3

Перейдем к непосредственному анализу национального вопроса в России. По определению П.И. Стурки термин «национальный вопрос» употребляется для обозначения вопроса о нации как социально-политическом, а не этническом понятии, хотя это терминологически, как указывалось выше, не совсем верно. Этот вопрос для России и других стран Восточной Европы имеет большее значение, нежели для стран Западной Европы и США, в силу ряда обстоятельств. Причина этого состоит в том, что, как следует из «географическо-статистических таблиц» Отто Гюбнера (1916 г.), процент инонационального населения (т. е. не принадлежащего к главной, коренной, нации каждого отдельного государства) составляет в Западной Европе в среднем 6% – (исключение составляет Швейцария: 69% немцев, 21% французов и 8% итальянцев, и Бельгия: 53% фламандцы и 47% французов, а если прибавить США и Японию, то 7%). В Восточной же Европе (Россия, Австрия, Турция, Румыния, Болгария, Греция, Сербия, Черногория и Албания) эта цифра составляет 53%. Эти различия сложились исторически и отражают объективные процессы развития наций и государств Европы. В «Западной Европе образование наций означало одновременно превращение их в самостоятельные национальные государства, “чистые” в смысле национального состава, с отсутствием в них национального гнета (за исключением угнетения Англией Ирландии). На востоке Европы, наоборот, сложились многонациональные государства в результате неодновременной консолидации народов в нации при переходе общества от феодализма к капитализму. В этих условиях наиболее развитая национальность выполняла роль объединителя различных народов в одном государстве и становилась господствующей, подчиняя себе другие народы».

Россия явилась одним из самых ярких подтверждений описанных выше процессов. В столь сложных условиях социально-политического развития страны не было, да и не могло быть, однозначного отношения к национальному вопросу. Во второй половине XIX века в российском обществе сложились две полярные точки зрения. Первая отражала позицию, близкую к официальной власти, к самодержавию. Так, историки Д.И. Иловайский, Н.Я. Данилевский, К.Н. Бестужев-Рюмин стояли на точке зрения национальной или националистической, не делая особых различий между ними. Они доказывали преимущество русского народа, его позитивную роль в объединении России и развитии других народов империи. Ностальгией по идее о верховенстве и первенстве русского народа проникнуты работы П.И. Новгородцева.

Однако русская национальная идея в трудах названных историков, философов, юристов соединялась с официально-монархической концепцией, образуя триаду «Саможержавие – Православие – Народность». Эти взгляды как нельзя лучше иллюстрируют высказывание историка права А.Д. Градовского: «Только Московское государство (имеется в виду великокняжеская власть – Ю.Д.) довело до конца эту общерусскую идею». Соединение идеи защиты интересов русского народа с идеей сохранения самодержавия оттолкнуло от нее либерально-демократически настроенную русскую интеллигенцию, которая, в силу этого, не могла воспринять то положительное, что в этой идее имелось.

Сторонники второй точки зрения стояли на прямо противоположных позициях интернационализма, подчеркнутых ими в трудах К. Маркса и Ф. Энгельса. В частности, в «Манифесте коммунистической партии» авторы рассматривают национальные различия по аналогии с классовыми, акцентируя внимание лишь на одном их признаке – эксплуатации одной нации другой. Это позволяет им заявить, что рабочие не имеют отечества, а вся буржуазия в условиях концентрации производства оказывается сплоченной в одну нацию. На основании изложенного они делают вывод о том, что «национальная обособленность и противоположности народов все более и более исчезают уже с развитием буржуазии, со свободой торговли, всемирным рынком. Господство пролетариата еще более ускорит их (наций – Ю. Д.) исчезновение». Вместе с тем следует согласиться с мнением Э. Карра о том, что «Маркс и Энгельс не пытались ни в то время (40 – 50-е годы XIX в. – Ю. Д.), ни в какое-либо иное сформулировать полностью теорию национализма». Их отношение к национальному вопросу было обусловлено ходом революционных событий, развитием теории классовой борьбы, которую они ставили в положение главной движущей силы общественного прогресса. Под воздействием этой теории в конкретно-исторической ситуации родилась концепция самоопределения наций: «Население Рура имеет право выбирать, к какому государству ему принадлежать». Собравшийся в июне 1848 г. Славянский конгресс (то есть конгресс малых, угнетаемых народов Европы) дополнил концепцию манифестом «Во имя свободы, равенства и братства европейских народов».

Необходимо заметить, что К. Маркс и Ф. Энгельс, будучи сторонниками крупного машинного производства и объединения пролетариата развитых стран, отстаивали идею самоопределения крупных многочисленных наций («Вся Германия объявляется единой, неделимой республикой»), но отрицали право малых, «полуцивилизованных» наций на образование самостоятельных государств. Эта позиция продемонстрирована ими на примере отношения к ирландцам («Мы надеемся, что очень скоро руководство английским и ирландским народным движением окажется соединенным в руках Фергюса и О’Коннора, и это подготовляющее объединение угнетенных классов Англии и Ирландии под знаменем демократии мы считаем самым важным успехом нашего общего дела») и славянским народам («Кроме поляков, русских, и, самое большее, турецких славян, ни один славянский народ не имеет будущего по той простой причине, что у всех остальных славян отсутствуют необходимые исторические, географические, политические и промышленные условия самостоятельности и жизнеспособности»).

Идею депутата Славянского конгресса М.А. Бакунина о том, что «не должно быть никаких других границ, кроме тех, которые установит суверенная воля самих народов на основе их национальных особенностей», К. Маркс и Ф. Энгельс подвергли резкой критике. В статье «Демократический панславизм» они писали: «Народы, которые никогда не имели своей собственной истории, которые с момента достижения ими первой, самой низшей ступени цивилизации, уже попадали под чужеземную власть или лишь при помощи чужеземного ярма были насильственно подняты на первую ступень цивилизации, нежизнеспособны и никогда не могут обрести какую-либо самостоятельность».

Мы утомляем терпеливого читателя таким обилием цитат, чтобы убедить его в следующем. Во-первых, для К. Маркса и Ф. Энгельса национальный вопрос никогда не был предметом самостоятельного исследования и рассматривался ими лишь в контексте общей теории классовой борьбы, как частная цель революционных действий пролетариата. Во-вторых, идея права наций на самоопределение не рассматривалась ими как универсальная теория, а лишь как способ действий конкретных наций в конкретно-исторической ситуации. В-третьих, К. Маркс и Ф. Энгельс допускали самоопределение наций в виде образования самостоятельных государств лишь для многочисленных, развитых наций, населяющих преимущественно однонациональные государства. Судьба малых народов в составе многонациональных государств Восточной Европы не являлась предметом специального изучения этими философами в силу их (народов) «полуцивилизованного» уровня развития. Для России они допускали возможность самоопределения лишь русского народа. Эти обстоятельства необходимо учитывать, рассматривая дальнейшее развитие марксистских взглядов на национальный вопрос российскими революционными демократами.