§ 2. Отличие исполнителей от других соучастников

Стремление дифференцированно подходить к наказанию каждого соучастника с учетом его роли в совершении преступления сразу же наталкивается на проблемы. Соучастие само по себе не явля­ется составом преступления. Никого нельзя привлечь к ответст­венности за абстрактное соучастие. Соучастник всегда участвует в действиях другого лица или по крайней мере в преступлении, которое совершает группа лиц. В этом смысле ответственность за соучастие является производной. Можно привлечь лицо к ответ­ственности за покушение, даже если кроме него к ответственности

не привлекается никто. Но соучастие предполагает, что кто-то еще вовлечен в совершение преступления.

Производный характер соучастия ставит вопрос о том, кто является основной фигурой процесса, если данное лицо обви­няется в пособничестве совершению преступления. Может ли человек избежать обвинения в соучастии в убийстве, доказав, что исполнитель, проходящий по делу, данного убийства не совершал? Соответственно, ответа требует вопрос материальный: действительно ли главное лицо — исполнитель — виновен в убийстве, и вопрос процессуальный: должно ли главное лицо — исполнитель — быть осуждено до того, как предъявлено обви­нение пособнику? Если первым рассмотреть процессуальный вопрос, то с позиции общего права требуется, чтобы исполнитель был осужден до того, как начнется процесс над пособником. Преодоление этого барьера выражается в длительном процессе по установлению ответственности соучастника. Во времена Блэкс-тоуна это правило было достаточно мягким, так что обвини­тельное заключение соучастнику считалось обоснованным только в том случае, если исполнитель получал помилование или снятие греха церковью1. Парламент в 1826 г. устранил эту преграду, и вскоре после этого в США почти во все уголовные кодексы было введено положение, согласно которому преследование со­участников осуществлялось безотносительно к процессу и осуж­дению исполнителей.

Вопрос о материальной стороне, касающийся ответственности исполнителя, представляется гораздо более трудным. Предполо­жим, что исполнитель — невменяемое лицо или лицо, обладающее дипломатическим иммунитетом. Следует ли из этого, что лица, которые помогали исполнителю в совершении преступления, на­пример ограбления, вообще не подлежат уголовной ответственнос­ти? Было бы странным просто отпустить соучастников на все четыре стороны только потому, что государство не в состоянии обеспечить уголовное преследование исполнителя. И все же, что это значит, когда говорят, что ответственность пособника произ-водна от ответственности исполнителя? Производное извлекается из чего-то. Проблема состоит в определении этого самого чего-то. Вот две крайние позиции на этот счет:

См.: БВС СССР. 1966. № 5. С. 24-25.

См.: Blackstone W. Op. cit. P. 323-324.

462

Глава XI. Совершение преступления и соучастие в нем

§ 2. Отличие исполнителей от других соучастников

463

Исполнитель должен по меньшей мере быть признан винов­

ным в совершении преступления.

Исполнитель не должен быть признан в чем-то виновным.

Предполагаемый исполнитель вообще не мог совершить никакого

преступления.

Позиция первая, по крайней мере в теории, получила большую поддержку. Но как мы увидим далее, в мире растет поддержка противоположной позиции, в соответствии с которой ответствен­ность за соучастие возможна вне зависимости от других обстоя­тельств.

Но если поставить некоторые вопросы, то возникает и промеж­уточная позиция. Например, каковы минимальные основания для возникновения ответственности? Что должно произойти до того, как мы посчитаем кого-то подлежащим ответственности за право­нарушение? Представляется, что правильный ответ состоит в том, что исполнитель должен совершить поступок, который нарушает уголовный закон. Это означает, что некий поступок должен составлять виновное нарушение закона. Если мы знаем, что возникла некая ситуация с нарушением закона, то мы можем задаться вопросом: Кто совершил это нарушение? Кто и в какой степени должен за него отвечать? Каждый, кто причинно связан с этим правонарушением, должен за него ответить соразмерно личному вкладу.

Следует, по-видимому, сказать о том, что первая концепция именуется акцессорной теорией соучастия. И именно ее сле­дует считать классической. Она исходит из признания акцес­сорного, т.е. несамостоятельного, придаточного характера соучастия. Ответственность соучастников при этом связыва­ется с ответственностью исполнителя. Основные положения этой теории состоят в следующем: 1) соучастник может нести ответственность за свои действия лишь при наличии наказу­емого действия исполнителя (и следовательно, может быть привлечен к уголовной ответственности, если к ней привлечен и исполнитель); 2) наказуемость соучастника определяется той статьей уголовного закона, по которой квалифицируются действия исполнителя. Следует отметить, что в науке совет­ского уголовного права акцессорная теория соучастия, как правило, отвергалась, правда, во многом по идеологическим соображениям, так как принцип акцессорности соучастия рас-

сматривался как буржуазный1. Исторически так оно и было, поскольку представление об акцессорной природе соучастия ведет начало от эпохи французской революции XVIII в.  и впервые было законодательно оформлено УК Франции 1791 г. и в особенности в Кодексе Наполеона 1810 г. В этих законода­тельных актах уголовно-правовая оценка действий соучастни­ка полностью определялась оценкой преступления, совершенно­го исполнителем,  и зависела от нее.  Так, если исполнитель совершал оконченное преступление, то за это должны отвечать и соучастники. Если же исполнитель совершил, например, лишь покушение на преступление, то и другие соучастники должны нести ответственность за неоконченное преступление. Если действия исполнителя не подлежали уголовной ответственное ти, то не могли быть привлечены к уголовной ответственнос­ти и другие соучастники. Акцессорная теория соучастия в преступлении была значительным шагом в направлении разви­тия законодательных принципов уголовного права. Она ограни­чивала безмерно широкие основания уголовной ответственнос­ти, характерные для средневекового уголовного права, и явля­лась вполне прогрессивной. Тем не менее, как уже отмечалось выше, наука советского уголовного права категорически отвер­гала эту теорию.

Такое отрицание в известном смысле было даже парадок­сальным, так как советское уголовное законодательство уже с 1958 г., т.е. с принятия Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, в основном было построено именно на акцессорной теории соучастия и отражало ее основ­ные черты. Так же обстоит дело и в связи с принятием УК РФ. Поэтому в настоящее время можно признать (с некото­рыми оговорками), что в основе ответственности соучастни­ков по российскому уголовному праву лежит именно акцессорная теория. В доказательство можно привести несколько доводов.

1 См., напр.: Гришаев П.И., Кршер Г.А. Соучастие по уголовному нраву. М., 1959. С. 172 — 173; Курс советского уголовного права. Часть Общая. Л., 1969. Т. 1.С. 588. Едва ли не единственным из советских авторов, кто уже в начале 60-х гг., в условиях жестокого идеологического пресса, выступил с поддержкой этой теории, был профессор Свердловского юридического института М.И. Ковалев (см.: Ковалев М.И. Соучастие в преступлении. Ч. 1. Понятие соучастия .// Уч. труды Свердловского юрид. ин-та. Свердловск, 1960. Т. 3. С. 101).

464

Глава XI. Совершение преступления и соучастие в нем

§ 2. Отличие исполнителей от других соучастников

465

Во-первых, в соответствии с ч. 1 ст. 34 УК РФ «ответст­венность соучастников определяется характером и степенью фактического участия каждого из них в совершении преступ­ления». Учитывая же, что объективная сторона преступления (как она сформулирована в уголовном законе) выполняется исполнителем, очевидно, что ответственность соучастников зависит от ответственности исполнителя.

Во-вторых, действия исполнителя (или соисполнителей в том случае, если последний не один) квалифицируются по статье, предусматривающей ответственность за соответст­вующее преступление (без ссылки на ст. 33 УК РФ о соучас­тии). Действия организатора, подстрекателя и пособника квалифицируются по той же статье, по которой квалифици­руются и действия исполнителя (со ссылкой на ст. 33, на те ее части, где дается понятие этих видов соучастников). Более того, организатор, подстрекатель и пособник несут ответст­венность как соучастники и в тех случаях, когда исполнителем является лицо, специально указанное в соответствующих ста­тьях Особенной части уголовного закона. В последнем случае речь идет о соучастии в преступлении, в котором в качестве исполнителя выступает специальный субъект преступления. Например, в соответствии с ч. 1 ст. 331 УК РФ субъектом преступления против военной службы признаются лишь воен­нослужащие, проходящие военную службу, а также граждане, пребывающие в запасе во время прохождения ими военных сборов, и некоторые другие, специально указанные в данной статье лица. Соучастниками же указанных преступлений, например дезертирства, могут быть не только названные в этой статье лица, но и другие физические, вменяемые и достиг­шие возраста уголовной ответственности, выступающие в качестве, допустим, подстрекателей или пособников к этому преступлению. Точно так же исполнителем получения взятки может быть лишь должностное лицо (его определение дается в примечании 1 к ст. 285 УК РФ). Однако в качестве соучаст ника (организатора, подстрекателя или пособника) к ответ­ственности за получение взятки может быть привлечено и недолжностное лицо. По-видимому, законодатель решил этот вопрос таким образом потому, что, как отмечал в начале главы г-н Флетчер, совершению и таких преступлений можно спо­собствовать или быть их соучастником.

Об акцессорности решения проблемы соучастия в россий­ском уголовном праве определенно говорит и то, что в соответ­ствии с ч. 5 ст. 34 УК РФ в случае недоведения исполнителем преступления до конца по не зависящим от него обстоятельст­вам остальные соучастники несут уголовную ответственность за приготовление к совершению преступления или покушения на преступление.

Таким образом, основания и пределы ответственности со­участников по российскому уголовному праву определяются в основном в соответствии с уголовно-правовой оценкой деяния, совершенного исполнителем. Почему же я тогда говорю с ого­воркой («в основном») насчет признания акцессорности приро­ды соучастия? Дело в том, что признание акцессорности природы соучастия вовсе не означает абсолютной зависимос­ти ответственности соучастников от ответственности ис­полнителя. Я бы выделил несколько аспектов самостоятельно­го характера ответственности соучастников (т.е. независи­мого от ответственности исполнителя) по российскому уго­ловному праву. Во-первых, это правило об эксцессе исполнителя (о котором уже говорилось). Во-вторых, определенное самосто­ятельное значение для ответственности соучастников (в от­личие от ответственности исполнителя) могут приобрести их действия (бездействие), выразившееся в добровольном отказе от доведения преступления до конца. В соответствии с ч. 4 ст. 31 УК РФ организатор преступления и подстрекатель к преступлению не подлежат уголовной ответственности, если они своевременным сообщением, органам власти или иными предпринятыми мерами предотвратили доведение преступле­ния исполнителем до конца. К указанным мерам можно отне­сти, например, их успешное психологическое воздействие на исполнителя, направленное на его отказ от совершения пре­ступления; предупреждение потерпевшего о грозящей ему опас­ности и обеспечение его безопасности и т.д. Пособник не подлежит уголовной ответственности, если он предпринял все зависящие от него меры, чтобы предотвратить совершение преступления. И в этом случае пособник может быть освобож­ден от уголовной ответственности даже тогда, когда он предпринял такие меры, но исполнитель все же осуществил задуманное. Например, действия пособника в убийстве выра-

466

Глава XI. Совершение преступления и соучастие в нем

§ 2. Отличие исполнителей от других соучастников

467

зилисъ в том, что он по просьбе исполнителя передал ему в этих целях пистолет, но затем, испугавшись уголовной ответствен­ности за соучастие в убийстве, отобрал его у исполнителя. И если исполнитель совершит убийство другим способом (напри­мер, с использованием холодного оружия или другого огнестрель­ного оружия), для привлечения такого «пособника» к уголовной ответственности за соучастие в убийстве нет оснований.

В-третьих, самостоятельным характером отличается от­ветственность соучастников и в случае их неудавшейся дея­тельности. Допустим, организатор или подстрекатель сдела­ли все возможное, чтобы исполнитель совершил преступление, однако тот в последний момент отказался от задуманного. Действия организатора и подстрекателя при этом не теряют опасности и по общему правилу должны квалифицироваться как приготовление к преступлению (если оно относится к тяжким или особо тяжким). Исполнитель же не может быть привлечен к уголовной ответственности, так как ничего уголовно нака­зуемого (в отличие от организатора и подстрекателя) он не совершил. На этих же основаниях должна строиться и ответ­ственность за неудачное пособничество. Если несмотря на оказанное пособником содействие исполнитель не совершил преступления ввиду добровольного отказа, действия пособника должны квалифицироваться как приготовление к преступлению (если последнее относится к тяжким или особо тяжким). Неудавшееся пособничество может выразиться и в том, что действия пособника не находятся в причинной связи с совер­шенным исполнителем преступлением. Например, пособник через посредника пытался передать исполнителю пистолет для убийства потерпевшего, но посредник оставил оружие у себя, и исполнитель совершил убийство другим способом или другим оружием. В этом случае пособник также должен нести ответ­ственность не за соучастие в убийстве (нет объективного признака соучастия), а за приготовление к нему.

В-четвертых, самостоятельный (а опять-таки не абсолют­но зависимый от ответственности и наказания исполнителя) характер ответственности соучастников проявляется и в том, что, как определено в ч. 2 ст. 67 УК РФ, смягчающие или отягчающие обстоятельства, относящиеся к личности одного из соучастников (в особенности исполнителя), учитываются при назначении наказания только этому соучастнику.

Таким образом, ответственность соучастников, будучи в основном зависимой от ответственности исполнителя, все же в определенной мере носит самостоятельный характер.

Абстрактный способ изложения теории соучастия сводится к простой формуле. Исполнитель должен действовать противоправ­но и незаконно, т.е. так, как мы это определили в гл. V. Испол­нитель несет наказание за правонарушение при условии, что его действия виновны, т.е. если он не освобождается от уголовной ответственности за свои неправомерные действия. Соучастник несет наказание при условии, что его действия виновны, т.е. если он не освобождается от ответственности за то, что способствовал нарушению закона.

В теории российского уголовного права соучастие в соверше­нии преступления предполагает наличие признака совмест­ности действий соучастников. Совместность, рассматривае­мая как в объективной, так и в субъективной плоскости, и образует соучастие как особую разновидность преступной деятельности, которая отличается от простого совпадения преступных действий нескольких лиц, хотя одновременно и посягающих на один и тот же объект, но действующих отдель­но друг от друга, т.е. самостоятельно. Например, расхищение товаров из неопломбированного вагона случайными прохожими, не договаривавшимися об этом друг с другом.

Объективное содержание совместного участия лиц в совер­шении преступления характеризуется наличием причинной связи между действиями соучастников и совершенным непо­средственным исполнителем преступлением. Применительно к соучастию понятие причинной связи как объективного признака соучастия в преступлении означает, что каждый из соучаст­ников своими действиями вносит свой вклад в совершение преступления. Действие каждого соучастника в этом случае представляет собой звено в цепи общей преступной деятель­ности. Выпадение одного из звеньев может серьезно затруд­нить или даже сделать невозможным совершение преступления. Так, на одном государственном заводе по производству подсо­лнечного масла некоторые его работники решили, что можно прилично нажиться, используя технологический процесс и несо­вершенство его документального оформления. Завод принимал

468

Глава XI. Совершение преступления и соучастие в нем

§ 2. Отличие исполнителей от других соучастников

469

в переработку подсолнечник от населения. При его приеме необоснованно завышалась влажность сырья, что давало воз­можность занижать в отчетных документах фактическое количество полученного при переработке масла. Создав таким образом тонны излишков сырья, преступники производили из него масло, похищали его и продавали. Преступная деятель­ность приобрела значительный размах, но в конечном счете преступники были разоблачены и понесли наказание. Действия соучастников как раз и представляли собой необходимые звенья в общей цепи их преступной деятельности. Без создания из­лишков подсолнечника нет основы для совершения преступле­ния. Созданы излишки, но не выписаны фиктивные квитанции на сдачу подсолнечника — нельзя легализовать прибыль. По­средник отказался реализовать масло — нет желаемого резуль­тата.

Установление причинной связи зависит от специфики объ­ективной стороны совершаемого преступления, от того, совер­шается ли преступление с формальным (т.е. «беспоследствен-ное» преступление) или материальным (с обязательным на­ступлением предусмотренного в уголовном законе последствия) составом. В первом случае, когда объективная сторона со­вместно совершенного преступления выражается лишь в обще­ственно опасном действии или бездействии, причинная связь устанавливается между действиями соучастника и действия­ми, совершенными исполнителем. Например, исполнитель со­вершил разбойное нападение (оно в отличие, например, от кражи и грабежа считается оконченным в момент нападения и независимо от того, завладел преступник имуществом потер­певшего или нет). Соучастник для этих целей передал ему пистолет. И хотя, к примеру, у потерпевшего не оказалось предполагаемых денег или другого имущества, преступление, с одной стороны, будет считаться оконченным, как уже отме­чалось, с момента нападения на потерпевшего, а с другой — совершенным в соучастии. В этом случае объективная сторона соучастия и заключается в причинной связи между действиями (только между действиями) соучастника, передавшего испол­нителю огнестрельное оружие, и исполнителя, использовавшего это оружие для нападения на потерпевшего. В преступлениях с материальным составом устанавливается причинная связь

между действиями соучастника и последствиями, наступивши­ми от действий исполнителя. Допустим, соучастник передал исполнителю пистолет для того, чтобы тот совершил убий­ство. В этом случае объективная сторона заключается в причинной связи между передачей огнестрельного оружия и смертью потерпевшего, последовавшей от выстрела исполни­теля в потерпевшего, сделанного им из этого оружия.

Признак совместности совершения преступления в соучас­тии в субъективной плоскости означает, как уже отмечалось, во-первых, что соучастие образуют только умышленные дей­ствия и, во-вторых, что соучастие возможно только в умыш­ленных преступлениях. В случае совместного причинения вреда по неосторожности отсутствует необходимая для соучастия внутренняя, субъективная совместимость, и каждый из причи­нивших преступный результат отвечает самостоятельно.

Установление признака совместности при соучастии в субъ­ективной плоскости иногда усложняется рядом обстоятельств субъективного же порядка, особенно в отношении субъективной связи между исполнителем и подстрекателем. Так, бывает, что исполнитель действует под влиянием воздействия на него другого лица, но сам (в отличие от последнего) не осознает этого. Можно ли признать такое находящееся в тени лицо подстрекателем, соучастником преступления? В художествен­ной литературе есть классический образец такого явления. Вспомним хотя бы шекспировского Яго, по мнению Отелло, «малого кристальной честности», убедившего его в измене Дездемоны, что послужило причиной ее убийства. Подстрека­тель ли Яго? Ведь сам Отелло не осознавал его роли. Думается, что да. Именно он породил (вполне сознательно и умышленно) у Отелло решимость совершить убийство якобы неверной жены.

Однако в жизни возможны и противоположные ситуации. Деятельность того или иного человека подчас объективно слу­жит подстрекательством к преступлению. Но если у такого «подстрекателя» отсутствовал умысел (в отличие, например, от Яго), он не может быть признан соучастником преступле­ния. Так, Гуреев рассказал собутыльникам, что у его знакомого Петрова есть картины, имеющие значительную ценность. При этом он выразил удивление, что Перов оставляет их без всякой

470

Глава XI. Совершение преступления и соучастие в нем

§ 2. Отличие исполнителей от других соучастников

471

охраны, когда уходит на работу. Один из собутыльников проник в квартиру Перова и украл две картины. Суд не признал Гуреева подстрекателем к краже, так как тот сообщил ука­занную информацию не с целью склонить кого-либо к соверше­нию преступления: он не предвидел, что в результате его сообщения будет совершена кража.

Бывает и так, что исполнитель уверен, что действует под влиянием, по наущению другого лица. Деятельность последнего, как и в предыдущем случае, объективно является подстрека­тельской. Однако сам «подстрекатель» также не ставит такой цели и вообще не осознает, что своим поведением спо­собствует совершению преступления. Такая картина убеди­тельно нарисована в романе Достоевского «Братья Карамазо­вы». Между Дмитрием Карамазовым и его отцом назревает острейший конфликт, могущий окончиться тем, что сын убьет отца. Старший брат Дмитрия, Иван, ничего не имеет против того, чтобы «один гад съел другую гадину». Родственные чувства, по его мнению, пустяк и предрассудок. Для разума же нет ничего непозволительного. Тупой, нравственно омерзитель­ный Смердяков под влиянием Ивана делает вывод, что раз «Бога нет, значит, все дозволено», значит можно ради трех тысяч рублей (по тем временам — «великие» деньги) убить старого Карамазова. Как известно, он это и делает. В глазах Смердякова Иван Карамазов — человек, подстрекавший его к убийству. После совершенного преступления он говорит ему: «Вы виновны во всем... Потому и хочу вам в сей вечер это в глаза сказать, что главный убивец во всем здесь единый вы-с, а я только самый не главный, хотя это и я убил. А вы самый законный убивец и есть!»1.

Однако, хотя убийство, совершенное Смердяковым, нахо­дится в причинной зависимости от поведения Ивана Карама­зова, тем не менее здесь нет той внутренней совместимости их действий, о которой упоминалось ранее. Иван Карамазов, возможно, и допускал (подсознательно) вариант совершения убийства Смердяковым, но для признания его поступков под­стрекательством к убийству отца этого мало. Подстрекатель к убийству не только желает чьей-то смерти и того, чтобы

Достоевский Ф.М. Поли. собр. соч. Л., 1976. Т. 15. С. 63.

кто-то ее причинил, но и сознательно воздействует на испол­нителя в направлении желаемого результата.

Все приведенные примеры порождают вопрос о том, требу­ется ли для подстрекательства обязательно двусторонняя субъективная связь, или же соучастие в таких случаях возмож­но и при односторонней субъективной связи. В теории уголов­ного права этот вопрос решается неоднозначно, высказывают­ся мнения как «за», так и «против» того, чтобы односторонняя субъективная связь служила для признания соучастия в пре­ступлении. По моему мнению, анализ приведенных ситуаций позволяет сделать вывод о том, что и односторонняя субъек­тивная связь может быть иногда положена в основу признания в конкретном случае наличия соучастия в преступлении. Это возможно, когда подстрекатель желает возбудить в исполни­теле или в другом соучастнике намерение совершить преступ­ление, хотя исполнитель и не осознает истинной подстрека­тельской роли другого соучастника (Яго — Отелло). В проти­воположных же случаях, когда лишь исполнитель считает, что действует в соответствии с желанием мнимого подстрекате­ля, но последний не осознает своей подстрекательской роли и не направляет свою волю на совершение преступления исполни­телем, соучастие отсутствует и за совершенное преступление подлежит ответственности только исполнитель (например, Смердяков).

Объективные и субъективные признаки соучастия позволя­ют отграничить его от так называемой прикосновенности к преступлению, т.е. деятельности, связанной с совершением преступления, но не являющейся содействием ему. Наиболее часто встречаются две разновидности прикосновенности: не­донесение и укрывательство. Первое есть недонесение о досто­верно известном готовящемся или совершенном преступлении. Второе — заранее не обещанное укрывательство преступника, а равно орудий и средств совершения преступления, следов преступления либо предметов, добытых преступным путем. Средневековое уголовное право относило и то и другое к соучас­тию в преступлении. УК Франции 1810 г., ограничив соучастие необходимыми объективными и субъективными признаками, тем самым существенно ограничил и пределы соучастия, ис­ключив из него любые формы прикосновенности к преступле-

472

Глава XI. Совершение преступления и соучастие в нем

§ 3. Два аспекта проблемы

473

нию, в том числе и недонесение, и укрывательство. Думается, что именно этим была решена главная проблема соучастия.

Такой весьма разумный по своей сути подход к соучастию впервые получил признание в гражданском праве Германии задол­го до того, как эта идея возникла у специалистов по уголовному праву. Подобно тому как американская теория соучастия связана с гражданским правом, немецкие теоретики руководствовались положениями Гражданского кодекса 1990 г. об ответственности работодателя по искам его работников о возмещении ущерба. Для того чтобы в Германии привлечь работодателя к ответственности, потерпевшая сторона должна была только доказать, что работнику причинен противоправный вред. Работодатель мог быть освобож­ден от ответственности, если доказывал, что у него на предприятии соблюдались все меры безопасности и вред, причиненный работ­нику, возник не по его вине.

Различие между изложенным выше подходом в общем праве, где действует институт respondeat superior («возложение ответ­ственности на главного ответчика»), т.е. институт ответствен­ности за действия других людей, и позициями Гражданского кодекса 1900 г. может быть проиллюстрировано следующей таблицей.