8

Принято считать, что свои представления о боге и мире Ксенофан изложил в поэме, традиционно озаглавленной "О природе" (peri phuseos). Этого мнения придерживался и Дильс. Однако Диоген Лаэртий в своем перечне сочинений Ксенофана не называет такой поэмы; нет на нее ссылок и у других доксографов. Поэтому теперь некоторые исследователи вообще отрипают факт существования такой поэмы19, полагая, что свои философские и научные взгляды Ксенофан излагал в коротких стихотворениях, подобных тем, в которых он подвергал критике традиционный политеизм.

Древние доксографы, любившие устанавливать цепочки "преемств", единодушно называли Ксенофана основоположником школы элеатов. С этим согласуется беглое замечание Аристотеля: "Говорят, что Парменид был его [Ксенофана] учеником" (А 30). Однако большинство исследователей нашего времени отрицают наличие непосредственной связи между обоими философами, указывая на то, что сходство между учениями того и другого имело чисто внешний характер (шарообразный бог Ксенофана и шарообразное бытие Парменида). Кроме того, нет никаких указаний на то, что Ксенофан создал школу, хоть в чем-либо похожую на школу Пифагора. Последнее обстоятельство, однако, огнюдь не препятствует предположению, что Парменид встречался с Ксенофаном и заимствовал у него кое-какие идеи.

В заключение отметим парадоксальную концепцию Карла Рейнгардта в его знаменитой книге о Пармениде 20. Рейнгардт полагает, что поэма "О природе" Ксенофана действительно существовала, но она была написана поздно - уже под влиянием поэмы Парменида. Согласно этой гипотезе, Ксенофан предстает перед нами не в качестве предшественника, а в качестве не очень последовательного эпигона Парменида. Рейнгардт, однако, остался в одиночестве со своей концепцией.

Переходя к Гераклиту, мы подымаемся ступенькой выше и входим в другой мир - мир философии как таковой. Но как странен и причудлив этот мир у Гераклита! Вместо сколько-нибудь связного изложения своих идей (все равно, в прозе или стихами), Гераклит предлагает нам набор афоризмов, порой более или менее ясных, а порой выраженных в виде зашифрованных метафор, напоминающих изречения дельфийской пифии.

Составляли ли эти афоризмы цельную книгу, подчиненную единому плану, или же они были собранием изолированных изречений (-умй^сч)? Последнего мнения придерживался ряд исследователей, в том числе Дильс, Керк и др. Однако древние источники, начиная с Аристотеля (Риторика, 1407 Ь 16), говорят о сочинении (эи^-ура^я) или о книге (pip).iov), причем Диоген Лаэртий указывает, что одни называют ее "Музы", а другие- "О природе". По словам Диогена, книга эта делилась на три части: "О космосе", "О государстве" и "О богословии". Подобное членение, равно как и заглавие книги в целом, было, по-видимому, делом позднейших комментаторов, но в пользу единства книги Гераклита говорит первый фрагмент, выдержанный в духе вступления к последующему тексту.

О жизни Гераклита мало достоверных сведения. Он принадлежал к старинному аристократическому роду, представители которого пользовались в Эфесе некоторыми царскими привилегиями, от которых, однако, Гераклит отказался в пользу своего брата. Его акмэ (злит;) приходится на 69-ю олимпиаду (504-501 гг. дон. э.), после чего он прожил еще около двадцати лет. Источники подчеркивают, что Гераклит ни у кого не учился. Все остальное - стереотипная характеристика его как "плачущего" философа, макабрические рассказы о его смерти и т. д. - отяосится к области легенд, популярных в эпоху поздней античности. К ним же следует отнести и переписку Гераклита с царем Дарием, приводимую Диогеном Лаэртием, хотя какие-то интеллектуальные связи у философа с Востоком, по-видимому, имелись, о чем свидетельствует явная перекличка некоторых фрагментов Гераклита с древнеиранскими религиозными текстами и даже с индийскими Упанишадами 21.

Важнейшим понятием в философской системе Гераклита следует считать U-^о'-, ("Слово"). По единодушному мнению исследователей, книга эфесского мыслителя начиналась словами: "Этот весь логос, существующий вечно. . ." п т. д. (фр. I)22. Но какой смысл вкладывал Гераклит в понятие логоса? Ответы на этот вопрос образуют целый спектр мнений, вдаваться в разбор которых здесь нет никакой возможности. Уже B^VI-V вв. существительное о /л-^о; имело в греческом языке более двадцати различные значений - от обыденных значений "слово", "рассказ", "повествование" до математического отношения двух величин 23. Для уточнения смысла гераклитовского логоса исследователю не остается ничего другого, как внимательно рассмотреть фрагменты, в которых прямо или косвенно фигурирует этот термин.

Итак, согласно первому фрагменту, логос "существует вечно" и "все происходит -согласно этому логосу". Уже эти две характеристики дают основание трактовать логос как некий закон, управляющий всем мирозданием. Такую трактовку мы находим у большого числа ученых, особенно немецких24. Она, однако, далеко не исчерпывает смысла гераклитовского логоса. Тут же мы убеждаемся в том, что логос есть действительно "слово", т. е. речь самого Гераклита. Это слово "люди не понимают и прежде, чем выслушают его, и выслушав однажды" (фр. 1). Жалобы на непонимание логоса повторяются и в других фрагментах. Люди, по Гераклиту, "подобны глухим" (фр. 2), им незнакомо то, с чем они сталкиваются и непрерывно общаются (фр. 3, 4). Здесь это уже не столько речь, сколько истина, которая постигается зрением и слухом (фр. 5) - и скорее именно зрением, чем слухом (фр. 6). "Слово", "речь", "истина" - эти понятия переплетаются друг с другом, показывая, что у Гераклита еще не было четкого различения субъективного и объективного.

Принято считать, что свои представления о боге и мире Ксенофан изложил в поэме, традиционно озаглавленной "О природе" (peri phuseos). Этого мнения придерживался и Дильс. Однако Диоген Лаэртий в своем перечне сочинений Ксенофана не называет такой поэмы; нет на нее ссылок и у других доксографов. Поэтому теперь некоторые исследователи вообще отрипают факт существования такой поэмы19, полагая, что свои философские и научные взгляды Ксенофан излагал в коротких стихотворениях, подобных тем, в которых он подвергал критике традиционный политеизм.

Древние доксографы, любившие устанавливать цепочки "преемств", единодушно называли Ксенофана основоположником школы элеатов. С этим согласуется беглое замечание Аристотеля: "Говорят, что Парменид был его [Ксенофана] учеником" (А 30). Однако большинство исследователей нашего времени отрицают наличие непосредственной связи между обоими философами, указывая на то, что сходство между учениями того и другого имело чисто внешний характер (шарообразный бог Ксенофана и шарообразное бытие Парменида). Кроме того, нет никаких указаний на то, что Ксенофан создал школу, хоть в чем-либо похожую на школу Пифагора. Последнее обстоятельство, однако, огнюдь не препятствует предположению, что Парменид встречался с Ксенофаном и заимствовал у него кое-какие идеи.

В заключение отметим парадоксальную концепцию Карла Рейнгардта в его знаменитой книге о Пармениде 20. Рейнгардт полагает, что поэма "О природе" Ксенофана действительно существовала, но она была написана поздно - уже под влиянием поэмы Парменида. Согласно этой гипотезе, Ксенофан предстает перед нами не в качестве предшественника, а в качестве не очень последовательного эпигона Парменида. Рейнгардт, однако, остался в одиночестве со своей концепцией.

Переходя к Гераклиту, мы подымаемся ступенькой выше и входим в другой мир - мир философии как таковой. Но как странен и причудлив этот мир у Гераклита! Вместо сколько-нибудь связного изложения своих идей (все равно, в прозе или стихами), Гераклит предлагает нам набор афоризмов, порой более или менее ясных, а порой выраженных в виде зашифрованных метафор, напоминающих изречения дельфийской пифии.

Составляли ли эти афоризмы цельную книгу, подчиненную единому плану, или же они были собранием изолированных изречений (-умй^сч)? Последнего мнения придерживался ряд исследователей, в том числе Дильс, Керк и др. Однако древние источники, начиная с Аристотеля (Риторика, 1407 Ь 16), говорят о сочинении (эи^-ура^я) или о книге (pip).iov), причем Диоген Лаэртий указывает, что одни называют ее "Музы", а другие- "О природе". По словам Диогена, книга эта делилась на три части: "О космосе", "О государстве" и "О богословии". Подобное членение, равно как и заглавие книги в целом, было, по-видимому, делом позднейших комментаторов, но в пользу единства книги Гераклита говорит первый фрагмент, выдержанный в духе вступления к последующему тексту.

О жизни Гераклита мало достоверных сведения. Он принадлежал к старинному аристократическому роду, представители которого пользовались в Эфесе некоторыми царскими привилегиями, от которых, однако, Гераклит отказался в пользу своего брата. Его акмэ (злит;) приходится на 69-ю олимпиаду (504-501 гг. дон. э.), после чего он прожил еще около двадцати лет. Источники подчеркивают, что Гераклит ни у кого не учился. Все остальное - стереотипная характеристика его как "плачущего" философа, макабрические рассказы о его смерти и т. д. - отяосится к области легенд, популярных в эпоху поздней античности. К ним же следует отнести и переписку Гераклита с царем Дарием, приводимую Диогеном Лаэртием, хотя какие-то интеллектуальные связи у философа с Востоком, по-видимому, имелись, о чем свидетельствует явная перекличка некоторых фрагментов Гераклита с древнеиранскими религиозными текстами и даже с индийскими Упанишадами 21.

Важнейшим понятием в философской системе Гераклита следует считать U-^о'-, ("Слово"). По единодушному мнению исследователей, книга эфесского мыслителя начиналась словами: "Этот весь логос, существующий вечно. . ." п т. д. (фр. I)22. Но какой смысл вкладывал Гераклит в понятие логоса? Ответы на этот вопрос образуют целый спектр мнений, вдаваться в разбор которых здесь нет никакой возможности. Уже B^VI-V вв. существительное о /л-^о; имело в греческом языке более двадцати различные значений - от обыденных значений "слово", "рассказ", "повествование" до математического отношения двух величин 23. Для уточнения смысла гераклитовского логоса исследователю не остается ничего другого, как внимательно рассмотреть фрагменты, в которых прямо или косвенно фигурирует этот термин.

Итак, согласно первому фрагменту, логос "существует вечно" и "все происходит -согласно этому логосу". Уже эти две характеристики дают основание трактовать логос как некий закон, управляющий всем мирозданием. Такую трактовку мы находим у большого числа ученых, особенно немецких24. Она, однако, далеко не исчерпывает смысла гераклитовского логоса. Тут же мы убеждаемся в том, что логос есть действительно "слово", т. е. речь самого Гераклита. Это слово "люди не понимают и прежде, чем выслушают его, и выслушав однажды" (фр. 1). Жалобы на непонимание логоса повторяются и в других фрагментах. Люди, по Гераклиту, "подобны глухим" (фр. 2), им незнакомо то, с чем они сталкиваются и непрерывно общаются (фр. 3, 4). Здесь это уже не столько речь, сколько истина, которая постигается зрением и слухом (фр. 5) - и скорее именно зрением, чем слухом (фр. 6). "Слово", "речь", "истина" - эти понятия переплетаются друг с другом, показывая, что у Гераклита еще не было четкого различения субъективного и объективного.