II

Примерный характер перечня «источников повышенной опасности» в действующей редакции ст. 404 ГК, как мы отметили, не вызывал сомнений ни в судебно-арбитражной практике, ни в теории гражданского права. И суды, и все наши цивилисты признавали принципиально, что список «источников повышенной опасности», данный в ст. 404 ГК, может быть пополнен, если встретятся «подобные» случаи. Но по вопросу о том, что надлежит считать здесь «подобным» случаем, — мнения нередко существенно расходились. Как только приходилось покидать пределы шести знакомых рубрик перечня, данного в ст. 404 ГК, сейчас же открывалась почва для разногласий, колебаний как в литературе вопроса, так и в судебной практике. Так, проф. А. С. Ратнер признал «источником повышенной опасности» в смысле ст. 404 ГК даже чековые операции кредитных учреждений. А. С. Ратнер приводил по этому поводу такие соображения:

«Статья 404 ГК содержит не исчерпывающий, а лишь примерный перечень предприятий, деятельность которых связана с источником повышенной опасности для окружающих, и в число этих предприятий должны быть включены и кредитные учреждения в деле оплаты чеков, так как в установленном банками сложном механизме чекового оборота, в специфической банковской обстановке, в лихорадочном и кипучем темпе банковской деятельности заложены моменты, облегчающие возможность получения денег по подложным чекам» 2.

1 Н. Г. Александров, Сущность права, 1950, стр. 35.

2 А. С. Ратнер, Ответственность кредитных учреждений за ненадлежащую оплату чеков. «Вестник Советской юстиции» 1925 г. № 1(35),стр. 13.

Это, кажется, крайний предел расширительного понимания «источника повышенной опасности», представленный в нашей литературе.

Даже беглый просмотр примеров, приведенных в ст. 404 ГК. показывает, что закон имеет в виду вред как следствие только таких событий, как причинение увечья, смерти человека, как уничтожение, повреждение вещей 1. Перечень ст. 404 ГК красноречиво показывает также, что закон вовсе не предусматривал в этой норме последствий таких вредоносных действий, как совершение подлога, кражи, мошенничество и другие подобного рода преступления. «Опасность» же чекового оборота, о которой говорит Ратнер, это не опасность стать жертвой воздействия механической, электрической и тому подобной энергии, а опасность потерпеть убытки от кражи, мошенничества, виновной путаницы в документах. С этой точки зрения, стоящей во внешнем и внутреннем противоречии со ст. 404 ГК, «источником повышенной опасности» окажутся, пожалуй, не только чековая, но и всякая другая операция кредитного учреждения, работа кассира, деятельность таких предприятий, как театр, кино, магазин и т. д. и т. д.

Наконец, ст. 404 ГК говорит об «опасности» для окружающих. Неправильная же оплата чека может причинить убытки только самому кредитному учреждению и лицам, либо являющимся стороной в чековом договоре, либо принявшим на себя ответственность по чеку. Для окружающих, не участвующих в чековой операции, чековый оборот не может ничем «угрожать».

Судебная практика с полным основанием отвергает расширительное толкование ст. 404 ГК, явно искажающее смысл этой нормы. Судебные органы рассматривают ответственность банка перед его клиентом как договорную ответственность 2. Встречаются, правда, решения, в которых судебные органы рассматривают ответственность банка как деликтную, ссылаясь, — с нашей точки зрения, неосновательно — на ст. 403 ГК. Но даже и при

1 Невзирая на текст закона, П. И. Стучка считал, что ст. 404 ГК имела в виду только причинение увечья и что лишь впоследствии норму ст. 404 ГК распространили также на случай повреждения вещей. «Статья 404 сама не говорит о том,—писал Стучка,—распространяется ли ее действие только на случаи причинения вреда личности или она имеет в виду также имущественный вред. Из этого практика сделала вывод, что ст. 404 относится также и к причинению вреда имуществу. Мне кажется, что такое толкование было и является излишним расширением применения ст. 404» («Курс Советского гражданского права», т. III, Особенная часть, 1931, стр. 151).

Вряд ли этот взгляд нуждается в особом опровержении.

2 Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР от 20 апреля 1943 г. по делу № 36/235 по иску Казахской республиканской конторы «Заготскот» к Джамбулскому отделению Госбанка — «Судебная практика Верховного суда СССР» 1944 г., вып. I (VII), стр. 116—117.

такой конструкции судебные органы никогда не переходят на ст. 404 ГК.

Разграничение между областями применения ст. 403 ГК и ст. 404 ГК вполне правильно проведено в постановлении Пленума Верховного суда РСФСР по делу гр-на Б. с правлением железной дороги. В связи с этим делом ГКК Верховного суда РСФСР высказала неправильное суждение о понятии «источника повышенной опасности». «Сама по себе доставка денежных ценностей в условиях сопровождения ее вооруженной охраной, к тому же в местности, подвергающейся бандитским налетам,—писала ГКК,—должна рассматриваться источником повышенной опасности для лиц, производящих такую доставку». В постановлении от 16 января 1928 г. Пленум Верховного суда РСФСР исправил эту ошибку, указав: «Такое расширительное и ни на чем не основанное толкование ст. 404 ГК является неправильным. В данном случае речь может идти лишь об ответственности дороги по ст. 403 ГК (вследствие непринятия необходимых мер предосторожности и т. п.), но не по ст. 404» 1.

Особенность случая заключается здесь в том, что вред был причинен вовсе не эксплуатацией железной дороги. В условиях того времени и места гр-н Б. мог подвергнуться ограблению и в путешествии верхом на лошади или в экипаже. Следовательно, ответственность железной дороги здесь должна строиться на тех же основаниях, как и ответственность всякой другой организации, на которую возлагается обязанность за надзор, охрану и т. п. (ст.ст. 118 и 403 ГК, а в надлежащих случаях—ст. 407 ГК). В этом вопросе судебная практика иногда все же оказывалась в затруднении. Так, по делу Крутилина с Правлением Северных ж. д. Гражданская кассационная коллегия Верховного суда РСФСР в определении от 3 июня 1928 г. признала, что камень, брошенный хулиганом в окно идущего поезда, создает для железной дороги ответственность за возникший вред по ст. 404 ГК.

Конечный вывод об ответственности железной дороги в данном случае был, повидимому, правилен, но неправильны оба мотива, приведенные в определении. Кассационная коллегия указала, во-первых, что «ответчик не принял достаточных мер к охране поезда в пути от хулиганских элементов в таком месте, где происходит обычно большое скопление толпы» 2. Этот упрек дороге к ст. 404 ГК отношения, очевидно, не имеет. Сомнительно и второе соображение, приведенное Гражданской кассационной коллегией. «Причинение пассажиру увечья от попавшего в него через окно вагона пассажирского поезда твердого предмета следует поставить в связь с работой железной дороги,

1 «Судебная практика РСФСР» 1928 г., стр. 2 (протокол № 3 от 16 января 1928 г.).

2 Определение ГКК Верховного суда РСФСР по делу № 32445 — сборник «Обеспечение увечных», под ред. Е. И. Даниловой, 1927, стр. 124—125.

как источника повышенной опасности, и подводить под ст. 404 ГК...».

Конечно, попадание в окно вагона камня или другого предмета вследствие движения поезда или вследствие действия какого-либо железнодорожного механизма — это следствия эксплуатации железнодорожного предприятия.

В какой связи, однако, находятся особенности железнодорожного транспорта с выходкой хулигана, бросившего камень в окно проходящего поезда? Объектом подобной преступной выходки могло быть окно вагона, стоящего на запасном пути, или окно в каком-либо доме. Ответственность за вред в подобных случаях может основываться только на ст. 403 ГК.

В 1928 году Гражданская кассационная коллегия Верховного суда Украинской ССР признала по одному делу причинение вреда «источником повышенной опасности», хотя речь шла об убийстве бандитами дежурного на станции 1. Правда, к этому случаю была применена ст. 413 ГК, поскольку потерпевший вред был служащим железной дороги, так что особенность ст. 404 ГК — возложение ответственности и при отсутствии вины — не сказалась. Однако сама квалификация случая как проявления «источника повышенной опасности» не состоятельна. Достаточно сопоставить приведенное определение ГКК с разъяснением Пленума Верховного суда РСФСР от 16 января 1928 г. «О применении ст. 404 ГК» 2. В этом разъяснении Пленум Верховного суда РСФСР отверг мнение Гражданской кассационной коллегии, что перевозка денежных ценностей в условиях сопровождения вооруженной охраной есть деятельность «повышенной опасности». В данном случае, разъяснил Пленум Верховного суда РСФСР, — «речь может идти лишь об ответственности дороги по ст. 403 ГК (вследствие непринятия необходимых мер предосторожности и т. п.), но не по ст. 404 ГК».

Идея необходимой связанности несчастного случая с особенностями данного рода деятельности была руководящей для судебной практики в делах о возмещении вреда, возникшего от железнодорожных катастроф, вызванных неисправностями пути. Независимо от того, по какой причине полотно железной дороги оказывалось в неисправности, суды применяли именно и только ст. 404 ГК. Ссылки на ст. 403 ГК по такого рода делам совсем не встречаются в судебных решениях 3.

Всякая неисправность рельсового пути есть неисправность железнодорожного предприятия так же, как неисправность ва-

1 Определение ГКК Верховного суда УССР от 7 мая 1928 г. — «Вестник Советской юстиции» 1928 г. № 17, стр. 518.

2 «Судебная практика РСФСР» 1928 г. № 3, стр. 2.

3 Здесь рассматривается только вопрос о разграничении применения ст. 404 ГК и ст. 403 ГК. Вопрос же об обстоятельствах, освобождающих от ответственности по ст. 404 ГК (виновное поведение потерпевшего лица, действие «непреодолимой силы»), рассматривается в гл. четвертой.

гона, паровоза, семафора, стрелки. Если неисправность такого рода приводит к крушению поезда, мы всегда имеем дело со случаем, связанным с эксплуатацией железнодорожного предприятия, с «источником повышенной опасности» в смысле ст. 404 ГК. Исходя из этого, судебная практика не освобождает дорогу от ответственности по ст. 404 ГК и в тех случаях, когда рельсовый путь злоумышленно поврежден посторонними дороге лицами незадолго перед проходом поезда, при отсутствии каких-либо упущений со стороны железнодорожных служащих. В этом отношении весьма характерно определение Гражданской кассационной коллегии Верховного суда РСФСР по делу Нефтесиндиката с Московско-Казанской ж. д. от 19 марта 1925 г. 1. Коллегия учла, что причинение вреда здесь выразилось именно в особенностях железнодорожного предприятия (сход поезда с рельс), а потому не освободила железную дорогу от ответственности за причиненный вред, хотя «крушение произошло вследствие разборки пути злоумышленниками перед проходом поезда». В этом смысле дал указание и Верховный суд Украинской ССР в разъяснении Пленума от 31 марта 1924 г.2.

Все сказанное позволяет заметить, что судебная практика в большинстве случаев явно избегает расширительного истолкования правила, ст. 404 ГК о повышенной ответственности. «Источник повышенной опасности», с точки зрения судебной практики, — это деятельность лица, предприятия, взятая в узком, специфическом, а не в широком, общем смысле. Вред в смысле ст. 404 ГК — это последствие, необходимо, а не случайно связанное с определенной специфической деятельностью.

Судебная практика вовсе не делает понятие «источника повышенной опасности» относительным. Эксплуатация железной дороги и использование автомобильного транспорта ни при каких условиях не квалифицируются иначе, чем по правилам ст. 404 ГК. Так, медленность движения поезда, автомобиля не позволяет владельцу этих транспортных средств потребовать применения правил ст. 403, хотя бы скорость движения транспорта в момент несчастного случая не превышала скорости движения телеги, пешехода.

В литературе, однако, высказывались мнения, что ст. 404 ГК требует значительно более широкого истолкования. Такую точку зрения защищал, например, С. Аскназий в своей статье «Вина и причинение в обязательствах по возмещению вреда» 3.

По мнению С. Аскназия, «ст. 404 ГК отличается тем, что в ней не дается исчерпывающего, а в связи с этим, подлежащего ограничительному толкованию перечисления случаев такой повышенной опасности». Но из этого правильного положения автор

1 «Еженедельник Советской юстиции» 1925 г. № 31.

2 «Вестник Советской юстиции» 1924 г. № 11.

3 «Вестник Советской юстиции» 1925 г. № 20(54), стр. 776—780.

сделал вывод, что всякая деятельность может быть признана судом «источником повышенной опасности». «Обычные школьные примеры причинения вреда, — писал С. Аскназий, — на охоте, при верховой езде и пр. по нашему праву могут влечь за собой обязанность возмещения такого «случайного вреда», если судом будет признано, что в данных условиях деятельность охотника, наездника и пр. являлась связанной с повышенной опасностью для окружающих и пр.».

В 1939 году в статье о проекте Гражданского Кодекса СССР С. Аскназий высказал по вопросу, об «источнике повышенной опасности» взгляд, уже более близкий к разделяемому нами 1. Однако и в этой статье С. Аскназий одобряет систему примерного перечня случаев повышенной ответственности, с чем мы согласиться не можем.

«Представляется целесообразным, — писал С. Аскназий, — в упомянутой статье более четко очертить круг предприятий, на которые распространяется указанная повышенная ответственность. Следовало бы перечислить основные из этих предприятий: например, промышленные, сельскохозяйственные, транспортные и другие, применяющие в своей деятельности механические, электрические и другие двигатели, машины и пр. Перечень этот, конечно, не может быть исчерпывающим. Должно быть указано и на другие предприятия, деятельность которых в связи с методом их работы, характером используемых ими средств, машин, аппаратов и т. п. представляет для соприкасающихся с ними лиц и имуществ повышенную опасность».

Примерный характер перечня «источников повышенной опасности» в гражданских кодексах союзных республик приводит иногда к ошибкам — это лучше всего показывает изучение судебной практики.

М. О. Бару в одной из своих работ отметил, что «источником повышенной опасности в колхозах Инструкция Наркомюста УССР от 11 ноября 1937 г. признает машины, принадлежащие колхозу, лошадей, рогатый скот и т. п.» 2. Отнесение пользования лошадью, коровой к числу «источников повышенной опасности», по нашему мнению, весьма сомнительно. Такое толкование вовсе не вытекает из ст. 404 ГК. Нельзя упускать из виду, что в ст. 404 ГК вопрос об использовании животных прямо затронут, причем к числу «источников повышенной опасности» отнесено держание только диких животных. Во всяком случае, нельзя отнести к числу «диких» всех вообще лошадей и коров в колхозах. Это невозможно даже в том случае, если понимать «дикость» шире, чем обычно, считая, например, «дикими» не только живущих в зве-

1  С. И. Аскназий, Основные принципы Гражданского кодекса СССР в свете решений XVIII съезда ВКП(б), «Советская юстиция» 1939 г. № 15/16, стр. 10.

2 М. О. Бару, Возмещение вреда в колхозах, Ученые записки Харьковского юридического института, 1939, стр. 76.

ринцах тигров, львов, волков и других зверей, но и неприрученных еще домашних животных или взбесившихся, или, наконец, особо свирепых (например, непокорных быков и т. д.). С нашей точки зрения, более широкое понимание выражения действующего закона «диких животных» оправдано, если учесть основную идею повышения ответственности, а именно — в тех случаях, когда данная деятельность сама по себе оказывалась определяющей причиной вреда.

Но от этого допущения очень еще далеко до признания использования любой лошади или коровы «источником повышенной опасности». Поскольку законодатель отметил в примерном перечне только «диких животных», нельзя уже дополнить перечень ст. 404 ГК просто «животными». Ограничением, данным в законе, мы не вправе пренебрегать.

Конечно, нет сходства между отмеченным «превращением» прирученных или домашних животных в «диких» в смысле ст. 404 ГК и отнесением автомобильного транспорта к числу «источников повышенной опасности». В тексте ст. 404 ГК нет вовсе упоминания о владельцах автомобилей, а значит, нет и препятствий, к отнесению автотранспорта к числу «источников повышенной опасности».

Вопрос о квалификации пользования животными нередко встречался в судебной практике — по делам о возмещении вреда от потрав.

В определении от 10 октября 1945 г. № 788/45 Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР весьма решительно сформулировала свое отношение к этому вопросу: «На основании ст. 403 ГК УССР, — писала Судебная коллегия, — ответственность за потраву колхозных посевов и сада должны нести владельцы скота» 1.

Здесь Судебная коллегия подчеркнула, во-первых, неприменимость к случаям потравы ст. 404 ГК, т. е. отрицание квалификации держания скота в качестве «источника повышенной опасности», во-вторых, ответственность перед потерпевшим за потраву не пастуха, а владельца скота, поручившего этому пастуху наблюдение за своим скотом. Тем более нет речи о применении ст. 404 ГК в случае потравы, совершенной мелким скотом, например, козами и баранами 2.

1 «Судебная практика Верховного суда СССР» 1945 г., вып. VIII (XXIV), М., 1947, стр.31.

2 Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР № 36/377 по иску о возмещении стоимости 290 лоз, потравленных козами и баранами,—«Судебная практика Верховного суда СССР» 1946 г., вып. V (XXIX), М„ 1947, стр. 31.

В связи с возложением ответственности за потраву не на пастуха, а на владельца скота, возникает вопрос об основании такой ответственности, если применяется ст. 403 ГК. Этот вопрос не освещен в нашей юридической литературе. Не упоминает о нем и проф. Е.А.Флейшиц в работе «Обязатель-

Весьма любопытный случай из судебной практики Украинской ССР приводит М. О. Бару 1. «В колхозе «Нове Життя» (Пролетарского сельсовета) колхознику предложили поехать за материалами в город. Для этой цели колхознику дали пару молодых, не бывших в упряжке лошадей. При выезде со двора лошади понеслись с бешеной быстротой и наскочили на телеграфный столб, в результате чего колхозник получил увечье (перелом обеих ног)».

К сожалению, решение суда по делу не приведено, и М. О. Бару не высказывает мнения о квалификации случая по ст. 403 или по ст. 404 ГК, пользуясь приведенным примером для иллюстрации случая вины потерпевшего лица 2.

Случай в колхозе «Нове Життя» не дает, конечно, оснований к суждению об «опасности» объездки молодых лошадей (в смысле ст. 404 ГК).

Ведь мы имеем здесь дело с единичным случаем, а для суждения об определяющих причинах вредоносности данного рода деятельности необходимо широкое основание многочисленных наблюдений 3.

В своих постановлениях о судебной практике по гражданским делам в колхозах Пленум Верховного суда СССР затронул и вопрос об ответственности за вред, причиненный животными, и вопрос об ответственности за вред, причиненный «источником повышенной опасности». Говоря о вреде, причиненном «источником повышенной опасности», Пленум Верховного суда не упоминает о животных. В п. 11 постановления Пленума Верховного суда СССР от 14 августа 1942 г. № 14/м/15/у говорится, как «об источниках повышенной опасности», о пользовании машинами, двигателями: например, тракторами, комбайнами и т. п.; только о машинах, двигателях говорится в п. 10 постановления Пленума Верховного суда СССР от 5 мая 1950 г. № 9/8/у, которое заменило собой упомянутое постановление от 14 августа 1942 г.

В п. 5 постановления Пленума Верховного суда СССР от 5 мая 1950 г. затронут вопрос об ответственности владельцев за потравы, причиненные их скотом. Верховный суд СССР совершенно правильно устанавливает здесь, что ответственность перед потерпевшим от потравы лежит на владельце скота, а не на па-

ства из причинения вреда и из неосновательного обогащения», вышедшей в 1951 году. Думается, что такая ответственность целесообразна и основывать ее следует соображениями, сходными с теми, которыми обосновывают ответственность юридических лиц за неправомерное причинение вреда их рабочими или служащими при исполнении служебных обязанностей (см., например, упомянутую работу Е. А. Флейшиц, стр. 110—112).

1 М. О. Бару, Возмещение вреда в колхозах. Ученые записки Харьковского юридического института, 1939.

2 Ниже (в гл. четвертой, части второй) мы останавливаемся именно на этой стороне вопроса.

3 Рассматриваемый случай содержит к тому же особенности, делающие его нетипичным: обе стороны (колхозник и правление колхоза) допустили вину в своем поведении, на что указывает и М. О. Бару.

стухе. Последний может отвечать только по регрессному иску владельца по правилам КЗоТ.

Но вместе с тем Пленум Верховного суда не указал, что владелец скота должен отвечать за потраву по специальным правилам ст. 404 ГК. Отсюда можно сделать вывод, что Верховный суд СССР не рассматривает «держание животных» как источник «повышенной опасности» в смысле ст. 404 ГК. К случаям потравы, очевидно, следует применять общие правила ст. 403 ГК.

В будущем Гражданском кодексе СССР следовало бы отказаться от выражения «дикие животные». На наш взгляд, это выражение следовало было бы заменить упоминанием о «неприрученных и одичавших животных». Тогда повышенная ответственность была бы распространена как на животных «диких», в узком смысле (вообще неприрученных), так и на тех домашних животных, которые еще не приручены или утратили следы приручения либо вследствие упущений владельца, либо вследствие особых обстоятельств (например, заболевание бешенством). Можно заметить, что вред без всякой вины потерпевшего лица причиняется иногда и прирученными, даже дрессированными животными. Встречаются собаки, которые специально приучены нападать на постороннее лицо, входящее во двор, в дом и т. д. Не трудно видеть, однако, что в такого рода случаях определяющей причиной вреда является не «держание животных» само по себе, а направленность дрессировки. Последняя вместе с упущением в надзоре со стороны владельца и образует виновное поведение владельца, а следовательно, входит в область применения ст. 403, а не 404 ГК.