бы и вопрос о его гражданской ответственности за причинение вреда.

Не вор или иной правонарушитель вправе «обвинять» лицо, потерпевшее вред, а только государство; противоправность виновного поведения потерпевшего вред состоит только в нарушении нормы права, правил социалистического общежития (интересов общества в целом). Против этого нашего положения последовательно возражает О. С. Иоффе. Он говорит: «При такой конструкции,

конструкцией (юридическое лицо отвечает за чужую вину) получается нелепый вывод: юридические лица якобы никогда не бывают виновны в положении потерпевших.

Невозможность построить вину потерпевшего юридического лица без одновременного признания вины юридического лица в роли правонарушителя была отмечена в нашей литературе. Если вина органа, представителя, работника юридического лица — это не вина самого юридического лица, то нет и понятия вины потерпевшего юридического лица. М. М. Агарков предложил конструкцию, по которой юридическое лицо отвечает: 1) за действия органа, как за свои собственные действия, 2) за действия же рабочих и служащих при исполнении ими служебных обязанностей — по началу вины, состоящей в упущениях при выборе работника, по надзору за ним со стороны органа 1.

Нужно признать совершенно правильным признание действий и вины органа юридического лица за действия и за вину самого юридического лица. Орган не может противопоставляться юридическому лицу как нечто внешнее.

Но неправильно сводить ответственность юридических лиц во всех случаях к ответственности органов этих юридических лиц

казалось бы, следует прийти к выводу, что причинитель должен возместить ущерб (виновного потерпевшего. — Б. А.) полностью, но часть возмещения должна поступить в доход государства, поскольку потерпевший своим поведением нарушил общественные интересы».

Нам кажется, что такой вывод не следует из предлагаемого нами понимания вины потерпевшего.

Вина потерпевшего проявляется в его поведении. Это поведение — одна из причин вреда, возникшего у потерпевшего. Другой причиной этого вреда является поведение правонарушителя. Если бы наш закон ставил правонарушителя и потерпевшего в равное положение, то потерпевший, который своим повелением содействовал возникновению вреда, никогда не имел бы права на полное возмещение этого вреда. Достаточно ведь создать своим поведением хотя бы одну из причин вреда, чтобы право сделало отсюда свой вывод. Однако наше право учитывает поведение потерпевшего, содействовавшее возникновению вреда, не всегда, а только в случаях, когда потерпевший действовал умышленно-виновно либо допустил грубую неосторожность. Следовательно, полное возмещение вреда, получаемое потерпевшим при отсутствии вины с его стороны, является результатом особого подхода к потерпевшему со стороны законодателя, который не учитывает причинного отношения поведения потерпевшего к возникшему вреду, если потерпевший невиновен.

Значит, когда закон возлагает на правонарушителя в случае вины потерпевшего лишь обязанность частично возместить возникший вред, то нет никакого основания для взыскания прочей части возмещения с правонарушителя в пользу государства: ведь поведение правонарушителя было только одной из причин возникновения вреда, другой причиной было поведение потерпевшего. В этом случае учитываются все стороны причинного отношения, в результате которого возник вредоносный результат (см. О. С. Иоффе, Рецензия в «Вестнике Ленинградского университета» 1951 г. № 2, стр. 135—136 на книгу Б. С. Антимонова, Значение вины потерпевшего при гражданском правонарушении).

1  См. М. М. Агарков, К вопросу о договорной ответственности, сборник «Вопросы советского гражданского права», изд. Академии" наук СССР, 1945, стр. 147.

за вину в выборе работника или за вину в надзоре за деятельностью работника. Такая конструкция совершенно искусственна и оторвана от практики наших судебных органов.

Нельзя согласиться и с высказыванием М. М. Агаркова по специальному вопросу о вине рабочих и служащих в тех случаях, когда применяются нормы о повышенной гражданской ответственности. М. М. Агарков указывал: «Вина рабочего или служащего не имеет значения для ответственности владельца источника повышенной опасности. Ответственность наступила бы в случае вреда, причиненного без вины» 1.

Конечно, ответственность по ст. 404 ГК наступает и при отсутствии вины рабочих и служащих владельца «источника повышенной опасности». Но ответственность эта была бы иной, чем при отсутствии вины. Когда виновны и потерпевший и агенты владельца «источника повышенной опасности», то происходит зачет вины обеих сторон. Если шофер допустил грубые нарушения правил уличного движения, то даже грубая вина лица, потерпевшего вред, не избавит владельца автомобиля от обязанности возместить вред, возникший у потерпевшего.

Итак, ни в каком случае нельзя отрицать значения вины лиц, состоящих на работе у юридических лиц 2.

Нужно присоединиться ко взглядам С. Н. Братуся по этому вопросу. «Работник при выполнении своих обязанностей не противостоит юридическому лицу в качестве отдельного от него субъекта права: из суммирования служебных действий рабочих и служащих или действий членов, связанных с осуществлением их членских обязанностей, и возникают деятельность юридического лица как целого и его ответственность за вред, причиненный членами и работниками, действующими в этом качестве, а не в качестве частных лиц. Ответственность юридического лица в этом случае является ответственностью не за чужие, а за свои действия» 3.

Не ставя в этой работе задачи проанализировать начала, по которым юридическое лицо отвечает за внедоговорный вред во всех случаях, мы находим, что в отношении к ст. 404 ГК и сходным с нею нормам вину рабочих и служащих, допущенных к эксплуатации «источника повышенной опасности», нужно рассматривать как вину самого владельца такого источника. Если речь идет о вине потерпевшего юридического лица, то в смысле ст. 404 ГК этой виной потерпевшего может быть также и вина

1 М. М. Агарков, К вопросу о договорной ответственности, сборник «Вопросы советского гражданского права», изд. Академии наук СССР, стр. 148. Подчеркнуто мною.—Б. А.

2  Мы не затрагиваем здесь вопроса о том, какое значение имеет вина юридического лица, когда вред причинен «источником повышенной опасности» застрахованному в порядке социального страхования работнику этого юридического лица (случай сопряженного применения ст. ст. 404 и 413 ГК).

3  С. Н. Братусь, Субъекты гражданского права, 1950, стр. 211—212.

рабочих и служащих этого юридического лица, а не только вина его органов.

Это положение может быть подтверждено линией нашей судебной практики, прочно сложившейся в течение многих лет. Кроме того, подтверждение этого положения может быть найдено в правилах о столкновениях средств транспорта (см. п. VI второй части настоящей главы).

Что касается судебной практики, то она безоговорочно признает за вину самого потерпевшего юридического лица вину тех работников, которым юридическое лицо поручило управление своим имуществом: например, грузом, автотранспортом и т. д.

Вот как сложилась обстановка по одному делу, разрешенному Государственным арбитражем при Совете Министров СССР в 1950 году. Автомашина, принадлежавшая ответчику, наехала на автомашину истца (автобазы), в результате чего были причинены повреждения. Госарбитраж удовлетворил этот иск, применив ст. 404 ГК, поскольку ответчиком не были доказаны обстоятельства, освобождающие от ответственности по этой статье ГК, — т. е. действие «непреодолимой силы» или вина шофера потерпевшей стороны. Здесь арбитраж даже не ставит вопроса, не следует ли вину шофера рассматривать в качестве вины третьего лица. Раз машина была поручена данному шоферу автобазой, то в случае повреждения машины (например, при столкновении с другим средством транспорта) вина шофера и есть собственная вина юридического лица, в данном случае — автобазы.

По спору трамвайного депо с автобазой тот же Государственный арбитраж в 1950 году установил, что между трамваем и автомашиной ответчика, автобазы, произошло столкновение, которое причинило убытки главным образом истцу — трамвайному депо. Представитель ответчика ссылался на «грубую небрежность, допущенную водителем трамвая, который не принял необходимых мер во избежание аварии... Между автомашиной и трамвайным вагоном до столкновения имелось расстояние не менее 50 м; водителю трамвая в это время подавались сигналы, однако последний смотрел в сторону от направления движения трамвая и не затормозил своевременно».

Арбитраж признал вину водителя трамвая доказанной и сделал из этого выводы, предусмотренные ст. 404 ГК для случая вины самого потерпевшего. И в этом деле, следовательно, проявилась конструкция, признающая вину работника виной самого потерпевшего юридического лица.

Конструкция М. М. Агаркова, сводящая вину юридического лица к вине ее органа в ненадлежащем выборе работника или в упущениях по надзору за выполнением работы, оказывается здесь бессильной. С такой точки зрения вина потерпевшего трамвайного депо должна была бы заключаться в том, что начальник депо плохо изучил вагоновожатого, принимая его на работу или

не сопровождал его во время рейса по линии с целью осуществления постоянного надзора. Последнее обоснование выглядит прямо как фикция вины, чуждая советскому праву. Об упущениях же в выборе работника по данному делу и речи не было: водитель трамвая до рассматриваемого случая работал без аварий в течение ряда лет.

Взгляд арбитражной практики на понятие вины потерпевшего юридического лица раскрывается и в решении Государственного арбитража при исполкоме Московского областного Совета в 1950 году по делу между одним заводом и управлением железной дороги. Речь шла здесь о наезде поезда на автомашину истца в то время, когда она переезжала через железнодорожные пути.

Железная дорога, ссылаясь на вину потерпевшего завода, указывала, что переезд был в исправном состоянии, а несчастье произошло вследствие того, что автомашина буксовала на переезде, что у нее заглох мотор, что завод допустил перегруз машины.

Арбитраж не признал существенной для дела ссылку дороги на исправное состояние железнодорожного переезда, «поскольку владелец «источника повышенной опасности» в порядке ст. 404 ГК обязан возмещать причиненный ущерб и при отсутствии вины со своей стороны». Ссылка же на вину потерпевшего была отвергнута, так как было установлено, что «лед на переезде не был сколот и не было песку», что и объясняло буксование машины именно на переезде».

Перегруз автомобиля при известных условиях мог еще быть поставлен в вину самой дирекции завода. Но остановка мотора — это факт, который в условиях данного дела не мог быть поставлен в вину дирекции завода. Тем не менее арбитраж рассматривал упрек по адресу шофера как упрек по адресу завода — и совершенно правильно.

Арбитраж совершенно так же обсудил и вину другой стороны: вина юридического лица (железной дороги) состояла в том, что переезд не был посыпан песком, что не был сколот лед. Известно, что на всех железных дорогах действуют строгие правила, исходящие от управлений этих дорог и предписывающие и сколку льда и посыпку переездов песком. Говорить, что орган железной дороги должен сам осматривать состояние всех переездов после каждой гололедицы, невозможно. Следовательно, Государственный арбитраж признал виной дороги вину ее рядовых работников.

При столкновениях средств транспорта вред в той или иной мере возникает у обеих сторон, и дорогу в изложенном деле следует рассматривать одновременно и как потерпевшую сторону и как причинителя вреда. Таким образом, суждение арбитража о вине железной дороги в то же время есть и суждение о вине потерпевшего лица.