РЕКА ВРЕМЕН

Из Тульчи Леонтьев часто наезжал в Измаил, «еще при Суворове обильно политый и турецкою, и русскою кровью», а после Крымской кампании отошедший к Турции. Там он останавливался у русского агента П. С. Романенко, который жил жизнью русского помещика в этом тихом городе, поразившем Леонтьева своей «великороссийской физиономией»; и сам он жил по-помещичьи в своей «Новороссийской деревне» — Тульче.

«После хорошего ужина и доброй, веселой беседы» у Романенко, — пишет Леонтьев, — «я лег на прекрасную, свежую постель, на голландское белье, и, накрывшись шелковым хозяйским одеялом, спать не стал и не мог... Отчего? Я в первый раз в этот вечер (я его никогда не забуду) раскрыл "Войну и мир". Раскрыл — и до утра уже заснуть не мог!» В это же время он сам писал грандиозный роман с историческими перспективами…

Напомним, что еще в середине 50-х гг. в Крыму Леонтьев задумал длинную повесть «Война и Юг», но это была одна только мечта... Был у него и другой, более широкий и отчасти даже осуществленный замысел — роман-хроника, произведение, параллельное толстовскому эпосу. В письме к Губастову он дает общий план хроники и рассказывает о своей работе.

РЕКА ВРЕМЕН:

1. «Заря, полдень» (1812—1830). Мать Андрея и Дмитрия Львовых (по данным «Литературного наследства», Андрей — это сам Леонтьев).

2. «Записки Херувима» (1848—1853). Херувим — это опять Андрей Львов, т. е. Леонтьев.

3. «Мужская женщина» (1853—1857). Здесь появляется «новое особое лицо», а Андрей Львов-Леонтьев (военный доктор) остается на втором плане.

4. «В дороге» (1859—1862). Герой — русский консул. Эту повесть Леонтьев закончил в Тульче (1867).

5. «От осени до осени». Герой — третий брат Львовых Николай. И эта повесть была закончена в Тульче — в две недели и в том же 1867 г. (а первую версию, написанную за два года, он уничтожил). Рукопись он послал в Петербург племяннице Маше Леонтьевой, и она теперь хранится в архиве ЦГЛА.

6. «Глинский, или два полковника» (1861—1865). — Повесть о гусарском полковнике Вейслингене и артиллерийском полковнике и публицисте Дмитрии Львове (про этот роман Леонтьев говорит, что рукопись его «отдыхает в ящике», а в июне 1868 г. он пишет об отправке рукописи в Петербург для переписки.

Губастову же он сообщает, что обдумывает свою хронику десять лет (т. е. с 1857), а Розанову он писал (1891), что работал над «Рекой времен» восемь лет и сжег все рукописи в Салониках (1871), после того как решил принять монашество.

Осенью 1868 г. Леонтьев проводил отпуск в Петербурге, и там читал отрывки из своего романа у брата Владимира (публициста) в присутствии Страхова и Анненкова, которым будто бы «Река времен» понравилась.

Почему именно он своей хроники не опубликовал? Потому ди, что ему нелегко было найти издателя? Потому ли, что не был удовлетворен написанным? Этого мы не знаем и можем только надеяться, что уцелевшее звено хроники — роман «От осени до осени» будет когда-нибудь напечатан.

Леонтьев начал писать, отталкиваясь от Тургенева, Жорж Санд и Альфреда де Мюссе.

К Толстому же у него было двойственное отношение. Мы видели, как его захватило первое чтение «Войны и мира». В своем замечательном, незадолго до смерти написанном очерке о Толстом он продолжает им восхищаться, но и страстно с ним спорит, резко осуждает некоторые из его литературных приемов, например придирчивую мелочность в описаниях. Но об этом мы еще будем говорить подробнее. Очевидно же, что безо всякого влияния со стороны Толстого Леонтьев задумал роман-эпос, сходный с толстовским планом «Войны и мира» и незаконченных «Декабристов».

Толстой вышел победителем и в русской, и в мировой литературе, а Леонтьев оказался в стане побежденных, но недаром Тургенев в 50-х гг. «сделал ставку» на них обоих... Может быть, по потенциям своим, по размаху только Леонтьев был равен Толстому и Достоевскому? Но Достоевский — это другой мир, другое созвездие — гоголевское, фантастическое... Тогда как Леонтьев, Толстой, Тургенев, а также и некоторые другие писатели, выросшие в дворянских гнездах, входят в широко раскинувшуюся Большую Медведицу русской литературы. Леонтьев кажется незаметной «звездочкой» даже по сравнению с Тургеневым, но в юности он обещал сиять так же ярко, как Толстой!

Из Тульчи Леонтьев часто наезжал в Измаил, «еще при Суворове обильно политый и турецкою, и русскою кровью», а после Крымской кампании отошедший к Турции. Там он останавливался у русского агента П. С. Романенко, который жил жизнью русского помещика в этом тихом городе, поразившем Леонтьева своей «великороссийской физиономией»; и сам он жил по-помещичьи в своей «Новороссийской деревне» — Тульче.

«После хорошего ужина и доброй, веселой беседы» у Романенко, — пишет Леонтьев, — «я лег на прекрасную, свежую постель, на голландское белье, и, накрывшись шелковым хозяйским одеялом, спать не стал и не мог... Отчего? Я в первый раз в этот вечер (я его никогда не забуду) раскрыл "Войну и мир". Раскрыл — и до утра уже заснуть не мог!» В это же время он сам писал грандиозный роман с историческими перспективами…

Напомним, что еще в середине 50-х гг. в Крыму Леонтьев задумал длинную повесть «Война и Юг», но это была одна только мечта... Был у него и другой, более широкий и отчасти даже осуществленный замысел — роман-хроника, произведение, параллельное толстовскому эпосу. В письме к Губастову он дает общий план хроники и рассказывает о своей работе.

РЕКА ВРЕМЕН:

1. «Заря, полдень» (1812—1830). Мать Андрея и Дмитрия Львовых (по данным «Литературного наследства», Андрей — это сам Леонтьев).

2. «Записки Херувима» (1848—1853). Херувим — это опять Андрей Львов, т. е. Леонтьев.

3. «Мужская женщина» (1853—1857). Здесь появляется «новое особое лицо», а Андрей Львов-Леонтьев (военный доктор) остается на втором плане.

4. «В дороге» (1859—1862). Герой — русский консул. Эту повесть Леонтьев закончил в Тульче (1867).

5. «От осени до осени». Герой — третий брат Львовых Николай. И эта повесть была закончена в Тульче — в две недели и в том же 1867 г. (а первую версию, написанную за два года, он уничтожил). Рукопись он послал в Петербург племяннице Маше Леонтьевой, и она теперь хранится в архиве ЦГЛА.

6. «Глинский, или два полковника» (1861—1865). — Повесть о гусарском полковнике Вейслингене и артиллерийском полковнике и публицисте Дмитрии Львове (про этот роман Леонтьев говорит, что рукопись его «отдыхает в ящике», а в июне 1868 г. он пишет об отправке рукописи в Петербург для переписки.

Губастову же он сообщает, что обдумывает свою хронику десять лет (т. е. с 1857), а Розанову он писал (1891), что работал над «Рекой времен» восемь лет и сжег все рукописи в Салониках (1871), после того как решил принять монашество.

Осенью 1868 г. Леонтьев проводил отпуск в Петербурге, и там читал отрывки из своего романа у брата Владимира (публициста) в присутствии Страхова и Анненкова, которым будто бы «Река времен» понравилась.

Почему именно он своей хроники не опубликовал? Потому ди, что ему нелегко было найти издателя? Потому ли, что не был удовлетворен написанным? Этого мы не знаем и можем только надеяться, что уцелевшее звено хроники — роман «От осени до осени» будет когда-нибудь напечатан.

Леонтьев начал писать, отталкиваясь от Тургенева, Жорж Санд и Альфреда де Мюссе.

К Толстому же у него было двойственное отношение. Мы видели, как его захватило первое чтение «Войны и мира». В своем замечательном, незадолго до смерти написанном очерке о Толстом он продолжает им восхищаться, но и страстно с ним спорит, резко осуждает некоторые из его литературных приемов, например придирчивую мелочность в описаниях. Но об этом мы еще будем говорить подробнее. Очевидно же, что безо всякого влияния со стороны Толстого Леонтьев задумал роман-эпос, сходный с толстовским планом «Войны и мира» и незаконченных «Декабристов».

Толстой вышел победителем и в русской, и в мировой литературе, а Леонтьев оказался в стане побежденных, но недаром Тургенев в 50-х гг. «сделал ставку» на них обоих... Может быть, по потенциям своим, по размаху только Леонтьев был равен Толстому и Достоевскому? Но Достоевский — это другой мир, другое созвездие — гоголевское, фантастическое... Тогда как Леонтьев, Толстой, Тургенев, а также и некоторые другие писатели, выросшие в дворянских гнездах, входят в широко раскинувшуюся Большую Медведицу русской литературы. Леонтьев кажется незаметной «звездочкой» даже по сравнению с Тургеневым, но в юности он обещал сиять так же ярко, как Толстой!