5

У Анаксимена мы почти не найдем заимствований из восточных космогонических мифов: космогония Анаксимена целиком находится в русле греческой "метеорологической" традиции. Оппозиции, такие, как светлое-темное, горячее-холодное и другие, играют у него (в отличие от Анаксимандра) незначительную роль. Зато Анаксимен очень охотно прибегает к методу аналогий, большей частью взятых из повседневной жизни и практики. Так, образование земли из воздуха сравнивается у него с валянием шерсти, из которой образуется войлок. Подобная "войлочная" Земля имеет "столообразную" форму, и она не висит неподвижно в центре мира (как у Анаксимандра), а как бы "оседлала" воздух, который поддерживает ее снизу. Солнце плоско, как лист; звезды вбиты в небосвод наподобие гвоздей; некоторые же из них (планеты) суть огненные листья, плавающие в воздухе. Когда в одном месте собирается слишком много воздуха, из него "выжимается" дождь. Ветры, возникающие из воды и воздуха, несутся подобно птицам.

Особенно известна аналогия, связанная с движением небесного свода. Анаксимен полагал, что заходящие за горизонт светила проходят не под Землей, а совершают оборот вокруг Земли, скрываясь за ее северной, приподнятой частью. При этом Анаксимен пользуется следующим сравнением: небосвод движется вокруг Земли наподобие шапочки, поворачивающейся вокруг нашей головы.

Хотя от книги Анаксимена до нас не дошло ни одного бесспорно аутентичного фрагмента, можно с большой степенью вероятности утверждать, что все перечисленные аналогии (или, во всяком случае, большинство из них) принадлежат самому Анаксимену.

Учение Анаксимена сыграло бесспорную роль в дальнейшем развитии греческого естественнонаучного мышления, непосредственное влияние идей Анаксимена испытали Анаксагор, Диоген из Аполлонии, а также атомисты.

Следующие разделы настоящего собрания содержат свидетельства о Пифагоре и ранних пифагорейцах (о последних, впрочем, за исключением, может быть, Гиппаса из Метапонта, эти свидетельства отличаются скудостью и неопределенностью).

О происхождении Пифагора, его жизни и деятельности существуют противоречивые версии, большинство которых изложено в сочинениях авторов поздней античности: Порфирия, Ямвлиха и др. С большей или меньшей степенью вероятности из этих версий могут быть извлечены следующие данные.

Пифагор, сын Мнесарха, был уроженцем острова Самое, лежащего вблизи мало-азийского побережья прямо против Милета. В годы своей юности он, несомненно, бывал в Милете и общался с представителями милетской школы (один из источников сообщает даже о встрече юного Пифагора с престарелым Фалесом незадолго до смерти последнего).

После захвата власти на Самосе Поликратом (около 537 г. до н. э.) Пифагор, уже будучи вполне зрелым человеком, покинул свою родину и либо сразу отправился в Италию, либо совершил путешествие по странам Востока. Последний вариант позволяет объяснить некоторые черты раннего пифагореизма.

Обосновавшись в южноиталийском городе Кротоне, Пифагор вскоре приобрел там большой авторитет и основал философскую школу, которая в большей степени, чем милетская, заслуживает такого наименования. Впрочем, с нашей точки зрения, это была не столько научная школа, сколько религиозно-этическое братство -нечто вроде монашеского ордена, члены которого обязывались вести "пифагорейский" образ жизни, включавший наряду с целой системой аскетических предписаний и табу также обязательства по проведению научных исследований. Кроме того, пифагорейская школа активно вмешивалась в политическую жизнь италийских полисов, что привело в конце концов к ее разгрому и бегству большинства ее адептов из Италии. Впрочем, это произошло уже после смерти Пифагора.

Религиозно-этическое учение Пифагора, в основе которого лежали идеи метемпсихоза и очищения души, засвидетельствовано достаточно ранними источниками (Ксенофан, Геродот, Эмпедокл) и может вызывать сомнения лишь в деталях. Значительно более трудную задачу представляет собой установление научных достижений Пифагора. Над этой задачей бьются многие поколения исследователей, не приблизившиеся, однако, к ее решению. Имеющиеся здесь трудности определяются следующими факторами:

1. Сам Пифагор, судя по всему, не оставил после себя никаких сочинений.

2. В литературе раннего периода не содержится никаких указаний на научные открытия Пифагора и его ближайших учеников. Это обычно объясняется эзотерическим характером пифагорейских изысканий, которые не подлежали разглашению за пределами школы.

3. В пифагорейской школе существовала традиция - все достижения школы приписывались ее основоположнику. В силу этого оказывается почти невозможным отделить вклад, внесенный в науку Пифагором и его ближайшими учениками, от результатов, полученных пифагорейцами в более позднюю эпоху.

В силу этих причин мнения исследователей о роли Пифагора в истории научной и философской мысли расходятся самым кардинальным образом. Под влиянием критического духа новейшего времени рассказы Ямвлиха, Порфирия и других писателей поздней античности о Пифагоре и якобы сделанных им открытиях в области математики и астрономии стали рассматриваться как чистое мифотворчество неопифагорейцев и неоплатоников, Своего апогея критическое направление в изучении "пифагорейского вопроса" достигло в работе Э. Франка "Платон и так называемые пифагорейцы"17 в которой доказывалось, что до 400 г. до н.э., т.е. до времени жизни и деятельности Архита из Тарента, говорить о существовании какой-либо пифагорейской науки не приходится. К этому же направлению относится капитальная монография В. Буркерта о пифагорейцах18, автор которой пришел к выводу, что вклад в науку раннего пифагореизма был практически равен нулю, ибо нельзя считать наукой мистику чисел и спекуляции с пифагорейскими противоположностями типа "чет-нечет" и "предел-беспредельное".

Впрочем, в последнее время в науке все более укрепляется и противоположная тенденция, склонная усматривать в свидетельствах неоплатоников, писавших о Пифагоре, следы информации, восходящей к IV и даже к V в. до н.э., т.е. к тому времени, когда еще была жива школа, основанная самим Пифагором. Задача состоит, следовательно, в том, чтобы вычленить эту информацию из массы легенд о Пифагоре, начавших создаваться еще в эпоху раннего пифагореизма (о некоторых из них пишет даже Аристотель в своей не дошедшей до нас работе о пифагорейцах), но особенно большое распространение получивших в первых веках нашей эры. Достоверные результаты здесь, впрочем, вряд ли могут быть достигнуты.

У Анаксимена мы почти не найдем заимствований из восточных космогонических мифов: космогония Анаксимена целиком находится в русле греческой "метеорологической" традиции. Оппозиции, такие, как светлое-темное, горячее-холодное и другие, играют у него (в отличие от Анаксимандра) незначительную роль. Зато Анаксимен очень охотно прибегает к методу аналогий, большей частью взятых из повседневной жизни и практики. Так, образование земли из воздуха сравнивается у него с валянием шерсти, из которой образуется войлок. Подобная "войлочная" Земля имеет "столообразную" форму, и она не висит неподвижно в центре мира (как у Анаксимандра), а как бы "оседлала" воздух, который поддерживает ее снизу. Солнце плоско, как лист; звезды вбиты в небосвод наподобие гвоздей; некоторые же из них (планеты) суть огненные листья, плавающие в воздухе. Когда в одном месте собирается слишком много воздуха, из него "выжимается" дождь. Ветры, возникающие из воды и воздуха, несутся подобно птицам.

Особенно известна аналогия, связанная с движением небесного свода. Анаксимен полагал, что заходящие за горизонт светила проходят не под Землей, а совершают оборот вокруг Земли, скрываясь за ее северной, приподнятой частью. При этом Анаксимен пользуется следующим сравнением: небосвод движется вокруг Земли наподобие шапочки, поворачивающейся вокруг нашей головы.

Хотя от книги Анаксимена до нас не дошло ни одного бесспорно аутентичного фрагмента, можно с большой степенью вероятности утверждать, что все перечисленные аналогии (или, во всяком случае, большинство из них) принадлежат самому Анаксимену.

Учение Анаксимена сыграло бесспорную роль в дальнейшем развитии греческого естественнонаучного мышления, непосредственное влияние идей Анаксимена испытали Анаксагор, Диоген из Аполлонии, а также атомисты.

Следующие разделы настоящего собрания содержат свидетельства о Пифагоре и ранних пифагорейцах (о последних, впрочем, за исключением, может быть, Гиппаса из Метапонта, эти свидетельства отличаются скудостью и неопределенностью).

О происхождении Пифагора, его жизни и деятельности существуют противоречивые версии, большинство которых изложено в сочинениях авторов поздней античности: Порфирия, Ямвлиха и др. С большей или меньшей степенью вероятности из этих версий могут быть извлечены следующие данные.

Пифагор, сын Мнесарха, был уроженцем острова Самое, лежащего вблизи мало-азийского побережья прямо против Милета. В годы своей юности он, несомненно, бывал в Милете и общался с представителями милетской школы (один из источников сообщает даже о встрече юного Пифагора с престарелым Фалесом незадолго до смерти последнего).

После захвата власти на Самосе Поликратом (около 537 г. до н. э.) Пифагор, уже будучи вполне зрелым человеком, покинул свою родину и либо сразу отправился в Италию, либо совершил путешествие по странам Востока. Последний вариант позволяет объяснить некоторые черты раннего пифагореизма.

Обосновавшись в южноиталийском городе Кротоне, Пифагор вскоре приобрел там большой авторитет и основал философскую школу, которая в большей степени, чем милетская, заслуживает такого наименования. Впрочем, с нашей точки зрения, это была не столько научная школа, сколько религиозно-этическое братство -нечто вроде монашеского ордена, члены которого обязывались вести "пифагорейский" образ жизни, включавший наряду с целой системой аскетических предписаний и табу также обязательства по проведению научных исследований. Кроме того, пифагорейская школа активно вмешивалась в политическую жизнь италийских полисов, что привело в конце концов к ее разгрому и бегству большинства ее адептов из Италии. Впрочем, это произошло уже после смерти Пифагора.

Религиозно-этическое учение Пифагора, в основе которого лежали идеи метемпсихоза и очищения души, засвидетельствовано достаточно ранними источниками (Ксенофан, Геродот, Эмпедокл) и может вызывать сомнения лишь в деталях. Значительно более трудную задачу представляет собой установление научных достижений Пифагора. Над этой задачей бьются многие поколения исследователей, не приблизившиеся, однако, к ее решению. Имеющиеся здесь трудности определяются следующими факторами:

1. Сам Пифагор, судя по всему, не оставил после себя никаких сочинений.

2. В литературе раннего периода не содержится никаких указаний на научные открытия Пифагора и его ближайших учеников. Это обычно объясняется эзотерическим характером пифагорейских изысканий, которые не подлежали разглашению за пределами школы.

3. В пифагорейской школе существовала традиция - все достижения школы приписывались ее основоположнику. В силу этого оказывается почти невозможным отделить вклад, внесенный в науку Пифагором и его ближайшими учениками, от результатов, полученных пифагорейцами в более позднюю эпоху.

В силу этих причин мнения исследователей о роли Пифагора в истории научной и философской мысли расходятся самым кардинальным образом. Под влиянием критического духа новейшего времени рассказы Ямвлиха, Порфирия и других писателей поздней античности о Пифагоре и якобы сделанных им открытиях в области математики и астрономии стали рассматриваться как чистое мифотворчество неопифагорейцев и неоплатоников, Своего апогея критическое направление в изучении "пифагорейского вопроса" достигло в работе Э. Франка "Платон и так называемые пифагорейцы"17 в которой доказывалось, что до 400 г. до н.э., т.е. до времени жизни и деятельности Архита из Тарента, говорить о существовании какой-либо пифагорейской науки не приходится. К этому же направлению относится капитальная монография В. Буркерта о пифагорейцах18, автор которой пришел к выводу, что вклад в науку раннего пифагореизма был практически равен нулю, ибо нельзя считать наукой мистику чисел и спекуляции с пифагорейскими противоположностями типа "чет-нечет" и "предел-беспредельное".

Впрочем, в последнее время в науке все более укрепляется и противоположная тенденция, склонная усматривать в свидетельствах неоплатоников, писавших о Пифагоре, следы информации, восходящей к IV и даже к V в. до н.э., т.е. к тому времени, когда еще была жива школа, основанная самим Пифагором. Задача состоит, следовательно, в том, чтобы вычленить эту информацию из массы легенд о Пифагоре, начавших создаваться еще в эпоху раннего пифагореизма (о некоторых из них пишет даже Аристотель в своей не дошедшей до нас работе о пифагорейцах), но особенно большое распространение получивших в первых веках нашей эры. Достоверные результаты здесь, впрочем, вряд ли могут быть достигнуты.