VIII

В ст.ст. 403 и 407 ГК, хотя и в различных формулировках, принципиально признается, что лицо, управомоченное на совершение известного действия, не отвечает за вредность этого действия для других лиц. В ст. 404 ГК дело обстоит совершенно иначе. Если установлено, что вред причинен «источником повышенной опасности» и потому применяется ст. 404 ГК, отпадает вопрос об управомоченности или неуправомоченности использования этого источника.

Области применения ст. 403 ГК и ст. 407 ГК разграничены нашей судебной практикой по характеру деятельности, которая причинила вред. Постановление Пленума Верховного суда СССР от 10 июня 1943 г. о судебной практике по искам из причинения вреда (см. п. 4) предложило применять ст. 407 только в тех случаях, когда вред причинен «неправильными служебными действиями в области административного управления», ст. же 403 ГК применяется во всех других случаях, когда вред причинен хотя и действиями должностных лиц, по «при выполнении ими хозяйственных или технических функций» 1.

Совсем по-иному разграничены случаи применения ст. 404 ГК от случаев применения всех других норм раздела XIII главы об обязательствах.

Какова бы ни была по своему характеру деятельность лица, причинившего вред, но если вред оказался причиненным «источником повышенной опасности», вопрос о возмещении этого вреда должен обсуждаться по ст. 404 ГК 2.

Ошибочно определять «источник повышенной опасности» как деятельность только хозяйственную, хотя бы в широком смысле слова. Можно сказать больше—цель и основания пользования «источником повышенной опасности» безразличны для применения ст. 404 ГК. Это положение неуклонно проводится судебными и арбитражными органами в течение многих лет.

Только в старой судебной и арбитражной практике, относящейся к 20-м годам, можно обнаружить редкие отступления от высказанного нами тезиса. Эти отступления относятся по большей части к тем случаям, в которых причинение вреда «источником повышенной опасности» осложнялось виновным поведением агентов владельцев этого источника.

1 Сборник действующих постановлений Пленума и директивных писем Верховного суда СССР 1924—1944 гг., М., 1946, стр. 176.

2 В этом направлении судебные органы высказывались значительно ранее В определении от 2 августа 1926 г. ГКК Верховного суда РСФСР писала:

«Статья 407 ГК имеет в виду причинение вреда незаконными действиями должностных лиц госучреждений или предприятий в сфере их административной деятельности, а не в сфере осуществления учреждениями или предприятиями тех или иных, входящих в круг их деятельности материально-хозяйственных функций» (см. Л. Майданик, Регрессные иски профсоюзов, 1946, стр. 100).

Так, в 1924 году Московская областная арбитражная комиссия указала: «Возмещение убытков, причиненных действиями шофера, носящими характер озорства, не может быть возложено на владельца автомобиля» 1.

В 1927 году Ленинградский губернский суд не решился возложить ответственность за вред, причиненный автомобилем, на владельца автомобиля ввиду того, что «шофер ехал по неслужебному делу» 2.

Не трудно усмотреть, что в этих случаях идея ст. 404 ГК о причинной связи между «источником повышенной опасности» и вредом была подменена другой идеей, заимствованной из ст. 403 ГК—о причинной связи между поведением лица, отвечающего за причинение вреда, и вредоносным результатом.

В настоящее время к этому взгляду, сближающему ст. 404 со ст. 403 ГК, насколько мы понимаем, склоняется проф. Л. А. Лунц, утверждающий, что по ст. 404 ГК ответственность установлена за действие или бездействие «лица, эксплуатирующего источники повышенной опасности» 3.

Однако сплошь и рядом поведение владельца источника повышенной опасности вовсе не находится в необходимо-причинной связи с вредоносным 'результатом, а сам Л. А. Лунц правильно считает, что обязанность по возмещению вреда всегда требует не причинно-случайной, а причинно-необходимой связи вреда с фактором, за который отвечают 4.

Солидаризируясь с высказанной нами точкой зрения, проф. Е. А. Флейшиц пишет: «Ответственность по ст. 404 вообще, не есть ответственность за поведение владельца источника повышенной опасности. Как бы усердно, тщательно и настойчиво ни действовал этот владелец, стремясь обезвредить источник повышенной опасности, он все-таки понесет ответственность по ст. 404 ГК за вред, причиненный действием источника повышенной опасности. В этом — смысл ст. 404 ГК... Для ответственности по ст. 404 ГК надо, чтобы вред был причинен не поведением «владельца» источника повышенной опасности, а действием источника повышенной опасности, которым владелец пользуется в той или иной деятельности» 5.

По делу Грушина Судебная коллегия Верховного суда РСФСР а 1938 году писала: «Владелец автомобиля отвечает перед потерпевшим за увечье, полученное им во время аварии, на основа-

1 Сборник Арбитражной комиссии за 1924 г., вып. I, № 313.

2 «Судебно-Арбитражный бюллетень» 1926 г. № 70—71.

3 И. Б. Новицкий и Л. А. Лунц, Общее учение об обязательствах, М., 1950, стр. 314.

4 Там же, стр. 307 и ел.

5 Е. А. Флейшиц, Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения, 1951, стр. 71, 72.

Мы не затрагиваем здесь своего расхождения с Е. А. Флейшиц в определении понятия «источника повышенной опасности».

нии ст. 404 ГК. При этом не имеет значения цель поездки и не требуется вины со стороны администрации в причинении увечья» 1. С какой бы целью ни совершалась поездка на автомашине, хотя бы для того, чтобы перевезти должностных лиц, осуществляющих функции административного управления, вред, причиненный автомобилем в движении, всегда будет обсуждаться по правилам ст. 404 ГК.

В целом ряде судебных решений и определений эта мысль все больше уточняется и раскрывается. Гражданская кассационная коллегия Верховного суда РСФСР последовательно разъясняла:

«Бюро геологического комитета, поскольку оно производит определенные работы, хотя и с научной целью, должно быть отнесено в этой части своей деятельности к разряду предприятий, а при наличности тех приспособлений для работ, которые представляют источник повышенной опасности для окружающих, возможно применение ст. 404 ГК» 2.

В этом определении, однако, отразилась неправильная, с нашей точки зрения, идея. Гражданская кассационная коллегия стремилась, видимо, обосновать применение ст. 404 ГК к учреждению, рассматривая часть этого учреждения в «разряде предприятий». Между тем такой натяжки вовсе не требовалось. Как известно, ст. 404 ГК говорит не о предприятиях, пользующихся «источником повышенной опасности», но о лицах и предприятиях. При этом из дальнейшего контекста ст. 404 ГК очевидно, что под лицами здесь можно разуметь как граждан, так и юридических лиц (например, «лиц, возводящих строения и иные сооружения»).

В позднейшей практике ст. 404 ГК применяется к определенным случаям причинения вреда совершенно безотносительно' к тому, кто является владельцем «источника повышенной опасности» — предприятие, учреждение, общественная организация или гражданин. Имея в виду такую широкую область применения ст. 404 ГК, судебная практика иногда формулирует это чрезмерно узко.

По делу гр-ки С. обстановка несчастного случая сложилась таким образом: В г. Ленинабаде был сшиблен и убит автомашиной, принадлежавшей авточасти, гр. С. 3. Ленинабадский суд отклонил иск жены убитого, а Верховный суд Таджикской ССР оставил в силе решение по тем мотивам, что воинская часть не отвечает за вред, причиненный военнослужащим. Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР в определении по этому делу от 30 сентября 1942 г. указала, что «закон не делает изъятия для воинских частей, исполь-

1 «Советская юстиция» 1938 г. № 10, стр. 40. Подчеркнуто мной.—5. А.

2 Определение ГКК Верховного суда РСФСР по делу № 356 — «Еженедельник Советской юстиции» 1925 г. № 34.

3 Определение Судебной коллегии Верховного суда СССР 1942 г. № 36/808—«Судебная практика Верховного суда СССР» 1943 г., вып. III, стр. 23.

зующих в своей хозяйственной деятельности машины и двигатели, работа которых связана с повышенной опасностью для окружающих. Вопрос о материальной ответственности по ст. 404 ГК должен разрешаться с точки зрения тех признаков, какие даны в этой статье, а не в зависимости от того, под чьим управлением работала машина, эксплуатацией которой причинен вред» 1. Нужно присоединиться к этим соображениям. Однако в них неожиданно вклинилось ограничение: ответственность воинской части за вред, причиненный машиной или двигателем, поставлена под условие, что эти источники использованы в «хозяйственной деятельности». Что же надлежит понимать под «хозяйственной деятельностью» в этом смысле? Если речь идет о всякой не непосредственно-боевой деятельности 2, то вводимое ограничение правильно, но выражено не вполне точно. Боевым действиям может противопоставляться не только хозяйственная деятельность», но и все прочие не боевые действия.

В деле гр-ки С., например, безразлично было, перевозила ли воинская автомашина, скажем, топливо для кухни воинской части или медикаменты, или направлялась, чтобы перебросить бойцов в другой пункт, и т. п. Судебные и арбитражные органы в гражданских делах такого рода обыкновенно даже не ставят перед собой вопроса о той цели, которую преследовала поездка автомашины, поскольку очевидно, что данная автомашина не имела непосредственного боевого задания.

Так поступал, например, Государственный арбитраж при исполкоме Московского областного Совета по иску одной автобазы (1949 г.). Речь здесь шла о столкновении двух автомашин, причем обе машины совершали поездку не с «хозяйственной целью», если даже понимать хозяйство в широком смысле, например, медико-санитарного хозяйства или военно-хозяйственных операций и т. д. Тем не менее дело было разрешено по правилам ст. 404 ГК.

По этому же принципу было разрешено дело по иску гр-на С-ва к больнице. Потерпевший получил повреждения от автомашины, принадлежавшей больнице. Народный суд удовлетворил иск потерпевшего, несмотря на то, что автомашина ехала не с хозяйственными целями. Решение было утверждено Московским городским судом (1948 г.).

В другом судебном деле 1949 года было установлено, что обе автомашины, совместно причинившие вред гр-ну В., принадлежали учреждениям и совершали свои поездки в оперативно-

1 П. Е. Орловский, Практика Верховного суда СССР по гражданским делам в условиях Отечественной войны, 1944, стр. 54.

2 Вред, причиненный советской военной машиной в условиях боя имуществу советского гражданина, всегда является вредоносным следствием вторжения неприятеля. Таким образом, об «ограничении» действия ст. 404 ГК в таких случаях можно лишь говорить в смысле границы понятия причинения вреда.

управленческих целях. Тем не менее вопрос о неприменимости ст. 404 ГК ввиду использования машин «не для хозяйственных нужд» по этому делу даже не возникал.

Если же считать всякий автотранспорт, т. е. всякую перевозку на автомашине «хозяйственной» деятельностью, поскольку при этом затрачивается горючее, изнашивается резина и т. д., то термин «хозяйственный» окажется бессодержательным.

Вместе с тем подобное толкование привело бы нас к неправильному расширению границ применения ст. 404 ГК, так как «хозяйственный» момент в указанном неправильном понимании налицо и в боевом выезде танка, броневика и т. д.

Этот вывод не находится в противоречии с судебной практикой, относящейся к специальным случаям. По делу Комаровского с Осоавиахимом (1931 г.) несчастный случай произошел так: «При спуске гидроплана у несовершеннолетнего Комаровского была раздроблена правая голень, вследствие чего у него была ампутирована нога».

Иск потерпевшего был отклонен ввиду применения специального закона, устранявшего действие ст. 404 ГК. Гражданская кассационная коллегия Верховного суда РСФСР дала по этому делу такие указания: «Лица, потерпевшие увечье при опытных и агит-полетах, организуемых союзом Осоавиахима, подлежат обеспечению в порядке Положения о государственном обеспечении инвалидов военной службы и семей от 11 октября 1926 г. (СУ 1926 г. № 86), см. постановление ЦИК и СНК СССР от 23 июля 1928 г. (СЗ 1928 г. № 104, ст. 654)» 1.

Военнослужащие, получившие увечье от действия автомашины военного ведомства во время выполнения воинской обязанности, обеспечиваются по ныне действующим правилам обеспечения военнослужащих, а не получают возмещение вреда по правилам ГК.

Но там, где специальный закон не заменяет собой нормы ГК, всегда применяется именно ст. 404 ГК, поскольку вред причинен «источником повышенной опасности», независимо от того, кто является владельцем машины, двигателя и т. п.

Конечно, нельзя противопоставить этому взгляду ссылку за несколько примеров из старой судебной практики. Эти примеры, на которые все же иногда ссылаются, заметим кстати, весьма сомнительны.

10 ноября 1925 г. Гражданская кассационная коллегия Верховного суда УССР рассматривала дело по иску гр-на М. к Окружному артиллерийскому управлению. По делу было установлено, что ответчик, Артиллерийское управление, перевозил со склада ружья; одно из ружей по дороге разрядилось; выстрелом был ранен гр-н М., истец по делу 2. В своем определении ГКК

1 «Судебная практика РСФСР» 1931 г. № 1, стр. 10.

2 «Практика Найвищого суду УССР, в справах покаличних», Харьков, 1930, стр. 5—6.

отметила: «Применение в данном случае ст. 404 ГК, как это сделал суд, неправильно, ибо при перевозке ружей как гужом, так и по железной дороге ответчик не выступал как предприятие повышенной опасности, так как ружья по общему правилу перевозятся разряженными».

Не вполне ясно, в чем смысл этого высказывания ГКК: в том ли, что однократность действия (как думают некоторые) не совместима с понятием «источника повышенной опасности», или в том, что в данном случае неправомерна сама по себе операция, причинившая вред, т. е. перевозка заряженных ружей.

Мы считаем, что речь шла здесь вовсе не об однократности действия. Достаточно заметить, что перевозка груза на автомашине, хотя бы единичная, вполне подошла бы под признаки ст. 404 ГК. Ведь и первая поездка на личной автомашине будет рассматриваться судом как «источник повышенной опасности», если вред будет причинен кому-либо уже во время первой поездки.

К тому же Гражданская кассационная коллегия Верховного суда УССР довольно ясно подчеркнула неправомерность самого предприятия с самого его начала: «По общему правилу, ружья перевозятся разряженными».

Статья же 404 ГК, как неоднократно отмечалось, 'имеет в виду деятельность, по своей природе вообще правомерную. В этом и состоял, по нашему мнению, центр тяжести соображений ГКК.

Нельзя согласиться с мнением, будто под деятельностью, сопряженной с «повышенной опасностью», ст. 404 ГК разумеет либо постоянно действующее предприятие, либо, по крайней мере, деятельность как совокупность повторяющихся действий, связанных с единой целью и располагающихся «на протяжении более длительного отрезка времени».

В ст. 404 ГК речь идет не только о предприятиях, т. е. не только о фабрично-заводской, транспортной и иной постоянной хозяйственной или иной деятельности.

Что же касается неоднократности действия, то ни закон, ни судебная практика не требуют и этого признака для применения ст. 404 ГК.

Вред, причиненный при первой поездке на мотоцикле, точно также влечет за собой применение судом правила ст. 404 ГК, как и вред, причиненный после многолетнего, систематического пользования таким же мотоциклом. Держание дикого животного рассматривается судами как «источник повышенной опасности» уже с первого дня или часа этого держания, хотя бы это действие было для данного владельца чисто случайным.

В оспариваемом нами мнении явно смешиваются два совершенно различных вопроса:

1) общий вопрос об основании повышенной ответственности по ст. 404 ГК;

2) частный вопрос об основаниях возложения конкретной ответственности по правилам ст. 404 ГК в данном случае.

Для первого вопроса существенным является длительный опыт, опыт изучения деятельности данного рода, деятельности многих лиц. Этот длительный опыт приводит законодателя к установлению определяющей причины вредоносных случаев при известного рода деятельности и, 'как следствие, к установлению повышенной ответственности. Но, когда дело идет о применении уже установленной таким путем повышенной ответственности в конкретном случае, нет больше оснований ограничивать применение правила о повышенной ответственности только случаями длительных, повторяющихся действий.

Нужно признать, что наша судебная практика уже в 20-х годах лучше ориентировалась в этих вопросах, чем иные цивилисты, пытавшиеся теоретизировать по тем же вопросам.

Гражданская кассационная коллегия Верховного суда РСФСР отказалась применить к Наркомздраву и к лечебнице Наркомздрава правила ст. 404 ГК в случае причинения вреда больному гражданину при его лечении.

По делу гр-ки Карельской Гражданская кассационная коллегия Верховного суда РСФСР в 1927 г. писала: «Отнесение Наркомздрава к числу учреждений, деятельность которых связана с повышенной опасностью для окружающих, не может быть признано правильным, так как Наркомздрав, как таковой, как административно-ведомственное учреждение, повышенной опасности для окружающих не представляет» 1. Совершенно очевидно, что как деятельность лечебницы, так и органа здравоохранения не может быть признана «источником повышенной опасности», — не может быть признана потому, что случаи причинения вреда при лечении больных, как правило, вызваны виновным поведением соответствующих лиц (врача, сиделки, администрации больницы и т. д.). Само врачевание определяющей причиной вредоносных случаев вовсе не является.

Можно ставить вопрос о гражданской ответственности виновного гражданина (ст. 403 ГК) или виновного юридического лица — в виду виновности его органа, представителя, агента, — но не о применении ст. 404 ГК 2.

Судебная практика в вопросе о возмещении вреда, причиненного сильнодействующими веществами, постоянно применяет ст. 403 ГК и никогда не применяет ст. 404 ГК.

Известно, например, определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР, вынесенное в связи с иском Г. Исакадзе к Боржомской городской аптеке в

1 Определение ГКК Верховного суда РСФСР от 8 июня 1927 г. по д. № 31833—«Судебная практика РСФСР» 1927 г. № 17.

2 В этом смысле ГКК Верховного суда РСФСР высказалась в определениях ВТ 13 января 1927 г. по делам № 36133 и 36233 (см. «Судебная практика РСФСР» 1927 г. № 6).

1940 году 1. По этому делу возник вопрос, при каких условиях аптека отвечает за вред, причиненный проданным ею лекарством (была продана мазь от паразитов у коровы). «Вынося решение,— указывала Судебная коллегия, — суд не выяснил, в какой мере причиной гибели павших коров является вина работников аптеки…». Это указание не оставляет места для сомнения в том, что Судебная коллегия решала вопрос по началу вины, а вовсе не в плоскости ответственности за действие «источника повышенной опасности». Очевидно также, что в основании такого суждения Судебной коллегии вовсе не лежало соображение об однократности или многократности действия, о его длительности или кратковременности. В противном случае суждение было бы совсем иным: есть все основания полагать, что аптека неоднократно отпускала мазь от паразитов у животных.

В этом же плане возложения ответственности по началу вины Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР решала вопрос о гражданской ответственности в случае отравления раствором каустической соды, случайно оставленном на кухне квартиры. Такова была фабула дела по иску Брейкиной к Ивановой. Судебная коллегия писала в своем определении 1949 года: «Иванова (ответчица по делу. — Б. А.) не могла предвидеть, что двухлетний сын Брейкиной в вечернее время войдет на кухню и выпьет стоявшую на столе каустическую соду, приготовленную для стирки белья... При указанных обстоятельствах надлежит признать, что имел место случай, за который Иванова не может нести ответственности, так как в ее действиях отсутствует не только уголовная, но и гражданская вина». Мы не затрагиваем здесь вопроса о том, имел ли здесь место «случай» или налицо было все же упущение со стороны ответчицы, но устранение в этом случае ответственности по ст. 404 ГК, несомненно, правильно.

Соображения о длительности или однократности действия и в данном деле, как мы видели, не имели никакого значения. Судебная коллегия даже не затронула этого вопроса.

Все сказанное приводит нас к выводу, что различение «действий» от «деятельности» в конкретных случаях применения ст. 404 ГК не имеет значения для практики, не оправдано и теоретически, а потому должно быть отвергнуто.