13

Наряду с этим сочинение Зенона служит яркой демонстрацией нового этапа, достигнутого греческим научным мышлением. В нем нет ни заключений по аналогии, столь типичных для мыслителей милетской школы, ни красочной метафорики Гераклита. Рассуждения Зенона, изложенные точной и ясной прозой, являются первым в истории примером чисто логических доказательств. Именно этим определяется исключительно важное место Зенона в истории науки.

Мелисс, уроженец острова Самое, был третьим из известных нам представителем школы элеатов. Время его жизни определяется тем фактом, что в 441 г. до н. э. в ходе воины острова Самое с Афинами Мелисс был избран командующим самосским флотом и нанес тяжелое поражение флоту афинян. Неизвестно, встречался ли он когда-либо с Парменидом; то обстоятельство, что он принял учение Парменида о бытии, объяснялось известностью, которое это учение приобрело в самых различных концах эллинского мира.

Мелисс написал сочинение, имевшее, согласно позднейшим источникам, заглавие "О природе, или О сущем", в нем ионийской прозой были повторены и развиты аргументы Парменида о едином, неделимом, неизменном и неподвижном бытии. Мелисс разошелся с Парменидом лишь в том, что он признал бытие не имеющим границ (если бы бытие было ограничено, рассуждал он, то оно граничило бы с небытием. Но небытия нет, следовательно, бытие не может быть ограниченным). В то же время бытие не может быть телесным. "Если оно есть, - пишет он, - то должно быть одно, а коль скоро оно одно, то должно не иметь тела. Если бы оно имело толщину, то имело бы и части и больше не было бы одним" (фр. 9). Фактически у Мелисса бытие отождествляется с бесконечным пространством, в котором ничего не происходит и которое (как он сам это специально подчеркивает) ничего не испытывает.

Философская поэма Парменида явилась важным рубежом в истории ранней греческой философии. Аргументы Пармеяида о свойствах- бытия казались последующему поколению философов в большей своей части неопровержимыми. Стремление согласовать эти свойства с данными нашего опыта нанесло серьезный удар по ранней ионийской традиции, состоявшей в поисках некой космической сущности (причем чаще всего такой сущностью оказывалась одна пз четырех стихий), которая была бы источником и порождающим началом всего существующего. При этом предполагалось, что бесконечное разнообразие вещей обусловлено видоизменениями этого начала и реализацией заключенных в нем скрытых возможностей. Учение о вечно живом огне Гераклита было крайним выражением такого миропонимания, основная идея которого была подорвана аргументами Парменида. Подвижное, изменчивое начало (или начала) уже в силу своей изменчивости не могло обладать признаками истинного бытия - такой вывод с неизбежностью вытекал пз рассуждений Парменида.

Выход из создавшегося положения был найден в отказе от поисков единого порождающего начала и в допущении многих структурных элементов существующих вещей, из которых каждый обладал бы некоторыми атрибутами парменидовского бытия. Некоторыми, но не всеми. При этом пришлось пожертвовать атрибутами единственности и неподвижности; плюрализм материальных первооснов был характерной чертой философских систем, возникавших в послепарменидовскую эпоху. Все другие признаки парменидовского бытия были сохранены: элементы материального мира у Эмпедокла, Левкиппа и Анаксагора были вечными, качественно неизменными сущностями, они не подвергались ни возникновению, ни гибели, они не могли переходить друг в друга и в силу этого пребывали в целом в одном и том же количестве. Однако эти первоосновы могли вступать друг с другом в различные пространственные отношения; бесконечное разнообразие этих отношений обусловливало многообразие вещей окружающего нас мира.

Характерная черта плюралистических учений V в. до н. э. состояла в том, что материальные первоосновы или элементы в этих учениях оказались лишенными внутренней активности, способности к самодвижению (каковой обладали начала ранних досократиков - милетцев и Гераклита). Для того чтобы они могли перемещаться, соединяясь друг с другом и разделяясь, требовалось ввести какой-то источник движения пли агент, который лежал бы вне этих первоначал, но обладал бы способностью воздействовать на них. Ниже мы увидим, как решали эту проблему Эмпедокл и Анаксагор. Что же касается атомистов, решение которых в наибольшей степени соответствовало духу науки нового времени, то мы их оставим без рассмотрения, поскольку они вообще оказались за пределами этого тома.

Эмпедокл из Акраганта (Сицилия) жил предположительно в 490-430 гг. до н. э. Во всей истории греческой философии трудно найти более яркую я колоритную фигуру, сочетавшую в себе аспекты философа, поэта, ученого-естествоиспытателя, врача, политического деятеля и религиозного проповедника. Его учение носит на себе следы влияния, с одной стороны, пифагореизма, а с другой - Парменида, в подражание которому он изложил своп взгляды в стихотворной форме (в поэмах "О природе" и "Очищения"). От обеих поэм сохранилось большое число фрагментов. Нумерация фрагментов в настоящем собрании следует нумерации, предложенной Ж. Боллаком в его капитальном труде, посвященном Эмпедоклу 31 (номера по Дильсу и Кранцу даются тут же в скобках).

В основе учения Эмпедокла лежит концепция четырех элементов, которые он называет "корнями всех вещей" (т-Ач^шч р-.Сш^ата). Это огонь, воздух (именуемый у Эмпедокла эфиром), вода и земля. Эти "корни" у Эмпедокла вечны, неизменны и не могут ни возникать из чего-либо другого, ни переходить друг в друга. Т. е. они обладают если не .всеми, то некоторыми признаками бытия Парменида. Все прочие вещи получаются в результате соединения этих элементов в определенных количественных пропорциях; в некоторых случаях Эмпедокл указывает эти пропорции, найденные им, по-видимому, на основе умозрительных спекуляций с учетом, однако, чувственно-воспринимаемых свойств соответствующих вещей. При этом соединения элементов представляют собой механическую смесь отдельных неизменных частичек, которые укладываются друг подле друга подобно тому, как стена складывается из кирпичей (сравнение Аристотеля). Представление о вещах как о такого рода механических смесях дискретных, не переходящих друг в друга частиц четырех элементов делает учение Эмпедокла примитивным прообразом атомистики, и Аристотель был, безусловно, прав, указывая, что Эмпедокл был "почти вынужден принять точку зрения Левкиппа, согласно которой существуют неделимые твердые частицы" (О возн. и уничт., I 8.325 b 5-7).

Наряду с этим сочинение Зенона служит яркой демонстрацией нового этапа, достигнутого греческим научным мышлением. В нем нет ни заключений по аналогии, столь типичных для мыслителей милетской школы, ни красочной метафорики Гераклита. Рассуждения Зенона, изложенные точной и ясной прозой, являются первым в истории примером чисто логических доказательств. Именно этим определяется исключительно важное место Зенона в истории науки.

Мелисс, уроженец острова Самое, был третьим из известных нам представителем школы элеатов. Время его жизни определяется тем фактом, что в 441 г. до н. э. в ходе воины острова Самое с Афинами Мелисс был избран командующим самосским флотом и нанес тяжелое поражение флоту афинян. Неизвестно, встречался ли он когда-либо с Парменидом; то обстоятельство, что он принял учение Парменида о бытии, объяснялось известностью, которое это учение приобрело в самых различных концах эллинского мира.

Мелисс написал сочинение, имевшее, согласно позднейшим источникам, заглавие "О природе, или О сущем", в нем ионийской прозой были повторены и развиты аргументы Парменида о едином, неделимом, неизменном и неподвижном бытии. Мелисс разошелся с Парменидом лишь в том, что он признал бытие не имеющим границ (если бы бытие было ограничено, рассуждал он, то оно граничило бы с небытием. Но небытия нет, следовательно, бытие не может быть ограниченным). В то же время бытие не может быть телесным. "Если оно есть, - пишет он, - то должно быть одно, а коль скоро оно одно, то должно не иметь тела. Если бы оно имело толщину, то имело бы и части и больше не было бы одним" (фр. 9). Фактически у Мелисса бытие отождествляется с бесконечным пространством, в котором ничего не происходит и которое (как он сам это специально подчеркивает) ничего не испытывает.

Философская поэма Парменида явилась важным рубежом в истории ранней греческой философии. Аргументы Пармеяида о свойствах- бытия казались последующему поколению философов в большей своей части неопровержимыми. Стремление согласовать эти свойства с данными нашего опыта нанесло серьезный удар по ранней ионийской традиции, состоявшей в поисках некой космической сущности (причем чаще всего такой сущностью оказывалась одна пз четырех стихий), которая была бы источником и порождающим началом всего существующего. При этом предполагалось, что бесконечное разнообразие вещей обусловлено видоизменениями этого начала и реализацией заключенных в нем скрытых возможностей. Учение о вечно живом огне Гераклита было крайним выражением такого миропонимания, основная идея которого была подорвана аргументами Парменида. Подвижное, изменчивое начало (или начала) уже в силу своей изменчивости не могло обладать признаками истинного бытия - такой вывод с неизбежностью вытекал пз рассуждений Парменида.

Выход из создавшегося положения был найден в отказе от поисков единого порождающего начала и в допущении многих структурных элементов существующих вещей, из которых каждый обладал бы некоторыми атрибутами парменидовского бытия. Некоторыми, но не всеми. При этом пришлось пожертвовать атрибутами единственности и неподвижности; плюрализм материальных первооснов был характерной чертой философских систем, возникавших в послепарменидовскую эпоху. Все другие признаки парменидовского бытия были сохранены: элементы материального мира у Эмпедокла, Левкиппа и Анаксагора были вечными, качественно неизменными сущностями, они не подвергались ни возникновению, ни гибели, они не могли переходить друг в друга и в силу этого пребывали в целом в одном и том же количестве. Однако эти первоосновы могли вступать друг с другом в различные пространственные отношения; бесконечное разнообразие этих отношений обусловливало многообразие вещей окружающего нас мира.

Характерная черта плюралистических учений V в. до н. э. состояла в том, что материальные первоосновы или элементы в этих учениях оказались лишенными внутренней активности, способности к самодвижению (каковой обладали начала ранних досократиков - милетцев и Гераклита). Для того чтобы они могли перемещаться, соединяясь друг с другом и разделяясь, требовалось ввести какой-то источник движения пли агент, который лежал бы вне этих первоначал, но обладал бы способностью воздействовать на них. Ниже мы увидим, как решали эту проблему Эмпедокл и Анаксагор. Что же касается атомистов, решение которых в наибольшей степени соответствовало духу науки нового времени, то мы их оставим без рассмотрения, поскольку они вообще оказались за пределами этого тома.

Эмпедокл из Акраганта (Сицилия) жил предположительно в 490-430 гг. до н. э. Во всей истории греческой философии трудно найти более яркую я колоритную фигуру, сочетавшую в себе аспекты философа, поэта, ученого-естествоиспытателя, врача, политического деятеля и религиозного проповедника. Его учение носит на себе следы влияния, с одной стороны, пифагореизма, а с другой - Парменида, в подражание которому он изложил своп взгляды в стихотворной форме (в поэмах "О природе" и "Очищения"). От обеих поэм сохранилось большое число фрагментов. Нумерация фрагментов в настоящем собрании следует нумерации, предложенной Ж. Боллаком в его капитальном труде, посвященном Эмпедоклу 31 (номера по Дильсу и Кранцу даются тут же в скобках).

В основе учения Эмпедокла лежит концепция четырех элементов, которые он называет "корнями всех вещей" (т-Ач^шч р-.Сш^ата). Это огонь, воздух (именуемый у Эмпедокла эфиром), вода и земля. Эти "корни" у Эмпедокла вечны, неизменны и не могут ни возникать из чего-либо другого, ни переходить друг в друга. Т. е. они обладают если не .всеми, то некоторыми признаками бытия Парменида. Все прочие вещи получаются в результате соединения этих элементов в определенных количественных пропорциях; в некоторых случаях Эмпедокл указывает эти пропорции, найденные им, по-видимому, на основе умозрительных спекуляций с учетом, однако, чувственно-воспринимаемых свойств соответствующих вещей. При этом соединения элементов представляют собой механическую смесь отдельных неизменных частичек, которые укладываются друг подле друга подобно тому, как стена складывается из кирпичей (сравнение Аристотеля). Представление о вещах как о такого рода механических смесях дискретных, не переходящих друг в друга частиц четырех элементов делает учение Эмпедокла примитивным прообразом атомистики, и Аристотель был, безусловно, прав, указывая, что Эмпедокл был "почти вынужден принять точку зрения Левкиппа, согласно которой существуют неделимые твердые частицы" (О возн. и уничт., I 8.325 b 5-7).