10

Второе фундаментальное понятие в философии Гераклита - это понятие огня как первоосновы всего сущего. Не следует рассматривать огонь как материальную ипостась логоса: эта стоическая интерпретация не находит подтверждения в фрагментах Гераклита. Огонь Гераклита отождествляется не с логосом, а с космосом, т. е. упорядоченной, организованной Вселенной (в этом значении термин "космос" впервые встречается именно у Гераклита). Как гласит один из самых знаменитых фрагментов Гераклита, "этот космос, один и тот же для всех, не создал никто из богов, никто из людей, но он всегда был, есть и будет вечно живой огонь, мерно возгорающийся, мерно угасающий" (фр. 51).

При выборе огня в качестве первоосновы всех вещей Гераклит, по-видимому. меньше всего руководствовался физическими соображениями: огонь был для него образом вечного движения и изменения. То, что он ни в какой мере не был естествоиспытателем, подтверждается изучением его космогонических представлений.

Периоды "возгорания" и "угасания" огня, по-видимому, чередуются друг за другом, и это чередование продолжается вечно (Аристотель. О небе, I 10, 27b 12). Отсюда, правда, не следует, что "возгорание" приводит к полной гибели космоса (ехгсйримк;), как об этом учили стоики. Мы имеем дело здесь с чередованием "пути вверх" и "и;, ти вниз" в фр. 33, которое, по единодушному мнению всех доксографов, имело космологическое значение. При "угасании" космический огонь переходит в другие субстанции - сначала в море (воду), а затем наполовину в землю и наполовину в "престер" (repiijo'c-ijp). Смысл последнего термина вызывал нескончаемые споры среди исследователей. Логически здесь должен был бы стоять воздух. И это действительно воздух, но, как показал А. В. Лебедев 28, не обычный атмосферный воздух, а воздух, вырывающийся из сопла меха, используемого в золотоплавильной мастерской для выплавления крупинок золота. Аналогичные золотым крупинки огня собираются в "корыта" и.^и "чаши" (oxayai), подобные плавильным тиглям, где под воздействием <<престера" oti.'i сплавляются в сплошные светящиеся массы, воспринимаемые нами как Солнце, Луна и другие небесные светила. Солнечные и лунные затмения наблюдаются в тех случаях, когда эти "чаши" поворачиваются к нам своей обратной стороной. Таким образом, все мироздание уподобляется космической золотоплавильной мастерской, где роль золота играет огонь. "Плохая физика, но зато какая смелая поэзия!" - сказал по аналогичному поводу А. С. Пушкин. Между прочим, сравнение огня с золотом мы находим еще в знаменитом фрагменте (54), заинтересовавшем Лассаля и Маркса: "Все обмени-вается на огонь и огонь на все подобно тому, как все вещи обмениваются на золото и золото на все вещи". Здесь речь идет о космическом процессе "возгорания" и "угасания" огня, но сопоставление этого процесса с денежным товарооборотом на самом деле любопытно.

То, что Гераклит не был ученым в духе Фалеса и Пифагора, явствует из его замечания, что ширина Солнца равна человеческой ступне. Естественнонаучная (и математическая) проблематика была ему глубоко чужда. Он презирал "многознание" считая, что мудрость заключается в одном - познать замысел, которым все управляется посредством всего (фр. 85). Но на этом одном пути он открыл многое, что до сих пор вызывает наше восхищение.

Между двумя гигантами - Гераклитом и Парменидом - данное собрание включает несколько менее значительных имен. Одно из них принадлежит сицилийскому комедиографу Эпихарму, жившему во второй половине VI в. до н. э. До нас дошли некоторые фрагменты из комедий Эпихарма, в которых обсуждаются философские проблемы и которые содержат аллюзии на воззрения его современников: Гераклита, пифагорейцев и Ксенофана (или, как считают некоторые, Парменида). Это обстоятельство, между прочим, указывает на высокий интеллектуальный уровень греков того времени (в более позднее время та же черта характеризовала зрителей таких комедий Аристофана, как "Облака" и "Лягушки"). О взглядах самого Эпихарма известно очень мало. Некоторые доксографы усматривают в высказываниях Эпихарма первую формулировку концепции четырех элементов, впоследствии развитую Эмпедоклом, а также намеки на различение материальных и умопостигаемых сущностей. Все это, впрочем, очень спорно.

Алкмеон из Кротона интересен прежде всего с точки зрения истории греческой науки. Точные даты его жизни неизвестны. Аристотель относит его юность к тому времени, когда Пифагор был уже стариком (Метаф., I 5.986а 22), но последнее указание само по себе достаточно неопределенно. Среди некоторых современных исследователей существует тенденция приближать жизнь Алкмеона к IV в. до н. э. Более вероятно, однако, что расцвет его деятельности приходился на первую половину V в.

Алкмеон был врачом, принадлежавшим к кротонской медицинской школе, но в отличие от других своих коллег он был не только врачом-практиком, но и настоящим ученым. Он написал одно сочинение, которому позднейшие источники приписали традиционное заглавие "О природе" и от которого до нас дошло несколько небольших отрывков. Основная идея его медико-биологической концепции состояла в том, что достояние человеческого организма определяется парами противоположных сил или качеств, таких, как сладкое и горькое, сухое и влажное, горячее и холодное и др. Аристотель указывает, что противоположные качества Алкмеона отличались от канонических десяти пифагорейских пар и число их не было фиксировано.

Основным условием здоровья человека Алкмеон считал "равноправие" (чопорна) проччвоположных качеств, в то время как господство ((lovap^ia) одного члена какой-либо пары над другим приводит к болезни. Нарушение равновесия между противоположными силами может быть вызвано характером пищи, особенностями воды п свойствами месчностп, а также другими причинами. Задача лечащего врача состоит в восстановлении нарушенного равновесия. Эта концепция Алкмеона оказала громадное влияние па теоретические воззрения врачей гиппократовской школы, а через них на всю поздне-античную и средневековую медицину.

Второе фундаментальное понятие в философии Гераклита - это понятие огня как первоосновы всего сущего. Не следует рассматривать огонь как материальную ипостась логоса: эта стоическая интерпретация не находит подтверждения в фрагментах Гераклита. Огонь Гераклита отождествляется не с логосом, а с космосом, т. е. упорядоченной, организованной Вселенной (в этом значении термин "космос" впервые встречается именно у Гераклита). Как гласит один из самых знаменитых фрагментов Гераклита, "этот космос, один и тот же для всех, не создал никто из богов, никто из людей, но он всегда был, есть и будет вечно живой огонь, мерно возгорающийся, мерно угасающий" (фр. 51).

При выборе огня в качестве первоосновы всех вещей Гераклит, по-видимому. меньше всего руководствовался физическими соображениями: огонь был для него образом вечного движения и изменения. То, что он ни в какой мере не был естествоиспытателем, подтверждается изучением его космогонических представлений.

Периоды "возгорания" и "угасания" огня, по-видимому, чередуются друг за другом, и это чередование продолжается вечно (Аристотель. О небе, I 10, 27b 12). Отсюда, правда, не следует, что "возгорание" приводит к полной гибели космоса (ехгсйримк;), как об этом учили стоики. Мы имеем дело здесь с чередованием "пути вверх" и "и;, ти вниз" в фр. 33, которое, по единодушному мнению всех доксографов, имело космологическое значение. При "угасании" космический огонь переходит в другие субстанции - сначала в море (воду), а затем наполовину в землю и наполовину в "престер" (repiijo'c-ijp). Смысл последнего термина вызывал нескончаемые споры среди исследователей. Логически здесь должен был бы стоять воздух. И это действительно воздух, но, как показал А. В. Лебедев 28, не обычный атмосферный воздух, а воздух, вырывающийся из сопла меха, используемого в золотоплавильной мастерской для выплавления крупинок золота. Аналогичные золотым крупинки огня собираются в "корыта" и.^и "чаши" (oxayai), подобные плавильным тиглям, где под воздействием <<престера" oti.'i сплавляются в сплошные светящиеся массы, воспринимаемые нами как Солнце, Луна и другие небесные светила. Солнечные и лунные затмения наблюдаются в тех случаях, когда эти "чаши" поворачиваются к нам своей обратной стороной. Таким образом, все мироздание уподобляется космической золотоплавильной мастерской, где роль золота играет огонь. "Плохая физика, но зато какая смелая поэзия!" - сказал по аналогичному поводу А. С. Пушкин. Между прочим, сравнение огня с золотом мы находим еще в знаменитом фрагменте (54), заинтересовавшем Лассаля и Маркса: "Все обмени-вается на огонь и огонь на все подобно тому, как все вещи обмениваются на золото и золото на все вещи". Здесь речь идет о космическом процессе "возгорания" и "угасания" огня, но сопоставление этого процесса с денежным товарооборотом на самом деле любопытно.

То, что Гераклит не был ученым в духе Фалеса и Пифагора, явствует из его замечания, что ширина Солнца равна человеческой ступне. Естественнонаучная (и математическая) проблематика была ему глубоко чужда. Он презирал "многознание" считая, что мудрость заключается в одном - познать замысел, которым все управляется посредством всего (фр. 85). Но на этом одном пути он открыл многое, что до сих пор вызывает наше восхищение.

Между двумя гигантами - Гераклитом и Парменидом - данное собрание включает несколько менее значительных имен. Одно из них принадлежит сицилийскому комедиографу Эпихарму, жившему во второй половине VI в. до н. э. До нас дошли некоторые фрагменты из комедий Эпихарма, в которых обсуждаются философские проблемы и которые содержат аллюзии на воззрения его современников: Гераклита, пифагорейцев и Ксенофана (или, как считают некоторые, Парменида). Это обстоятельство, между прочим, указывает на высокий интеллектуальный уровень греков того времени (в более позднее время та же черта характеризовала зрителей таких комедий Аристофана, как "Облака" и "Лягушки"). О взглядах самого Эпихарма известно очень мало. Некоторые доксографы усматривают в высказываниях Эпихарма первую формулировку концепции четырех элементов, впоследствии развитую Эмпедоклом, а также намеки на различение материальных и умопостигаемых сущностей. Все это, впрочем, очень спорно.

Алкмеон из Кротона интересен прежде всего с точки зрения истории греческой науки. Точные даты его жизни неизвестны. Аристотель относит его юность к тому времени, когда Пифагор был уже стариком (Метаф., I 5.986а 22), но последнее указание само по себе достаточно неопределенно. Среди некоторых современных исследователей существует тенденция приближать жизнь Алкмеона к IV в. до н. э. Более вероятно, однако, что расцвет его деятельности приходился на первую половину V в.

Алкмеон был врачом, принадлежавшим к кротонской медицинской школе, но в отличие от других своих коллег он был не только врачом-практиком, но и настоящим ученым. Он написал одно сочинение, которому позднейшие источники приписали традиционное заглавие "О природе" и от которого до нас дошло несколько небольших отрывков. Основная идея его медико-биологической концепции состояла в том, что достояние человеческого организма определяется парами противоположных сил или качеств, таких, как сладкое и горькое, сухое и влажное, горячее и холодное и др. Аристотель указывает, что противоположные качества Алкмеона отличались от канонических десяти пифагорейских пар и число их не было фиксировано.

Основным условием здоровья человека Алкмеон считал "равноправие" (чопорна) проччвоположных качеств, в то время как господство ((lovap^ia) одного члена какой-либо пары над другим приводит к болезни. Нарушение равновесия между противоположными силами может быть вызвано характером пищи, особенностями воды п свойствами месчностп, а также другими причинами. Задача лечащего врача состоит в восстановлении нарушенного равновесия. Эта концепция Алкмеона оказала громадное влияние па теоретические воззрения врачей гиппократовской школы, а через них на всю поздне-античную и средневековую медицину.