АЛБАНЕЦ И ЦЫГАНКА
К оглавлению1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 1617 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
«Албанец любит войну, корысть и гостеприимство», — пишет Леонтьев; он одинаково чужд и православному греку, и единоверному турку, и одинаково друг им, когда это ему выгодно... «албанец верен другу и любит все лихое»... Эти добродетели и даже пороки Леонтьеву нравились. Его привлекает и самобытность албанцев, их дикие нравы, не испорченные европейской цивилизацией; то же самое восхищало в «арнаутах» и Байрона.
Главный герой эпиро-албанской повести «Пембе» (1869) — не албанский «тип», а скорее исключение, личность... Его зовут Гайредин-бей. Он происходит из старой феодальной аристократии Албании. Его отец — почтенный Шекир-бей, а мать — рабыня-гречанка Мариго; в 1848 г., во время подавления албанского восстания турками, она спасла жизнь своему возлюбленному — Шекиру, и именно поэтому тот всегда хорошо относился к христианам. Шекир-бей — идеальный патриарх-феодал, который совмещает все лучшие свойства своих соотчичей и не имеет их злобы и корыстолюбия. Его сын тоже любит христиан и по дружбе спасает жизнь одному греческому патриоту.
Гайредин-бей воспитывался в Константинополе, где «обучался европейской вежливости»; там же он выучился хорошо говорить по-турецки, по-персидски и немного по-французски. Очень не хотелось ему разлучаться с турецкой столицей, но все же по приказанию отца он возвращается в Эпир, женится на дочери знатного бея и понемногу опять свыкается со старинным укладом жизни албанских феодалов.
На еврейской свадьбе в Янине Гайредин вдруг влюбился в плясунью-цыганку Пембе (что значит — малиновая). Она — девочка-подросток, бледна, некрасива, чем-то напоминает заморенную обезьянку, но всем нравится: очень уж хорошо она пляшет!
Влюбленный и застенчивый Гайредин посвящает ей стихи, которые он, по-видимому, писал по-персидски — на языке поэтов!
«Ты сладка и свежа, как зерна гранатов, облитые розовою водой и посыпанные сахаром.
Я не ищу ни долговечности, ни богатого содержания; пусть Жизнь моя будет кратка и содержание бедно; но чтоб я мог покойно веселиться с тобой.
Я молчу, Пембе. Пусть соловей громко поет о любви в садах персидских. Я не буду следовать его примеру. Я лучше буду нем, как бабочка: безгласная сгорает она на любимом ею пламени».
Интересно было бы выяснить, каким образцам восточной поэзии он здесь подражает... Для нас же одно несомненно: эти стихи Гайредина в переводе Леонтьева — куда лучше тех новогреческих виршей, которых так много в его балканских повестях.
Гайредин получает назначение в турецкий административный совет в Янине, и там Пембе поселяется в его доме. Он без ума от своей цыганки, хотя характер у нее самый несносный; все слуги Ненавидят эту обнаглевшую плясунью, разыгрывающую бары-Ню.
Албанский бей хотел бы узаконить свою связь с Пембе, но это невозможно. Он волен взять вторую жену, но только не эту безродную цыганку, которая даже не годится в рабыни-наложницы.
К ужасу патриархального Шекир-бея Гайредина покидает его знатная жена, хотя старая тетка и советует ей «смириться». Замечателен «поучительный» рассказ этой албанской тетушки. Она скопила три тысячи пиастров и на базаре высмотрела и купила своему смирному мужу шестнадцатилетнюю черкешенку; до совершения купли она ночью подслушивала, не храпит ли красавица, и «сама мочила ей подошвы водой и ставила на пол босую, глядела, красивый ли след ее ножка дает». Тетушка ее баловала, как дочь свою, но иногда и била... Этот мусульманский анекдот привел в восхищение Розанова, да и Леонтьеву он, несомненно, нравился.
Поведение Гайредина возмутило все турецкое и албанское высшее общество в Эпире, и янинский паша добился от Порты приказа о его изгнании. Правда, отцу — Шекир-бею удалось оправдать сына, но все же эта эпирская история плохо кончается. Пембе покидает Гайредина, которого она никогда не любила, а только польстилась на его деньги, а сам он погибает. Его посылают в горы — против греческих повстанцев. Он вспоминает «вечерний дождь над темной мостовой (в Янине) и бледную Пембе», и вдруг греческая пуля обрывает его жизнь. Одного грека этот албанец спас от смерти, а другой грек подстрелил его в Пустынных горах! «Так кончил жизнь свою добрый Гайредин», — эпически заключает свою повесть Леонтьев.
Кто знает, может быть, самому автору очень хотелось быть Гайредином, любовником Пембе, и эта его симпатия к албанцу одушевляет повествование! Вообще о Леонтьеве можно сказать: чем он субъективнее, автобиографичнее, тем он лучше, убедительнее! Но все же чувствуется, что сам он был очень уж далек от этих эпических албанцев и даже от образованного Гайредина с его лирическими стихами. Повесть «Пембе» хорошо «построена» , она красочна, драматична, но и — схематична: Албанец и Цыганка действуют, но не живут, как леонтьевские супергерои, Нарциссы — русские студенты и консулы или же загорский грек Одиссей Полихрониадес (в романе того же названия).
В той же повести замечателен янинский губернатор — черкес Феим-паша, начальник Гайредина. Он хорошо образован, знает свет — был послом в Вене, Петербурге и Лондоне, по-французски говорит с парижским акцентом, увлекается Байроном и Жорж Санд, содержит француженку в своем гареме, но Запад ненавидит и принадлежит к старотурецкой партии, которая в то время не имела влияния: и его назначение в Янину было понижением по службе. Турок и французов он раздражает своим русофильством. Русскому консулу он говорит:
«Croyez-moi, mon cher consul, qu'un Russe et un Turc s'enten-dront toujours mieux entre eux qu'avec ces messieurs la... Nous sommes plus larges, plus genereux, moins mesquins...»
(Можно предполагать, что прототипом Феим-паши был турецкий губернатор Ахмет-Расим-паша, с которым Леонтьев дружил в Янине.)
Этот старотурок придерживается мусульманского древнего благочестия, хотя втайне пьет и курит во время рамазана... Он — гроза всех эпирских христиан, и его политика возбуждает против него греческое население, а европейские консулы добиваются его отозвания из Янины. Если бы Леонтьев был пашой, то, вероятно, он поступал бы так же, как этот турецкий «реакционер» — черкес по происхождению, европеец по образованию и антизападник в политике.
«Албанец любит войну, корысть и гостеприимство», — пишет Леонтьев; он одинаково чужд и православному греку, и единоверному турку, и одинаково друг им, когда это ему выгодно... «албанец верен другу и любит все лихое»... Эти добродетели и даже пороки Леонтьеву нравились. Его привлекает и самобытность албанцев, их дикие нравы, не испорченные европейской цивилизацией; то же самое восхищало в «арнаутах» и Байрона.
Главный герой эпиро-албанской повести «Пембе» (1869) — не албанский «тип», а скорее исключение, личность... Его зовут Гайредин-бей. Он происходит из старой феодальной аристократии Албании. Его отец — почтенный Шекир-бей, а мать — рабыня-гречанка Мариго; в 1848 г., во время подавления албанского восстания турками, она спасла жизнь своему возлюбленному — Шекиру, и именно поэтому тот всегда хорошо относился к христианам. Шекир-бей — идеальный патриарх-феодал, который совмещает все лучшие свойства своих соотчичей и не имеет их злобы и корыстолюбия. Его сын тоже любит христиан и по дружбе спасает жизнь одному греческому патриоту.
Гайредин-бей воспитывался в Константинополе, где «обучался европейской вежливости»; там же он выучился хорошо говорить по-турецки, по-персидски и немного по-французски. Очень не хотелось ему разлучаться с турецкой столицей, но все же по приказанию отца он возвращается в Эпир, женится на дочери знатного бея и понемногу опять свыкается со старинным укладом жизни албанских феодалов.
На еврейской свадьбе в Янине Гайредин вдруг влюбился в плясунью-цыганку Пембе (что значит — малиновая). Она — девочка-подросток, бледна, некрасива, чем-то напоминает заморенную обезьянку, но всем нравится: очень уж хорошо она пляшет!
Влюбленный и застенчивый Гайредин посвящает ей стихи, которые он, по-видимому, писал по-персидски — на языке поэтов!
«Ты сладка и свежа, как зерна гранатов, облитые розовою водой и посыпанные сахаром.
Я не ищу ни долговечности, ни богатого содержания; пусть Жизнь моя будет кратка и содержание бедно; но чтоб я мог покойно веселиться с тобой.
Я молчу, Пембе. Пусть соловей громко поет о любви в садах персидских. Я не буду следовать его примеру. Я лучше буду нем, как бабочка: безгласная сгорает она на любимом ею пламени».
Интересно было бы выяснить, каким образцам восточной поэзии он здесь подражает... Для нас же одно несомненно: эти стихи Гайредина в переводе Леонтьева — куда лучше тех новогреческих виршей, которых так много в его балканских повестях.
Гайредин получает назначение в турецкий административный совет в Янине, и там Пембе поселяется в его доме. Он без ума от своей цыганки, хотя характер у нее самый несносный; все слуги Ненавидят эту обнаглевшую плясунью, разыгрывающую бары-Ню.
Албанский бей хотел бы узаконить свою связь с Пембе, но это невозможно. Он волен взять вторую жену, но только не эту безродную цыганку, которая даже не годится в рабыни-наложницы.
К ужасу патриархального Шекир-бея Гайредина покидает его знатная жена, хотя старая тетка и советует ей «смириться». Замечателен «поучительный» рассказ этой албанской тетушки. Она скопила три тысячи пиастров и на базаре высмотрела и купила своему смирному мужу шестнадцатилетнюю черкешенку; до совершения купли она ночью подслушивала, не храпит ли красавица, и «сама мочила ей подошвы водой и ставила на пол босую, глядела, красивый ли след ее ножка дает». Тетушка ее баловала, как дочь свою, но иногда и била... Этот мусульманский анекдот привел в восхищение Розанова, да и Леонтьеву он, несомненно, нравился.
Поведение Гайредина возмутило все турецкое и албанское высшее общество в Эпире, и янинский паша добился от Порты приказа о его изгнании. Правда, отцу — Шекир-бею удалось оправдать сына, но все же эта эпирская история плохо кончается. Пембе покидает Гайредина, которого она никогда не любила, а только польстилась на его деньги, а сам он погибает. Его посылают в горы — против греческих повстанцев. Он вспоминает «вечерний дождь над темной мостовой (в Янине) и бледную Пембе», и вдруг греческая пуля обрывает его жизнь. Одного грека этот албанец спас от смерти, а другой грек подстрелил его в Пустынных горах! «Так кончил жизнь свою добрый Гайредин», — эпически заключает свою повесть Леонтьев.
Кто знает, может быть, самому автору очень хотелось быть Гайредином, любовником Пембе, и эта его симпатия к албанцу одушевляет повествование! Вообще о Леонтьеве можно сказать: чем он субъективнее, автобиографичнее, тем он лучше, убедительнее! Но все же чувствуется, что сам он был очень уж далек от этих эпических албанцев и даже от образованного Гайредина с его лирическими стихами. Повесть «Пембе» хорошо «построена» , она красочна, драматична, но и — схематична: Албанец и Цыганка действуют, но не живут, как леонтьевские супергерои, Нарциссы — русские студенты и консулы или же загорский грек Одиссей Полихрониадес (в романе того же названия).
В той же повести замечателен янинский губернатор — черкес Феим-паша, начальник Гайредина. Он хорошо образован, знает свет — был послом в Вене, Петербурге и Лондоне, по-французски говорит с парижским акцентом, увлекается Байроном и Жорж Санд, содержит француженку в своем гареме, но Запад ненавидит и принадлежит к старотурецкой партии, которая в то время не имела влияния: и его назначение в Янину было понижением по службе. Турок и французов он раздражает своим русофильством. Русскому консулу он говорит:
«Croyez-moi, mon cher consul, qu'un Russe et un Turc s'enten-dront toujours mieux entre eux qu'avec ces messieurs la... Nous sommes plus larges, plus genereux, moins mesquins...»
(Можно предполагать, что прототипом Феим-паши был турецкий губернатор Ахмет-Расим-паша, с которым Леонтьев дружил в Янине.)
Этот старотурок придерживается мусульманского древнего благочестия, хотя втайне пьет и курит во время рамазана... Он — гроза всех эпирских христиан, и его политика возбуждает против него греческое население, а европейские консулы добиваются его отозвания из Янины. Если бы Леонтьев был пашой, то, вероятно, он поступал бы так же, как этот турецкий «реакционер» — черкес по происхождению, европеец по образованию и антизападник в политике.