2

Дело в том, что подбор материалов, осуществленный Дильсом уже в первом издании "Фрагментов досократиков", был продиктован общей методологической установкой немецкого ученого. В том, что касается философии досократиков, непререкаемым авторитетом для Дильса был ученик Аристотеля Феофраст. По убеждению Дильса, обоснованному им в его более ранней работе "Греческие доксографы"5, первоисточником, откуда - через ряд промежуточных звеньев - черпали свои сведения авторы поздне-античной доксографической литературы, в том числе дошедших до нас компендиумов Стобея и Псевдо-Плутарха, были в конечном счете "Мнения физиков" Феофраста. Так как это сочинение до нас не дошло, то своей главной задачей при построении разделов А в "Фрагментах досократиков" Дильс считал такую подборку и расположение материалов, относящихся к тому или иному философу, которые в наибольшей степени отражали бы изложение Феофраста в его "Мнениях физиков". Естественно, что при такой установке Дильса целый ряд свидетельств, далеко не всегда маловажных, но не укладывавшихся в феофрастовскую схему, оказался за пределами сборника.

Критические замечания в адрес "Фрагментов досократиков" были сделаны сразу же после выхода в свет первого его издания. В предисловии ко второму изданию (1906) Дильс в следующих выражениях ответил на эту критику: "Произведенный отбор стоил мне больше времени и усилий, чем если бы собранный мною материал был целиком направлен в типографию. Я, однако, полагаю, что именно таким путем, ограничиваясь наиболее существенным и древним, я смог оказать услугу начинающим исследователям, да и не только им. Мое намерение состояло в том, чтобы свезти в амбар лищь полноценные колосья, солому же оставить снаружи, даже если это грозило опасностью потерять то там, то здесь хорошие зерна"6

Настоящее издание представляет собой совершенно новый перевод на русский язык "Фрагментов досократиков" Дильса-Кранца, существенно дополненных за счет включения в это собрание большого числа новых материалов, либо игнорировавшихся немецкими составителями, либо остававшихся ранее неизвестными или незамеченными. Вкратце скажем о том, в чем данное собрание совпадает с "Фрагментами досократиков" Дильса-Кранца и в чем оно от них отличается.

Учитывая огромную популярность труда Дильса-Кранца и то широкое распространение, которое "Фрагменты досократиков" получили во всех странах мира, было признано целесообразным сохранить основную структуру "Фрагментов" и в новом русском издании. Как нумерация и порядок следования глав, принятые Дильсом, так и разделение материала на рубрики А и В оставлены в данном издании неизменными. Также в основном сохранено расположение фрагментов и свидетельств в отдельных главах: это сделано не только для того, чтобы приблизиться к гипотетической структуре "Мнений физиков" Феофраста, а из чисто практических соображений, рабы все ссылки на Дильса-Кранца, где бы они ни давались, сохраняли свою силу и для данного издания. Исключение составляет лишь расположение фрагментов Гераклита, которое было произведено Дильсом чисто формально (по источникам) и не имеет у него никакого отношения к их возможному положению в книге самого Гераклита. В настоящее время в мировой литературе все большее признание завоевывает новый, логический порядок фрагментов Гераклита, предложенный M. Марковичем7, этот порядок принят и в настоящем издании, причем для удобства читателей номер фрагмента "по Марковичу" сопровождается (в скобках) номером фрагмента "по Дильсу".

Аналогичное изменение произведено и в разделе, посвященном Эмпедоклу, где нумерация фрагментов дана не по Дильсу, а по недавней капитальной работе об Эмпедокле французского исследователя Ж. Боллака (ссылка на эту работу будет дана ниже).

Новые свидетельства, отсутствующие в собрании Дильса-Кранца, даются под теми же номерами, под которыми во "Фрагментах досократиков" представлены свиде-тельства, близкие по смыслу; заметим, что точно таким же образом поступали Дильс, а затем Кранц, когда в очередное издание своего труда они включали тексты, которых не было в предшествующих изданиях.

После этих предварительных замечании перейдем к краткой характеристики текстов, включенных в состав данного сборника. Его вступительный раздел, озаглавлен ный "Предфилософская традиция", содержит материалы, которые в первых изданиях "Фрагментов досократиков" Дильса помещались в конце второго тома в качестве приложения ко всему изданию. В дальнейшем, когда редактирование "Фрагментов" перешло в руки Кранца, это приложение было перенесено в начало первого тома. Замечу, что у Маковельского в его "Досократиках" эти материалы полностью отсутствовали. Действительно, незначительные отрывки, приписывавшиеся Орфею, Мусею, Эпимевиду, Ферекиду и другим мифотворцам архаической эпохи, а также дошедшие до нас полулегендарные (или полностью легендарные) рассказы об этих авторах не имеют на первый взгляд никакого научного значения. Однако при рассмотрении вопроса о генезисе философского и в какой-то степени научного мышления их нельзя не учитывать.

.Первоисточником греческой (а также, по-видимому, индийской, китайской и всякой другой) философии была мифология. И притом не мифология вообще, а главным образом космогонические мифы, создававшиеся на определенной стадии культурного развития всеми народами мира, в том числе и греками. В мифах, повествующих о происхождении богов, их борьбе между собой, чередовании различных поколений богов, отражались первобытные представления людей о возникновении и эволюции мира. В эпоху развития политеистических религий космогония, как правило, выступает в форме теогонии. Именно такого рода теогония с добавлением ряда спекулятивных по -строений самого автора была изложена в одноименной поэме Гесиода.

"Теогония" Гесиода оказала громадное влияние на дальнейшую эволюцию греческих космогонических представлений. При этом наметились рве основные тенденции. Одна из них выразилась в развитии индивидуального мифотворчества. Среди перечисленных выше авторов, занимавшихся подобным мифотворчеством, особенно интересен Ферекид Сиросский, теогоническая концепция которого испытала, помимо Гесиода, заметное влияние иранской мифологии8. B той степени, в какой мы можем судить об орфической космогонии, она также впитала в себя некоторые восточные мотивы (например, образ мирового яйца). В целом же это направление оказалось тупиковым. Аристотель называет его представителей "теологами", противопоставляя их "физикам" - творцам ранней греческой науки о "природе" (itsp'i yu;eu)s). Симпатии Аристотеля лежали целиком на стороне "физиков".

Дело в том, что подбор материалов, осуществленный Дильсом уже в первом издании "Фрагментов досократиков", был продиктован общей методологической установкой немецкого ученого. В том, что касается философии досократиков, непререкаемым авторитетом для Дильса был ученик Аристотеля Феофраст. По убеждению Дильса, обоснованному им в его более ранней работе "Греческие доксографы"5, первоисточником, откуда - через ряд промежуточных звеньев - черпали свои сведения авторы поздне-античной доксографической литературы, в том числе дошедших до нас компендиумов Стобея и Псевдо-Плутарха, были в конечном счете "Мнения физиков" Феофраста. Так как это сочинение до нас не дошло, то своей главной задачей при построении разделов А в "Фрагментах досократиков" Дильс считал такую подборку и расположение материалов, относящихся к тому или иному философу, которые в наибольшей степени отражали бы изложение Феофраста в его "Мнениях физиков". Естественно, что при такой установке Дильса целый ряд свидетельств, далеко не всегда маловажных, но не укладывавшихся в феофрастовскую схему, оказался за пределами сборника.

Критические замечания в адрес "Фрагментов досократиков" были сделаны сразу же после выхода в свет первого его издания. В предисловии ко второму изданию (1906) Дильс в следующих выражениях ответил на эту критику: "Произведенный отбор стоил мне больше времени и усилий, чем если бы собранный мною материал был целиком направлен в типографию. Я, однако, полагаю, что именно таким путем, ограничиваясь наиболее существенным и древним, я смог оказать услугу начинающим исследователям, да и не только им. Мое намерение состояло в том, чтобы свезти в амбар лищь полноценные колосья, солому же оставить снаружи, даже если это грозило опасностью потерять то там, то здесь хорошие зерна"6

Настоящее издание представляет собой совершенно новый перевод на русский язык "Фрагментов досократиков" Дильса-Кранца, существенно дополненных за счет включения в это собрание большого числа новых материалов, либо игнорировавшихся немецкими составителями, либо остававшихся ранее неизвестными или незамеченными. Вкратце скажем о том, в чем данное собрание совпадает с "Фрагментами досократиков" Дильса-Кранца и в чем оно от них отличается.

Учитывая огромную популярность труда Дильса-Кранца и то широкое распространение, которое "Фрагменты досократиков" получили во всех странах мира, было признано целесообразным сохранить основную структуру "Фрагментов" и в новом русском издании. Как нумерация и порядок следования глав, принятые Дильсом, так и разделение материала на рубрики А и В оставлены в данном издании неизменными. Также в основном сохранено расположение фрагментов и свидетельств в отдельных главах: это сделано не только для того, чтобы приблизиться к гипотетической структуре "Мнений физиков" Феофраста, а из чисто практических соображений, рабы все ссылки на Дильса-Кранца, где бы они ни давались, сохраняли свою силу и для данного издания. Исключение составляет лишь расположение фрагментов Гераклита, которое было произведено Дильсом чисто формально (по источникам) и не имеет у него никакого отношения к их возможному положению в книге самого Гераклита. В настоящее время в мировой литературе все большее признание завоевывает новый, логический порядок фрагментов Гераклита, предложенный M. Марковичем7, этот порядок принят и в настоящем издании, причем для удобства читателей номер фрагмента "по Марковичу" сопровождается (в скобках) номером фрагмента "по Дильсу".

Аналогичное изменение произведено и в разделе, посвященном Эмпедоклу, где нумерация фрагментов дана не по Дильсу, а по недавней капитальной работе об Эмпедокле французского исследователя Ж. Боллака (ссылка на эту работу будет дана ниже).

Новые свидетельства, отсутствующие в собрании Дильса-Кранца, даются под теми же номерами, под которыми во "Фрагментах досократиков" представлены свиде-тельства, близкие по смыслу; заметим, что точно таким же образом поступали Дильс, а затем Кранц, когда в очередное издание своего труда они включали тексты, которых не было в предшествующих изданиях.

После этих предварительных замечании перейдем к краткой характеристики текстов, включенных в состав данного сборника. Его вступительный раздел, озаглавлен ный "Предфилософская традиция", содержит материалы, которые в первых изданиях "Фрагментов досократиков" Дильса помещались в конце второго тома в качестве приложения ко всему изданию. В дальнейшем, когда редактирование "Фрагментов" перешло в руки Кранца, это приложение было перенесено в начало первого тома. Замечу, что у Маковельского в его "Досократиках" эти материалы полностью отсутствовали. Действительно, незначительные отрывки, приписывавшиеся Орфею, Мусею, Эпимевиду, Ферекиду и другим мифотворцам архаической эпохи, а также дошедшие до нас полулегендарные (или полностью легендарные) рассказы об этих авторах не имеют на первый взгляд никакого научного значения. Однако при рассмотрении вопроса о генезисе философского и в какой-то степени научного мышления их нельзя не учитывать.

.Первоисточником греческой (а также, по-видимому, индийской, китайской и всякой другой) философии была мифология. И притом не мифология вообще, а главным образом космогонические мифы, создававшиеся на определенной стадии культурного развития всеми народами мира, в том числе и греками. В мифах, повествующих о происхождении богов, их борьбе между собой, чередовании различных поколений богов, отражались первобытные представления людей о возникновении и эволюции мира. В эпоху развития политеистических религий космогония, как правило, выступает в форме теогонии. Именно такого рода теогония с добавлением ряда спекулятивных по -строений самого автора была изложена в одноименной поэме Гесиода.

"Теогония" Гесиода оказала громадное влияние на дальнейшую эволюцию греческих космогонических представлений. При этом наметились рве основные тенденции. Одна из них выразилась в развитии индивидуального мифотворчества. Среди перечисленных выше авторов, занимавшихся подобным мифотворчеством, особенно интересен Ферекид Сиросский, теогоническая концепция которого испытала, помимо Гесиода, заметное влияние иранской мифологии8. B той степени, в какой мы можем судить об орфической космогонии, она также впитала в себя некоторые восточные мотивы (например, образ мирового яйца). В целом же это направление оказалось тупиковым. Аристотель называет его представителей "теологами", противопоставляя их "физикам" - творцам ранней греческой науки о "природе" (itsp'i yu;eu)s). Симпатии Аристотеля лежали целиком на стороне "физиков".