§ 4.  ОБЩАЯ   ХАРАКТЕРИСТИКА   МОТИВОВ ПО   ДЕЙСТВУЮЩЕМУ  ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВУ

Мотивы и побуждения как признаки состава пре­ступления упоминаются в отдельных статьях Уголовно­го кодекса РСФСР; при этом для обозначения мотива законодатель пользуется различной терминологией. Наз­ваны следующие мотивы: корысть (п. «в» ст. 265), ко­рыстная заинтересованность (ст. 170), корыстные по­буждения (п. «а» ст.ст. 102, 195, 260), хулиганские по­буждения (п. «б» ст. 102), кровная месть (п. «к» ст. 102), личная заинтересованность (ст.ст. 170, 260), лич­ные побуждения (ст.ст. 138, 175), иные низменные по" буждения (ст.ст. 125, 195). Кроме того, в законодатель­стве указывается на мотивы преступлений в связи с об­щественно полезной деятельностью потерпевших: их го­сударственной или общественной деятельностью (ст. 66), выполнением служебного или общественного долга (ст. «в» ст. 102), служебной или общественной деятель­ностью по охране общественного порядка (ст. 1912), по поводу или в связи с выполнением служебных обязан­ностей (ст.ст. 192, 1921), участием в предупреждении и пресечении преступления или антиобщественного поступ­ка (ст. 193), общественной деятельностью или исполне­нием гражданских обязанностей  (ст. 227). В пяти слу-

чаях в диспозициях статей в качестве мотивов соверше­ния преступления названы чувства: расовая или наци­ональная вражда и рознь (ст. 74), кровная месть при уклонении от примирения по этим мотивам (ст. 231), трусость или малодушие при добровольной сдаче в плен (ст. 264), состояние сильного душевного волнения (ст. ст. 104, 110). В двух случаях мотив назван вместе с целью совершения преступления  (ст.ст. 125, 175).

Содержание перечисленных мотивов и побуждений в законе не раскрывается, что вызывает известные зат­руднения в судебной практике1.

Во многих случаях в законе нет указания на мотив преступления, хотя он несомненно имеет значение при квалификации преступления для разграничения смеж­ных составов (ст.ст. 89—93, 95, 96, 105, 144 — 148, 191, 191', 206 УК РСФСР и др.). В ст.ст. 38, 39 УК РСФСР мотивы названы в перечне смягчающих и отягчающих обстоятельств, которые должны учитываться при назна­чении   наказания.

Один и тот же мотив может порождать отличающие­ся друг от друга по форме и содержанию поступки и в зависимости от этого по-разному оцениваться. Непосред­ственная мотивация поступка обычно раскрывает лишь часть его социально-психологических источников. Нап­ример, убийство на почве мести может быть вызвано озлобленностью из ревности, сведением личных счетов, недовольством общественной или служебной деятель­ностью  потерпевшего  и  т. д.

Ведущие к преступлениям конфликты между людьми чаще всего возникают в результате общей эмоциональ­ной напряженности взаимоотношений в их повседнев­ной жизни. Такая напряженность может быть вызвана обстоятельствами, сложившимися задолго до случивше­гося, а также поводами, возникшими непосредственно перед конфликтной ситуацией и даже в момент совер­шения преступления. Совершение преступлений в со­стоянии аффекта (ст.ст. 104, ПО УК РСФСР) происходит в связи с самыми разнообразными обстоятельствами. Уголовно-правовое значение при этом имеет не только

1 Было бы желательно раскрытие терминологических понятий, употребляемых законодателем, в самом тексте закона или приложе­нии к нему.

89

сам мотив, но и более отдаленные причины его возник­новения. Мотив только указывает на них, не раскрывая их действительного содержания.

Необходимость проникновения в действительные причины формирования конкретной мотивации преступ­ления вызывается и тем, что действующее уголовное за­конодательство для обозначения мотивов и побуждений нередко пользуется обобщенной терминологией, нужда­ющейся в-дополнительном толковании. Например, в законе в качестве мотивов названы: «низменные побуж­дения», «хулиганские побуждения», мотивы «личной за­интересованности» и другие, образующие довольно широкий круг действительных побуждений, обозначае­мых этими терминами. Не менее разнообразны и кон­кретные причины, их порождающие.

Мотив включается в причинную зависимость вместе с другими личностными особенностями субъекта. С од­ной стороны, он подводит к принятию решения действо­вать определенным образом, на его основе формирует­ся цель совершаемых действий, с другой — именно в нем раскрывается зависимость между неблагоприятными' условиями жизни и воспитания и деформацией социаль­ных свойств и качеств индивида, его десоциализацией. Взаимосвязь социальных и психологических факторов прослеживается также в непосредственных поводах к принятию решения о выполнении отдельных волевых ак­тов антиобщественного содержания, в условиях и обсто­ятельствах, которые при этом использовались виновны­ми. Все это вызывает необходимость более глубокого раскрытия социально-психологического содержания мо­тивов  преступлений  и  причин  их  возникновения.

Мотив отражает специфику не только совершенного преступления, но и тех человеческих отношений, кото­рые в конечном счете его вызывают. Некоторые мотивы имеют для субъекта какой-то личностный смысл и зна­чимость (корысть, месть, ревность, личная заинтересо­ванность и др.) и опосредованы прежде всего его пар-тикулярно личностными интересами. В их основе чаще всего лежат примитивные потребности, для удовлетворе­ния которых избираются антиобщественные формы и средства удовлетворения. Другие мотивы не имеют лич­ностного смысла и значения (хулиганские побуждения, мотивы противодействия законной деятельности лиц, вы-

90

полняющих свой служебный и общественный долг, и т. п.) и вызываются извращенными или мнимыми пот­ребностями и интересами. Обе группы мотивов подготав­ливаются предшествующим неблагоприятным нравствен­ным формированием личности.

Отдельную лруппу составляют мотивы вынужденных действий, обусловленные противоправным поведением потерпевшего (при превышении пределов необходимой обороны, при совершении преступления в состоянии сильного душевного волнения и т.п.), а также мотивы на­рушения условий крайней необходимости и неоправдан­ного риска, преступлений, совершаемых под влиянием принуждения, и др. Эта группа мотивов связана с непра­вильным разрешением конфликтных ситуаций, в 'кото­рых субъект оказался случайно. Их проявление в право­нарушении нередко противоречит предшествующему поведению субъекта и его в целом положительному со­циальному облику.

Учитывая большое разнообразие мотивов и побужде­ний, имеющих отношение к преступному поведению, в данном исследовании основное внимание уделено лишь некоторым — тем, которые непосредственно указаны в законе, а также мотивам, вызывающим наибольшие зат­руднения при квалификации.

1. Корысть. Среди мотивов, обусловленных собст­венными устремлениями личности, этот мотив стоит на одном из первых мест как низменный мотив, вызывае­мый частнособственническими пережитками. Корыстные преступления имеют определенную распространенность (среди всех преступлений они стоят на одном из пер­вых мест), хотя в результате социально-экономических преобразований в стране, повышения уровня материаль­ной обеспеченности и сознательности трудящихся их удельный вес среди других преступлений постоянно уменьшается1.

1 По данным сравнительного анализа, проведенного Н. Ф. Куз­нецовой, в нашей страна за 45 лет коэффициент судимости за коры­стные имущественные преступления против личной собственности сократился в пять раз, а за убийства еще больше. Снижение судимо­сти наблюдалось по всем изученным преступлениям, хотя и "нерав­номерно: от трехкратного (в грабежах) до двадцатикратного (в мо­шенничестве) размера (см. Н. Кузнецова, Сравнительное крими­нологическое исследование преступности в Москве (1923—1968/69 гг.), «Социалистическая законность» 1971 г. № 6, стр. 23).

91

Понятие корысти в советском уголовном праве ис­толковывается по-разному. Некоторые криминалисты под корыстью понимают материальную выгоду в широ­ком смысле этого слова — получение денег, имущества, имущественных прав, права на жилплощадь и т. п., а также намерения избавиться от материальных затрат — уплаты долга, платежа алиментов и т. п.1. Другие полагают, что такое понимание корысти не соответству­ет общепринятому в русском языке понятию «корысть» как «страсти к прибретению, наживе» и что корысть оз­начает получение новой м-атериалыной ценности, кото­рой преступник не имеет, но хочет иметь2. Третьи выдви­гают предложение рассматривать корысть как мате­риальную заинтересованность в ее широком понимании3.

Сторонники ограничительного толкования понятия «корысть» как получения новой материальной ценности в подтверждение авоей точки зрения обычно приводят отдельные примеры из судебной практики, главным об­разом Верховного Суда РСФСР, когда убийства, совер­шенные в связи с невозвращением долга, на почве опора об имуществе, при охране личной собственности, как не связанные с завладением имущества потерпевшего или созданием выгоды для себя, признавались 'Совершенными не из корыстных побуждений, а по другим мотивам. В то же время они допускают квалификацию убийств как со­вершенных из корыстных побуждений, если имело место стремление уклониться от обязанности правомерной пе­редачи   своих материальных ценностей   другим лицам4.

1              См   Э. Ф. П о б е г а й л о, Умышленные убийства и    борьба    с

ними, Воронеж, 1965, стр. 92, М. К. А н и я ц. Ответственность за пре­

ступления против жизни, М, 1964, стр  81; Б  С. В о л к о в,  Мотив и

квалификация преступления, Казань, 1968, стр. 64; Н. И. Загород-

ников, Преступления против жизни, М., 1961, стр. 126; С. X  Ж а д-

бае в,   Значение мотива преступления для определения   ответствен­

ности за некоторые   виды убийства   по УК Казахской ССР,   «Труды

института философии и права Академии наук Казахской ССР», т. 7,

1963, стр. 102; А. В. Наумов,   Мотивы убийств,   Волгоград,    1969,

стр. 27.

2              См. И. Г. Ф и л а н о в с к и й. Социально-психологическое отно­

шение субъекта к преступлению, Л., 1970, стр. 66—69.

3              См. Б. В. X а р а з и ш в и л и, Вопросы мотива поведения    пре­

ступника в советском праве, Тбилиси, 1963, стр. 76—78.

4              См. И. Г. Ф и л а н о в с к и й, Социально-психологическое отно­

шение субъекта к преступлению, Л , 1970, стр. 86—89.

92

Если быть последовательным, то следует признать, что побуждения, связанные с желанием удержать у себя ма­териальные ценности, не являются корыстными в чистом виде. Но такое понимание корысти неоправданно сужает ответственность за корыстные преступления. В то же время фактическое получение материальной выгоды воз­можно и при совершении преступлений по мотивам, ли­шенным корысти, и это само по себе не превращает их в корыстные преступления; правовая оценка их остается прежней.

Очевидно, на первое место пр« квалификации корыст­ных преступлений должна быть поставлена цель, а не мотив действий.

Корыстная цель совершения преступления получает свою дальнейшую конкретизацию в соответствующем данной цели мотиве.

В конечном итоге цель корыстного преступления сво­дится к получению различного рода выгод материального порядка.

Наиболее опасной формой выражения корыстных ус­тремлений личности является совершение убийства с целью извлечения материальной выгоды (п. «а» ст. 102 УК РСФСР предусматривает ответственность за убий­ство из корыстных мотивов).

Вторым преступлением, при обрисовке-которого за­конодатель упоминает корыстный мотив, является зло­употребление властью или служебным положением (ст. 170 УК РСФСР).

В общем виде корыстный мотив при должностных злоупотреблениях мало чем отличается от мотивов умышленных убийств, совершенных из корыстный побуж­дений, хотя и имеет свои особенности.

Изучением уголовных дел установлено, что подавля­ющее большинство должностных злоупотреблений со­вершается по корыстным мотивам (до 80—84%) и гораз­до реже по мотивам личной заинтерсованиости, также предусмотренным ст. 170 УК РСФСР (карьеризм, стрем­ление скрыть свою бездеятельность, желайие оказать кому-либо услугу либо, напротив, причинить неприят-' ность, отомстить и т. п.)

Особенность корыстных мотивов определяет специфи­ку целей совершения преступления, а через нее и форму

93

вины1. Преследование корыстной цели, при совпадении цели с мотивом предполагает наличие прямого умысла, когда виновный сознает, что, совершая конкретные дейст­вия (или бездействуя), он использует свое служебное положение вопреки интересам службы и желает наступ­ления определенного результата. Стремясь к достижению иной цели, чем те последствия, которые фактически на­ступили, лицо, вставшее на путь злоупотреблений, лишь сознательно допускает указанные последствия, т. е. дей­ствует с косвенным умыслом. Неосторожность в рассмат­риваемых преступлениях исключается из-за особенностей конструктивных признаков состава, перечисленных в за­коне.

В названных преступлениях корыстный мотив как признак состава непосредственно указан в законе. Иног­да этот мотив в законе не упоминается, но его установ­ление является необходимым для квалификации прес­тупления. Речь идет о хищениях государственного и об­щественного имущества, а также личного имущества граждан, где установление корысти подразумевается.

На протяжении многих лет в юридической литерату­ре дискутируется вопрос о мотиве в составах различных форм хищений, о соотношении мотива и цели в этих преступлениях; однако единство взглядов по этим воп­росам до сих пор отсутствует. Одни авторы считают корысть необходимым элементом субъективной стороны хищения, другие — факультативным.

В юридической литературе в свое время была подвер­гнута справедливой критике точка зрения, высказанная (Б. С. Никифоровым, полагавшим, что от трактовки ко-

1 В юридической литературе высказаны различные суждения о форме вины при злоупотреблении властью или служебным положе­нием Одни из криминалистов считают, что умысел при совершении действии или бездействия здесь сочетается с умышленным или не­осторожным отношением к последствиям — существенному вреду, причиняемому государственным или общественным интересам либо охраняемым законом правам и интересам граждан (см. С. И. Т и -хенко, Уголовная ответственность за злоупотребление властью или служебным положением, Киев, 1964, стр. 11); другие говорят о том, что рассматриваемые преступления совершаются только с прямым умыслом (см «Советское уголовное право Часть Особенная», изд. ВШ МВД СССР, 1968, стр 401); третьи допускают при этом и кос­венный умысел (см. А. Я- Светлов, Борьба с должностными зло­употреблениями, Киев, 1970, стр 69).

94

рыстной цели в качестве необходимого признака хищений следует отказаться. По его мнению, самого завладения чужим имуществом достаточно для состава хищения, не­зависимо от того, как поступил или намеревался пос­тупить виновный с похищенным имуществом1. Многие (криминалисты отмечали, что отказ от установления в действиях виновного корыстной цели три хищении мог привести к необоснованному привлечению к уголовной .ответственности лиц, не совершавших хищений вообще (например, при получении заработной платы, выплачен­ной по ошибке)2.

На наш взгляд, рассматривая вопрос о личной иму­щественной заинтересованности (т. е. корысти в собст­венном смысле слава) в качестве цели и мотива при хищении, необходимо помнить следующее. Установив ответственность за хищения государственно™ и общест­венного имущества в различных формах, законодатель вовсе не имел в виду, что хищение обязательно связано с непосредственным обогащением виновного. Расхити­тель иногда, не обогащаясь сам, дает возможность обо­гатиться другим лицам, при этом преступление в части наживы других лиц не становится бескорыстным, по­скольку для существа хищения безразлично, чем руко­водствовался расхититель и какие у него были мотивы. Корыстную цель при хищении государственного и обще­ственного имущества следует понимать не только как личную заинтересованность виновного, а в более широ­ком смысле—как изъятие имущества из социалистиче­ских фондов и обращение его в пользу свою или других лиц. При отсутствии такой цели признаки хищения от­сутствуют.

Наличие или отсутствие корыстного мотива в данном случае никакого значения для юридической квалифика­ции не имеет. Однако хотелось бы отметить, что в подав­ляющем большинстве совершаемых хищений  мотив _ и

1              См. Б. С. Никифоров, Обязательна ли корыстная цель при

хищении' «Советское государство и право»  1949 г. № 10, стр. 26.

2              См. Г. А. К Р и г е р, Ответственность за хищения государствен­

ного и общественного имущества по советскому уголовному   праву,

М., 1957, стр. 51; его же, Квалификация хищений   социалистическо­

го имущества, М., 1971, стр. 79—80; Б. А. Курин о в, Уголовная от­

ветственность за хищение государственного и общественного имуще­

ства, М., 1954, стр. 42.

95

цель совпадают между собой и являются корыстными, но при совершении отдельных форм хищений, например путем растраты или путем злоупотребления служебным положением в пользу других лиц, такое совпадение вовсе не обязательно, так как мотив может выражаться в стремлении за счет хищения извлечь для себя выгоду не имущественного, а какого-либо иного характера.

Уяснение специфики мотивов и целей при совершении хищений позволяет более четко отграничить их от других смежных преступлений, в частности от злоупотребления властью или служебным положением (ст. 170 УК РСФСР). Наличие одних и тех же мотивов (корысти или иной личной заинтересованности), частичное совпадение признаков объективной стороны, а иногда и субъекта преступления нередко ведут к неправильной квалифи­кации содеянного. Во многих случаях единственным кри­терием разграничения рассматриваемых преступлений служит цель совершения тех или иных действий, конкре­тизирующая направленность умысла виновного и объект посягательства.

И. Г. Филановский справедливо подчеркивает, что ко­рыстная цель при хищении представляет мысленную мо­дель получаемой ценности в виде наживы, которая будет достигнута содеянным. Для призна'ния наличия такой цели важно установить, что в сознании субъекта была цель обогащения. Кто конкретно обогатился, не имеет значения для квалификации. Из этого он делает весыма важный вывод, что мотивы, по которым имущество было передано другим лицам, при хищении могут быть не толь­ко корыстные, но и личные, служебные и другие1.

Несовпадение мотива и цели встречается и в ряде других корыстных преступлений, и в каждом из них ко­рыстный мотив своеобразно конкретизируется и опред­мечивается в цели совершения того или иного деяния.

2. Хулиганские побуждения как мотив в действующем законодательстве упоминаются только один раз — в п. «б» ст. 102 УК РСФСР (убийство из ху­лиганских побуждений). Однако он является определя­ющим    и для такого    преступления,    как    хулиганство

1 См. И. Г. Ф и л а и о в с к и и, Социально-психологическое отно­шение субъекта к преступлению, Л , 1970, стр. 110—111.

96

(ст. 206 УК РСФСР), хотя в этой норме о нем ничего не говорится.

Термин «хулиганские побуждения» приобрел уголов-но-право-вое значение применительно к субъективной стороне хулиганства — действий, грубо нарушающих об­щественный порядок и выражающих явное неуважение к обществу. Поэтому напрашивается вывод, что в основе хулиганских мотивов лежит стремление к совершению указанных действий. Однако такое определение мотива является слишком общим и нуждается в дальнейшей конкретизации. Пытаясь это сделать, некоторые крими­налисты сводят хулиганский мотив к озорству в его крайнем выражении1; другие отмечают, что формой вы­ражения хулиганского мотива могут быть кроме того эгоистические интересы, бахвальство, стремление пока­зать удаль, мнимое превосходство над окружающими, т. е. указывают на многозначность хулиганского мотива2. Часть криминалистов идут еще дальше, полагая, что хулиганству присущи даже мотивы личного порядка, та­кие, как злоба, месть, ревность3. С этим мнением согла­ситься нельзя, так как оно ведет к отождествлению мо­тивов, лежащих в разных плоскостях человеческих отношений, к утрате возможностей разграничения пре­ступлений против личности и общественного порядка. Как правильно подчеркивают многие исследователи, месть, так же как и ревность, злоба, ненависть и т. п., не входит в хулиганский мотив, а только сопутствует ему4.

1              См. М. И  Б а ж а п о в, В. И. Т к а ч е н к о, Квалификация ху­

лиганства по действующему законодательству, «Советское государст­

во и право» 1958 г. № 6, стр. 134; Е. А. Андрусенко, К вопросу об

уголовной   ответственности за хулиганство,    «Ученые записки   Тад­

жикского государственного университета. Труды юридического    фа­

культета», вып. 9, т. 20, стр. 167; Г. Б. Виттенберг, Меры борьбы

с хулиганством, Иркутск, 1959, стр. 27; Г. 3. А н а ш к и н, Квалифи­

кация умышленных убийств при отягчающих обстоятельствах, в сб.

«Научный комментарий  судебной практики за   1968 год»,  М.,   1969,

стр. 144.

2              См.   И. Н. Д а н ь ш и н,   О мотивах хулиганства, «Правоведе­

ние» 1965 г. № 2, стр. 122; его же, Ответственность за хулиганство

по советскому уголовному праву, Харьков, 1971, стр. 89.

3              См.   В. В. Т р у ф а н о в,   Некоторые вопросы уголовной ответ­

ственности за хулиганство,  «Ученые  записки  ВЮЗИ»     вып   VIII

М.,   1959,   стр.    131—132.

4              См. А. В.   Кузнецов,   Хулиганство   и   борьба   с   ним, М.,

1962, стр. 37;  Б. С.  Волков, Проблема воли и  уголовная ответ­

ственность, Казань,  1965, стр. 69.

7 Заказ 6523          97

Преступления, совершаемые на почве хулиганства,

отличаются многоплановостью затрагиваемых общест­

венных отношений. Они нередко выступают в сложном

сочетании с другими преступлениями, вызываемыми

иными мотивами. Сложный характер представляют и

сами хулиганские мотивы, которые часто сопровожда­

ются озлобленностью и.эгоизмом, проявлениями различ­

ного рода низменных побуждений. Низменные побужде­

ния при иных обстоятельствах могут породить другие

преступления, но при хулиганстве в основе мотивации

субъекта лежит противопоставление себя окружающим,

пренебрежение общественными интересами, моральными

и нравственными принципами, регулирующими челове­

ческое общение. С личными интересами хулиганство не

связано и поэтому не может быть обусловлено ими. Ху­

лиганский мотив можно определить как осоз­

нанные стремления проявить неуважение

к социалистическому обществу путем со­

вершения различного рода циничных и

дерзких действий, нарушающих общест­

венный   порядок.               *

В зависимости от степени проявления дерзости или цинизма действия виновного рассматриваются либо как простое, злостное или особо злостное хулиганство, либо как мелкое, влекущее административную ответствен­ность. В основе каждого из них лежит хулиганский мо­тив1.

Специфика хулиганского мотива определяется спе­цификой цели совершения преступления —• проявить яв­ное неуважение к требованиям и правилам социалисти­ческого общежития, грубое неуважение к общественно­му порядку, что фактически и достигается виновным за счет совершения различного рода хулиганских действий.

Объективные признаки хулиганства хорошо известны. Они с достаточной полнотой раскрыты в законе и не требуют особого пояснения. Более сложными представ­ляются вопросы о сущности объекта и форме вины при

1 Б. С. Волков определяет хулиганский мотив как «стремле­ние в нарочито неуважительной форме показать себя и выразить явное пренебрежение к требованиям и правилам общежития», но содержание мотивов он не конкретизирует (см. Б. С. Волков, Мотив и квалификация преступлений, Казань,  1968, стр.  151—152).

98

совершении этого преступления. О содержании объекта хулиганства в юридической литературе высказано две точки зрения. Одна из них сводится к тому, что хули­ганство посягает одновременно на несколько обществен­ных отношений, имеющих самостоятельное значение1; другая — что единственным объектом хулиганства явля­ется общественный порядок.

Вторая точка зрения является более обоснованной. Существующее законодательство, характеризуя хули­ганство, говорит о явном неуважении .к обществу, что подчеркивает направленность таких действий, выража­ющих в нарочито вызывающей форме пренебрежение к элементарным правилам социалистического общества, к интересам окружающих, к человеческой личности вооб­ще (независимо от характера взаимоотношений). В чи­стом виде хулиганство не связано с какими-либо личными отношениями, хотя фактически это и не исключается, особенно при так называемом бытовом хулиганстве, со­ставляющем значительное число рассматриваемых пре­ступлений (от 40 до 60%). Однако в таком случае отно­шения личного порядка, предшествующие хулиганству, выступают лишь как внешний повод к совершению это­го преступления. Поскольку хулиганство возможно и вне посягательства на личность потерпевшего, на социали­стическую или личную собственность и другие общест­венные отношения, выходящие за пределы общественно­го порядка (они могут быть затронуты при хулиганстве в различных сочетаниях, но могут и не затрагиваться), в качестве единственного объекта этого преступления следует признать общественный порядок2.

Хулиганство — формальное -преступление. Оно счита­ется выполненным в момент совершения самих хулиган­ских действий (любые последствия находятся за преде­лами состава). Грубое нарушение    общественного    по-

1              См.   П. С. М а т ы ш е в с к и й,   Ответственность за преступле­

ния   против  общественной  безопасности,   общественного  порядка   и

здоровья населения, М.,  1964, стр. 77; Н. П.  Г р а б о в с к а я, Пре­

ступления  против общественного    порядка,    «Советское    уголовное

право. Часть Особенная»,    изд.    ВШ    МВД    СССР,    Киев,    1968,

стр. 529.

2              Объектом   преступления   являются   те   общественные   отноше­

ния, которым  причиняется вред либо возникает угроза  причинения

вреда при совершении данного преступления.

7*            99

рядка является неотъемлемым свойством хулиганских действий. Вне нарушения общественного порядка нет и хулиганства. Нарушение общественного порядка воз­можно и в форме насилия над личностью (причинение телесных повреждений, побоев и т. п.), и в виде уничто­жения, повреждения имущества (социалистического и личного) и других подобных проявлений. Иногда хули­ганство выражается в совершении непристойных тело­движений, но гораздо чаще в нецензурной брани, сопро­вождающей почти каждое хулиганство. Грубое наруше­ние общественного порядка, характерное для хулиганст­ва, возможно, например, и при избиении кого-то на поч­ве ревности в кинотеатре, в результате чего срывается демонстрация фильма, и при бесчинстве разнузданного хулигана в семье. В первом случае речь идет о пере­растании преступления на личной почве в хулиганство, когда личность как объект замещается другим объек­том — неопределенным количеством лиц, интересы кото­рых попираются, во втором — такие действия могут внешне и не затрагивать, 'кроме семьи, интересы других лиц, например соседей в коммунальной квартире1, одна­ко от этого сущность хулиганских действий не изменя­ется: как в том, так и в другом случае в качестве право­вой основы квалификации выступают хулиганские мотивы. Поскольку иные последствия в виде причинения вре­да личности, имуществу и т. п. находятся за пределами состава хулиганства, важное значение имеет установле­ние психического отношения не к этим возможным пос­ледствиям, а к нарушению общественного порядка. От­ношение виновного к иным последствиям, которые мо­гут наступить в результате его хулиганских действий, никакой связи с самим хулиганством не имеет и иметь не может. П. С. Матышевский, раскрывая особен­ности субъективных признаков хулиганства, подчерки­вает: «...вина лица по отношению к самому действию выражается в форме прямого умысла. Лицо сознает, что его действия грубо нарушают общественный порядок, и

1 В юридической литературе не раз справедливо отмечалось, что действующее законодательство не связывает нарушение обще­ственного порядка с его публичностью, с присутствием посторон­них граждан и другими подобными признаками (см, например, Л Игнатьев, Спорные вопросы квалификации хулиганства, «Со­ветская юстиция» 1967 г. № 16, стр. 14),

100

желает таким путем достигнуть определенной цели — проявить явное неуважение к обществу. По отношению же к наступившим вредным последствиям ©ина лица мо­жет быть выражена в форме умысла (прямого и косвен­ного) и в форме неосторожности (небрежности и само­надеянности)»1. Указанные последствия свидетельству­ют лишь о выборе виновным специфической формы, средства или способа выражения хулиганских устремле­ний и домогательств. Нанесение телесных повреждений, оскорбления и другие подобные действия отражают стремления в нарочито вызывающей форме выразить пренебрежение к окружающим, к элементарным прави­лам социалистического общежития, неуважение к кол­лективу, к обществу в целом.

По вопросу о форме вины при хулиганстве в юридичес­кой литературе высказано три точки зрения. Некоторые юристы считают, что хулиганство возможно только с прямым умыслом; другие допускают при совершении ху­лиганства не только прямой, но и косвенный умысел; третьи утверждают, что здесь имеет место так называе­мая двойная форма вины (к действиям и последствиям). Расхождение во мнениях возникает главным образом при анализе хулиганства, которое сопровождается при­чинением телесных повреждений, уничтожением имуще­ства и другими последствиями. В определенной степени это вызывается также признанием двуобъектности ху­лиганства, о котором уже говорилось, при этом на пер­вый план часто выдвигается оценка внешних побочных последствий совершения хулиганских действий, затраги­вающих интересы личности, собственности и т. п.

На иаш взгляд, подлинное содержание психического отношения виновного к совершаемым действиям и пос­ледствиям при хулиганстве, если они есть, отличается своеобразием. Руководствуясь хулиганскими мотивами, преступник либо желает, либо сознает неизбежность на­рушения общественного порядка. Об этом свидетельству­ют нарочито грубые, явно неуважительные по отноше­нию к окружающим действия. Осознанность неизбежно­сти развития событий, ведущих к грубому     очевидному

1 П. С Ма тыш с пский. Ответственность за преступления против общественной безопасности, общественного порядка и здо­ровья населения, М,  1964, стр. 80.

101

для всех нарушению общественного порядка, выражаю­щему явное неуважение к обществу, означает и внутрен­нюю, вполне осознанную постановку именно такой цели. Возможность перерастания иных преступлений в хули­ганство обусловливается тем, что к мотивам этих пре­ступлений присоединяется хулиганский мотив и он ста­новится основным ведущим для-совершаемых действий. Этот мотив и определяет формирование и пределы ус­тремленности личности. Цель действий — проявить яв­ное неуважение к обществу представляет собой тот ко­нечный результат, который непосредственна связан с та­кой устремленностью и ею обусловлен. Изменение мо­тива и цели предопределяет и юридическую оценку со­деянного1.

Мнение, что хулиганство может совершаться не толь­ко с прямым, но и с косвенным умыслом, основано на том, что диспозиция закона, определяя хулиганство как умышленное преступление, не содержит никаких допол­нительных признаков (например, цель) и что «для от­граничения хулиганства от других умышленных преступ­лений против личности решающим является не вид умысла, а его направленность»2. Такая точка зрения не может быть признана травильной, так как она искусст­венно отделяет цель действия от направленности умыс­ла, определяемого именно данной целью. Отсутствие в законе указания на цель совершения преступления не должно привести к таким выводам. Хорошо известно, например, что в нормах об ответственности за хищения государственного и общественного имущества цель обычно не фигурирует; однако ни у кого не вызывает сомнения, что эти преступления совершаются только с прямым   умыслом.

В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 16 октября 1972 г. «О судебной практике по делам о ху-

1              По образному выражению' П. С. Матышевского, «хулиганская

цель действия  исключает другие цели и, наоборот, наличие какой-

либо иной цели исключает хулиганскую цель»  (П. С   Матышев-

с к и и,  Ответственность за преступления   против  общественной без­

опасности,  общественного    порядка    и    здоровья    населения,    М.,

1964, стр. 84)

2              В   В   Шубин, Судебная практика  по делам о хулиганстве,

в сб. «Научный комментарий судебной практики за  1967 год*, М.,

1968,   стр.    183.

102

лиганстве» подчеркивается необходимость отграничения хулиганства от других преступлений в зависимости от содержания и направленности умысла виновного, моти­вов, целей и обстоятельств совершаемых им преступле­ний.

Указывается, что «нанесение оскорблений, побоев, причинение легких или менее тяжких телесных повреж­дений и другие подобные действия, совершенные в семье, в квартире, в отношении родственников, знакомых и вызванные личными неприязненными отношениями, не­правильными действиями потерпевших и т. п., должны .квалифицироваться по статьям УК союзных республик, предусматривающим ответственность за преступления против личности. Такие действия могут квалифициро­ваться как хулиганство лишь в тех случаях, когда они одновременно были сопряжены с очевидным для винов­ного грубым нарушением общественного порядка и вы­ражали явное неуважение к обществу»1.

Это указание Пленума в теории и на практике иног­да истолковывается так, что совершение хулиганства якобы возможно не только по хулиганским, но и по дру­гим мотивам. Представляется, что в данном случае здесь идет речь о возможности перерастания преступле­ний на почве личных отношений в хулиганство. Иногда судебная практика при рассмотрении дел о хулиганстве отдает какое-то неоправданное предпочтение объектив­ному проявлению тех или иных действий, хотя это, как известно, не исчерпывает квалификации, а некоторые ученые и практики в связи с этим считают, что установ­ление действительных мотивов по делам о хулиганстве не обязательно, что основное внимание следует уделять внешней форме проявления тех или иных действий и что в составе хулиганства «мотив при наличии всех осталь­ных элементов состава этого преступления для квали­фикации деяния не имеет значения»2. С такими утвер­ждениями согласиться нельзя, так как по внешним приз­накам многие преступления имеют сходство с хулиган­ством. Кроме того, каждое преступление так или иначе

1              «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1972 г   № 6, стр.  19.

2              Т.   М.   К а ф а р о в,    Борьба   с   хулиганством   по   уголовному

законодательству  Азербайджанской  ССР,  автореферат  канд.  дисс,

Баку,   1963,   стр.    14.

103

нарушает общественный порядок и выражает неуваже­ние к обществу, но это не превращает ею механически в хулиганство. Чтобы установить состав хулиганства, важ­но определить все его признаки, в том числе и признаки, относящиеся к мотиву совершаемых действий.

В подтверждение того, что хулиганство может быть вызвано мотивами личного порядка, иногда приводятся данные 'изучения уголовных дел в отношении несовер­шеннолетних1. Но эти данные не могут служить доказа­тельством правомерности указанной точки зрения, по­скольку здесь не принимаются в расчет особенности мо­тивации преступлений, совершаемых несовершеннолет­ними, заключающиеся в том, что у них часто наблюда­ется разрыв между мотивами действий и их подлинным содержанием.

О наличии хулиганских мотивов обычно свидетельст­вует ряд признаков: вздорность притязаний виновного к окружающим, отсутствие каких-либо существенных по­водов к конфликту (ничтожность повода), пренебреже­ние общепринятыми нравственными и моральными прин­ципами и требованиями (чаще всего на почве алкого­лизма) и т. д. Для хулиганства является характерным скоротечность возникновения неадекватной реакции на сложившуюся ситуацию, часто сопровождающейся без­жалостностью к потерпевшим и наглостью совершаемых действий2. Характеризуя хулиганские мотивы, Б. С. Вол­ков отмечает, что «на них непосредственно не лежит пе­чать потребности; они целиком проистекают из разнуз­данного эгоизма, связанного с неуважением к личности

1              По данным  И.  Г.  Филановского,  по изученным  делам  в  от­

ношении  несовершеннолетних,  совершивших хулиганство,  соотноше­

ние  мотивов   оказалось  таково:   из   озорства   совершено  29%   этих

преступлений, из ложного чувства товарищества — 8%,  в том чис­

ле бахвальства, хвастовства и т. п., ложной    романтики — 1%, по

другим мотивам—19%,    сведений о  мотивах не оказалось в 43%

случаев   (см. И.   Г.   Ф и л а н о в с к и й,   Социально-психологическое

отношение субъекта  к преступлению,  Л,   1970, стр.    74).    Считает

возможным совершение хулиганства по    личным    мотивам    также

Т   М.  Кафаров   (см. «Борьба с хулиганством по уголовному зако­

нодательству  Азербайджанской  ССР»,    автореферат    канд.    дисс,

Баку,    1963,   стр^   14).

2              И. Н. Даньшин    отмечает    черты    хулиганских    побуждений:

скоротечность,   ничтожность,   легковесность   мотивации   и   нагляд­

ность  (см. И. Н. Даньшин, О мотивах хулиганства, «Правоведе-1

ние»  1965 г. № 12,  стр.  174).

104

и человеческому достоинству, безразличным отношени­ем к общественным интересам, пренебрежением к зако­нам и правилам общежития»1. Указанные мотивы прояв­ляются только тогда, когда отсутствуют иные мотивы, обусловленные личными отношениями между субъектом преступления и потерпевшим, или когда любые мотивы личного порядка, регулирующие нормальные человечес­кие отношения, уступают место эгоистическим устремле­ниям в их крайнем выражении.

Аналогичные мотивы лежат в основе и одного из на­иболее опасных преступлений— убийств из хулиганских побуждений, ответственность за которые предусмотрена п. «б» ст. 102 УК РСФСР. Изучение уголовных дел по­казало, что на их долю приходится около 30% умышлен­ных убийств. При этом встречается два варианта совер­шения такого преступления. В первом случае соверше­ние убийства из хулиганских побуждений не сопровож­дается какими-либо другими хулиганскими действиями; во втором — наряду с убийством имеют место иные ху­лиганские действия, направленные против других лиц; иногда эти действия предшествуют убийству, которое яв­ляется их заключительным этапом. В связи с этим воз­никает вопрос: является ли обязательным признаком убийства, совершенного из хулиганских побуждений, грубое нарушение общественного порядка или указан­ный признак находится за пределами состава убийства и требует квалификации содеянного еще и по ст. 206 УК РСФСР? По данному вопросу нет единого мнения в юри­дической литературе2, так же как нет и единообразного разрешения в судебной практике.  В  названном  поста-

1              Б   С   Волков,    Мотив  и  квалификация  преступлений,  Ка­

зань,   1968,   стр.    146.

2              С.  В   Бородин  считает,  что   умышленное  убийство  из  хули­

ганских побуждений содержит элементы хулиганства  (см. С. В. Б о-

родин, Квалификация убийства по действующему    законодатель­

ству, М,  1966, стр. 51). Противоположную точку зрения  высказа­

ли Т. М. Кафаров, Э.    Ф. Побегайло и др., которые    справедливо

отмечают, что нельзя  смешивать хулиганские побуждения  как мо­

тив деяния с хулиганством   как преступлением (Т. М.   Кафаров,

Некоторые вопросы ответственности за  хулиганство по советскому

уголовному  праву,  «Труды    сектора    философии    Академии    наук

Азербайджанской    ССР»,    т.    IV (VIII),      Баку,      1963,    стр.    86;

Э. Ф. Побегайло, Умышленные убийства и борьба с ними, Во­

ронеж,   1965,   стр.   106).  '

105

новлении Пленума Верховного Суда СССР от 16 ок­тября 1972 г. указано: «Более тяжкие, чем хулиганство, преступления (например, убийство, умышленное при­чинение тяжких телесных повреждений и др.). со­вершенные из хулиганских побуждений, следует ква­лифицировать только по соответствующим статьям УК союзных республик, предусматривающим ответствен­ность за эти более тяжкие преступления, если законода­тельством союзной республики специально предусмотре­на ответственность за совершение их из хулиганских по­буждений. В тех случаях, когда такая ответственность не предусмотрена законом, а равно при наличии реаль­ной совокупности такие преступления должны квалифи­цироваться по совокупности с хулиганством»1.

В отличие от ранее действующего законодательства ответственность за убийство из хулиганских побужде­ний теперь предусмотрена вне зависимости от объектив­ного проявления указанного преступления (места его совершения, публичности, присутствия посторонних граждан и т. п.) и определяется наряду с обычными признаками убийства только хулиганским мотивом2. Совпадение мотива при убийстве и совершении хулиган­ства еще не дает оснований считать, что в любом слу­чае хулиганство, сопровождающееся убийством, погло­щается этим более тяжким преступлением. Примени­тельно к встречающимся в судебной практике вариан­там совершения указанных преступлений квалификация может изменяться. Если умышленное убийство из ху­лиганских побуждений не сопровождается другими дей­ствиями, грубо нарушающими общественный порядок, то оно уже само по себе является формой проявления явного неуважения к обществу. Убийство, обусловлен­ное хулиганскими мотивами, в данном случае сочетает-

1              «Бюллетень Верховного Суда СССР»  1972 г   № 6, стр.   19

2              Например,  в  ч   3  ст   70  УК  УССР   1927  года  предусматри­

валась  ответственность  за  хулиганские действия  на  предприятиях,

в организациях и общественных местах, сопряженные с убийством

В   основу  конструкции  состава   были  положены признаки  хулиган­

ства, а  более тяжкие преступления, в том числе причинение смер­

ти,   рассматривались  как  квалифицирующие  признаки  данного   пре­

ступления.    Определяющим    признаком  п   «б»  ст   93    УК    УССР

1960 года является  умышленное причинение смерти, а хулиганские

мотивы являются отягчающим обстоятельством этого преступления.

106

ся с целью совершить преступление на такой почве, и сознанием убийцы охватывается не только смерть по­терпевшего, но и другие последствия ■— нарушение об­щественного порядка, что действительно позволяет го­ворить о совершении одного преступления, ответствен­ность за которое предусмотрена п. «б» ст. 102 УК РСФСР. В дополнительной квалификации по ст. 206 эти действия не нуждаются. Этот вариант соответствует разъяснению Пленума   Верховного  Суда   СССР.

Однако совершенно иначе должен рассматриваться вопрос о квалификации, если убийство является не единственным проявлением хулиганства. Дело в том, что законодатель не установил уголовной ответствен­ности за хулиганские действия, сопровождающиеся убийством, как это было раньше, или за убийство, со­провождающееся хулиганскими действиями. Хулиганские действия, совершенные до убийства, в момент его совер­шения или после него, образуют самостоятельный со­став преступления — хулиганство и должны найти отражение в квалификации содеянного по совокупно­сти   преступлений.

Рассмотренные положения полностью относятся и к квалификации хулиганства в сочетании с другими, ме­нее опасными преступлениями. Состав хулиганства мо­жет охватывать признаки иного преступления при нали­чии строго определенных условий: а) если совершенные действия полностью соответствуют признакам, описан­ным в диспозиции ст. 206 УК РСФСР, а иное преступле­ние является лишь формой или способом проявления хулиганства — более опасного преступления; б) когда содеянное характеризуется наличием хулиганских по­буждений, обусловлено целью проявить неуважение к обществу, желанием нарушить общественный поря­док или сознанием неизбежности его нарушения; в) ес­ли комплекс всех совершенных действий объединен единством прямого умысла на совершение хулиганст­ва и не может образовать совокупности преступлений.

3. Месть. Степень распространенности преступле­ний, -совершаемых по мотивам мести, значительно мень­ше, чем по мотивам, только что рассмотренным. Месть как мотив в действующем законодательстве упоминает­ся в одном составе — убийство на почве кровной мести (п. «к» ст. 102 УК РСФСР), и оно встречается сравни-

107

телыю редко. Гораздо чаще из мести совершаются дру­гие преступления, в частности убийства на бытовой поч­ве в связи с иными личными отношениями (ст. 103 УК РСФСР) или в связи с выполнением потерпевшим своего служебного или общественного долга (п. «в» ст. 102 УК РСФСР), посягательства на жизнь работников мили­ции пли народных дружинников в связи с их деятельно­стью по охране общественного порядка (ст. 1912 УК РСФСР), а также насилия в отношении должностных лиц или общественных работников в связи с их слу­жебной или общественной деятельностью или в отноше­нии граждан в связи с их участием в предупреждении, пресечении преступления или антиобщественного поступ­ка (ч. 2 ст. 193 УК РСФСР) и некоторые другие. Внеш­ним поводом к возникновению мотива мести бывают самые разнообразные поступки потерпевших. Они мо­гут быть вполне правомерными, соответствующими мо­ральным и нравственным принципам либо требованиям выполнения служебного или общественного долга, и аморальными, безнравственными, глубоко оскорбляю­щими честь и достоинство личности.

Месть — это действие, рассматриваемое как возмез­дие «за причиненное зло»1. В действительности же пос­тупок потерпевшего, вызвавший акт мести, может быть общественно полезным либо допускаемым законом. По­ведение потерпевшего, правомерность или неправомер­ность его действий, характер этих действий и их оценка со стороны виновного должны учитываться при назначе­нии наказания за убийство по мотивам мести. Степень общественной опасности убийства из мести за правомер­ные действия потерпевшего намного выше, чем убийст­ва на такой же почве, совершенного в связи с его непра­вомерным или аморальным поведением (например, в связи с систематическим нанесением побоев, .оскорбле­ний, издевательствами над виновным и другими ущемле­ниями (достоинства личности). В случаях, когда в каче­стве повода к совершению преступления выступают   за-

1 Месть — «намеренное  причинение зла, неприятностей с целью

отплатить за оскорбление,               обиду или страдания» («Толковый сло­

варь русского языка» под                ред. Д. II. Ушакова, т. 2, М, 1938,

стр.    193—194).

108

конные и обоснованные требования 'потерпевшего, дей­ствующего правомерно, такие требования преломляют­ся в сознании виновного искаженно; оцениваются им с позиции грубого индивидуализма, противопоставления своих низменных интересов интересам других лиц и об­щества в целом1.

Наиболее ярко эти качества проявляются три совер­шении убийства в связи с выполнением потерпевшим своего служебного или общественного долга. В юридической литературе о мотиве указанных убийств высказаны раз­личные точки зрения. Некоторые криминалисты считают, что убийство IB связи с выполнением потерпевшим слу­жебного или общественного долга является разновид­ностью убийства из мести2; другие полагают, что это не равнозначные понятия и что месть является реакцией на частное поведение в прошлом, тогда как побуждения, связанные с выполнением потерпевшим своего служебного или общественного долга, отражают отношение субъекта и к будущей деятельности потерпев­шего3. Изучение судебной практики показывает, что в подавляющем большинстве случаев убийства, ответст­венность за которые предусмотрена п. «в» ст. 102 УК РСФСР, действительно совершаются по мотивам мести, но совершение этого преступления возможно и по дру­гим мотивам, что подтверждается анализом целей, кото­рые преследуются при совершении рассматриваемых преступлений. Такими целями могут быть: 1) из­менение, прекращение или предотвращение общест­венно полезной деятельности потерпевшего в целом и 2) изменение характера конкретных действий потерпевшего в данный момент либо воспрепят­ствование выполнению    им конкретного акта.    Указан-

1              Вряд ли прав Э  Ф  Побегайло, считая, что низменными мотива­

ми мести являются только те, которые порождаются правомерными

действиями  потерпевших   (см   Э.   Ф   Побегайло,    Умышленные

убийства и борьба с ними, Воронеж,  1965, стр.    132).    Низменнын

характер мести в любом случае очевиден с точки зрения социали­

стической   морали   и   нравственности.

2              См     «Уголовный    кодекс    РСФСР     Научный    комментарии»,

т   2, Свердловск,  1962, стр   141;  Ш   С   Рашковская,    Вопросы

Особенной части советского уголовного права в УК РСФСР 1960 го­

да  (учебное пособие), М,  1962, стр. 37.

3              См    И   Г.  Ф и л а н о в с к и й,   Социально-психологическое  от­

ношение субъекта  к преступлению,  Л ,   1970,  стр. 88—89.

109

пые цели могут рассматриваться как ближайшие, отда­ленные и промежуточные. В качестве ближайшей цели, например, может быть избиение потерпевшего в связи с его служебной или общественной деятельностью в дан-иый момент, когда преступник не имеет га виду, чтобы тот отказался от такой деятельности в будущем, хотя это и не исключено. В результате избиения может нас­тупить смерть потерпевшего, которая не входила в преступные планы, но допускалась и охватывалась соз­нанием виновного. В аналогичной ситуации может быть поставлена и цель убийства потерпевшего. Эти же цели могут выступать и в качестве промежуточных, если они поставлены, например, для тою, чтобы дать возможность скрыться другому преступнику или скрыться самому лично в случае возможного преследования, облегчить совершение другого преступления и т. п. Наконец, цель убийства иногда заключается в том, чтобы потерпевший не мог заниматься общественно полезной деятельностью не только в данный момент, но и в будущем. Таким об­разом, цели изменения, прекращения или предотвраще­ния законной деятельности потерпевшего могут носить различный характер. В соответствии с этим бывает раз­ной мотивация преступных действий, которая в опреде­ленных случаях не имеет ничего общего с местью. 1ак же решается вопрос о мотивации при посягательстве на жизнь работника милиции или народного дружинника в связи с их деятельностью по охране общественного по­рядка (ст. 1012 УК РСФСР) и о нанесении легкого телес­ного повреждения, побоев или совершении иных насиль­ственных действий в отношении лица или общественно­го работника в связи с участием в предупреждении, пре­сечении преступления или антиобщественного поступка (ч. 2 ст.  193 УК РСФСР).

При анализе мотивов посягательств на жизнь работ­ников милиции и народных дружинников в связи с их деятельностью по охране общественного порядка (ст. 1912) в юридической литературе высказывается мнение, что указанные преступления якобы совершаются из хулиганских побуждений1, либо указывается на хулиган-

1 См   Г   Ф   Поленов,  Преступления  против  порядка  управ­ления,   М,    1966,   стр    50

ПО

ские побуждения как отягчающее обстоятельство1. Обе точки зрения нуждаются в уточнении. Рассматриваемые посягательства имеют свои собственные мотивы в виде стремления противодействовать законной деятельности работников милиции или народных дружинников но ох­ране общественного порядка или отомстить за такую деятельность. Эти мотивы, подобно хулиганским, обус­ловлены пренебрежением к интересам окружающих и предъявляемым требованиям о соблюдении обществен­ного порядка, но с ними они не сливаются и слиться не могут из-за специфики цели совершения преступления.

Наиболее опасную форму приобретают убийства го­сударственного или общественного деятеля или предста­вителя власти, совершенные в связи с государственной или общественной деятельностью, с целью подрыва либо ослабления Советской власти (террористический акт, ответственность за который предусмотрена ст. 66 УК РСФСР), а также убийства представителя иностранного государства с целью провокации войны или междуна­родных осложнений (ст. 67 УК РСФСР), Совершение указанных преступлений обусловливается антисоветской целью и соответствующими данной цели мотивами.

Во всех перечисленных случаях речь идет о специфи­ческих мотивах преступлений, совершаемых в связи с общественно полезной деятельностью потерпевших. Эти мотивы не укладываются в рамки обычной мести. Н. И. Загородников правильно подчеркивает, что «нельзя не учитывать и того, что представители власти и деятели общественных организаций трудящихся могут подверг­нуться насилиям, и их убийства могут обусловливаться не только мотивами и причинами, встречающимися при посягательстве на жизнь всех граждан, но, сверх того, мотивами и причинами, связанными с их служебной и общественной деятельностью. Поэтому в отношении представителей власти и общественных деятелей насильственные действия могут предприниматься по таким мотивам, по которым в отношении других граждан    они    совершаться    не    могут»2.     Это    пол-

1 См Г Левицкий, Ответственность за посягательство на жизнь работников милиции и народных дружинников, «Советская юстиция»   1963   г.   №   4,   стр     18

2Н И Загородников, Преступления против жизни, У\, 1961,   стр    247:

ностью относится и к убийству шых лиц в связи с их служебной или общественной деятельностью. Убийство на почве мести является только частным случаем убий­ства в связи с выполнением служебного или обществен­ного долга. Специфика рассматриваемых мотивов приве­ла отдельных криминалистов к выводу, что их можно объединить как мотивы недовольства выполнением по­терпевшим своего служебиого или общественного долга, которые состоят из двух частей: мести за выполнение потерпевшим своего служебного и общественного долга и недовольства предстоящим фактом выполнения его по­терпевшим1. С этим мнением полностью согласиться нельзя. iBo-первых, действующее законодательство не говорит об ответственности за убийство по мотивам .не­довольства служебной, общественной или государствен­ной деятельностью, а, во-вторых, понятие мотива, содер­жащееся в законе, охватывает указанный мотив. Термин «выполнение служебного или общественного долга» от­носится не только к должностным и общественным ра­ботникам, но и к обычным гражданам, выполняющим свой общественный долг.

4. Мотив личной заинтересованности в за­коне упоминается дважды—в ст. 170 и ст. 260 У(К РСФСР. Под личной заинтересованностью обычно пони­мается стремление субъекта получить какую-либо выго­ду или пользу для себя лично. В этом смысле корысть также можно отнести к мотиву личной заинтересован­ности, однако в данном случае имеется в виду удовлет­ворение нематериальных интересов виновного или близ­ких ему лиц (в виде оказания услуг вопреки интересам службы, из ложно .понятой необходимости и т. п.). Весь­ма близко к данному мотиву расположен и другой мо­тив, упоминаемый в законе дважды,—л ич«ые .побуж­дения (ст. ст. 138, 175 УК,РСФСР). По существу это почти равнозначные мотивы,' расположенные в одних и тех же плоскостях человеческих отношений. Они обоз­начают перенесение в сферу служебной деятельности должностного лица субъективных устремлений в виде противопоставления своих личных интересов обществен­ным интересам, которые могут проявляться в незакон-

1 См.   И.  Г.  Ф и л а н о в с к и й,   Социально-психологическое от­ношение субъекта к преступлению, Л.,  1970, стр. 88—89.

112

ном увольнении с работы (ст. 138 УК РСФСР), в учине-нии должностного подлога (ст. 175 УК РСФСР) и в некоторых других преступлениях. Личные побуждения характеризуют не только получение какой-либо выгоды, пользы неимущественного характера, что охватывается понятием личной заинтересованности, но и , корысть, месть, личную неприязнь, ревность и т. п.

Реализация мотива в конкретном волевом акте обыч­но яроходит определенные стадии. Особое значение для правовой оценки содеянног*о имеет изменение мотивации применительно к предварительной преступной деятель­ности— приготовлению и покушению на умышленное преступление.