§ 7.  ВЫНУЖДЕННЫЕ МОТИВЫ ДЕЙСТВИЙ И   ОСОБЕННОСТИ   ИХ   ПРАВОВОЙ   ОЦЕНКИ

Совершаемое преступление нередко вступает в про­тиворечие с основными нравственными позициями и уст­ремлениями личности, которая оказывается в неблаго­приятной ситуации и становится на преступный путь при случайно сложившихся обстоятельствах. Особую группу составляют преступления по вынужденным мотивам, по­водами к совершению которых являются действия дру­гих лиц, представляющие значительную общественную опасность (нападение и защита от посягательства), или иные исключительные обстоятельства, участником кото­рых субъект становится (крайняя необходимость, неу­давшийся производственный риск или научный экспери­мент и др.), а также принуждение, необходимость ис­полнить приказ и т. д. Иногда, непроизвольно включаясь в разнообразные события, затрагивающие его собствен­ные или иные правоохраняемые интересы, субъект вы­нужден действовать немедленно для устранения воз­никшей опасности,    однако предпринимаемые им меры

1 Известно, что квалификация действий соучастников в слож­ном соучастии является производной от квалификации действий исполнителя по любым признакам, в том числе по мотиву, если он им   известен.

132

предотвращения или устранения вреда по способу и ха­рактеру совершенных действий становятся более опас­ными, чем нападение или создавшаяся ситуация. Бывает, что, руководствуясь какими-либо правомерными побуж­дениями и интересами, в частности производственного характера, субъект сам создает опасную ситуацию и его действия приводят к общественно опасным последстви­ям.

В данной работе нет возможности рассмотреть под­робно особенности правовой оценки всех преступлений, совершенных по вынужденным мотивам, и основное вни­мание будет уделено только некоторым вопросам этой сложной темы.

Наименее разработанным в юридической литературе является вопрос об особенностях мотивации преступле­ний, совершаемых при превышении пределов необходи­мой обороны. Существующее законодательство опреде­ляет необходимую оборону как правомерную защиту от общественно опасного посягательства на интересы Со­ветского государства, общественные или личные интере­сы путем причинения вреда нападающему (ст. 13 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик).

Защита при необходимой обороне обычно понимает­ся как отражение общественно опасного посягательства. Однако это не совсем точно. Основной целью действий лица, осуществляющего право необходимой обороны, может явиться «не только отражение посягательства, ной устранение непосредственной опасности, угрожающей правоохраняемым интересам, либо пресечение преступ­ной деятельности как самим лицом, подвергшимся напа­дению, так и другими лицами, которые лично нападению не подвергались.

Юридический анализ действий лиц, находившихся в состоянии необходимой обороны, обычно сводится к рассмотрению внешних объективных признаков: соответ­ствует ли защита характеру и опасности посягательства, имело ли место посягательство, было ли оно неотврати­мым, какова степень и интенсивность нападения и защи­ты и др. Гораздо меньше внимания уделяется раскры­тию внутренней, психологической стороны необходимой обороны и ее превышения, хотя вне рассмотрения этих вопросов часто невозможно сделать правильные выводы

!33

о виновности или невиновности субъекта. В научно-прак­тических комментариях к действующему законодатель­ству и в статьях, посвященных необходимой обороне, эти вопросы за последнее время не рассматриваются вообще1, не уделяется им должного внимания и в учеб­ной литературе. В специальной юридической литературе, посвященной институту необходимой обороны, высказа­ны различные, иногда противоположные точки зрения о содержании психического отношения лица к совершае­мым при этом действиям и их последствиям. Особенно опорными оказались вопросы о формах вины в преступ­лениях, совершаемых при превышении пределов необхо­димой обороны. Одни криминалисты считают, что пре­вышение пределов необходимой обороны возможно толь­ко как умышленное преступление2, другие, напротив, — как неосторожное3, третьи допускают, что это могут быть как умышленные,  так  и  неосторожные  преступления4.

1              См.   «Научно-практический   комментарий    УК     РСФСР»,   М.,

1963, стр. 31—35; «Комментарий к УК РСФСР», изд-во ЛГУ, 1962,

стр.  38—41;   «Комментарий  к УК УССР»,    Киев,   1963.  См.  также

В. К о з а к, Ошибки, допускаемые при применении института необ­

ходимой  обороны,  «Советская  юстиция»    1967  г.  №  3, стр.  9—10;

И.  Погребняк, О  праве граждан на  пресечение    правонаруше­

ний и задержание преступника, «Советская юстиция» 1967 г. № 24,

стр.  17—18.

Удачную попытку восполнить этот пробел предпринял И. С. Тишкевич в работе, посвященной условиям и пределам необ­ходимой обороны при отражении общественно опасного посяга­тельства (см. И. С. Тишкевич, Условия и пределы необходимой обороны, М, 1969, стр. 119—130), однако не со всеми выводами этой  работы  можно согласиться, о чем  будет сказано ниже.

2              См.  М.  Д.   Шаргородский,   Вопросы  общей  части  уго­

ловного права,  Л,   1955, стр.  50;  его   же,  Преступления    против

жизни и здоровья, Л ,  1948, стр. 24; «Ответственность против лич­

ности», Л,  1953, стр. 34—36;  Н.  И.  Загородников,    Преступ­

ления  против жизни,  М.,   1961,    стр.    203—204;  С.  В.  Бородин,

Квалификация   убийства   по  действующему    законодательству,   М.,

1966, стр. 155; И. С. Тишкевич, Условия и пределы необходимой

обороны, М,  1969, стр. 124.

3              См. М. И. Якубович, Учение о необходимой обороне в со­

ветском уголовном праве, М ,  1957, стр. 66.

4              См.    Н.   Н.   Паш е-0 з е р с к и й,    Необходимая    оборона   и

крайняя  необходимость, М.,   1962, стр.  109—110;  М. К.    Аниянц,

Ответственность за преступления против жизни, М.,  1964, стр.  172;

Э. Ф. П о б е г а й л о, Умышленные убийства и борьба с ними, Во­

ронеж,   1965,   стр.   158—159.

134

Некоторые ученые пришли к выводу, что субъективная сторона преступлений, совершаемых при превышении пределов необходимой обороны, должна анализироваться отдельно по отношению к действиям и по отношению к последствиям, усматривая здесь смешанную форму ви­ны1. Разноречивые суждения о формах еины при превы­шении пределов необходимой обороны в значительной мере объясняются тем, что совершаемые при этом прес­тупления (убийство или причинение тяжких телесных повреждений) рассматриваются в отрыве от первона­чальных действий лиц, обусловленных вынужденными мотивами, вне связи вынужденных мотивов с другими признаками содеянного. Подлинный мотив действий час­то не выясняется и при разрешении конкретных уголов­ных дел, что приводит к судебным ошибкам.

Прежде чем проанализировать сущность этих ошибок, рассмотрим несколько общих положений, относящихся к данному вопросу. Известно, что лицо может быть приз­нано находившимся в состоянии необходимой обороны только в тех случаях, когда по всем обстоятельствам развернувшихся событий начало осуществления нападе­ния настолько очевидно и неминуемо, что непринятие мер ставит его или другие правоохраняемые интересы в явную, неотвратимую опасность. Пределы защиты опре­деляются, с одной стороны, тем, как обороняющийся сам оценивал наличность посягательства и свои собственные возможности для его отражения (осознанно или неосоз­нанно он причинил вред нападавшему), и, с другой сторо­ны, объективными признаками случившегося— представ­ляло ли нападение реальную опасность, насколько пред­принятые меры в действительности оказались соответст­вующими сложившейся обстановке и т. д. Иначе говоря,

1 См. В. Ф. Кириченко, Основные вопросы учения о необ­ходимой обороне в советском уголовном праве, М.— Л., 1958, стр. 76; И. И. Слуцкий, Необходимая оборона в советском уго­ловном праве, «Ученые записки ЛГУ», № 129, Л., 1954, стр. 224— 225. Н. И. Загородников правильно отмечает, что теоретически субъективное отношение к превышению пределов необходимой обо­роны и наступившим последствиям может быть выделено, но когда речь идет о конкретных составах преступлений, имеет значение только отношение виновного к последствиям, которое здесь воз­можно только в форме умысла (см. Н. И. Загородников, Преступления против жизни, М.,  1961, стр. 203).

135

субъективные и объективные признаки должны рассмат­риваться в их единстве.

Поскольку при необходимой обороне речь идет об активных волевых действиях, исключительно важное значение имеет установление их направленности. Несом­ненно одно, что лицо должно сознавать не только на­личность посягательства и его общественно опасный ха­рактер, но и что предпринимаемые им меры действитель­но направлены на защиту государственного, обществен­ного или индивидуального интереса. При этом субъект не только желает совершить оборонительные действия, но и достичь тем самым определенного положительного результата (отразить нападение, пресечь действия прес­тупника, задержать его и т. п.). Ни теоретически, ни практически невозможно представить себе, что лицо, подвергшееся нападению, не желает, а только допускает возможность отражения нападения либо применяет акт защиты по неосторожности—неосторожно обороняется. Иначе говоря, действия обороняющегося являются целе­направленными. Однако в одном случае лицо, желая отразить нападение, представляет себе не только харак­тер своих действий, но и их последствия, действуя хлад­нокровно и правильно оценивая сложившуюся обстанов­ку, свои силы и возможности для отражения посягатель­ства; в другом нет четкого представления о характере причиняемого посягающему вреда либо желанием лица конкретные последствия совершаемых действий охваты­ваются в виде альтернативы; в третьем случае возмож­ные последствия сознательно допускаются лицом. Во всех случаях, если не превышены пределы необходимой обороны, ответственность исключается 'при условии, что действия обороняющегося были направлены на отраже­ние наличного посягательства и на устранение непосред­ственной опасности, грозящей общественному или ин­дивидуальному интересу1.

Необходимая оборона может перерасти в ее превыше­ние при наличии любого вида умысла. Но гораздо чаще

1 При нарушении этого основного условия лицо подлежит от­ветственности за умышленное или неосторожное причинение вреда (например, наступившего от оборонительных механизмов, приспо­собленных с целью причинить телесное повреждение возможному преступнику).

136

преступления при этом совершаются с косвенным умыс­лом, когда лицо, обороняясь, лишь сознательно допуска­ет общественно опасный результат своих действий.

Превышение пределов необходимой обороны законом определяется как явное несоответствие защиты характе­ру и опасности посягательства (ч. 2 ст. 13 Основ). С объек­тивной стороны преступления, совершенные в результате превышения пределов необходимой обороны, характеризу­ются активными действиями, направленными на отраже­ние нападения. Лицо, превысившее пределы необходимой обороны, чаще несет уголовную ответственность как бы за превышенную часть необходимой обороны. Реже встречаются случаи, когда обороняющийся уже в момент нападения избирает явно несоразмерные средства за­щиты. Субъективная сторона совершаемых при этом преступлений в какой-то мере предопределяется направ­ленностью первоначальных действий, хотя их характер в процессе защиты может измениться. Несовпадение со­держания умысла при необходимой обороне и ее превы­шении в какой-то части случаев и наталкивает на мысль о необходимости раздельного рассмотрения направлен­ности умысла к превышению пределов необходимой обо­роны и к наступившим последствиям. Однако попытки установления различий психического отношения винов­ного к действиям и последствиям в данном случае не являются оправданными. В теоретическом плане, оче­видно, можно условно говорить о субъективном отноше­нии лица к необходимой обороне и ее превышению, а не об отношении субъекта к превышению необходимой обо­роны и наступившим последствиям.

Механизм изменения содержания умысла при перехо­де от необходимой обороны к ее превышению весьма своеобразен. Прежде всего изменяется содержание ин­теллектуальных признаков умысла. Осознанность об­щественной опасности посягательства и необходимости принятия мер отодвигается на второй план. Она заме­щается осознанием общественной опасности и противо­правности действий, совершаемых при этом самил! обороняющимся. Поэтому для квалификации преступле­ний, относящихся к превышению пределов необходимой обороны, особое значение приобретает установление сте­пени осознанности общественной опасности совершае­мых обороняющимся действий и возможных   последст-

137

вий. Иной характер приобретает и волевая направлен­ность действий. Желание совершить только необходимые оборонительные действия подменяется стремлением дос­тичь результата любыми средствами и методами, неза­висимо от того, являются ли они действительно необхо­димыми. В одних случаях это вызывается желанием дос­тичь результата, в других результат только допускается. В пользу высказанных соображений свидетельствует и анализ действующего законодательства. Как уже отме­чалось, в ст. 13 Основ подчеркивается, что ответствен­ность за превышение пределов необходимой обороны возможна лишь при явном несоответствии защиты харак­теру и опасности посягательства, свидетельствующем об умышленности действий. Аналогичная точка зрения вы­сказана Верховным Судом СССР при разрешении ряда конкретных дел1.

Особенно сложными оказываются вопросы установ­ления субъективной стороны, а следовательно, и квали­фикации действий, когда обороняющийся в момент на­падения сразу же избирает явно несоразмерные средст­ва защиты, т. е. в случае, если таким действиям не предшествует необходимая оборона. Дело в том, что сознательное избрание несоразмерных средств защиты имеет место как в результате ошибочного представления о характере угрожаемой опасности, так и вполне осоз­нанного стремления расправиться с напавшим преступ­ником. Возможна при этом такая крайность, когда, нап­ример, случай умышленного превышения пределов необ­ходимой обороны, повлекший лишение жизни нападав­шего, будет квалифицироваться как простое умышлен­ное убийство.

При ошибочном представлении лица о характере угрожаемой опасности важно установить, действитель­но ли оно желало или допускало возможность наступле­ния определенных последствий, что является характер­ным для превышения пределов необходимой обороны, или обороняющийся не проявил должной предусмотри­тельности и в связи с этим совершил преступление     ло

1 См постановление Пленума Верховного Суда СССР по де­лу И («Судебная практика Верховного Суда СССР» 1953 г. № 3, стр. 128); определение Судебной коллегии по уголовным де­лам Верховного Суда СССР по делу Т., «Советская юстиция» 1941   г.   №   5,   стр.   30.

138

неосторожности, характеризующееся отсутствием жела­ния наступления последствий или их сознательного допущения. В тех случаях, когда избрание несоразмер­ных средств защиты вызвано желанием расправы над потерпевшим, налицо умышленное преступление, выходя­щее за пределы превышения пределов необходимой обороны. Что касается квалификации убийства при необходимой обороне, то определяющим здесь явля­ется всестороннее выяснение не только характера нап­равленности умысла виновного, но и мотивов, которыми он руководствовался, причиняя вред, и какую конкретно цель преследовал. Не менее важное значение имеет также установление степени осознанности не только сво­их собственных действий, но и всей обстановки происхо­дящих событий.

Анализ уголовных дел показывает, что наиболее часто превышение пределов необходимой обороны имеет место при совершении преступлений с косвенным умыс­лом, реже—при альтернативном и неопределенном умыс­ле. Причиняемый при этом вред оказывается несораз­мерно опаснее посягательства из-за желания причинения посягающему любого вреда, нечеткого представления о возможных последствиях совершаемых действий либо их сознательного допущения. Поскольку при косвенном умысле субъект не желает наступления определенных последний, здесь отсутствует цель достижения того ре­зультата, который фактически наступил. В этих случаях прямой умысел на отражение нападения как бы не сов­падает с умыслом к наступившим последствиям, но речь тем не менее идет не о двойной форме вины (к действи­ям и последствиям), а о своеобразном, самостоятельном характере умысла при превышении пределов необходи­мой обороны и об отличии совершаемых при этом дейст­вий от необходимой, правомерной защиты.

Отношение обороняющегося к происходящим событи­ям может измениться даже в процессе отражения напа­дения. Очевидно, вполне правомерна постановка вопро­са об отдельных стадиях нападения и защиты —о нача­ле нападения и его немедленном отражении; о продол­жении оборонительных действий при упорстве нападаю­щего; об окончании нападения в результате вынужден­ного отказа нападающего от доведения своих намерений до конца и, наконец,  о задержании  его  и оказании  им

139

сопротивления обороняющемуся или другим лицам. Предлагаемое подразделение стадий нападения и защи­ты может оказаться полезным для правильной правовой оценки содеянного.

При отражении нападения и в самом процессе защи­ты обороняющийся может ставить перед собой различ­ные цели и руководствоваться различными мотивами. Цель и мотив действий в свою очередь могут изменить и общую направленность умысла, определяя внутреннюю структуру волевого поведения и его развитие. Содержа-ьие побуждений при необходимой обороне и ее превы­шении в целом можно охарактеризовать как мотивы не­посредственного вынужденного действия, направленного на защиту от общественно опасного посягательства1 Оки могут иметь самое разнообразное содержание, но любые из них должны характеризоваться общественно полезной направленностью—стремлением выполнить свой долг пе­ред обществом и государством, обезвредить преступни­ка, защитить государственные, общественные или лич­ные интересы Если такие мотивы отсутствуют, отпадает и постановка вопроса о необходимой обороне и ее пре­вышении. Не будь посягательства, эти мотивы не могли бы проявиться вовне, в совершаемых действиях, в чем и видна их вынужденность.

Своеобразие мотивов превышения пределов необхо­димой обороны заключается в активном противодейст­вии посягающему на социально значимые интересы. Целью действий лиц, так же как и при необходимой обо­роне, является защита интересов Советского государства, общественных и личных интересов в широком смысле слова2. Таким   образом, мотив   и   цель   по  содержанию

1              Иную точку   зрения   высказал   Б   В   Харазишвили,   который

считает, что защита от посягательства является целью необходимо!!

обороны и ее превышения   При необходимой обороне функции мо­

тива выполняют страх, волнение, боль, жалость   и другие чувства

или    сознание   определенной    обязанности,    проявление   уважения

любви  и т   п   Для  превышения   пределов    необходимой    обороны

обязательным   признаком   субъективной  стороны  состава    является

цель   Мотив для квалификации значения  не имеет  (см   Б   В   X а-

разишвили,  Вопросы  мотива  преступления  по  советскому  уго­

ловному праву, автореферат докт   дисс, Тбилиси,  1964, стр   10)

2              И   С   Тишкевич правильно   отмечает,   что   при   эксцессе обо­

роны  мотивом  преступления   является  стремление  защитить те  же

интересы, что и при необходимой обороне,  не считаясь с характе-

140

здесь как бы совпадают. Они связаны между собой и характеризуются общими чертами, но каждому из них принадлежит своя роль при совершении преступления.

Наибольшие затруднения в судебной практике воз­никают при квалификации действий обороняющихся лиц не в момент нападения, а несколько позже, при его про­должении и развитии. Именно в таких случаях наиболее часто превышение пределов необходимой обороны сме­шивается с иными посягательствами против жизни и здоровья, имеющими самостоятельное значение Действи­тельное содержание совершенного преступления в этих случаях необходимо определять главным образом на ос­нове анализа субъективной стороны состава, в частности мотива и цели, так как остальные признаки при этом нередко совпадают. Например, сознательное избрание явно несоразмерных средств отражения нападения по мотивам, не относящимся к защите, является свидетель­ством совершения другого умышленного преступления на почве мести и расправы над преступником. В поста­новлении Пленума Верховного Суда СССР по делу Н. указано: «Превышение пределов необходимой обороны может быть признано обстоятельством, смягчающим от­ветственность, лишь при наличии реальной угрозы пося­гательства, а не тогда, когда действия виновного явля­ются актом мести и самочинной расправы... В момент стрельбы никакого реального нападения на Н , членов его семьи или его имущество со стороны потерпевшего уже не было... Н , находясь в своей квартире на втором этаже дома, производил из окна прицельную стрельбу по 15-летнему 3., стоявшему во дворе лицом к нему с под­нятыми руками .. Эти действия осужденного Н., как об этом указано в п. 4 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 23 октября 1956 г. «О недостатках прак­тики по делам, связанным с применением законодатель­ства о необходимой обороне», надлежит рассматривать как акт самочинной расправы . по ст. ст. 17 и 94 УК УССР»1.

ром причиняемого вреда нападавшему, однако значение мотива и цели для квалификации он подробно не рассматривает (см И С Тишкевич, Условия и пределы необходимой обороны, М, 1969,   стр     128)

1 См   «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1963 г  № 2, стр 17 Постановление Пленума  Верховного Суда СССР    от    23    октября

141

По другому делу Пленум Верховного Суда СССР указал, что действия обвиняемого не могут квалифи­цироваться как убийство в результате превышения пределов необходимой обороны, если по делу не уста­новлено, что обвиняемый подвергся нападению со стороны потерпевшего1. Анализ указанных дел показы­вает, что как в первом, так и во втором случае в качестве мотива действий виновных лиц выступила месть и имела место самочинная расправа. О наличии тако­го мотива свидетельствовала вся обстановка совер­шения преступления. В то же время избрание явно не­соразмерных средств защиты в процессе продолжающе­гося нападения обычно представляет собой превышение пределов необходимой обороны. «Убийство, совершен­ное в связи с защитой от нападения, должно квалифи­цироваться при наличии определенных условий как убийство с превышением пределов (необходимой оборо­ны, а не как другие виды умышленного убийства»2.

Аналогичные ситуации складываются и при соверше­нии преступлений в состоянии сильного душевного волне­ния, вызванного противоправным поведением потерпев­шего, что вызывает необходимость отграничения таких посягательств от преступлений, совершаемых при превы­шении пределов необходимой обороны. Во многих слу­чаях фактические последствия при защите от посяга­тельства не могут быть предусмотрены виновным не только потому, что он их не желал или сознательно не допускал, а из-за волнения, вызванного внезапностью на­падения. Эмоциональное состояние лица, подвергшегося нападению, несомненно оказывает существенное влияние на развитие интенсивности защиты. Обороняющийся мо­жет увлечься отражением нападения либо утратить в ка­кой-то мере контроль за своими действиями и способность к оценке угрожаемой опасности из-за страха, волнения и

1956 г. утратило силу в связи с изданием постановления от 4 де­кабря 1969 г. «О практике применения судами законодательства о необходимой обороне», но содержание п. 4 осталось прежним («Постановление Пленума Верховного Суда СССР, 1924—1970», М,    1970,   стр.   327).

1              См. «Сборник   постановлений Пленума и определений колле­

гий Верховного Суда Союза  ССР,  1940», М.,   1941, стр. 90.

2              «Сборник   постановлении   Пленума   и   определений   коллегий

Верховного Суда Союза ССР, 1944», М., 1943, стр. 107.

142

т. п., избрав в этом случае несоразмерные средства за­щиты. Общеизвестно, что наступление более тяжких по­следствий, чем это вызывалось необходимостью защиты, само по себе не влечет уголовной ответственности. Но это только одна стороны вопроса. Насилие со стороны пре­ступника, вся обстановка происшедшего иногда порожда­ют и особое так называемое аффектированное состояние лица, подвергшегося нападению, что может существенно изменить правовую оценку содеянного. Нередко действия лица в таком состоянии имеют только внешнее сходство с оборонительными, представляя собой причинение смер­ти и тяжких или менее тяжких телесных повреждений в состоянии сильного душевного волнения, что предусмот­рено соответственно ст.ст. 104 и 110 УК РСФСР. Мотивы таких действий имеют иное содержание. Определяющим мотивом выступает гнев, порождающий моментальное' стремление причинить вред посягающему.

Б. В. Харазишвили высказал мнение, что в основе раз­граничения убийства при превышении пределов необхо­димой обороны и убийства в состоянии сильного душев­ного волнения должен быть анализ цели совершаемых действий. При аффекте непосредственной целью является лишение жизни потерпевшего, а при превышении преде­лов необходимой обороны в качестве цели выступает за­щита правоохраняемых интересов. Если поведение вызы­вается сильным душевным волнением, то последнее вы­полняет функцию мотива1. С этим мнением согласиться нельзя. Превышение пределов необходимой обороны, так же как и необходимая оборона, сопровождается опреде­ленным волнением лица, подвергшегося нападению, кото­рое вызывается прежде всего внезапностью такого напа­дения, но это волнение не заслоняет основной цели дей­ствий отразить нападение. Контроль сознания над совер­шаемыми действиями сохраняется, присутствуют все ин­теллектуальные и волевые компоненты умысла (прямого или косвенного). В процессе отражения нападения к об­щественно полезному мотиву защиты могут присоеди­няться и другие сопутствующие мотивы, вызванные смя­тением, страхом, возмущением, негодованием, озлоблен­ностью, ненавистью и т. п.,   но определяющим   остается

1 См.   Б.   В.  Харазишвили,   Вопросы   мотива   преступления по советскому уголовному праву, Тбилиси,  1963, стр.  10.

143

положительный мотив защиты. В процессе отражения на­падения этот мотив может замещаться другим мотивом, имеющим самостоятельное правовое значение. Такой мо­тив изменяет характер всего совершаемого преступления^ в частности превышение пределов необходимой обороны иногда перерастает в преступление, совершаемое в со­стоянии сильного душевного волнения, характеризуемого аффектом и неадекватной реакцией на противоправное поведение потерпевшего.

Нередко в литературе указывается, что при убийстве и причинении тяжких телесных повреждений в состоянии сильного душевного волнения в отличие от превышения пределов необходимой обороны должны быть следующие условия: а) к моменту их совершения насилие должно быть окончено, б) характер насилия не должен давать оснований для применения необходимой обороны, в) мо­тивом убийства или причинения тяжкого телесного по­вреждения должна быть не защита, а месть или другие побуждения, вызывающие сильное душевное волнение1. При такой трактовке убийство в состоянии сильного ду­шевного волнения, характеризующееся тем же мотивом мести, трудно отграничить от самочинной расправы.

При совершении преступления в состоянии сильного душевного волнения характер насилия бывает иным, чем при превышении пределов необходимой обороны, так как оно не связано с защитой. При этом ответная реакция субъекта должна последовать немедленно вслед за дей­ствием, вызвавшим сильное душевное волнение2, иначе после окончания такого действия здесь может быть со­вершено другое преступление — умышленное убийство или причинение тяжких телесных повреждений на почве мести, расправы над преступником.

1              См.  «Советское  уголовное  право.  Часть    Особенная»,    Киев,

1968,  стр.  205.  Месть  в  качестве  мотива  преступления,    совершае­

мого в состоянии сильного   душевного   волнения,   называют также

И. С. Тишкевич  (см. И. С. Т и ш к е в и ч, Условия и пределы необ­

ходимой обороны, М.,  1969, стр.   154).

2              Убийство  в  состоянии  внезапно  возникшего  сильного душев­

ного  волнения   предполагает  отсутствие разрыва  во  времени  меж­

ду  обстоятельствами,   вызвавшими  душевное  волнение,   и   последо­

вавшим убийством  (см. определение Судебной коллегии Верховного

Суда СССР от  1   апреля   1944 г. по делу У., «Сборник    постанов­

лений  Пленума  и  определений  коллегий  Верховного    Суда  СССР,

1944»,   М.,    1948,   стр.    105).

144

Совершая преступление в состоянии сильного душев­ного волнения в результате эмоциональной напряженно­сти и испытываемого при этом крайнего возбуждения, субъект частично утрачивает контроль над своими дей­ствиями. Такое состояние может возникнуть в связи с отражением нападения. В определении Судебной колле­гии Верховного Суда РСФСР по делу С. указано, что убийство, совершенное после отражения нападения, следует расценивать как совершенное в состоянии силь­ного душевного волнения1. Это лишний раз свидетель­ствует о необходимости более осторожного подхода к разрешению указанных вопросов. Состояние сильного ду­шевного волнения как ответная реакция на совершенное нападение (вслед за его окончанием) возможно лишь при наличии всех субъективных и объективных признаков аффекта. В этом случае имеет место внешнее сходство отдельных признаков содеянного с превышением преде­лов необходимой обороны, обусловленной противоправ­ными действиями потерпевшего, но при аффекте мотивы защиты подменяются низменными побуждениями эгоис­тического толка, характеризуемыми нечетко осознанны­ми чувствами гнева, ненависти и т. п. и вызывающими желание причинить вред обидчику во что бы то ни стало, что определяет в данном случае правовую оценку содеян­ного наряду с другими признаками состава совершаемого преступления.

Поскольку преступления, совершаемые при эксцессе обороны, соприкасаются также с убийствами и причине­нием тяжких телесных повреждений по неосторожности, представляется   необходимым   в связи с этим   осветить

некоторые вопросы.

• Многие криминалисты обоснованно считают, что в случае причинения вреда по неосторожности в процессе защиты от преступного посягательства речь может идти о совершении самостоятельного преступления, если лицо

должно было и могло предвидеть тот результат, который

1 См. определение Судебной коллегии Верховного Суда РСФСР по делу С, «Сборник постановлений Пленума, Президиума и оп­ределений Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Су­да РСФСР, 1961—1963», М.,  1964, стр. 253.

10   Заказ 6523      145

фактически наступил, а не о превышении пределов необ­ходимой обороны1.

Верховный Суд СССР в постановлениях Пленума по конкретным делам указал следующее. Преступные дей­ствия, повлекшие смерть потерпевшего, могут расцени­ваться как неосторожное убийство лишь в том случае, когда виновный не имел умысла ни на причинение смер­ти потерпевшему, ни на причинение ему тяжких телесных повреждений. Если же в действиях виновного установлен умысел (прямой или косвенный) на причинение тяжкого телесного повреждения и неосторожность в отношении наступивших смертельных последствий, то такие дей­ствия надлежит квалифицировать как причинение тяж­кого телесного повреждения, повлекшего смерть потер­певшего2. При отсутствии умысла виновного на причине­ние тяжких телесных повреждений и при наличии его ви­ны в форме неосторожности последний может нести от­ветственность лишь за неосторожное убийство3. Неосто­рожные действия обвиняемого, повлекшие смерть потер­певшего, не могут квалифицироваться как умышленное убийство, которое предполагает причинение смерти, со­вершенное с прямым или косвенным умыслом4. Перечис­ленные указания Верховного Суда СССР в определенной степени подтверждают вывод о необходимости квалифи­кации действий лиц как преступлений по неосторожности, если они совершены в процессе защиты от посягатель­ства.

В пользу высказанной точки зрения свидетельствует и то, что как преступления, совершенные по неосторож­ности, квалифицируются также действия при мнимой обороне, если при этом уголовная ответственность не ис­ключается вообще из-за   отсутствия состава   преступле-

1              См.  Н.  И.  З'агород пиков,  Преступления  против  жизни,

М.,  1961,  стр. 203—204;  С.  В.  Бородин,  Квалификация  убийств

по действующему законодательству, М,  1966, стр.   155.

2              См. постановление   Пленума   Верховного   Суда   СССР   от  17

декабря  1963 г. по делу К.   («Бюллетень Верховного Суда  СССР»

1964    г.    №   2,    стр     39).

3              См. постановление Пленума Верховного Суда СССР от 21 де­

кабря 1965 г.   («Бюллетень Верховного Суда  СССР»  1965  г.  № 3^

стр. 20).

4              См. постановление Пленума Верховного Суда СССР от 13 ап­

реля 1940 г. по делу Р. («Сборник постановлений Пленума и опре­

делений коллегий Верховного Суда СССР, 1940» М., 1941, стр. 90).

146

ния. В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 4 декабря 1969 г. «О практике применения судами за­конодательства о необходимой обороне» указано, что «в зависимости от обстоятельств дела лицо может отвечать либо за неосторожные действия, либо вообще не подле­жит привлечению к уголовной ответственности»1. В том же постановлении содержится указание, допускающее возможность привлечения лиц, находившихся в состоянии мнимой обороны, за эксцесс обороны, если потерпевшему причинен вред, явно превышающий пределы допустимо­го вреда в условиях соответствующего реального нападе­ния, что, на наш взгляд, противоречит сущности мнимой обороны. Поскольку превышение пределов необходимой обороны в целом возможно только в виде совершения умышленного преступления, а при мнимой обороне от­сутствуют интеллектуальные и волевые признаки умыс­ла, причинение смерти в состоянии мнимой обороны не может быть квалифицировано как умышленное преступ­ление.

В этом отношении представляет интерес решение Пленума Верховного Суда СССР по делу С. Возвра­щаясь в ночное время домой, С. был остановлен на ули­це двумя неизвестными, находившимися в нетрезвом со­стоянии. Один из них наступил С. на ногу и толкнул его в плечо, а другой в это время руками держал и крепко сжимал руку С. Считая, что эти лица проявляют в отно­шении его агрессивные действия, С. свободной рукой нанес удар в лицо одному из неизвестных, а затем ударил головой в лицо другого. От полученного удара последний скончался. Согласно судебно-медицинскому заключению смерть его наступила от ушиба головы. В постановле­нии Пленума говорится: «Указанные обстоятельства да­ют основания сделать вывод, что С. действовал в состоя­нии мнимой обороны и поэтому его действия не могут быть квалифицированы по закону, предусматривающему ответственность за умышленное преступление против лич­ности. В данном случае, исходя из конкретных обстоя­тельств дела, действия   С. могут   рассматриваться лишь

1 «Сборник   постановлений   Пленума   Верховного   Суда   СССР, 1924—1970», М, 1970, стр. 328.

10*          147

как совершенные по неосторожности и подлежат  квали­фикации по ст. 106 УК РСФСР»1.

Одной из разновидностей мнимой обороны является так называемая несвоевременная оборона (преждевремен­ная или запоздалая). Известно, что с момента фактичес­кого окончания общественно опасного посягательства наступает и конечный момент необходимой обороны; од­нако для обороняющегося этот момент не всегда бывает ясен и он продолжает оборонительные действия. Для правильной оценки таких действий важно установить, имело ли данное лицо достаточные основания считать, что посягательство еще не окончено. Игнорирование субъ­ективного момента при оценке действий, совершенных после окончания нападения, может повлечь серьезною ошибку в квалификации. Это полностью относится и к преждевременной обороне. В определении по делу П. Вер­ховный Суд СССР указал: «Действия обвиняемого, по­влекшие смерть потерпевшего и предпринятые в целях предупреждения возможного нападения с его стороны, могут квалифицироваться как убийство в результате пре­вышения пределов необходимой обороны лишь при нали­чии реальной угрозы нападения со стороны потерпевше­го»2. По другому делу Верховный Суд СССР отметил: -«Действия обвиняемого не могут квалифицироваться как убийство в результате превышения пределов необходимой обороны, если по делу не установлено, что обвиняемый подвергся нападению со стороны потерпевшего»3.

В то же время, как уже отмечалось, убийство, совер­шенное в состоянии мнимой обороны, иногда неправильно расценивается как умышленное убийство, самочинная расправа нередко квалифицируется как превышение пределов необходимой обороны, а умышленное убий­ство как совершенное в состоянии мнимой обороны. По делу Г. Верховный Суд РСФСР указал: «...вся обста­новка, при которой был убит рабочий О., не давала Г. оснований полагать, что он подвергается реальному на­падению. Потерпевший шел вместе с П. с работы по тро-

1              «Социалистическая законность»   1963  г.  № 2,  стр.  83.

2              Определение Судебной   коллегии Верховного   Суда   СССР от

18 июня  1941  г   по  делу П.,  «Сборник  постановлений Пленума  и

определений коллегий Верховного Суда СССР, 1941», М , 1947, стр. 76.

3              Постановление Пленума Верховного Суда  СССР  от  11  июля

1940 г. по делу Т, «Сборник постановлений Пленума  и определе­

ний коллегий Верховного  Суда  СССР,  1940», М.,   1941,  стр. 90.

148

пинке оврага неподалеку от завода и жилых домов. Ни­каких поводов Г. для предположений о нападении на не­го он не давал. В связи с тем, что Г. не был поставлен ни в реальную, ни в предполагаемую опасность нападения, краевой суд правильно квалифицировал его преступле­ние по ст. 137 УК РСФСР»1.

В дом к Ф. зашел с ружьем в руках К-, который стал упрекать Ф. в том, что тот якобы оклеветал его жену. Во время ссоры К- направил ружье в сторону Ф. и тот, вос­приняв это как реальную угрозу, схватил стоящее рядом с ним ружье и выстрелил в лицо К-, тяжело ранив его. Будучи ранен, К упал, выронив ружье из рук. Подхватив это ружье, Ф. произвел из него второй выстрел в К., убив его на месте. Первоначально Ф. был осужден Днепропет­ровским областным судом за умышленное убийство на почве мести. Этот приговор был оставлен без изменений при рассмотрении дела в кассационном порядке. При рас­смотрении дела в порядке надзора Пленум Верховного Суда УССР переквалифицировал действия Ф. на ст. 97 УК УССР (убийство при превышении пределов необхо­димой обороны), хотя в решении по делу отмечено, что «первый выстрел Ф. произвел с целью защиты, находясь в состоянии необходимой обороны, а его последующие действия не вызывались необходимостью, так как К-, бу­дучи ранен, не представлял для него опасности». Указан­ное скорее всего свидетельствует о расправе над потер­певшим, а не о превышении пределов необходимой оборо­ны. Однако для правильного вывода по данному делу следовало выяснить отношение Ф. к происходящим собы­тиям к моменту окончания посягательства, мотивы, кото­рые побудили его произвести второй выстрел.

Вопрос о запоздалой и преждевременной обороне и ее превышении продолжает оставаться спорным и в тео­рии. Некоторые юристы отрицают несвоевременную обо­рону как одну из форм несоответствия защиты характе­ру и опасности   посягательства2,   другие, напротив,   это

1              «Советская юстиция» 1958 г. № 9, стр. 84.

2              См.    Н.   Н.    Паше-Озерский,    Необходимая оборона и

крайняя   необходимость,   М.,  1962,   стр. 92—93;   И. И. Слуцкий,

Необходимая  оборона   в   советском  уголовном   праве,   «Ученые  за­

писки ЛГУ» № 29, Л.,  1954, стр. 74;  В   Т р а х т е р о в,   Про необ-

хщну оборону»,   Радянське право»   1960 р. №  1,  стр.   102.

149

признают как само собой разумеющееся1, третьи счита­ют, что несвоевременная оборона как вид превышения пределов необходимой обороны отсутствует в случаях преждевременной защиты2. Соответственно предлагаются и различные варианты квалификации. Представляется, что решение затронутого вопроса может быть основано на уже высказанных соображениях о сущности мотивов и других субъективных признаков необходимой обороны и ее превышения при ее рассмотрении в совокупности с объективными признаками совершаемых при этом пре­ступлений.

Поскольку лицо при несвоевременной обороне в дей­ствительности не подвергается нападению, а лишь оши­бочно предполагает его наличие, оно может нести ответ­ственность лишь за неосторожное причинение вреда либо должно быть освобождено от уголовной ответственности. В пользу этого соображения свидетельствует отсутствие у мнимообороняющегося цели достижения того результа­та, который фактически наступил, и наличие мотивов, относящихся к действиям, обусловленным стремлением отразить посягательство, которого фактически не оказа­лось.

Решение вопроса о квалификации зависит не только от субъективного восприятия лицом сложившейся ситуа­ции, но и всей обстановки случившегося, дающей основа­ния считать, что имеется реальное нападение или угроза такого нападения. Освобождение от уголовной ответст­венности при отмеченных обстоятельствах основывается на принципах освобождения от ответственности при не­обходимой обороне и невиновном причинении вреда, ког­да отсутствует состав преступления. Такой подход дает возможность отграничить подобные случаи от самочин­ной расправы на почве мести после окончания нападения и от умышленного причинения вреда, когда не было ни нападения, ни угрозы нападения.

С возможностью установления момента окончания на­падения и защиты непосредственно связан вопрос о пра-

1              И. С   Тишкевич, Условия и пределы необходимой оборо­

ны, М , 1969, стр. 86—92.

2              См. А. А.  П и о н т к о вс к и й, Учение о преступлении по со­

ветскому уголовному праву, М,  1961, стр. 446;  С.  В.  Бородин,

Квалификация   убийства   по   действующему   законодательству,   М.,

1966, стр. 16.

150

вомерности мер, направленных на задержание преступ­ников. Вопросы, относящиеся к анализу действий лиц, усилия которых направлены на задержание преступни­ков, особенно актуальны теперь, когда действующее за­конодательство содержит определенные гарантии обеспе­чения этих прав граждан. Во избежание возможных зло­употреблений и нарушений закона практическое приме­нение действующего законодательства требует теорети­ческого осмысления правомерности задержания преступ­ников и причинения им вреда при оказании сопротивле­ния.

Характер действий лиц, направленных на задержание преступника, определяется конкретной ситуацией, возник­шей в момент применения таких мер. В одних случаях преступник, застигнутый на месте совершения преступле­ния или только что закончивший преступный акт, не ока­зывает сопротивления лицам, его задерживающим, в дру­гих — он пытается оказать какое-то сопротивление, в третьих •— его сопротивление носит активный характер, отличаясь настойчивостью и упорством. Если при первом варианте предпринимаемые к преступнику меры ограни­чиваются его задержанием, то в двух других вариантах действия преступника продолжают быть общественно опасными, что вызывает необходимость принятия соот­ветствующих мер, сопряженных иногда с причинением преступнику определенного вреда. Меры по задержанию преступников приравниваются   к необходимой    обороне.

Противодействие преступника как в случае его стрем­ления, например, удержать похищенное и скрыться, так и в случае оказания сопротивления с целью избежать задержания порождает право на необходимую оборону, а следовательно, возникают и возможности ее превы­шения.

Основными мотивами задержания преступника явля­ются общественно полезные побуждения лиц выполнить свой гражданский долг, осознанные стремления борьбы с отрицательными явлениями, нетерпимость к антиобще­ственным проявлениям и т. п. Лица, задерживающие пре­ступников, могут руководствоваться и иными мотивами, лишенными указанного смысла, — желанием отомстить преступнику за преступление, вызвавшее чувство негодо­вания или повлекшее оскорбление человеческого до­стоинства и т. п. Общественно   полезные  мотивы   здесь

151

также могут замещаться другими, иногда даже низмен­ными побуждениями, влекущими, в частности, самочин­ную расправу над преступником в момент его задержа­ния. Такая расправа является самостоятельным умыш­ленным преступлением, выходящим за пределы необходи­мой обороны и ее превышения.

Рассмотренные вопросы уголовно-правового содер­жания мотива преступления применительно к основным институтам общей части уголовного права — формам ви­ны, стадиям совершения преступления, соучастия и др.— далеко не полностью исчерпывают проблему. Особое значение мотив имеет для криминологической характе­ристики личности преступника и прогнозирования пре­ступного поведения с целью исправления и перевоспита­ния правонарушителей и предупреждения преступлений.