Глава III

Побуждение к греху возникло из души, а не из плоти, и повреждение, образовавшееся от греха, не грех, а наказание Скажет кто-нибудь, что причиной всякого рода пороков, отличающих безнравственную жизнь, служит плоть: потому что душа живет так под влиянием плоти. Но говорящий так не обращает достаточного внимания на природу человека во всей ее совокупности. Правда, т е л о   т л е н н о е о   т я г о щ а е т   д у ш у (Прем. IX, 15). Поэтому и Апостол, ведя речь о том же тленном теле, о котором незадолго перед тем сказал: А щ е   и   в н е ш н и й   н а ш   ч е л о в е к   т л е е т (2 Кор. IV, 16), говорит: В е м ы,  я к о   а щ е   з е м н а я   н а ш а   х р а м и н а   т е л а   р а з о р и т с я, с о з д а н и е   о т   Б о г а   и м а м ы, х р а м и н у   н е р у к о т в о р е н у, в е ч н у   н а   н е б е с а х. И б о   о   с е м   в о з д ы х а е м, в   ж и л и щ е   н а ш е   н е б е с н о е   о б л е щ и с я   ж ел а ю щ е; а щ е   т о ч и ю   и   о бл е к ш е с я   н е   н а з и   о б р я щ е м с я. И б о   с у щ и и  в  с е й  х р а м и н е  в о з д ы х а е м   о т я г ч а е м и: п о н е ж е   н е х о щ е м   с о в л е щ и с я, н о   п о о б л е щ и с я, д а   п о ж е р т о   б у д е т   м е р т в е н н о е   ж и в о т о м (2 Кор. V, 1-4). Итак, хотя мы и отягощаемся тленным телом, но поелику знаем, что причиною отягощения служит не природа или сущность тела, а повреждение его: то желаем не совлечься тела, а облечься его бессмертием. Ибо оно и тогда будет, но поелику не будет тленным, не будет отягощать. О т я г о щ а е т следовательно ныне д у ш у   т е л о   т л е н н о е, и   о б р е м е н я е т   у м   м н о г о п о п е ч и т е л е н   з е м н о е   ж и л и щ е (Прем. IX, 15). Тем не менее думающие, что всякое душевное зло происходит от тела, заблуждаются. Виргилий в своих прекрасных стихах излагает, по-видимому, мнение Платона, когда говорит: Источник их жизни огонь, и начало их племени небо, Не препятствуй им только преступные их тела, И не отупляй их земные суставы и смертные члены. Затем, как бы давая понять, что известнейшие четыре душевные страсти, служащие началом всех грехов, и пороков, как то: желание, страх, радость, скорбь, происходят от тела, Вергилий прибавляет: Отсюда у них и страх, и желанье, -- страданье и радость; И звук не доходит до них, заключенных в глухой и мрачной темнице.

Но наша вера учит иначе. Ибо повреждение тела, которое отягощает душу, было не причиной первого греха, а наказанием. Не плоть тленная сделала душу грешницею, а грешница душа сделала плоть тленною. Хотя от этого повреждения плоти и зависят некоторые порочные возбуждения и самые желания порочные; однако не все пороки дурной жизни следует приписывать плоти: иначе мы должны будем представлять дьявола, который плоти не имеет, чистым от всех них. Хотя мы и не можем назвать дьявола блудодеем или пьяницею, или приписать ему другой того же рода порок, относящийся к плотскому удовольствию, -- хотя втайне он советник и подстрекатель и к таким грехам: тем не менее он в высшей степени горд и завистлив. Порочность последнего свойства до такой степени овладела им, что за нее он предназначен в темницах этого мрачного воздуха к вечному наказанию (Иуд. I, 6). Эти пороки, имеющие в дьяволе господствующее значение, апостол приписал однако же плоти, которой дьявол, несомненно, не имеет. Он говорит, что  в р а ж д ы,   р в е н и я,   з а в и д ы,  я р о с т и,   р а с п р и, с у т ь   д е л а   п л о т с к а я (Гал. V, 20). Глава же и начало всех этих зол есть гордость, которая царит в дьяволе без плоти. В самом деле, кто враждебнее его к святым? Кого можно представить себе в отношении к ним более сварливым, более беспощадным, более ревнивым и завистливым? Если все это он имеет без плоти, то каким образом это будет делом плоти, как не в смысле дел человека, которого апостол, как сказал я, разумеет под именем плоти? Не тем человек сделался похожим на дьявола, что имеет плоть, которой дьявол не имеет; а тем, что живет сам по себе, т. е. по человеку. Ибо и дьявол захотел жить сам по себе, когда не устоял во истине; так что стал говорить ложь о т  с в о и х, а не от Божиих, -- стал не только лживым, но и отцем лжи (Иоан., VIII, 44). Он первый солгал. От него начался грех; от него же началась и ложь. <...>  

Побуждение к греху возникло из души, а не из плоти, и повреждение, образовавшееся от греха, не грех, а наказание Скажет кто-нибудь, что причиной всякого рода пороков, отличающих безнравственную жизнь, служит плоть: потому что душа живет так под влиянием плоти. Но говорящий так не обращает достаточного внимания на природу человека во всей ее совокупности. Правда, т е л о   т л е н н о е о   т я г о щ а е т   д у ш у (Прем. IX, 15). Поэтому и Апостол, ведя речь о том же тленном теле, о котором незадолго перед тем сказал: А щ е   и   в н е ш н и й   н а ш   ч е л о в е к   т л е е т (2 Кор. IV, 16), говорит: В е м ы,  я к о   а щ е   з е м н а я   н а ш а   х р а м и н а   т е л а   р а з о р и т с я, с о з д а н и е   о т   Б о г а   и м а м ы, х р а м и н у   н е р у к о т в о р е н у, в е ч н у   н а   н е б е с а х. И б о   о   с е м   в о з д ы х а е м, в   ж и л и щ е   н а ш е   н е б е с н о е   о б л е щ и с я   ж ел а ю щ е; а щ е   т о ч и ю   и   о бл е к ш е с я   н е   н а з и   о б р я щ е м с я. И б о   с у щ и и  в  с е й  х р а м и н е  в о з д ы х а е м   о т я г ч а е м и: п о н е ж е   н е х о щ е м   с о в л е щ и с я, н о   п о о б л е щ и с я, д а   п о ж е р т о   б у д е т   м е р т в е н н о е   ж и в о т о м (2 Кор. V, 1-4). Итак, хотя мы и отягощаемся тленным телом, но поелику знаем, что причиною отягощения служит не природа или сущность тела, а повреждение его: то желаем не совлечься тела, а облечься его бессмертием. Ибо оно и тогда будет, но поелику не будет тленным, не будет отягощать. О т я г о щ а е т следовательно ныне д у ш у   т е л о   т л е н н о е, и   о б р е м е н я е т   у м   м н о г о п о п е ч и т е л е н   з е м н о е   ж и л и щ е (Прем. IX, 15). Тем не менее думающие, что всякое душевное зло происходит от тела, заблуждаются. Виргилий в своих прекрасных стихах излагает, по-видимому, мнение Платона, когда говорит: Источник их жизни огонь, и начало их племени небо, Не препятствуй им только преступные их тела, И не отупляй их земные суставы и смертные члены. Затем, как бы давая понять, что известнейшие четыре душевные страсти, служащие началом всех грехов, и пороков, как то: желание, страх, радость, скорбь, происходят от тела, Вергилий прибавляет: Отсюда у них и страх, и желанье, -- страданье и радость; И звук не доходит до них, заключенных в глухой и мрачной темнице.

Но наша вера учит иначе. Ибо повреждение тела, которое отягощает душу, было не причиной первого греха, а наказанием. Не плоть тленная сделала душу грешницею, а грешница душа сделала плоть тленною. Хотя от этого повреждения плоти и зависят некоторые порочные возбуждения и самые желания порочные; однако не все пороки дурной жизни следует приписывать плоти: иначе мы должны будем представлять дьявола, который плоти не имеет, чистым от всех них. Хотя мы и не можем назвать дьявола блудодеем или пьяницею, или приписать ему другой того же рода порок, относящийся к плотскому удовольствию, -- хотя втайне он советник и подстрекатель и к таким грехам: тем не менее он в высшей степени горд и завистлив. Порочность последнего свойства до такой степени овладела им, что за нее он предназначен в темницах этого мрачного воздуха к вечному наказанию (Иуд. I, 6). Эти пороки, имеющие в дьяволе господствующее значение, апостол приписал однако же плоти, которой дьявол, несомненно, не имеет. Он говорит, что  в р а ж д ы,   р в е н и я,   з а в и д ы,  я р о с т и,   р а с п р и, с у т ь   д е л а   п л о т с к а я (Гал. V, 20). Глава же и начало всех этих зол есть гордость, которая царит в дьяволе без плоти. В самом деле, кто враждебнее его к святым? Кого можно представить себе в отношении к ним более сварливым, более беспощадным, более ревнивым и завистливым? Если все это он имеет без плоти, то каким образом это будет делом плоти, как не в смысле дел человека, которого апостол, как сказал я, разумеет под именем плоти? Не тем человек сделался похожим на дьявола, что имеет плоть, которой дьявол не имеет; а тем, что живет сам по себе, т. е. по человеку. Ибо и дьявол захотел жить сам по себе, когда не устоял во истине; так что стал говорить ложь о т  с в о и х, а не от Божиих, -- стал не только лживым, но и отцем лжи (Иоан., VIII, 44). Он первый солгал. От него начался грех; от него же началась и ложь. <...>