3. Отличительные черты преступлений против чести

§ 14. Выше выставили мы понятие римлянами своей чести, как existimatio. Мы указали на разницу этого понятия в сравнении с взглядом на честь новейшего времени. Existimatio есть право римского гражданина, пожалованное ему государством. Честь, по взгляду новейшего времени, получается человеком не столько от государства, сколько зависит от самой природы человека и от того общества, в котором он живет. Мы сказали, что, и римское право до некоторой степени признавало этих факторов; хотя в слабом виде, оно уважало и человеческую природу вообще, общественное же мнение было постоянным двигателем всего законодательства. Но как бы то ни было, а первым и главным фактором остается все-таки государство. Какого бы хорошего мнения ни было об известном лице все общество, но одно общественное мнение еще не значило ничего, existimatio таким лицом не приобреталось,- нужно было распоряжение государственной власти. Точно так же и дурное мнение общества о своем сочлене не лишало еще этого последнего права пользоваться existimatio: нужен был приговор государства, нужно было обвинение лица в преступлении, достойном capitis deminutio maxima.

Из подобного взгляда на честь вытекает совершенно последовательно и весь взгляд римлян на преступления против чести.

В представленном выше историческом очерке мы перечислили наказуемые случаи обид (в тесном смысле слова) по римскому праву. Случаи эти были следующие: кроме реальных обид, не имеющих непосредственного отношения к нашему исследованию, римское право знало еще, во-первых, convicium, во-вторых, infamia, в-третьих, existimatio и, в-четвертых, оскорбление чести женщины. Затем, по закону XII Таблиц, наказывалось, во-первых, пение и писание стихов с целью опозорить другое лицо и, во-вторых, обида вообще, в неопределенном смысле. Этими категориями ограничиваются все существовавшие в римском праве запрещения; все не входящее сюда было дозволено или, по крайней мере, не считалось преступлением.

Но ближайшее рассмотрение всех этих случаев приводит нас к тому убеждению, что римское право в этой области было далеко неполно. В самом деле, разберем представленные преступления.

При изложении каждого из отдельных преступлений мы старались указать сходство некоторых из них между собою. Мы указали уже, что convicium, infamia, liber famosus и преступление, запрещенное в 1-м фрагменте VIII Таблицы, имеют между собою очень много общего. Все эти преступления состоят в унижении лица в глазах его сограждан и различаются, главным образом, только по способу совершения. Писание и пение унизительных стихов, запрещаемое в XII Таблицах, перестало существовать, как особенное преступление, в преторском эдикте, а вошло частью в convicium, частью же в liber famosus. Infamia и liber famosus отличались между собою единственно только формою совершения: тогда как первое из этих преступлений запрещало унижение лица в глазах других, какими бы то ни было способами, liber famosus представляло специфический вид, выделенный из этого общего запрещения и поставленный отдельно, как самостоятельное преступление. Большое сходство замечается также между infamia и convicium; второе представляется тоже ничем иным, как видом первого преступления, выгороженным по особому же способу своего совершения, хотя, впрочем, с другой стороны, оно понимается и в более обширном смысле: в convicium запрещается не только унижение лица в глазах других, но с этим вместе уравнивается и всякая брань и всякое нанесение даже какого-либо иного вреда чести римского гражданина. Наконец, совершенно изолированно стоит защита женской чести.

Любопытно деление, которое представляет нам Ульпиан, по отношению к обидам. "Обиды, говорит он*(63), направляются или на тело, или на dignitas, или на доброе имя гражданина. Обида совершается против тела тогда, когда наносятся удары, против (dignitas - когда уводится проводник у матроны и против доброго имени, когда делается нападение на чью-нибудь стыдливость (pudicitia)". Три представленные здесь категории, таким образом, как раз совпадают с только что указанными нами. Считая особым видом реальные обиды, Ульпиан признает за таковой же и преступление против женской чести; все же остальные преступления сводит он в одну категорию. Обесславление, унижение лица в глазах других, есть действительно отличительное содержание всех этих преступлений. Но и в оскорблениях женской чести существует главным образом та же основная мысль. Женщина не считается оскорбленною, напр., по словам Ульпиана, если преследователь идет за нею не долго и не обращает этим на нее внимания других граждан; но является infamia, коль скоро преследование делается продолжительным, явным.

Итак, обесславление, унижение в глазах других, является главнейшею основною чертою, проходящею через все преступления против чести по римскому праву. Исключения если и существуют, то только в некоторых случаях оскорбления женской чести, в convicium, признаваемом не только при унижении лица в глазах других, но и при нанесении всякого вреда его чести, и, наконец, в особом неясном преступлении, запрещенном в XII Таблицах, но потом совсем исчезнувшем из римского права; мы говорим о запрещении в 4-м фрагменте VIII Таблицы "обиды вообще".

При подобном взгляде на дело открывается действительно неполнота запрещений относительно преступлений против чести в римском праве, если посмотреть с нашей точки зрения. В самом деле, к какой из представленных выше категорий следует отнести обыкновенную обиду в тесном смысле этого слова? По какому закону должно быть наказано лицо, обидевшее другое один на один без всякого желания унизить его в глазах других? - Если то была женщина, то мы немедля отнесем это преступление к тому, о котором говорит Ульпиан в § 21-м; а если это был мужчина? Преступление это не подойдет тогда ни под один из представленных выше случаев: оно не совершается через громкий крик при большом собрании народа, следовательно, это не convicium, не совершается через письменные акты, предназначенные для унижения лица в целом обществе, следовательно - не liber famosus; не есть это и infamia. Преступление это, конечно, могло бы быть подведено под запрещение 4-го фрагмента VIII из XII Таблиц, вследствие общности и неопределенности выставленного там понятия; но запрещения этого мы не находим в преторском эдикте, а затем и во всей доследующей истории римского права.

Таким образом, обыкновенные обиды (в тесном смысле этого слова) не запрещаются ни в одном из сохранившихся до нас римских юридических памятников; полнота же институций, пандектов и кодексов дает нам полное право признать все не указанное в них за дозволенное вообще римскими законами. Только два случая являются как исключения, а именно - когда оскорбляется честь женщины и когда обида произносится криком в большом собрании.

Подобный, крайне маловажный, вывод как-то плохо замечался, к несчастию, почти всеми исследователями римского права. Такой почтенный криминалист, как Миттермайер, в одном из своих сочинений говорит: "Только там и признавало римское право оскорбление чести, где кто-нибудь обращался с другим таким способом, который по римскому понятию считался достойным презрения, или которым старались представить другое лицо во мнении его сограждан недостойным уважения".- Миттермайер говорит: только эти виды и считались преступлениями против чести. Мы спросим: какие же могут быть еще способы оскорбления чести? Обращение с согражданином таким образом, который считается, по понятию данного времени, достойным презрения, есть обида, унижение лица во мнении других есть клевета. Каких-либо еще видов оскорбления чести не знали не только римляне, но не знаем и мы до настоящего времени.

Из всех исследователей только Гельшнер*(64), хотя и в кратких словах, высказывает тот же взгляд, который выставлен и нами. "Римляне, говорит он, казались, странным для нас образом, нечувствительными к тем оскорблениям, которые направляются непосредственно против чести в форме порицания или брани".

Узнать действительную причину подобной нечувствительности довольно трудно, но, кажется, нельзя не согласиться, что она лежит во взгляде римлян на честь. Понимая честь, как existimatio, как благо, пожалованное государством, римлянин считал за преступление далеко не всякое нарушение этой чести, а только одно прямое непризнание за ним прав государственного гражданина. Так как обижался у них не человек, а гражданин, то и обида, поэтому, тогда только существовала, когда задевалось какое-либо из прав римского гражданина.

Подобным же взглядом на честь объясняется и та всеобъемлемость постановлений, запрещающих унижение римского гражданина в глазах других. На первый взгляд кажется странным, почему у такого свободного народа, как римляне, существовало столько запрещений по отношению к клевете. Право, напр., английское, которое одно можно было бы поставить в настоящее время в параллель с правом римским - по большей степени свободы англичан, чем кого-либо из всех обитателей Европы, отличается от права римского тем, что свобода слова и свобода суждений предоставляются в нем в большей степени. Англичанин, как увидим мы ниже в особом исследовании, пользуется правом не только высказывать, но даже и печатать свое мнение об известном из своих сограждан. Ограничения, существующие здесь, совсем не так велики, как в праве римском, между тем как свобода римского гражданина стояла даже много выше свободы англичан. Отчего же такое стеснение? Объяснение одно: это обусловливается различием понятия чести. Тогда как честь англичанина зависит преимущественно от признания ее согражданами, честь римлянина есть благо, пожалованное государством. Англичанин хорошо понимает, что главный деятель в признании чести есть мнение всех его сочленов, и считает себя вправе высказывать и свое мнение; римлянин же владеет своим existimatio, как благом, пожалованным государством, понимает, что одно только государство и может отнять его, и не позволяет никому более прикасаться к этому благу. Отсюда - обширное запрещение случаев клеветы.